Развод

Развод

Child Wife[91]

Нет, простоты моей вы не могли понять,

Не то вам было надо!

И вы, наморщив лоб, спешили убежать,

С упрямством и досадой.

И взор, который мог лишь нежность отражать,

Быть зеркалом лазури,

Вдруг, гневом омрачась — мне больно вспоминать, -

Горел, как небо в буре.

И маленькой рукой грозили гневно вы,

Как богатырь могучий,

И крики злобные сжимали грудь — увы! —

Вам, слитой из созвучий!

Но как боялись вы сердечных бурь и гроз,

В душе еще ребенок!

И с вашей матерью роптали вы меж слез,

Как блеющий ягненок.

Нет, вы не поняли любви и честь и свет,

Любви простой и милой.

Спокойной в радостях, веселой в пору бед,

И юной до могилы![92]

Это стихотворение входит в сборник "Романсы без слов", в котором многие строки посвящены Матильде — Верлен пытается свести с ней счеты и доказать свою правоту. "Добрая песня" уже давно была спета — начались другие времена. После злополучного свидания в Брюсселе Матильда подала иск о раздельном проживании супругов. Дело оказалось из разряда простых, настолько очевидной выглядела вина мужа. Постановление суда от 24 апреля 1874 года гласит:

"Ввиду того, что … вскоре после заключения брака Верлен стал пить и в состоянии опьянения часто совершал насильственные действия по отношению к жене…

Ввиду того, что… Верлен оставил семейное жилище и переехал на жительство в Брюссель, где беспрепятственно предавался привычному пороку пьянства…; что он вступил в гнусные отношения с одним молодым человеком; что 8 августа 1873 года он был приговорен уголовным судом Брюсселя к двум годам тюрьмы и штрафу в двести франков за огнестрельные ранения, нанесенные означенному лицу, причем к этим злонамеренным и насильственным действиям побудила его ревность…

По совокупности этих причин:

— означенные супруги должны жить раздельно и произвести раздел имущества;

— ребенок, ставший плодом этого брака, должен быть отдан на попечение матери; (…)

— Верлен обязан платить своей супруге алименты в сумме сто франков в месяц… и возместить расходы по иску….

Известие о расторжении брака Верлен получил в тюрьме. "Принцесса Мышь" убежала от него навсегда, хуже того — через несколько лет она вновь вышла замуж и — что самое ужасное — посмела быть счастливой. И Верлен почти сразу начинает сочинять собственную версию того, что произошло между ними. Здесь уместно напомнить предысторию развода.

Первое прошение о раздельном проживании Матильда подала в феврале 1872 года (после того как Верлен ушел из дома) и сразу же уехала на юг. Верлен из Лондона шлет послание Лепелетье, из которого видно, что он приготовил свои батареи к атаке:

"Ты само собой в курсе всей этой истории… Похоже, что мой отъезд с Рембо вызвал кривотолки. Подумать только, как это аморально — путешествовать вместе с другом! И все забыли, что моя жена два месяца была одна в Перигё, и ее адреса я не знал… Разумеется, я страстно желаю, чтобы она ко мне вернулась, и это даже остается моей единственной надеждой…".

Оставшись в одиночестве после отъезда Рембо и утвердившись в мысли, что жена больше не желает его видеть, он решает забыть этих "подлых людей". Из письма другу в декабре 1872:

"Черт возьми! Теперь мне дозволен любой реванш… Я столько страдал, столько умолял и столько прощал, что теперь не собираюсь отказываться от радостей честного семейного союза, хотя бы и созданного без участия мэра Монмартра…"

Верлен создает себе "алиби" в стихах с английскими названиями" — "Сплин", "Жена-ребенок". И проявляет при этом удивительную наивность — обычное для него сочетание простодушия и цинизма. Он решил посвятить "Романсы без слов" Рембо — по выражению Марселя Кулона, это означало вручить противникам палку для собственного избиения. Адвокат "семейства Мотэ", несомненно, воспользовался бы таким подарком, и Лепелетье пытается внушить это своему другу, но Верлен заявляет, что "очень, очень дорожит этим посвящением": во-первых, из чувства протеста; во-вторых, потому что "стихи были написаны, когда он был здесь"; в-третьих, из чувства "признательности за преданность и любовь", которые всегда проявлял к нему Рембо:

"Процесс не заставит меня стать неблагодарным. И почему нужно считать неприличной дерзостью посвящение книги (составленной частью из дорожных впечатлений) тому, кто был спутником во время этого путешествия?".

