Зовы пустыни

Зовы пустыни

Стих Иосафа-Царевича о пустыне

О, прекрасная пустыня.

Пришли, мя в свою пустыню,

Яко мати свое чадо,

Научи мя на все благо.

В тихость свою безмолвную,

В палату лесовольную,

Любимая моя мати,

Потщися мя восприяти.

Всем сердцем желаю тя.

На царские си палаты златы

Не хощу взирати;

Покоев светлых чертоги,

Славы и чести премноги

Бегаю, яко от змия.

Пустыня моя, приими мя,

Суетного, прелестного,

Века сего маловременного;

Своя младые лета

Отвращу от всего света.

О, прекрасная пустыня,

В любви своей приими мя,

Не устращи мя своим страхом.

Да не в радость буду врагом.

Пойду я в твои лузи эрети

Различные твоя цветы.

О, дивен твой прекрасен сад,

И жити в тебе всегда рад.

Древа ветки кудрявые

И листвие зеленое

Зыблются малыми ветры,

Пребуду аде своя лета,

Оставлю мир прелестный,

И буду аки зверь дикий,

Ин во пустыне бегопш,

День и нощь работати.

Сего света прелести

Душу хотят в ад свести,

Вринути в пропасти темны,

В огненны муки вечны;

Всегда мя враг прельщает,

Своя сети поставляет.

И како начну плаката,

Умильно звати и рыдати. —

Милостивый Мой Боже,

Уповаю на тебе аз,

Скитаюся в сей пустыни,

В дальней и дальней пустыне,

Но аз к тебе прибегаю

И жити в тебе желаю.

Мене грешного соблюди,

От вечные муки мя избави —

О, Христе всех, мой

Царю, Всегда тя благодарю,

Мене грешного соблюди,

От мук вечных изми же

Небесного царствия,

Радости и веселья

Со святыми причти, мя

Во вся веки веков, Аминь.

Стих об Иосафе-Царевиче

Из пустыни старец

В царский дом приходит.

Он принес с собою,

Он принес с собою

Прекрасный камень драгий.

Иосаф-царевич

Просит Варлаама.

Покажи сей камень,

Покажи сей камень,

Я увижу и познаю цену его.

Царевич дивился

Одежде пустынной,

Варлаам сказует,

Варлаам сказует,

Что в пустыне не без скуки жить всегда.

Остался царевич

После Варлаама.

Завсегда стал плакать,

Завсегда стал плакать,

Не хощу я пребывати без старца.

Удобь же ты можешь

Солнце взять рукою,

А сего не можешь,

А сего не можешь

Оценити во вся веки без конца.

О, купец премудрый!

Скажи мне всю тайну,

Как на свет явился,

Как на свет явился

И где ныне пребывает камень той?

Пречистая Дева

Родила сей камень,

Положен во яслях,

Положен во яслях

И прежде всех явился пастухам.

Он ныне пребывает

Выше звезд небесных;

Солнце со звездами,

А земля с морями

Непрестанно славит Бога завсегда.

Оставлю я царство

И иду в пустыню.

Взыщу Варлаама,

Взыщу Варлаама,

И я буду светозарен от него.

Пустыня любезна,

Доведи до старца,

И я ему буду,

И я ему буду

Служить верно, как отцу.

Молю тебя, Боже,

Преслодкий Исусе,

Даждь мне получити,

С Варлаамом жити

Во вся веки без конца.

Сказала пустыня

Отроку младому:

Горько во мне жити,

Горько во мне жити,

Всегда быть в молитве и посте.

Около имени Святого Иосафа-Царевича Индийского собралось много трогательных стихир с зовами о пустыне. В далекой тайге, в лесах непроходных, на берегах светлых озер сложились многие сердечные зовы. Недалек от них и град Китеж, и все белые грады. Для вдохновенных сочинителей стихир пели свои небесные напевы и птицы Сирины и Алконосты. Где-то далеко стояли обители Синайской пустыни и звучали трогательные заветы Исаака Сирина о пламени вещей.

В священных напевах об Иосафе-Царевиче звучит не только утверждение, но именно и трогательность. Нам приходилось слышать эти напевы в Алтайских нагорьях. В устах пастухов звучали они как-то особенно убедительно. На цветущих пригорках сидели одинокие пастыри, и никто бы не мог сказать, сколько веков уже воспринимала пустыня те же самые благовестия о драгоценном камне, о прекрасной пустыне и о Старце премудром. Пелись эти стихиры именно на цветущих лугах, и певцы знали эту пустыню прекрасною. Ради ее несказанно вечной красоты и само уединение становилось прежде всего прекрасным. Правда, покидались чертоги, но покидались они ради пустыни прекрасной.

Много зависит от того, в каких именно условиях первый раз услышать какую-то весть. Может быть, если бы услышать стих о Царевиче Иосафе в шуме и звоне городском, он не уложился бы так просто убедительно, как среди пустынных и цветущих нагорий. Ему не мешало залегшее стадо, ему были близки цветики, нарванные пастушонком. Сама ивовая, с нарезанной корой, палочка — этот легкий пастушеский посох не был оружием, но был легким и приятным другом путника-пастуха. И среди ночи, когда загорался маленький пастушечий огонечек, пустыня не становилась ужасной, ибо знали пастухи о том, что она прекрасна.

В скрынях народной мудрости сохранено и посейчас так много убедительно прекрасного. Конечно, это прекрасное нуждается и в убедительных напевах, требует и той величественной обстановки, где оно зародилось. Где слушали эту песню не только стада, но и цветы, и камни. Может быть, как в старой балладе, камни заключали слова проповедника своим мощным "Аминь". Всегда, когда противополагается красота природы очарованию города, то не вспомнится ли уход Царевича Иосафа от чертогов в пустыню прекрасную.

24 Декабря 1934 г.

Пекин

"Рериховский вестник". СПб, 1992, № 4