СЕМЬ ДНЕЙ УШБЫ, ИЛИ ЧТО ТАКОЕ АЛЬПИНИЗМ
СЕМЬ ДНЕЙ УШБЫ, ИЛИ ЧТО ТАКОЕ АЛЬПИНИЗМ
Мерилом альпинистского мастерства в Сванетии всегда считалась Ушба. Но со временем и на нее стали подниматься более сотни человек в год, проложены были десятки маршрутов. Искусство наших альпинистов росло, применялись новые приемы, появлялась иная техника, в частности, шлямбурная. Она заключается в том, что в гладкой без выступов и зацепок скале выдалбливается шлямбуром отверстие, в которое вставляется и забивается расширяющийся крюк. На крюк навешиваются при помощи карабина лесенка из тонкой капроновой веревки с двумя-тремя дюралюминиевыми перекладинами. Так, забивая над собой крючья и навешивая на них лесенки, альпинист продвигается вверх. Это позволило проходить совершенно отвесные стены, нависающие или отрицательные участки и даже потолки. Шлямбурная техника требует огромных усилий, невероятного физического напряжения, но зато все стены, любой крутизны и высоты, стали практически проходимыми.
— Мне никогда не нравилась шлямбурная техника,— рассказывает Миша,— это не альпинистская работа. Не люблю ее и не признаю. Я считаю, что стены надо проходить лазанием. И вот стали поговаривать, что Хергиани не знает этой техники и не сможет теперь сделать лучшего восхождения в сезоне. Тогда я задумал пройти «зеркало» Ушбы.
На северо-восток Ушба обрывается отвесной стеной протяженностью около 1300 метров. Стена настолько крутая и гладкая, что получила название «зеркала». Пять лет лучшие альпинисты Союза подавали заявки на прохождение этой отвесной, местами с нависанием стены, но пройти ее никто пока не мог.
— Решил взять сванов,— говорил Миша.— Были и другие кандидатуры, даже более сильные ребята, но я мог идти на такое восхождение только с людьми, которых знал с детства. В группу, кроме меня, вошли Миша Хергиани (младший), Шалико Маргиани, Джумбер Кахиани, Киви Цередиани и Джокия Гугава. Заявили мы стену на 1964 год.
Готовились тщательно, облетели Ушбу на самолете, провели подробную разведку снизу, изучили ее до мельчайших подробностей. Потом я показал маршрут отцу. Он посмотрел и сказал: «Очень сильная стена». Для тренировки прошли отцовский маршрут 1937 года, прошли за один день. Ребята были в отличной форме, я их держал, не пили, не курили, только тренировались. Продукты решили взять сванские — мед с орехом, лепешки с мясом и соленый сыр. Одну палатку взяли, но поставить ее так не удалось, только на вершине смогли собраться все вместе и лечь. Еще было две неприятности,— добавил, подумав, Миша,— примус и погода. Примус отказал, и все семь дней мы были без воды. Удалось наладить его только на вершине. Погода все семь дней была плохая — снег, мороз, ветер.
Миша замолчал.
— И все? — спросил я.
— Все. Что тебе еще?
— А поподробнее нельзя?
— Маршрут, что ли, тебе рассказывать?
— Хотя бы маршрут, особо трудные места, переживания ваши,— просил я, хотя и знал, что о таком восхождении рассказать трудно, почти невозможно. Обычно рассказ альпинистов о восхождении — это сухой отчет: такие-то участки, такой-то протяженности и крутизны, забито столько-то крючьев... Это может быть понятным только альпинистам. Редко можно встретить книгу, где сложное восхождение было бы описано так, чтобы несведущий в этом деле человек мог представить, прочувствовать и пережить вместе с автором и действующими лицами всю ту сложную обстановку (как физически, так и психологически), в которой находятся альпинисты на трудном восхождении. Разве что «Аннапурна» Мориса Эрцога или «Тигр снегов» Тенцинга.
