10. После ЧП

10. После ЧП

На технические сборы в Киев были вызваны командиры и комиссары корпусов, дивизий и бригад с берегов Черного моря и Днестра, Збруча и Буга, Горыни и Случи, Тетерева и Десны.

Все командиры корпусов и коменданты укрепрайонов имели воинское звание комдивов. Только Николай Криворучко получил звание комкора. В этом же звании находились тогда заместители командующего войсками округа Фесенко и Тимошенко. Командиры стрелковых дивизий и некоторых танковых бригад имели звания комбригов, за исключением Дмитрия Шмидта, которому, очевидно, учтя прошлые его боевые заслуги и солидный боевой опыт, дали «комдива». Среди участников сборов Шмидта не было. Сразу после ареста его увезли в Москву.

Учение проводилось на подступах к Ирпени. Широкая пойма реки, оборудованная минными полями, фугасами, волчьими ямами, завалами, представляла собой классический образец универсальной зоны заграждения.

Окружной инженер показал участникам сборов замаскированные в траве мотки тонкой, едва различимой в зарослях осота проволоки. Потом он взмахнул рукой, и ассистент выпустил из мешка рыжего пса. Постояв мгновение, собака с радостным лаем бросилась со всех ног наутек. Но радость Рыжика длилась недолго: звонкий его лай вмиг оборвался. Руководитель учения, дав команду выключить ток, направился к зарослям осота и, словно подстреленного зайца, поднял собаку за задние лапы.

— Момент — и дух вон! — пояснил инженер. — Опыт можно повторить.

Ассистент начал развязывать второй мешок.

— Хватит, — запротестовал комдив Саблин. — И собаке дорога жизнь. Убедили одним рыжим, достаточно…

Винницкого коменданта поддержал комдив Княгницкий. А Криворучко, положив тяжелую руку на плечо инженера, сказал с неподкупной простотой:

— Тебе, человече, любой гицель[33] позавидует. Раз, два — и в дамках. Знаешь, в бою я крошил гадов, как повар картошку, надо будет, и еще накрошу, а шо б так, как ты…

— Отнять жизнь не такая простая штука! — бросил реплику и командир Проскуровской танковой бригады комбриг Куркин.

— А ты пробовал? — поддел Куркина коллега из Шепетовки комбриг Федоренко, будущий маршал бронетанковых войск.

— А как же! — бойко ответил танкист. — Все мы, бывшая шоферня, грешны. Сидя за баранкой, с десяток петухов и я передавил.

— Хитер брат! — вмешался в разговор розовощекий крепыш комкор Фесенко. — Петухами хвалится, а о курочках молчит…

— Военная тайна! — потягивая трубочку, пробасил командир 1-го кавалерийского корпуса Михаил Афанасьевич Демичев.

Однако эти шутки, вызвав улыбки, не смогли изменить мрачного настроения слушателей. У многих командиров, особенно тех, которые знали Шмидта много лет, не выходило из головы недавнее ЧП. Ведь толком пока никому не было сказано, за что и почему взят под стражу командир Киевской танковой бригады.

Люди не хотели долго теряться в догадках, блуждать среди предположений. Возможно, в другое время Опыт с рыжей собакой и не вызвал бы такую реакцию участников сбора. Чувствовалось, что многим хотелось узнать настоящую причину ареста Шмидта. Командир с периферии отзывал в сторону столичного друга и, шушукаясь, пытался выяснить истину. Но истины тогда еще никто не знал.

И вот во время перекура все же прорвалось.

— Хоть секите мне башку, не пойму, — начал Николай Криворучко, обращаясь к усевшимся на траве товарищам. — Шоб комдива вот так сцапали, наче конокрада какого! Он же не деникинский охвицер, не махновец. А если напакостил, скажите, все будем знать. Вот хоть бы вы, товарищ Тимошенко, наше начальство, командуете всей кавалерией округа, скажите, за что взят Шмидт?

— Кто же не знает Шмидта, — угрюмо и неопределенно процедил Тимошенко.

— Говорят, он большой трепач, — пробубнил Куркин; — Где-то что-то сболтнул…

— Просто трепач не мог бы заслужить все четыре «Георгия» и чин прапорщика в мировую войну, не мог бы повести солдат за Ленина против Керенского, поднять Полтавщину против гетмана и немецких оккупантов, — отозвался командир кавкорпуса Демичев.

— У него, кажется, первый орден с номером тридцать пять, — добавил комкор Феликс Ингаунис, начальник авиации округа.

— Сам Сталин видел его в бою под Царицыном, — сказал комдив Саблин. — Раненого Шмидта два бойца держали тогда под руки. До конца боя не хотел уходить…

— Раз такого человека берут, — снова заговорил Криворучко, — скажите за что? А если не говорят, — покосился он на Тимошенко, — всякое можно подумать. После присвоения новых званий мы и лейтенанту говорим, что без согласия командующего никто не смеет его чипать. А тут не лейтенант, а комдив, все равно что генерал-лейтенант.

— Шмидт лет десять назад голоснул за Троцкого! — послышалась чья-то реплика.

