Глава двадцать первая «БРАНДЕНБУРГСКИЙ КОНЦЕРТ»
Глава двадцать первая
«БРАНДЕНБУРГСКИЙ КОНЦЕРТ»
Все войны когда-нибудь кончаются.
Как бы ни была длинна и кровава та, Вторая мировая, а для нас Великая Отечественная, закончилась и она.
Закончилась Великой Победой. Ликовала армия. Ликовал весь советский народ. Правда, и дни великого всенародного ликования, пришедшие вместе с Победой, тоже миновали быстро.
И победители вернулись на родные пепелища. Пришли они на родину с невеликими своими трофеями — кто без руки, кто без ноги, кто с медалью за Будапешт, кто за Вену… Их ждали голодные дети, измученные непосильным трудом рано постаревшие жёны. Солдат, сняв погоны, впрягся в работу. Главной наградой в победной войне для него была жизнь. Но за такую ли жизнь он на пузе полз от Москвы до Берлина?..
Вначале были ликование и надежда на то, что жизнь теперь, когда враг повержен, будет совершенно другой — счастливой, с достатком в каждом доме и на каждом столе, весёлой, вольной. Ведь победители заслуживали именно такого мира!
Русланова вместе со своей концертной бригадой ехала на запад с наступающей армией, как некогда, пусть в другую эпоху, но точно подметил поэт: «по дымному следу отступающего врага»[68].
Но не все русские поэты были в СССР разрешены. Не все песни можно было петь и ей, всенародно любимой певице.
Русланова пела о любви. Вечная тема была проходной во все времена. И разве это не феномен, что шуточная песня «Валенки» стала самой патриотичной песней в наступавшей армии, в побеждающей стране, символом стойкости советского солдата и его неиссякаемой жизнеутверждающей энергии. Песня утоляла солдатскую тоску по дому, примиряла его с разлукой, давала надежду, что она, эта разлука, какой бы тяжкой ни была, но — временна. Ведь до «логова» осталось совсем ничего, вот она, проклятая Германия, откуда приходило на родную землю кровавое зло фашизма…
Правда, после войны, когда атмосфера в культуре резко изменится, в прессе начнут потихоньку теснить и Русланову, и её «Валенки». В 1948 году в одной из популярных московских газет появится рецензия, в ней вот это:
«Ряд серьёзных упреков можно предъявить к такой популярной артистке эстрады, как Лидия Русланова. Кое-кто продолжает называть русскими певицами артисток, которые появляются на сцене в сарафанах и лаптях и исполняют частушки под саратовскую гармонь. Но эти наряды выходят из моды даже в самых глухих деревнях, а ещё больше выходят из моды „раздолье удалое и сердечная тоска“. Неслучайно Л. Русланова, продолжающая линию этих певиц, с таким трудом осваивает новый репертуар. Ей надо очень серьёзно подумать о своём положении на советской эстраде».
Автор рецензии, по всей вероятности, не стоял на ступеньках разрушенного рейхстага, когда Русланова пела ликующим победителям свою коронную песню. Если бы он побывал там, хотя бы мысленно, написать такое ему бы и в голову не пришло.
Эта рецензия появится, когда начнётся травля по поводу «незаконного» ордена, когда…
Впрочем, всё по порядку.
Ещё в Белоруссии генерал Крюков начал мечтать о берлинском концерте. Всем уже становилось ясно, что именно 1-му Белорусскому фронту предстоит штурмовать берлинский укрепрайон и брать сам город. С каждым днём войска всё ближе и ближе подходили к «логову».
Артист ансамбля майора Туганова бывший музыкант мосэстрады Борис Уваров вспоминал:
«Прежде чем рассказать об этом победном берлинском аккорде, хочу кратко вспомнить о том, как мы познакомились с Руслановой и как у меня появился аккордеон, про который мои друзья, глядя на этот снимок у рейхстага, шутят: „Самое светлое пятно на фотографии…“
Белоруссия. Штаб 2-го корпуса. Просторная хата. Меня вызывает комкор генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков. Во время доклада замечаю нечто на лавке, прикрытое рушником. Разговор сразу — с места в карьер, по-кавалерийски:
— Извини, рояль не достали… Ты ведь пианист?
