* * *

* * *

Шел первый год послевоенный,

И был еще несытым он.

Я помню:

В Сатке немцев пленных

Работал целый батальон.

Грузили бревна днем и ночью.

Была охрана не строга.

В тринадцать лет я близко очень

Увидел клятого врага.

Жарой к воде манило лето…

Но спорам не было конца:

Быть может, тот,

А может, этот

Оставил Витьку без отца?

Кормили русским хлебом фрицев

Кормили…

Был такой приказ…

Не знали мы,

Как долго длиться

Могла бы ненависть у нас…

Однажды женщина несмело,

Припав к оградному столбу,

Стояла долго и смотрела

На чужеземную толпу.

С висков в глаза струилось небо,

А с грязных немцев — сто потов.

Она держала пайку хлеба

На пять в семье голодных ртов.

Потом горбушку отломила

И молча немцу подала…

…Не понял я:

Какая ж сила

Во всепрощении была?!