XXI. МЕТРО, МЫШИ, ЗЕЛЕНЕНЬКИЙ И СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА

XXI. МЕТРО, МЫШИ, ЗЕЛЕНЕНЬКИЙ И СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА

На 2003 год приходится новый пик издательской активности Мамонова: под вывеской «Звуки Му» он выпускает целых три альбома. Два из них – «Мыши 2002» и «Зелененький» – гипнотически-потусторонние старческие журчания, завывания и заборматывания под полусбивчивые гитарные переборы, к которым изредка добавляются бас, скрежет и технические шумы. Все Мамонов вновь записал сам. Кое-где получилось замечательно: в частности, многоминутные «мышиные» композиции «Про снег» и «Моя любовь» были оценены мыслящей аудиторией как «подлинные позднемамоновские шедевры». Третий альбом – «Великое молчание вагона метро» – белые стихи в сопровождении реальных звуков метро, изначально записанные в московской психиатрической клинике имени Корсакова, известной своими радикальными методиками избавления от алкогольной зависимости. Летом 2003 года Петр Николаевич лежал там в реанимации.

«Утро. Метро. Толпа разнообразных людей. Щелкаются, зажигают зеленые глаза. Семь утра, семь вагонов прохожу и встаю напротив фрески, изображающей Заречную с зонтиком. О, это великое молчание, о, это магическое утреннее молчание. Я соскучился по пустому метро, я не живу в Москве. Звуки шуршащих вагонов, пение старинных динамиков, гул, гул, гул… Во всем этом есть что-то музыкальное, только надо осторожно прислушаться. Человек, привыкший к метро с утра больше молчит, человек, спускающийся в метро редко больше поет про себя, создает то великое молчание утреннего вагона метро… Великое молчание в вагоне утром, в семь утра, когда рабочий люд едет на свои места. Там, где стоят заводы, там, где дымят трубы. Великое молчание вагона метро. Я редко езжу в эти часы, но если есть настроение и желание, я специально встаю пораньше, выхожу из дому и встаю, встаю в этот молчащий, молчаливый, строгий и стройный ряд, я встаю и еду… О, великое молчание вагона метро, о ты, мое будущее, о ты, мое детство, о, я среди них, я среди вас, я среди нас, я среди всех, вместе со всеми, едем и едем, с той лишь разницей, что люди выйдут и пойдут дальше протоптанными дорожками, строго определенно зная, где поворот, куда идти… А я, выйду, и что я буду делать, поэтому я езжу взад и вперед, взад и вперед, пока не кончится этот строгий, определенный и молчаливый час… великого молчания…»

Как и многие эзотерические альбомы позднего Мамонова, наибольший резонанс «Великое молчание вагона метро» имел в Интернете. Среди сетевых откликов выделим рецензию, опубликованную в своем блоге жж-юзером neckapb:

«Молчание… метро… стихи… что это? Так оно, в сущности, и есть. Молчание, метро и стихи, вернее тексты, наговоренные и напетые Петром Мамоновым. И в итоге – потрясающий диск. На меня, по крайней мере, он произвел огромное впечатление. Про Мамонова часто можно слышать, что он непостижимым образом владеет, например, сценическим пространством – стоя один на голой сцене, он может как-то так всего лишь поднять руку, что пространство структурируется заново: только что был, скажем, лес – а вот уже и комната с открытой дверью – или наоборот. На этом же диске можно убедиться, насколько здорово он владеет образом, создаваемым звуком – наверное, это называется сценической речью, я не знаю точно. Разительный переход от одного настроения к другому, от одной эмоции к другой, и даже, не побоюсь этого заявления, из одного жанра в другой происходит за счет простой смены интонации, сбоя речи или паузы. А то и без всего этого, – просто так текст построен и так исполнен. Музыкального сопровождения практически нет, всего несколько треков сопровождает нехитрая партия баса. Стихи-напевы-тексты перемежаются треками молчания, на фоне которого слышны характерные звуки метро – шум поезда… голоса… сигналы… „осторожно, двери закрываются“… Всё вместе – песня акына, спектакль-монолог, то ли одного человека, а то ли многих, тех, которые молчат каждый в своем вагоне – и вокруг сиденья, поручни, люди, парни, девушки-студентки, безногие нищие просят рубль, милиционер следит за порядком… И гэги, и фарс, и драма, и трагедия – и вся жизнь. Да, жизнь, тела, нервы, души – и маленький частный ад, – и светлые добрые ангелы-хранители, – и великий непостижимый Бог.