— Так точно.
— Стало быть, специалист по клавишам?
Я неуверенно киваю, туго соображая, что к чему.
— Ладно, — командующий указал рукой на это „нечто на лавке“, — бери и играй от души.
Я робко иду к загадочному предмету, приподнимаю полотенце, и… белой, ослепительно белой костью и перламутром ослепляет меня роскошный, в полные октавы, трофейный „Хонер“[69].
— А ну, испробуй машину, — тут же попросил Владимир Викторович.
Только было я заиграл, распахивается дверь — на пороге Русланова, жена Крюкова.
— Вот, Лидия Андреевна, и помощник твоему гармонисту Максакову. Чего на одной саратовской гармонике пахать…
На следующий день я в „светёлке“ у Руслановой. Лидия Андреевна у зеркальца.
— А на гармошке умеешь?
— Не умею.
Глянула на меня колко, может, даже презрительно.
— Эх, без гармошки наши саратовские частушки уж не частушки. Ну да что поделаешь… Песни народные знаешь? „Липу вековую“, „Меж высоких хлебов“, „Окрасился месяц“… — И выпалила на мою голову ещё с дюжину названий, часть из которых слыхал я впервые. Но кое-что я знал.
Начали с „Липы вековой“. Завела она вполголоса, чуть с речитативом. Но, видно, почувствовав, что я понимаю её манеру пения, ритм её особый, прибавила в голосе, прикрыла глаза, встала, руку вскинула. Потом, конечно, дошло дело и до „Валенок“. Они, правда, не сразу у нас пошли.
— Ты, милок, сыпь больше мелких ноток, озоруй, соревнуйся со мной… Да и встань с табуретки, разверни плечи, пройдись следом за мной. Иль не играл в деревне?.. Не играл… Я так и знала. Тогда учись.
Первое публичное выступление с Руслановой смутно помню. Как вышла она — все не то что захлопали, обрушились шквалом хлопков, „ура!“ грянули. Она пела. Я прятался за её колышущимся волной цветастым сарафаном, стараясь вовсю. Русланова мне лишь платочком отмахнёт, даст команду насчёт ритма, ногой притопнет и „косо“ так, скрытно песню вполголоса обозначит.
И вот — Берлин. Победное выступление прославленной певицы. Мы, воины 2-го кавкорпуса, северней Берлина поставили последнюю боевую точку. Едем туда уже как на экскурсию.
У рейхстага людно, шумно, пёстро. Русский солдат, он, знаете, уж если отойдёт душой, шутка у него выйдет такая!.. Словом, праздник — рекой. Взошли внутрь логова. Обломки мебели, шкафы, ящики и прочий баррикадный хлам эсэсовцев догорал, нещадно чадя. Гарь душила, густой пепел под ногами. Над центральным мраморным залом провалившийся купол, вроде шатра. Увидели из других фронтовых частей Русланову — кто её тогда не знал! — стали просить спеть. И непременно русскую песню. Сначала запел наш казачий хор, потом Русланова. „Степь да степь кругом…“ Ком в горле встал, слёз не сдержать. Но не только со мной такое. Герои, орлы фронтовые, на груди тесно от наград, — плакали не стыдясь. И заказывали, заказывали свои песни — кто сибирские, кто про Волгу-матушку, кто калужских мест, кто частушку саратовскую… А петь было трудно в таком дыму. Решили выйти на свежий воздух. Концерт продолжили на ступеньках рейхстага, перед щербатыми колоннами, уже густо расписанными понизу победителями. После выступления Русланова, а следом за ней и мы ставим на память свои автографы на рябом теле здания…»
Некоторые биографы утверждают, что «тогда же» в Берлине был издан приказ по войскам 1-го Белорусского фронта № 109/н: «За успешное выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленное мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами наградить орденом Отечественной войны I степени Русланову Лидию Андреевну».