Даже после своего "обращения" в тюрьме он не испытывает по отношению к Матильде никаких христианских чувств. 8 сентября 1874 года он посылает Лепелетье одно из лучших своих "католических" стихотворений, вошедших затем в сборник "Мудрость", и уверяет друга в искренности своего религиозного рвения. Далее следует пассаж, посвященный жене:

"Пусть эта жалкая маска подавится своим плевком…"

Даже обретя веру, Верлен не способен был отречься от злобы — иными словами, он так и остался грешником.

И только в минуты прозрения он мыслил иными категориями: "Это был грубиян, уличный пьяница, худший из мужей…". Зато в других стихах он поносит Матильду последними словами, называя ее "гнусной мерзавкой", "воровкой" (поскольку она украла у него не только сына, но и деньги), "бессердечной и вздорной бабой". Обвинения эти настолько грубы, что невольно возникает впечатление, будто он озлобился по справедливости — видимо, Матильда и в самом деле оказалась недостойной женой. Верлен (и вслед за ним Лепелетье) был убежден, что жена перед ним виновата — хотя бы тем, что была холодна:

Увы! и то меня не удивит,

Что кроткой быть вам не пришла пора:

Так юны вы, что сердце ваше спит,

О вы, моя холодная сестра![93]

Несомненно, Верлен был искренен (как всегда) в своих инвективах, но Марсель Кулон справедливо замечает по этому поводу: "Быть искренним слишком легко; и искренность в глазах психолога отнюдь не всегда представляется добродетелью".

Верлен, за очень редкими исключениями, никогда и ни в чем не обвинял Рембо, зато к жене не проявил ни капли жалости или сострадания. В конце 1872 года он ведет бурную переписку с Лепелетье, где всячески пытается доказать свою правоту:

"Увы, я сама нежность и наивность. (…) Разумеется, я буду защищаться, как настоящий дьявол, и буду в свою очередь атаковать. У меня есть куча писем, целый ворох "признаний", и я ими воспользуюсь, раз уж мне подали такой пример. Ибо я чувствую, что на мою искреннюю любовь, свидетелем которой ты был в эту зиму, ответили полным презрением… (…) Мне по-прежнему грустно, что против меня взбунтовалась жена, для которой моя мать столько сделала, а я столько перенес. (…) Мне сломали жизнь тысячью коварных и мерзких подлостей, и, хоть я человек не слишком чувствительный, все это меня постепенно убивает".

Готовясь к суду, он решил составить памятную записку, где намеревался разоблачить "неслыханное коварство" жены и опровергнуть "гнусное обвинение" по поводу его чистейшей дружбы с Рембо. Ему не удалось осуществить этот замысел, но его памятной запиской в защиту себя стали "Песни без слов". Кстати говоря, он был совершенно убежден, что "не может не выиграть этот процесс". Однако после выстрелов в Брюсселе дело стало безнадежным. Естественно, решение было вынесено в пользу истицы — Матильды. Ее адвокат произнес блестящую речь, тогда как адвокат Верлена даже не посчитал нужным взять слово. По тогдашним французским законам развод можно было получить только после десяти лет раздельного проживания: в 1884 году Матильда Мотэ, экс-мадам Верлен, воспользовалась своим правом. На склоне жизни, в "Исповеди", Верлен признал, что дружба с Рембо сыграла некоторую роль в крушении брака, но вновь возложил вину на Матильду, которая прониклась к Артюру "совершенно не оправданной ревностью".

Эдмон Лепелетье, верный друг Верлена, был неисправимым моралистом, однако в данном случае негодование его было направлено на супругу, которая будто бы не выполнила свой долг:

"Она ничего не сделала, чтобы сохранить и спасти мужа, от которого отреклась. Преисполнившись равнодушия к его планам, к литературному таланту, к растущей славе, она видела в нем лишь вульгарные недостатки. (…) В этом заключается причина несчастья, и молодая женщина, ныне ставшая почтенной матерью семейства, несет большую долю ответственности за беспорядочную, беспутную жизнь поэта. (…) Ибо я должен повторить, что он любил ее всем сердцем, любил всегда и любил только ее одну".

Разумеется, Лепелетье не посмел отрицать слишком уж очевидные факты, но постарался интерпретировать их в пользу своего друга:

"Я далек от мысли возлагать всю вину на обиженную и уязвленную супругу, которой порой немного пренебрегали… Ежедневные ссоры, постоянное нервное напряжение, оскорбительные слова и даже угрозы, многочисленные тягостные сцены, усугубленные пьянством, вероятно, сделали для нее совместную жизнь невыносимой — как и указано в бумагах поверенного. Она сочла развод предпочтительным и даже желанным. Однако Верлен был добрым и любящим мужем, поэтому к нему нужно было относиться как к больному. Страдальцы заслуживают сожаления. Им прощают некоторые отклонения и неблаговидные поступки, не придают большого значения их дурному настроению, забывают даже о насильственных выходках. Выздоровление было возможным, но молодая жена, которую он обожал, должна была вести себя как подлинная хозяйка дома, как сиделка и сестра милосердия — скажу больше, как врачеватель его измученной души и страж его бунтующей плоти. Она не смогла или не захотела осуществить эту миссию исцеления".