И музыка, да. <…> Ведь действительно – может быть сочно, звучно, броско, профессионально сыграно на музыкальных инструментах, пропето и всё такое – и слушать невозможно, нельзя и не рекомендуется. Плохо. Нет души. А может вот так быть – ни инструментов, ни мелодии, ни аранжировки, ничего. Странное юродивое a capella под звуки метро. И есть музыка,потому что есть душа. Иначе – не знаю как объяснить. Я слушал этот диск уже два раза. Перехватывает дыхание. Хотя, что там? Молчание, стихи, метро…»

В 2004 году «Мыши» и «Зелененький» подверглись инсценировке в виде так называемого балета «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева». Его авторами сенсационно стали «люди со стороны» – Марина Потапова и Сергей Лобан из творческого объединения «Свои 2000», которые привязали контент пластинок к радикально переосмысленному ими сюжету сказки Андерсена о Снежной королеве. Арт-тусовка бурно обсуждала обозначившийся отход Мамонова от концепции «one man show». «Надоело что-то одному, решил с ребятами попробовать» , – пояснял Мамонов.

Перемена курса была налицо. При всем богатстве своего мимического и пластического арсенала, делать третий моноспектакль подряд (после «Жизни на Марсе» и «Шоколадного Пушкина») Петр Николаевич поначалу не решился: опасность впасть в самоповтор была слишком велика. Поэтому, оставшись в музыке одиноким художником, на сцене он вступил во временный, весьма неожиданный альянс с «молодыми неформалами» – рядом представителей художественных группировок 90-х, близких к анархо-экологическим кругам. Результатом их совместной творческой деятельности, помимо спектакля «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева», также стал культовый в альтернативно-радикальной среде DIY-фильм Потаповой и Лобана «Пыль» (2005), где Мамонов снялся в качестве «магнита».

Марина Потапова, сценарист фильма «Пыль» и балета «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева», прославилась осенью 1994 года участием в блокаде здания Администрации Президента с требованиями прекратить уничтожение химического оружия экологически опасными методами. В тот же период увлеченная идеалами парижских событий 68-го года Марина являлась активисткой экологических лагерей протеста, а также создавала женскую либертарную коммуну. Кроме того, в середине 90-х она вместе с будущим оператором «Пыли» Дмитрием Моделем входила в знаменитую арт-группу «ЗАиБИ» («За Анонимное и Бесплатное Искусство»), культивировавшую спонтанное и бескорыстное леворадикальное творчество.

В конце 90-х Потапова и Модель, стремясь к более широкому общественному резонансу, попытались провести локальную видеореволюцию на ОРТ, в рамках известной телепрограммы «До 16 и старше». Там они успели подготовить немалое количество настороживших ФСБ сюжетов, а также заразить своими идеями режиссера телепрограммы Сергея Лобана. Радикальные выпуски «До 16 и старше» стихийно тиражировались на видеокассетах как художественные манифесты поколения. На рубеже тысячелетий Потапова, Лобан и Модель объединились в группировку «Свои 2000».

Союз группировки с Мамоновым начался с работы над «Пылью», где он впервые столкнулся с «ноу-хау» Потаповой и Лобана – исполнившим главную роль врачом-ординатором Алексеем Подольским и арт-группой «Слепые», смоделировавшей образы кошмаров героя последнего (Птиц и Стальных Баб). Заманили Петра Николаевича в DIY-работу не сразу, со второй попытки.