Однако известно, что приказ этот был датирован более поздним числом, а именно 24 августа 1945 года.
У этого несоответствия есть объяснение. По всей вероятности, орден был вручён действительно в день, когда поверженный рейхстаг ещё тлел. А приказ издали позже, когда писали наградные списки на отличившихся в уличных боях в Берлине. Так ведь было всегда. Когда шли бои, некогда писать реляции, воевать надо.
Орден Отечественной войны 1-й степени в годы войны считался очень высокой наградой. Выше ордена Красной Звезды и даже Красного Знамени. Выше его был только орден Ленина. По архивным документам знаю, что довольно часто представления к Герою, по каким-либо причинам, заменяли либо на орден Ленина, либо на — Отечественной войны 1-й степени.
Орден Отечественной войны двух степеней учреждён Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 мая 1942 года. Вторая степень — две совмещённые серебряные звезды. Первая — одна звезда золотая, другая серебряная.
Фронтовики орден ценили. За него платили ежемесячно 20 рублей. Кроме того, после войны к ордену полагались некоторые льготы по квартплате, проезду в общественном транспорте и пр. Для сравнения: героям Советского Союза ежемесячно доплачивали 50 рублей, кавалерам ордена Ленина — 25 рублей. С 1 января 1948 года выплаты за ордена и льготы были отменены и «освобождающиеся средства направлены на восстановление и развитие народного хозяйства СССР». Фронтовикам ещё раз сказали: война закончена, забудьте…
Писатель-фронтовик автор повести «Навеки девятнадцатилетние» Григорий Бакланов вспоминал:
«После войны ветераны войны, тот, кто воевал на фронте и вернулся — это были самые уважаемые люди. И первый, конечно, удар по ним нанёс гений всех народов, наш вождь и учитель, который года через два после войны отменил деньги за ордена. За „Звезду“ платили 10 рублей, за орден „Красного Знамени“ — 20… Для колхозника это было много. И даже вот я был студент, месяца два не получаешь, придёшь — это деньги. Но дело не в деньгах — это был нанесён удар по чести. Вы, мол, теперь не нужны, отвоевали и всё, гуляйте, ребята».
За годы войны орденом Отечественной войны 1-й степени было награждено 350 тысяч человек. Многие — посмертно. Им ничего не надо было платить, мёртвые не требовали о себе никакой заботы.
Статут ордена предписывал, за какие подвиги и достижения военнослужащий может быть награждён орденом той или иной степени. К примеру, орденом 1-й степени награждались лётчики тяжёлой бомбардировочной авиации за двадцатый успешный боевой вылет. Лётчики штурмовой авиации — за двадцать пятый успешный вылет. Лётчики-истребители — за шестидесятый. «Кто с боем захватил артиллерийскую батарею противника…» «Кто во время боя эвакуировал не менее трёх подбитых противником танков…» А также: «Кто отлично организовал материально-техническое обеспечение операций наших войск, способствовавшее разгрому противника».
Дивизион новеньких «катюш» — это ли не материально-техническое обеспечение наших войск? Разве такой дар не есть подвиг? И разве он не способствовал разгрому противника? А песни Руслановой? За годы войны она дала на фронте, а точнее и правильнее дала фронту 1120 концертов.
В приказе командующего 1-м Белорусским фронтом реляция несколько расплывчатая. Маршал Жуков конечно же знал, как руководство в Москве относится к всенародной любимице.
Этот поступок победителя не прошёл незамеченным. Через два года приказ маршала отменят и орден у Руслановой отнимут.