Чем сложнее восхождение, тем меньше фотографий. А где очень трудно, там их совсем нет. Фильм в таких случаях вообще нельзя снять. Тут не до фото и не до кино. Фильм снимают потом внизу, на отдельных скалах с применением всего арсенала кинотрюков. Об этом восхождении на Ушбу сделан, кстати, неплохой фильм. Цветной, широкоэкранный, страшный. Я смотрел его несколько раз и при этом больше прислушивался к окружающим, чем глядел на экран. Слушал их и понимал: хоть фильм и приводит зрителя в ужас и восхищение, он не может дать и сотой, тысячной доли остроты тех ощущений, которые достаются только альпинистам. Яркие штормовки на снегу, огромные сосульки, прыжки через трещину, эффектный спуск по веревке, имитация сложного лазания — это все парад.
— Переживания? Какие могут быть здесь переживания,— улыбнулся Миша,— когда никто из нас не верил, что мы выберемся с этой стены живыми? Тогда об этом не говорили, конечно, говорили внизу. А маршрут рассказать могу. Сначала метров сорок крутого льда. Прошли, кошки сбросили вниз — дальше одни скалы. Метров сто трудного лазания, а потом вот эти двести метров навеса. Три ночи провели на зеркале. Всю стену я шел первым, один раз 24 шлямбурных крюка пришлось подряд забить.
Нет, определенно мне придется его расшифровать, нельзя так. Трое суток в висячем положении, а всего дней было семь; лечь ведь удалось только на вершине. Попробуйте повисеть на руках. Сколько вы провисите? Несколько минут, не больше. Наши мышцы плохо приспособлены для постоянных, статических нагрузок. А когда висишь на стене, нагрузки именно такие. А теперь попробуйте поднять руки вверх. Даже просто так держа их, недолго пробудете в таком положении. Когда же беспрерывно работаешь молотком, выбивая шлямбуром отверстие в скале, то тем более долго не выдержишь. У меня, например, после того как забью два шлямбурных крюка, руки отваливаются напрочь. Теперь ко всему этому прибавьте пропасть под ногами (под ногами! На ногах ведь не стоишь, висишь на лесенке!), мокрую обледенелую одежду и нестерпимую жажду. Хотя бы. Это далеко не все. Но даже представив себе только это, можно уже кое-что понять.
— Ты, говорят, где-то там пел? — исподволь выспрашивал я Мишу.
— Было дело. Пошел лазанием в скальных туфлях, а тут град. Туфли не держат на скалах. Ушел вверх на сорок метров, шел без страховки, негде было крюка забить. И застрял. Не могу найти зацепки, и все! Чувствую, слабею, долго не продержусь. А веревка к ребятам идет: полечу — и их сорву. Тогда я крикнул вниз: «Отвяжите веревку!» — и запел. Знаешь, эту: «Я старый человек, не убивай меня, я дам тебе отцовский совет!» Они поняли, в чем дело, и не отвязывают. Сам не помню, как вылез. Вылез, закрепился, и в пот меня бросило. «Все,— думаю,— спасены!» Так надоело мне висеть, что хотелось упасть, прямо самому хотелось прыгнуть вниз.
— Ну, а еще?
— Что еще?! — ему трудно уже было сдерживать себя, так я надоел.
— «Что-нибудь веселенькое»,— засмеялся я. Он понял и тоже улыбнулся.
— Задаешь ты мне загадки! — и стал думать.— Было веселенькое,— произнес наконец он.— Самое веселое случилось с нашим Мишей. Уже на спуске. Он спускался по снегу последним. Воткнул ледоруб, пропустил через него веревку, да жалко стало ледоруб оставлять, расшатал его, чтоб мы могли снизу все вместе выдернуть. А ледоруб не выдержал и выскочил. Вылетел из снега, догнал падающего Мишу, да как даст ему по каске! Такой звук раздался, как бомба взорвалась. Миша в трещину улетел. Я подхожу к трещине, кричу: «Миша, как дела?»
А он оттуда отвечает: «Не знаю, как у вас, а я себя чувствую хорошо. Только голова у меня раскололась пополам».
Во время этого восхождения жители Верхней Сванетии собрались на склоне около аэродрома. Отсюда хорошо видна Ушба. Старики, женщины, дети неделю жили здесь, жгли тут костры и ждали сигнала с вершины. Видеть они ничего не могли: Ушба на все это время затянулась облаками. Настроение у всех было не самое лучшее. Ребят считали погибшими. Виссарион, Максим и Бекну Хергиани провели эту неделю у подножия горы вместе с наблюдателями.