«Когда мы ему сначала предложили сняться в фильме, он отверг предложение сразу же, не читая заявки, – вспоминает Сергей Лобан в интервью журналу «Другое кино». – Мы поехали в Верею к Мамонову. И я нашел Петра Николаевича на рынке, он шел и беседовал со священником. Подбегаю, говорю, типа, помните „До 16 и старше“, мы к вам приезжали брать интервью? Он говорит: „Да, помню“. А не хотите ли, говорю, может быть, в кино у нас сняться? – „Не, не хочу“. Я свои листочки даже не успел развернуть… А потом прошло месяца два, мы перепробовали кучу разных людей на эту роль и решили снова поехать к Мамонову. Но мы никого не застали, поэтому вставили в ручку двери заявку фильма и статью про нас в „Еженедельном журнале“. И Петр Николаевич, конечно, все изучил внимательно – я уверен – и статью внимательно прочел, и заявку. А после позвонил и сказал, что готов сниматься. Приезжайте, говорит, будем роль обсуждать. Яспрашиваю, может, вам сначала надо почитать сценарий? Не надо, говорит, мне читать сценарий, мне только роль мою дайте. Он ее потом перепечатал на печатной машинке, потому что может воспринимать только текст, который напечатан им же самим на печатной машинке. И исправил всего несколько слов – слово „черт“ заменил на слово „бред“. И начал сниматься».

Бюджет фильма составил всего три тысячи долларов, и его львиная доля ушла на гонорар Петру Николаевичу. Но в итоге в 2005 году «Пыль», снятая на ручную камеру, получила приз ФИПРЕССИ конкурса «Перспективы» XXVII Московского международного кинофестиваля, приз за лучший полнометражный фильм в цифровом формате фестиваля «Киношок» в Анапе, специальный приз фестиваля действительного кино «Кинотеатр.DOC’2005», специальный диплом МФ фильмов о правах человека «Сталкер»… Последняя награда была связана с сюжетом ленты: герой Подольского, рыхлый 30-летний переросток со зрением минус шесть, становится жертвой циничного эксперимента спецслужб. Мамонов же исполнил роль профессора-мизантропа, придумавшего машину, на которой производится эксперимент – в его кинокарьере это невольно стало своеобразным парафразом злого доктора-наркобарона из фильма «Игла».

Нетривиальный процесс съемок «Пыли» и конкретно неповторимая фигура человека-персонажа Подольского настолько воодушевили Мамонова, что он решил доверить группировке сценическую реализацию своих последних студийных работ. «Мамонову же страшно понравился наш герой, – вспоминают Потапова и Лобан. – Он его увидел и сразу понял, какой это офигенный парень. И настолько он ему понравился, что, когда его позвали на съемку программы „Земля–Воздух“, то он сказал: „А можно со мной пойдет Леша?“ И Мамонов мало того, что позвал его на передачу, он потом предложил нам поставить спектакль по двум его альбомам „Мыши“ и „Зелененький“. И сказал, что хочет, чтобы Алексей в нем тоже участвовал. Просто он в первый же день увидел Подольского и сразу понял, что это такое».

Программа «Земля–Воздух» представляла собой интерактивное музыкальное телешоу, выходившее на ныне не существующем канале ТВ6. В ее эфире популярные российские музыканты общались с представителями FM-cтанций, обсуждая проблемы специфики радиоформата. Так как суть этих проблем уже тогда была достаточно очевидна, в большинстве программ участники, как правило, ходили по одному и тому же, достаточно узкому кругу тем. Но появление Мамонова в эфире «Земля–Воздух» 15 февраля 2003 года не укладывалось ни в какие рамки и запомнилось зрителям надолго. В медийных кругах даже возникла теория, что решение о закрытии программы было принято сразу по выходе Петра Николаевича из студии – эту версию на страницах журнала «Афиша» обнародовал Максим Семеляк. Впоследствии «Земля–Воздух» с Мамоновым была выпущена на DVD.

В общении с радиожурналистами Мамонов был вроде бы косноязычен, говорил сбивчиво и тихо, но с огромной внутренней силой и неповторимыми интонациями, придававшими спонтанно скроенным фразам характер откровений и вселенских шуток. Почти все собеседники расписались в безмерном почтении к мэтру. Алексей Плющев («Эхо Москвы») назвал поведение Петра Николаевича в эфирной зоне «мастер-классом жизни». Петр Старых («Хит-FM») сказал: «Это фантастика, не знаю, когда еще такое повторится». Ксения Стриж выступила с явно заранее подготовленным, уважительным эссе на тему «Простые вещи в моей жизни», содержавшим аллюзию на название дебютного альбома «Звуков Му». Наконец, Михаил Козырев, представлявший возглавляемое им тогда «Наше радио», договорился до фразы: «Мамонов – это для меня такая система координат, по которой я пытаюсь выверить свой путь, чтобы достичь чуть больше свободы в своей жизни» . Всеобщей атмосфере преклонения перед Мамоновым как-то пытался противостоять лишь Александр Пряников («Русское радио»), но остался в полном одиночестве.