Тот знаменитый концерт состоялся 2 мая 1945 года. Русланова, именно она, и никто другой, пела в Берлине, на ступеньках рейхстага. Это был финал величайшей трагедии века. Апофеоз Второй мировой войны по-русски. Красный флаг над куполом. Возбуждённые солдаты среди развалин, где ещё не успели убрать тела убитых в последней схватке. И — русская песня! Как молитва над неостывшим полем боя. Во славу победителям и на помин души всем павшим.
Вначале выступил казачий ансамбль 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Казаки в полном соответствии с моментом исполнили что-то торжественное, посвящённое Верховному главнокомандующему.
Потом майор Туганов отыскал глазами Русланову. Она, уже одетая в концертное платье, в ответ кивнула ему и пошла вверх по лестнице, подметая широким подолом русского сарафана облупленные, со сколами от пуль, ступеньки истории.
Всё, что связано с этим концертом, со временем стало легендой. И сам концерт вошёл в народную мифологию берлинских победных дней, оброс различными историями. У историй, как это происходило и с песнями, появились варианты. К примеру, рассказывают, что когда Русланова с музыкантами шла к рейхстагу, — а в окрестностях ещё продолжалась перестрелка, рвались мины и гранаты, — офицер, командир подразделения, которое вело зачистку квартала от фаустников и одиночных снайперов, увидев её, разнаряженную, праздничную, в концертном костюме, в расшитой праздничной рубахе, закричал:
— Куда идёшь?!
Тут раздался взрыв, над головами пролетели осколки, посыпались штукатурка и кирпичная крошка.
— Ложись! Убьют! — снова закричал офицер.
Русланова продолжала стоять. Обстрел вскоре прекратился. Всё стихло. Она посмотрела на офицера и, вскинув голову, сказала:
— Где это видано, чтобы Русская Песня врагу кланялась! — И пошла дальше, в сторону рейхстага.
Существует легенда о том, что, когда ансамбль казаков с Руслановой и её аккомпаниаторы продвигались к рейхстагу и Бранденбургским воротам, откуда ни возьмись появилась группа немцев, которые с боем прорывались к окраинам города в надежде затеряться где-нибудь в окрестностях, а потом уйти к союзникам. Артисты взялись за оружие и отбили контратаку немцев. Только после этого двинулись дальше.
А вот версия марша к рейхстагу самой Руслановой, опубликованная в журнале «Советская эстрада и цирк» в одном из номеров за 1968 год. Можно предположить, что над этим рассказом нашей героини, прежде чем материал поставить в номер, хорошенько поработали журналисты.
«Весна 1945-го застала нас на подступах к Берлину — мы шли с частями, штурмовавшими столицу фашистского рейха. Мы — это конный казачий ансамбль, в прошлом артисты цирка, которые добровольцами ушли на фронт, и я… Ранним утром 2 мая у какого-то предместья Берлина молоденькая регулировщица останавливает нас:
— Дальше опасно!
— Девушка!.. Это же гвардии певица Русланова! — убеждают её Туганов и Алавердов…
Но она непреклонна:
— Я всю войну храню ваши пластинки. А вдруг — шальная пуля… Нет, знаете, не пущу!
Пришлось задержаться. Но не прошло и получаса, как неожиданно, именно в этом месте прорвались гитлеровцы… Казаки залегли и тотчас же открыли огонь. Фашисты отступили… А днём, вслед за нашими войсками, и мы вступили в Берлин. Кто-то крикнул: „К рейхстагу!“».
Судя по рассказу самой Руслановой, ансамбль майора Туганова продвигался к центру Берлина с оружием. И ничем, в сущности, не отличался от обычного отряда, пехотного подразделения. Потому с такой лёгкостью вступил в бой и успешно отбил контратаку прорывающихся из города немцев.
Когда бойцы увидели Русланову в сопровождении казаков ансамбля майора Туганова, начали просить её:
— Лидия Андреевна! Спойте!
— Спойте славянам, Лидия Андреевна, что-нибудь душевное!
Но сначала выступил хор. Солдаты и офицеры различных частей, смешавшись у рейхстага на площади и на ступенях, уже весёлые, гремя фляжками, поздравляли друг друга с победой. Снова обратились к Руслановой, чтобы спела теперь она.