На седьмой день небо очистилось, и в назначенный час все увидели взлетевшую с вершины Ушбы зеленую рэкету.
— А мы в это время пили воду,— закончил свой рассказ Миша.— Наконец-то удалось собраться всем вместе, поставить палатку, лечь. Починили примус. Тамадой был Гугава. Он говорил тосты, а мы пили чуть теплую воду. Всю ночь пили. Вода казалась нам лучшим напитком на свете. После нашего возвращения в Сванетии начался большой праздник. А мы опять пили воду. Не потому, что она так понравилась, а потому, что нам предстояло участвовать во Всесоюзных соревнованиях по скалолазанию.
За это восхождение все его участники получили золотые медали чемпионов Советского Союза.
Остается сказать, что летом этого, 1968 года под руководством Миши Хергиани на вершину Ушбы поднялось одновременно 45 альпинистов Грузии. Такого еще не бывало. Восхождение было посвящено 50-летию комсомола.
«Что это за спорт такой? И для чего человек лезет на стену?» — спросите вы, дорогой читатель. Что ж, естественный вопрос. Однако я не возьмусь на него ответить. Каждый альпинист рано или поздно тоже задумывается над ним: «Зачем? Для чего стремиться к вершине? Зачем подвергать себя нестерпимым, подчас мучениям и смертельной опасности?» Эти вопросы могут прийти в голову во время подходов к вершине, ибо подходы — это время раздумий.
Передо мной полка с книгами, на ней стоят все наши послевоенные книги по альпинизму и об альпинизме. После войны прошло более двадцати лет. В книгах нет ответа на этот вопрос. Да и не может быть. Если один человек при разных обстоятельствах отвечает сам себе на него по-разному, то может ли кто-либо взять на себя смелость и сказать: «Смысл альпинизма только и исключительно в том-то и том-то?» Сколько на свете существует альпинистов, столько будет и ответов на этот вопрос. А осмыслить для многих из нас, мне думается, было бы небезынтересно.
В последние годы, читая альпинистскую литературу, я невольно обращал внимание на высказывания авторов об альпинизме. Не имея в виду собрать их все вместе и тем более опубликовать, я выписывал их для себя. Приведу некоторые из них.
Вот что пишет Люсьен Деви, председатель Гималайского комитета и французской альпинистской ассоциации, и предисловии к книге Мориса Эрцога «Аннапурна»: «В борьбе с вершиной, в стремлении к необъятному человек побеждает, обретает и утверждает прежде всего самого себя.
В крайнем напряжении борьбы, на грани смерти вселенная исчезает, оканчивается рядом с нами. Пространство, время, страх, страдания более не существуют. И тогда все может оказаться доступным. Как на гребне волны, когда во время яростного шторма внезапно воцаряется в нас странное, великое спокойствие. Это не душевная опустошенность, наоборот — это жар души, ее порыв и стремление. И тогда мы с уверенностью осознаем, что в нас есть нечто несокрушимое.
Рожденное пламя никогда не угасает. В невероятных страданиях открываются бесценные сокровища».
(Эрцог М. Аннапурна. М.: Географгиз, 1960.)
Воздержимся от комментариев. Приведу ниже одни цитаты.
«Почему люди любят дикие места? Ради гор? Их может и не быть. Ради лесов, озер и рек? Но ведь это может быть пустыня, и все равно люди будут ее любить. Пустыня, однообразный океан, нетронутые снежные равнины севера, все безлюдные просторы, как бы они ни были унылы,— единственные места на земле, где обитает свобода».
Рокуэлл Кент. Саламина.
«Что дает альпинизм отдельной личности? — спрашивал полвека назад видный западный альпинист и отвечал так: — Он возвращает нас к природе, тому элементу, с которым большинство из нас утратило непосредственную связь. Стремление ввысь, беспредельное, стихийное — разве оно не уносит нас, как на волшебных крыльях, куда-то вдаль от привычного уровня, а вместе с ним от обычных дум?»