По ходу действа Петр Николаевич продемонстрировал перед камерой свежевыпущенный альбом «Мыши 2002», а также исполнил, помимо некоторых старых песен, три вещи оттуда: «Слон», «Про снег» и «Моя любовь» («Зелененький» вышел несколько позже). По поводу композиции «Про снег» приведший Мамонова в эфир Артем Троицкий сказал, что вещей с такой энергией не слышал от него лет десять.

С самого начала программы рядом с Петром Николаевичем перед камерами находился таинственный человек «не от мира сего» – Алексей Подольский, которого широкие массы знать в лицо еще не могли. На просьбу ведущего передачи Антона Комолова представить своего спутника Мамонов ответил: «Он не спутник, он у меня тут олицетворяет». Подольский тогда так и остался для телезрителей загадкой. Как выяснилось позже, у группировки «Свои 2000» на его участие в программе были свои планы.

«Когда он собрался с Мамоновым на передачу, – вспоминают Потапова и Лобан, – мы ему сказали: „Подольский, ты должен сказать только одну вещь – что ты сидишь рядом с Петром Николаевичем, потому что снимался с ним вместе в фильме «Пыль»“. И этот вопрос, естественно, к нему возник, потому что никто не понимал, чего это рядом с Мамоновым сидит какой-то хрен. Его спросили: „Алексей, во-первых, объясните, чего вы тут сидите, а во-вторых, вам-то самому песни Петра Николаевича нравятся?“ А сам Алексей, надо сказать, никогда в жизни никакого Мамонова не слышал. Он хотя сам такой парень „немножко панк-рок“, все такое, но он вообще ничего про Мамонова не знал. Он был для него странным чуваком в каких-то сапогах, в телогрейке. И вот он приходит на передачу, а там все перед Мамоновым просто падают ниц. И он, конечно, ошарашенный этим делом, вместо того, чтобы произнести заготовленную фразу, говорит: „Песни Петра Николаевича мне нравятся – и это еще слабо сказано!“ И всё. Все его, естественно, принимают за пидора и забывают о нем немедленно».

Впервые Алексея Подольского рядом с Мамоновым на сцене можно было увидеть 8 марта 2004 года, во время премьеры спектакля «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева» в театре имени Станиславского («Пыль» вышла на экраны более года спустя). Подольский исполнял роль Кая: по замыслу Потаповой и Лобана, представление, основанное на материале «Мышей» и «Зелененького», должно было метафорически повествовать о жизни мальчика, насквозь пронзенного огромным осколком зеркала, в чертоге Снежной королевы. Роль самой повелительницы ледового царства была доверена «Своими 2000» лидеру арт-группы «Слепые» Анне Кузнецовой – к слову, тоже близкой радикальным кругам: ее брат, анархист Максим Кузнецов, был убит в 1993 году во время проведения «акции прямого действия» с забрасыванием камнями московского ресторана «Пхеньян». Кузнецова, представшая на сцене в образе лыжницы, облаченной в сверкающий гидрокостюм, отвечала также за всю хореографию. Наконец, человека-Яйцо – третьего персонажа, откомандированного «Своими 2000» на сцену в дополнение к Мамонову – сыграл глухонемой реквизитор Театра мимики и жеста Гаврош Агуф. Подольский, Кузнецова и Агуф во время представления не издавали ни звука, занимаясь чистой пантомимой вокруг поющего Мамонова.