Певица кивнула аккомпаниаторам. Их было несколько. А к своим зрителям обратилась с такими словами:
— Спою. Спою, мои дорогие! Все песни спою, которые попросите. Для того мы сюда и пришли. — И она жестом обвела всю площадь, заполненную победителями.
Кто-то выкрикнул:
— «Валенки»! Лидия Андреевна, дорогая вы наша певица! Матушка родная! «Валенки»!
Она кивнула и сказала:
— Спою и «Валенки». Всё спою, что попросите. А сейчас «Степь да степь кругом…».
Подала знак гармонистам. Те грянули зачин.
Степь да степь кругом,
Путь далёк лежит…
Эх, что тут вскипело в сердцах сотен, а может, и тысяч её слушателей!
В той степи глухой
Замерзал ямщик.
И, набравшись сил,
Чуя смертный час,
Он товарищу
Отдавал наказ:
«Ты, товарищ мой,
Не попомни зла,
Здесь, в степи глухой,
Схорони меня!»
Она пела всем им, живым и мёртвым, победителям в самой жестокой и кровавой войне.
Позже говорила: «Главное, я видела глаза победителей».
Некоторые из бойцов плакали. По закопчённым щекам текли слёзы радости и страданий. Солдаты, слушая её песню-сказ об умирающем ямщике, вспоминали своих погибших товарищей, снова и снова переживали бои 1941-го, 1942-го, 1943-го, 1944-го и последнего, победного года своего бесконечного марша. «Путь далёк…» Ох, далёк оказался их путь от Москвы и от Волги до распроклятого Берлина.
Слухи о концерте фронтовой гвардии певицы быстро разлетелись по Берлину. К рейхстагу шли и ехали новые и новые взводы, роты и батальоны слушателей.
Вот ещё одна солдатская легенда о концерте на ступеньках рейхстага. Мол, вначале выступил маршал Жуков — ему сильно рукоплескали. Потом генерал Эйзенхауэр — рукоплескали тоже, но уже сдержаннее. После американца вышел генерал Шарль де Голль, и ему хлопали уже скромно. А потом вдруг вышла Русланова, и солдаты закричали: «Ура!», «Валенки!» На том концерте ей-де аккомпанировали сотни фронтовых гармонистов. Со всех полков и дивизий сошлись, со всех дивизионов и эскадрилий 1-го Белорусского фронта. Вот это был аккомпанемент! Вот это ансамбль!
Ещё не было объявлено о победе. Официально о конце Второй мировой войны объявят только 8 мая 1945 года в 23 часа 01 минуту. Но русская песня, которая вдруг понеслась над руинами поверженного города, последней вражеской цитадели, само появление любимой всеми певицы означали, что всё кончено, враг уничтожен и больше не поднимется, что впереди — возвращение домой, к семьям, в родные города и сёла.
«А коней моих
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.
А жене скажи
Слово прощальное,
Передай кольцо
Обручальное.
Да скажи ты ей —
Что в степи замёрз,
И любовь её
Я с собой унёс».
Потом Русланова спела другую песню, третью. Каждую из них солдаты принимали восторженными аплодисментами и криками «Ура!».
— А сейчас — «Валенки»! — объявила певица. — Не подшиты, стареньки! Которые до самого Берлина дошагали!
Слова Руслановой потонули в новой волне людского восторга. Как точно она выразила их мысли и настроение!
Удивительная судьба у этой шуточной народной песни. Простая, незатейливая. Русланова слепила её из существовавшей ранее, окрасила своим голосом, неповторимым тембром, вдохнула свою энергию, и песня стала гимном победителей. До сих пор её любят ветераны. И поют в День Победы 9 Мая по всей стране и старые и молодые. И победители, и дети победителей, и внуки-правнуки.
Русланова разделила с народом всё самое тяжкое и страшное. С народом она встретила и день ликования.