Лепелетье винит и родных Матильды: "Они могли, они должны были проявить большее терпение к нервическому темпераменту поэта, отягощенного пристрастием к алкоголю. Верлен был мягок и послушен. Он хотел лишь того, чтобы его простили, утешили, призвали".

При этом простодушный Лепелетье тщательно отмечает, как стремительно прогрессировал алкоголизм Верлена, рассказывает в связи с этим множество поучительных историй (в частности, эпизод в Булонском лесу, когда Верлен погнался за ним со стилетом в руках), и приходит к выводу, который противоречит его же собственным рассуждениям:

"Он был слаб и не мог противостоять соблазнам; алкоголь овладевал им, и в пьяном виде он уже не контролировал ни речей своих, ни поступков".

Марсель Кулон замечает в связи с этим, что сам Лепелетье вряд ли пожелал бы такого зятя для своей дочери, а ведь Матильда была сущим ребенком, когда выходила замуж.

Бывшей жене принадлежит третья и самая поздняя по времени версия.

Получив развод, Матильда жила в Бельгии, в Италии, затем в Ницце, где и умерла 13 ноября 1914 года. Во втором браке она была счастлива — к великому отчаянию Верлена. О своей жизни с поэтом она рассказывала только близким, но ее вывели из себя статьи и особенно книга Лепелетье, который стремился защитить память покойного друга. Поначалу она попыталась воззвать к совести Лепелетье и, частности, напомнила, что "спасла ему жизнь" во время разгрома Коммуны. Разумеется, это не подействовало на Лепелетье, озабоченного только репутацией Верлена: в своей книге он не пожалел нескольких страниц с целью доказать себе и другим, что был спасен своим лучшим другом — заслуга "молодой мадам Верлен" состоит лишь в том, что она помогла спороть галуны и канты с одежды, выдававшей принадлежность к федератам (бойцам Коммуны). В 1907 году Матильда взялась за мемуары, которые были изданы стараниями Франсуа Порше. Впервые о них было упомянуто в статье "Сорок лет спустя", появившейся в "Фигаро" 31 мая 1912 года. Автор статьи — Фернан Вандерен — познакомился с Матильдой Дельпорт (экс-мадам Верлен) на одном из званых обедов. Она доверила ему некоторые записи с разрешением опубликовать. Через год Жорж Морвер издал небольшие отрывки в "Эклерёр де Нис" (в 1929 их воспроизвел Марсель Кулон в книге "Верлен, сатурнический поэт"). Порше получил копию рукописи: 170 машинописных страниц с заголовком "Матильда Мотэ де Флервиль: годы мой семейной жизни с Верленом. 1907–1908" (дата написания). В предисловии она назвала основный мотив появления мемуаров: "Не желая оскорбить память несчастного покойника, который тяжко заплатил за свои прегрешения, считаю себя вправе восстановить истинное положение вещей". Франсуа Порше невысоко оценивает умственные способности Матильды и ее литературный дар, но сведения о Верлене считает бесценными: "На многие вещи они проливают новый и зачастую пугающий свет". Главным достоинством этих воспоминаний исследователь считает их искренность: "… мы полагаем, что свидетельство это заслуживает доверия. Сама наивность Матильды, которая могла бы вызвать даже насмешку, еще более усиливает впечатление той буржуазной — быть может, ограниченной, но неколебимой — честности, которая исходит от этих тягостных воспоминаний. (…) Я резюмирую свое мнение следующим образом: она любила и, пока любила, проявляла необыкновенное терпение. Когда она перестала любить, то словно очнулась от кошмарного сна; ей трудно было поверить, что она могла так долго выносить подобную жизнь". Кстати говоря, после развода она испытывала искренний ужас по отношению к бывшему мужу: когда поэт Жан Мореас однажды произнес перед ней имя Верлена, она побледнела и задрожала. Тем не менее, она мучительно пыталась понять, каким образом все рухнуло: "Что же все-таки произошло? В чем причины несчастья, моей разбитой жизни, а затем печальной и злополучной жизни Верлена? — Рембо, абсент!" Она поставила Рембо на первое место, а пьянство — на второе, поскольку считала, что Верлен вновь запил после появления "мерзкого мальчишки". На самом деле, это случилось раньше — роковую роль в их семейной жизни сыграла осада Парижа и Коммуна, после падения которой Верлен лишился места в Ратуше.