Пролог
Пролог
11 марта 1995 года в квартире Гени Морица был накрыт большой стол на двадцать человек, который, по установившейся неписаной традиции как всегда ломился от яств. Колбаса трех сортов, ветчина, сыр, шпроты, селедка, разнообразные салаты… Бутылки с вином, водкой и фруктовыми соками. Гостеприимный Геня и его жена подавали гостям горячее мясо. А спустя час-полтора стол с закусками сменился на сладкий — с чаем, пирогами, домашним печеньем, фруктами и наборами шоколадных конфет.
Столь подробное описание стола приведено не случайно.
Мы, дети блокады, чудом выжившие в смертельную голодную зиму 41–42 года, будем до последних наших дней помнить серо-зеленый сырой кусочек дурандово-опилочного хлеба величиной в два спичечных коробка — нашу суточную пайку, которую мы съедали, часто не донеся из булочной до дома, а потом мучительно ждали новой во мраке и стуже наших обезлюдевших квартир. Поэтому обильный стол и вкусная разнообразная еда для нас не чревоугодие гурманов, а некий не оговоренный символ нашей победы над смертью, символ радости бытия и благодарности судьбе за достойно прожитую, несмотря на все испытания, жизнь.
Нас было немного. За столом встретились Ольга Александровна, Ревекка Лазаревна, Вера Николаевна, а также Боря Богач, Боря Гусев, Нина Громова, Нина Иванова, Завен Аршакуни, Зина Ефимова, Игорь Каверкин, Геня Мориц, Надя Каштелян, Тамара Логинова, Нонна Саренок, Сайма Пелле, Валя и Вера Трофимовы и я.
Все были взволнованы предстоящей встречей. Приподнятое праздничное настроение царило за столом.
— Ребята! — сказала Ольга Александровна. Мы собрались сегодня здесь, чтобы в очередной раз вспомнить наш детский дом и годы войны. Нас никто не заставлял идти на эту встречу. Мы все пришли сюда по зову сердца, добровольно, чтобы встретиться с друзьями, давно уже ставшими родными. Мы встречаемся так уже больше пятидесяти лет. С каждым годом круг наш сужается. Это естественно. Будем надеяться, что даже когда останутся и встретятся только два человека, память о детском доме будет продолжать жить.
Солнечным утром 5 июля 1942 года я вошел в двери дома № 20 на улице Правды и сразу оказался среди множества тюков и ящиков, сваленных в кучу на кафельном полу посреди обширного вестибюля.
С широкого марша лестницы спускалась румяная девочка с большими синими глазами. Сбросив тюк на пол, она приветливо мне улыбнулась и спросила:
— Ты кого ищешь?
— Мирру Самсоновну. Я ее брат.
— Она работает наверху с ребятами. А зачем ты ее ищешь?
— Она велела документы принести. Меня в воспитанники зачисляют.
— Так ты с нами поедешь?
— Да.
— А как тебя зовут?
Я представился.
— А меня Ника. Ника Бобровская. Запоминай!
— А я уже запомнил!
— Вот и хорошо! Махнув мне рукой, девочка легко взбежала по лестнице, еще раз одарив меня доброй улыбкой…
Дальнейший текст — это воспоминания участников событий. В ряду других — и мои личные воспоминания, наблюдения и заметки. Первое слово — основателям детского дома.