Москва в эти дни тоже ликовала. На площади Свердлова (ныне Театральная) срочно сколачивали помост для эстрады. На него вышел любимец публики Леонид Утёсов и спел свою коронную:
С боем взяли мы Орёл,
Город весь прошли
И последней улицы
Название прочли.
А название такое.
Право, словно боевое:
Брянская улица…
В Москве в какое-то время, должно быть, казалось, что именно эта песня станет песней Победы. Написали её поэт Евгений Долматовский и композитор Марк Фрадкин. На известной фотографии Леонид Осипович Утёсов[70] среди музыкантов своего джаз-оркестра и безбрежного моря слушателей запечатлён в момент своего выступления в центре Москвы. На пиджаке новенький орден Трудового Красного Знамени — знак признания его творческих заслуг в годы войны.
Леонида Утёсова и нашу героиню связывали годы дружбы, общие выступления. Но существовало и незримое соперничество. Они оба были необыкновенно популярны в народе. Правда, к счастью для их дружбы, имели несколько разные амплуа. Утёсов — одессит, биндюжник, матросская душа. Русланова — русское сердце, опрокинутое в стихию родной культуры, родного слова и родных напевов. У каждого был свой слушатель. В многомиллионной стране певцам свою публику можно не делить. Если для этого им хватает внутренней культуры. Руслановой и Утёсову хватало. О их взаимоотношениях мы ещё расскажем.
Орден в тот день получила и Русланова. Тот самый, единственный. Который впоследствии изымут как вручённый незаконно.
Вот как она получила свой орден.
Концерт на ступеньках рейхстага продолжался до поздней ночи. Певица была в ударе.
И вдруг толпа задвигалась, над головами пронёсся лёгкий шум. Русланова только что закончила последний куплет «Валенок», исполненных на «бис». Поклонилась своим низким поклоном. Солдаты расступились. По образовавшемуся коридору быстрой походкой к певице шёл маршал Жуков. На ходу он снял со своей груди орден Отечественной войны 1-й степени и прикрепил его к сарафану певицы.
Эта неожиданная и необычная церемония вызвала новый взрыв эмоций солдат, всё прибывавших и прибывавших на Королевскую площадь или, как её называли берлинцы, Плац у Бранденбургских ворот.
Всё произошло так естественно и настолько справедливо по самой высшей мере справедливости, словно маршал этим жестом отметил заслугу всех, дотоле несправедливо забытых и пропущенных в наградных списках и обойдённых реляциями.
Официальный приказ о награждении с соответствующей формулировкой издадут, как уже было сказано, позже, в августе.
Когда спустя несколько лет нашу героиню арестуют и предъявят нелепые обвинения, следователи проявят особый интерес именно к факту её награждения. И сразу начнут проявляться истинные мотивы её ареста — копали следователи под Жукова.
Ордена же её лишат за год до ареста. Лишат шумно, с позором.
В июне 1947 года выйдет постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № 58 «О незаконном награждении тт. Жуковым и Телегиным певицы Л. Руслановой и других артистов орденами и медалями Советского Союза».
Вот его текст:
«ЦК ВКП(б) установил, что тт. Жуков и Телегин, будучи первый Главнокомандующим группы советских оккупационных войск в Германии, а второй — членом Военного Совета этой же группы войск, своим приказом от 24 августа 1945 года № 109/н наградили орденом Отечественной войны первой степени артистку Русланову и приказом от 10 сентября 1945 г. № 94/н разными орденами и медалями группу артистов в количестве 27 человек. Как Русланова, так и другие награждённые артисты не имеют никакого отношения к армии. Тем самым тт. Жуков и Телегин допустили преступное нарушение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1943 г. „Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР“, караемое, согласно Указу, тюремным заключением сроком от 6 месяцев до 2 лет.