Абалаков Е. На высочайших вершинах Советского Союза, М.: АН СССР, 1963.
«Горы — единственное место, где я могу отдыхать».
Академик. И.Е. Тамм в беседе со студентами МГУ, 1962,
«...Ведь пока есть горы, будут следы на их склонах, будут записки на вершинах... Это закон борьбы человека с горами. И в жизни каждого рано или поздно наступает момент, когда он должен встретиться с природой лицом к лицу и ощутить, что человек и в малом числе сильнее ее. Двадцать тысяч поколений существует человечество, из них девятнадцать тысяч восемьсот поколений — девяносто девять процентов — боролись с природой без помощи электричества, машин и науки. В нынешних поколениях осталось еще порядочно тревожной крови предков. Слово «подвиг» означает действие, которое не каждому дано совершить. Но идущие в горы, как правило, не думают о подвиге, мечтая лишь насладиться ни с чем не сравнимым чувством первопроходителей, хотят видеть целые страны, лежащие у их ног под облаками, чтобы тень от руки простиралась на сотни километров и фиолетовое небо было к ним чуточку ближе, чем к остальным людям...
...А голоса на время пусть исчезнут из вихря и оставят людей один на один с горами. Ибо горы и люди — это непрерывный бой».
Иорданишвили Е. Перевал зовется «Высокий». Приключения в горах. М.: Физкультура и спорт, 1963.
«Какой простор!.. Какая очаровательная красота во всех этих снежных гигантах, мощно возвышающихся к небу!.. Какое разнообразие цветов и тонов в этих скалистых утесах бесконечной цепи гор, теряющейся где-то далеко, далеко!.. Как глубоко все это трогает душу и сердце человека! Им овладевает такое чувство восторга, описать которое — сверх человеческих сил...»
Киров С.М. Ежегодник советского альпинизма. М.: Географиз. 1960.
Сергей Миронович Киров был выдающимся альпинистом своего времени. Этого я не могу не добавить.
«Пусть, однако, не думают, что восхождение на высочайшие вершины — лишь тяжелый, нудный труд. Нет слов, чтобы описать впечатление, производимое этими гигантами, или передать чувство восходителя, оказавшегося на грани мертвого царства, где буйный ветер, палящее солнце и беспощадный мороз, а также разреженность воздуха делают невозможной всякую жизнь».
Эванс Чарльз. Неприкосновенная Канченджанга, Мл Физкультура и спорт. 1961.
«Поднявшись на вершину, человек возвышает себя и свою душу, свое сердце и свою мечту. Насколько хватает глаз, перед ним расстилается в молчании и таинственности страна снега и скал. Горы — это особый мир, они составляют часть планеты, как таинственное, изолированное королевство где символом жизни являются воля и любовь».
Neige et Roc, laston Rebuffat, Paris, 1959.
«Я не альпинист в строгом смысле этого слова. Горы, хотя я их очень люблю, не являются для меня самоцелью, когда я могу показать свою техническую подготовленность и физические данные, а только частью того большого мира, где я так хорошо себя чувствую. Я люблю вершины, как отдельного человека, как равнозначные части большого целого».
Тихи Герберт. Чо-Ойю — милость богов. М.: Физкультура и спорт. 1960.
«Что заставляло и человека, и животное стремиться к этим бесплодным высотам? Доктор Джеймс Чапин, посвятивший много лет изучению птиц Конго, нашел однажды скелет гамлиновской мартышки на вершине Карисимби, за много миль от ее родных лесов. А недавно я прочел интересную заметку о стае гиеновых собак, которую видели в ледниках Килиманджаро, на высоте почти двадцать тысяч футов. Возможно, человек не единственное существо на этом свете, которое взбирается на гору только потому, что она перед ним стоит».
Шаллер Джордж Б. Год под знаком гориллы. М.: Мысль, 1968.
Высказывание Джона Ханта, руководителя первой удачной экспедиции на Эверест (Восхождение на Эверест.— Иностранная литература, 1956):
«...борьба человека с вершиной выходит за рамки альпинизма в его чисто спортивном понимании. В моих глазах она является символом борьбы человека с силами природы; в ней ярко выражены непрерывность этой тяжелой битвы и сплоченность всех, кто принимал в ней участие.