Нужно отметить, что спектакль «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева» стал едва ли не наименее «революционно-провокативным» проектом Потаповой и Лобана: видимо, им самим в контексте Мамонова этот вектор показался неуместным, да и мэтр вряд ли мог бы хорошо отнестись к подобной интерпретации его творчества. Но и в отсутствие леворадикальных коннотаций замысел спектакля вызвал у многих критиков известный скепсис: по мнению ряда рецензентов, пантомима стала необязательным довеском к великому искусству Петра Николаевича. «Не будь у Мамонова столь солидного реноме, не видать труппе спектакля престижной сцены , – писал в «Российской газете» критик Алексей Крижевский. – В подобной протекции, казалось бы, нет ничего предосудительного, но и в самом спектакле повторяется та же самая история – вычти из нее читающе-представляющего Мамонова, и останется не особенно новаторский перформанс на заданную тему… <…> В собственной монопостановке „Есть ли жизнь на Марсе?“ Петр Николаевичпрепарировал классику – опять же, Mamonov-style, не ошибешься. В „Мышах“ едва он, перестав читать и двигаться, оставляет актеров на сцене одних, исчезает стержень происходящего, и ряженая пантомима повисает в пустоте». Тот же Крижевский, рецензируя представление в журнале «Эксперт», резюмировал: «Авторы спектакля решили натянуть ужа собственных пластических амбиций на ежа мамоновских словесно-звуковых упражнений последних лет».

Еще более резко оценила спектакль на страницах «Коммерсанта» Ирина Кулик: «Все, что делает на сцене бывший лидер „Звуков Му“, поражает потрясающим профессионализмом – мало кто из отечественных актеров и рок-звезд так владеет своим телом и голосом.Соавторы Петра Мамонова еще только учат язык, в то время как сам он уже позволяет себе забыть его. Рядом с ним „Свои“ и „Слепые“ выглядят детсадовской самодеятельностью. К счастью, об их присутствии забываешь через пять минут. Разве могут какие-то лысые лыжницы и бутафорские яйца отвлечь от завораживающего зрелища Петра Мамонова, с кровожадным изяществом мышкующего лиса охотящегося за своими разбегающимися словами и мыслями?»

Аудиоряд представления, в отличие от самой постановки, под сомнение ставили реже. «На мой вкус, музыкальное сопровождение спектакля можно было сделать более интересным – например, ввести больше внутренних контрапунктов, – рассуждает Паша Хотин. – А так все звучит уж слишком в одной струе и начинает задалбывать. Мне этот материал кажется недопродюсированным, ему не хватает взгляда со стороны. Это особенность таких маниакальных людей, как Мамонов».

Простые меломаны между тем видели в «Мышах» и «Зелененьком» «черную запредельную мамлеевщину» или «незаменимую вещь для любителей играть на чужих нервах». Их реакция на спектакль была более предсказуема: «При чем тут Снежная королева?!» Связь сказки Андерсена с творчеством Петра Николаевича удалось найти газете «Время новостей»: «Мамоновв общем поет про холод, тоску и одиночество, которые скорее всего испытывал Кай в царстве Снежной королевы».

Общий резонанс от спектакля был противоречив: в частности, анонсирующие издания писали, что он «получил высочайшее признание критики». Но в целом противопоставление Мамонова команде Потаповой и Лобана стало для многих критиков настолько обязательным, что иногда стало распространяться даже на фильм «Пыль» – несмотря на его очевидный успех в кинотусовке. Например, музыкальный обозреватель «Коммерсанта» Борис Барабанов написал: «Выбор Петра Мамонова на роль гениального ученого стал главной удачей и главным провалом фильма. Удачей – потому что без него ленте было бы заведомо уготовано маргинальное существование. Провалом – потому что рядом с ним все комические кульбиты „культовых персонажей“ бледнеют и чахнут. Сцены с Петром Николаевичем хочется равномерно распылить по всему экранному времени. Главное, о чем говорили зрители, выходя из зала: „Почему так мало Мамонова?“ <…> Несмотря на все амбиции людей, работавших над „Пылью“, главное впечатление от фильма: за последние 15 лет в контркультуре не появилось ничего, сравнимого по таланту и масштабу с Петром Мамоновым».

Так или иначе, к 2006 году «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева» превращаются в очередной моноспектакль Мамонова «Мыши + Зелененький», где на сцене остается он один, а все декорации ограничиваются микрофоном и комбиками. Мамонов никогда не подвергал критике постановку Потаповой и Лобана, а анонсы спектакля «Мыши + Зелененький» обходились сухой поясняющей констатацией: «Команда не выдержала запредельных нагрузок». Но даже с чисто прагматической точки зрения новая сценическая версия была как минимум более портативна и легко вписывалась в клубные пространства. Кроме того, ее было проще возить на гастроли в те города, где уже побывали «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева»: люди не могли сказать, что этот спектакль уже видели. К ним ехал другой, хотя и с теми же песнями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.