Для того чтобы скрыть противозаконное награждение Руслановой, в приказе от 24 августа были придуманы мотивы награждения Руслановой якобы „за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами“, что представляет из себя явную фальсификацию, свидетельствует о низком моральном уровне Жукова и Телегина и наносит ущерб авторитету командования. Сама обстановка награждения Руслановой и вручения ей ордена в присутствии войск во время парада частей 2-го гв. кав. корпуса представляла постыдное зрелище и ещё более усугубляет вину тт. Жукова и Телегина. ЦК ВКП(б) считает, что т. Телегин, как член Военного Совета группы войск, несёт особую ответственность за это дело… ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Тов. Жукову Г. К. объявить выговор.
2. Тов. Телегина К. Ф. перевести из членов ВКП(б) в кандидаты.
3. Принять предложение т. Булганина об освобождении т. Телегина от политической работы в армии и увольнении из Вооружённых Сил.
4. Войти в Президиум Верховного Совета СССР с предложением об отмене награждения артистки Руслановой, а также других артистов…»
Из этого документа вырисовывается несколько иная картина награждения Руслановой.
Как известно, маршал Жуков ордена Отечественной войны не имел. А потому снять с груди «свой» орден и вручить его Руслановой он попросту не мог. Но мог вручить орден как командующий войсками фронта. От имени Президиума Верховного Совета СССР. При этом, как это случалось не раз, мог позаимствовать, разумеется, на время, орден у кого-нибудь из подчинённых офицеров. Возможно, так и произошло. А повторно, когда её включили в список «группы артистов в количестве 27 человек», орден вручили торжественно и уже тот, который соответствовал документам. Ордена, как известно, все номерные. Чужой не вручишь. Разве что ради церемонии, временно.
По нынешним временам, кампания по лишению Руслановой ордена выглядит просто смешной.
Генералу Крюкову, как единоначальнику, безраздельному командиру в своём корпусе, конечно же ничего не стоило зачислить Русланову в штат. Хотя бы того же ансамбля майора Туганова. И тогда бы она формально получила свой орден «правильно», как военнослужащая. Но надо понимать в этой истории главное: орден всё равно бы отняли, а награждённую унизили бы, если уж решили отнять и унизить.
Да и сама интрига, так жестоко задевшая Русланову как артистку, человека творческого, ранимого, проистекала не только из «дела Жукова». За этим стояла зависть некоторых коллег великой певицы, пользовавшихся покровительством властей предержащих. Процедура отъёма ордена и последующий арест с попыткой приладить на шею нашей героини бирку скупщицы драгоценностей в голодающем Ленинграде, этакой алчной корыстолюбицы, должны были растоптать её именно как певицу, закрыть ей навсегда путь на сцену, к народу. В последующих главах мы расскажем, как уничтожали в тюрьме её голос — главное её достояние.
Но тогда, в начале мая 1945 года Русланова и не думала, что над её семьёй сгущаются новые тучи. Она была счастлива вместе со своим мужем, который триумфально вошёл в Берлин во главе своего гвардейского корпуса.
В те дни она выступала много. Пела по всему Берлину. «Валенки», «Катюша», «Липа вековая», «Степь да степь кругом…» звучали не только у Бранденбургских ворот и в расположении войск 1-го Белорусского фронта. Ко всему прочему патефонные пластинки крутили солдаты и 1-го Украинского фронта маршала Конева, и 2-го Белорусского маршала Рокоссовского, и всех других фронтов.
После концерта на ступеньках рейхстага, как говорят очевидцы, певицу попросили сделать надпись на стене. Её подвели к той части, где стояли автографы солдат, первыми ворвавшихся в город. Так рядом с именами воинов, которые ставили последнюю точку в самой долгой и самой жестокой войне XX века, появилось имя гвардии певицы Руслановой. И по праву. Стоит заметить, и именно в конце настоящей главы, что это была единственная концертная поездка Руслановой за рубеж. Единственные гастроли по Европе. Они прошли триумфально, под аккомпанемент казачьих баянов, вместе с наступающей армией — «по дымному следу врага…».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.