Горный институт? Почему именно горный?

Горный институт? Почему именно горный?

Как бы нас это ни удивляло, у самого Федора нет сожалений по поводу его выбора: «Я попал туда, в общем-то, случайно, но за этот случай судьбе благодарен. Однажды к нам в спартаковскую спортшколу, а я как раз в выпускном классе учился, приехала футбольная команда Московского горного института, наш год как раз с ней и играл. Мы выиграли 6:1, и нас всех, проведя небольшой экскурс в суть горного дела, пригласили поступать в институт. Меня в физкультинститут совершенно не тянуло, мне хотелось чего – то нового и более интересного, романтика подземного вторжения, наверное, захватила, да к тому же футбол в этом институте в то время культивировался – я понял, что футбол у меня не отнимут – и решился. Кстати, единственный из приглашенных. Факультет разработки угольных месторождений и подземного строительства. И действительно думал, что, если кончится когда-нибудь футбол, буду горным инженером – подземщиком. А уж если поступил, то учиться решил по-настоящему. И я не уходил ни в какие академические отпуска, сдавал все вовремя и закончил институт с 76-го по 81-й, как положено – за пять лет. Дипломную работу и писал, и защищал сам – «Смоло-инъекционное упрочнение горных пород». Наверное, все же у меня что-то неплохо получалось на этом «предгорном» поприще, поскольку мой научный руководитель после защиты диплома предложил мне попробовать свои силы в аспирантуре. А какое это было незабываемое чудо – поездка летом со студенческой группой на практику в Приэльбрусье! Бывало, что экзамены с матчами совпадали. Иногда приходилось и матчи пропускать. Как-то раз Бесков меня даже отпустил с игры «Спартак» – «Динамо»(Киев). Что касается самой учебы, тут у меня проблем не было – у нас в то время ввели свободное посещение лекций. Правда, потом приходилось у однокурсников конспекты собирать, в общежитии жить, чтобы курсовые писать. Конечно, было нелегко, но у нас была дружная группа, и ребята помогали мне. А я всегда прислушивался к их замечаниям, касающимся моей игры. Со многими из них я общаюсь до сих пор.

Узнавали ли во мне футболиста? Постепенно узнавали, хотя я сам никому этого специально не говорил. А зачем в институте кому-то знать, что я футболист? Любой другой студент ведь.кроме занятий, тоже чем-то увлекался. У каждого была личная жизнь – чего свою навязывать? Кому надо, тот и так знал, что я в «Спартаке» играю. И потом, кому-то ведь могло и не нравиться, к а к я там играю. Но поблажек на экзаменах мне никто не делал, а я на них и не рассчитывал. Не сказать, чтоб я был отличником, но и «неуд» у меня был только один раз.

Ценно то, что в институте мне посчастливилось познакомиться с людьми из «подземелья» – шахтерами с твердым характером, но с доброй душой, в общении с которыми я много почерпнул. Там были ребята гораздо старше меня, с горных предприятий, уже чего-то в жизни стоившие, а я – ветреный мальчишка после школы. Так что эти люди очень сильно повлияли на меня, научили шире смотреть на мир, тверже стоять на ногах».

Совершенно похожа на правду рассказанная давно уже история: разумеется, не все преподаватели знали, что перед ними, робея как все, сидит с зачеткой футбольная звезда европейского масштаба. Однажды однокурсники рассказали профессору, кто вместе с ними учится, и у кого он только что принимал экзамен. Профессор, будучи болельщиком не профессиональным, но за футбольной жизнью следящим, не поверил. На очередной матч «Спартака» в Лужниках студенты взяли профессора с собой, вручили ему бинокль, и он стал внимательно наблюдать за спартаковской «десяткой». «Так это же, действительно, студент Черенков!» – спустя некоторое время громко воскликнул удивленный профессор. «Сам ты, батя, студент. А Черенков – профессор!» – парировал уязвленный этим заявлением сидевший неподалеку болельщик.

…Горы Приэльбрусья ошеломили, потрясли своей красотой и величием. Сколько таинственного скрыто в их недрах! Мне, примитивному слабому существу, возможно ли дерзать проникнуть в их подземную тайну… Я – будущий горняк? Я на правах равного буду общаться с могучим творением природы? Могу ли… Смею ли…

Вот стать альпинистом я бы точно не смог. Не потому, что тяжела заплечная ноша и кружит голову высота. Слишком велика ответственность за того, кто с тобой в связке – и об этом нужно постоянно помнить. Значит, нельзя отдаться полностью этому пьянящему чувству великолепия и величия, когда ты паришь высоко над всем земным миром, нельзя одному утонуть в эйфории своего кажущегося могущества – потому что ты вовсе не могуч и не достоин, а просто милостиво получил от кого-то возможность чуть- чуть прикоснуться к этому великому. Может быть, как раз для того, чтобы понять свою слабость и несовершенство…

А там, где воды Кубани встречаются с горными ледниковыми ручьями, долго текут рядом, не смешиваясь, два разных потока: светло-изумрудная чистота неба и коричневая тяжесть земли, как две неизбежные дороги в жизни человека – одна бередит душу нездешней высотой, другая натруживает ноги в поисках земного благополучия. И невозможно человеку представить себя без каждой из них.

«Было у матери три сына: двое умные, а третий – футболист» – сей расхожий анекдотец нравоучительно повторялся пацанам восьмидесятых их учителями и родителями. Это – не про Федора.