Комкор Фесенко сказал в ответ на это: — Голоснул да раскаялся. Иначе он бы к нам в округ не попал.

— А я слыхал, нашли растрату в подсобном хозяйстве у него в бригаде. Шмидт будто бы прикрывал расхитителей, — неторопливо произнес командир корпуса Копыловский.

— Кому знать, если не вам. Соседи по квартире! — оборвал Копыловского начальник бронетанковых сил округа комбриг Игнатов, поглаживая серебристый ежик-прическу, потом добавил с иронией: — А не слыхали ли вы, товарищ комдив, говорят, Шмидт носил на базар сбывать роликовые подшипники с боевых танков? — Раздался смех, а Игнатов закончил совсем неожиданно: — Подлец Митька. Подвел округ, подвел все наши бронесилы, подвел меня. Ждал я к осени красную звездочку…

Послышался сигнал. На специальном участке показывали новейшие средства химической защиты. Участников сбора, снабдив противогазами, провели через дымовую завесу и газовую камеру. Проверяли выносливость каждого. Крепкие легкие оказались у Бутырского, авиатора Инганиуса, у Борисенко, Демичева, Криворучко. Однако все рекорды побил Тимошенко — позже всех снял маску.

В тот же день показывала свои достижения тяжелая танковая бригада. В программу входили строевое учение по радиокомандам, преодоление эскарпов и надолб, прорыв укрепленной полосы, стрельба с закрытых позиций. Участников сбора ошеломила изумительно четкая работа телетанков-огнеметов с дистанционным управлением. Танкисты корпуса Борисенко на специально оборудованных машинах преодолевали водную преграду, двигаясь по дну реки. Это было за пять лет до того, как танки Гудериана, окружившие Брест, появились на советском берегу, пройдя по дну Буга.

Ничего не показывала участникам сборов 8-я отдельная бригада. Танкисты бригады тяжело переживали свалившуюся на них беду. Ведь они так гордились своим командиром — героем гражданской войны!

С новейшими боевыми средствами авиации и техникой противовоздушной обороны вместе с участниками сборов знакомились руководители Украины Косиор, Постышев, Петровский, Любченко. В Ржищеве всем показали еще одну новинку. Там на специально оборудованном полигоне танки двигались в атаку на «неприятельские» позиции, следуя вплотную за настоящим огневым валом. Огнем батарей мастерски управлял, не выходя из рамок заранее составленного графика, начальник артиллерии округа Николай Бобров.

На обратном пути командиры собрались в салоне парохода «Тарас Шевченко». Оживленный разговор о взаимодействии войск незаметно перескочил на больную тему: снова заговорили о Шмидте. В салоне находился и Якир. Все присутствующие полагали: уж кому-кому, а ему, депутату верховного органа власти, члену ЦК партии, вероятно, известна суть дела!

Первым с вопросом к командующему обратился Николай Криворучко. В салоне наступила гулкая тишина.

— Что я вам скажу? — закурив, после длительной паузы ответил Якир. — Пока ничего не известно. Неизвестно даже мне и Амелину. Факт, понятно, очень неприятный. Шмидта мы все знаем. Смешно было бы отрекаться. Возможно, что из присутствующих здесь больше всех знаю Шмидта я. Да вот еще червонные казаки Демичев, Григорьев. Ну еще Саблин. Я думаю, что Шмидт хотя и имел в прошлом колебания, но на подлость не способен. Москва разберется, потерпите. Правда свое возьмет. Вас же, товарищи, прошу помнить о главном. Как это поется в песне: «Не спи, казак, во тьме ночной, чеченец бродит за рекой». Там, за Одером и Рейном, бродит страшный враг. От звериных воплей фашистов съежилась вся Европа, в том числе, сдается, и наши союзнички на берегах Сены. А если съежимся мы, погибнет Европа, погибнет весь мир. Раньше Россия спасла цивилизацию от Батыя, теперь большевики спасут ее от Гитлера. Для нас основное — крепить политическую и боевую готовность, держать порох сухим.

Слова Якира внесли некоторое успокоение в растревоженные умы. Однако неопределенность осталась и продолжала тревожить сердца людей. Это понимал и командующий. В его памяти возник Вишневец, где возбужденный Гайдук так рьяно защищал своего друга Халупу, чуть не ставшего жертвой поспешного решения. Вспомнились и другие случаи нерушимости войскового товарищества, великой силы дружбы. Но там, на фррнте, все было ясно, а тут…

Якир направился в Москву. Твердо решил: если понадобится, пойдет к самому Сталину, хорошо знавшему Шмидта по царицынским боям. Но к Сталину идти не пришлось. Ежов с «красноречивыми» материалами в руках убедил Якира в виновности арестованного комдива. А раз есть вина, должна быть и расплата…

Конечно, история неприятная, ошеломляющая. Но думать надо о другом. Враг не спит, копит силы. Ответить на его угрозы и на его силу можно лишь одним — еще более мощной силой. Якир вновь окунулся в дела округа.

Все маховики, все шкивы, все шестеренки прекрасно налаженной машины, принимая на себя и передавая другим рабочим деталям усилия приводных ремней, вращались беспрестанно в четком ритме, не снижая раз взятых темпов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.