...Вскоре после нашего возвращения с Эвереста некоторым из нас пришлось беседовать с группой студентов. Один из них обратился ко мне с вопросом: «В чем смысл восхождения на Эверест? Вы были материально заинтересованы или это просто своего рода сумасшествие?»
...Для тех, кто ищет во всем материальную заинтересованность, ответ будет неудовлетворительным, так как в действительности мы не искали и не ожидали ее. Гималаи — широкое поле для исследовательской работы, однако для тех, кто стремится к исследованию «белых пятен» на карте или к научным открытиям, есть много районов столь же интересных и менее изученных, чем горная группа Эвереста. При многочисленных попытках штурма вершины эта территория была изучена сравнительно хорошо. Экспедиция на Эверест стремилась не только взойти на него, но ставила перед собой и другие цели, однако эти цели всегда были второстепенными по сравнению с основной задачей — покорением вершины. Более того, опыт прошлого говорит, что наука и альпинизм сочетаются с трудом; а я, во всяком случае, считал, что мы должны целиком сосредоточиться на основной цели — восхождении.
Ответом на вопрос студента не может служить так же просто страсть к лазанию по горам. Конечно, для всех нас альпинизм как спорт является и должен являться источником удовольствия; мы совершаем восхождения потому, что это нам нравится.
Однако в любой области человеческой деятельности решение задачи, которую долго не могли решить другие, обладающие мастерством и настойчивостью, имеет непреодолимую притягательную силу. Это и имел в виду Меллори в своем на первый взгляд наивном ответе на тот же вопрос: «Потому что он (Эверест) существует!»
В статье, описывающей восхождение американцев на Эверест, Евгений Гиппенрейтер приводит слова Джавахарлала Неру:
«Очарование Эвереста, зов высоких гор, поиск почти недостижимого,— что же влечет поколение за поколением всех альпинистов к этому смелому и опасному приключению? Искушенные альпинисты пытались найти ответ на этот вопрос и не смогли. Все, что они могли сказать,— это что они чувствовали этот призыв и стремились внять ему. А может быть, ответ в том, что это часть извечных поисков человека, некий избыток той жизненной энергии, что движет человечество из века в век в его попытке всегда достичь все более высокого пика человеческих устремлений? ...даже если покорение Эвереста станет обычным событием, всегда найдутся более высокие Эвересты; даже если в далеком будущем наша земля станет местом без тайн, всегда найдутся другие пики для восхождений и другие миры для исследований. Для тех, кто готов отправиться бесстрашно в неизведанные моря и на непокоренные пики человеческих стремлений, никогда не будет недостатка в приключениях для ума и тела».
Гьян Сингх. Предисловие к книге «Очарование Эвереста». Сб. «Побежденные вершины». М.: 1966.
Альпинистом был, оказывается, и Михаил Юрьевич Лермонтов. И даже он не мог описать того удивительного чувства, которое возникает у альпиниста при восхождении на вершину. Вот что он пишет в письме к своему старому другу А. П. Шан-Гирею:
«...Как перевалил через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом: лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что совсем нелегко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства; для меня горный воздух — бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит — ничего не надо в эту минуту; так бы сидел да смотрел целую жизнь».
Е. Сушкова (Е. А. Хвостова). Записки. Л.: АН СССР, 1928.
«Любить — это значит не смотреть друг на друга, а смотреть вместе в одном направлении. Товарищи только те, кто, держась за одну веревку, общими усилиями забираются на горную вершину и в этом обретают свою близость».
Антуан де Сент-Экзюпери.
Эти высказывания можно продолжить до бесконечности. И все они будут выражать различные взгляды и вместе с тем что-то общее, неуловимое, объединяющее всех альпинистов мира.
Так что же такое альпинизм? Никаких выводов из приведенных высказываний я и не собирался делать, так же как давать ответ на этот вопрос. Просто хотелось предложить вам несколько интересных, на мой взгляд, мыслей. Может быть, они послужат поводом для размышлений.