Операция по захвату Манадо[15]

Операция по захвату Манадо[15]

Путь на Давао

С началом военных действий в районе Филиппин наш парашютно-десантный отряд, находившийся на авиабазе Каги, в оперативном отношении был подчинен 11-й воздушной эскадре.

В конце декабря 1941 года батальону Хориути было приказано отбыть на Филиппины, в Давао. Провожаемый парашютистами остающегося на месте батальона Фукуми батальон Хориути покинул авиабазу и отправился в путь.

Для общего руководства воздушно-десантной операцией из Йокосукского авиационного отряда к нам был направлен из штаба капитан 3 ранга Сумида-тот самый Сумида, который с первых дней был ответственным за испытательные и тренировочные прыжки парашютистов еще в Йокосукском отряде. Побывав на авиабазе Каги, он вылетел самолетом в Давао.

Я был в то время командиром роты в батальоне Фукуми и одновременно руководил тренировочными прыжками обоих подразделений. Поэтому, как руководитель, боевой подготовки всего отряда, я тем же самолетом направился в штаб 11-й воздушной эскадры в Давао.

Судно, на котором подразделение Хориути отплыло из порта Такао, в пути попало в шторм, но до Давао подразделение добралось благополучно. Штаб батальона обосновался в здании японской начальной школы. На него было возложено несение караульной службы.

Местность в районе расположения батальона имела зловещий вид. Недалеко от берега сидело на мели брошенное врагом судно, в стороне от города горела кокосовая роща, распространяя по окрестности едкий дым. Кругом валялись разлагающиеся трупы, над которыми роились тучи мух. Трупный запах был настолько сильным, что захватывало дыхание. Вот что мы услышали от японских резидентов.

Как только началась война, всех японских поселенцев насильно согнали в одно место и создали лагерь. Каждую ночь туда приходили солдаты филиппинской армии. Они уводили с собой японских девушек и замужних женщин и издевались над ними. Некоторые женщины после этого кончали жизнь самоубийством. Мужья, стремясь спасти своих жен, нападали на филиппинские казармы и гибли под пулями. Дома японцев сжигали, а их имущество расхищали.

И вот теперь соотечественники, спасенные японской армией, сквозь слезы рассказывали нам о пережитом, пробуждая у молодых парашютистов жгучую ненависть к врагу. У них крепла решимость драться до полной победы.

Нести караульную службу было нелегко, особенно ночью. Часовые страдали от укусов скорпионов и москитов, их часто пугали дикие кабаны и буйволы, забредавшие из лесной чащи. Большие хлопоты парашютистам доставляло то, что не было подходящего места для просушки и укладки парашютов. Парашютисты вынуждены были занять для этой цели кинотеатр и дома китайских резидентов. В результате прибытие парашютного подразделения в Давао не могло оставаться тайной для противника.

Тем временем штаб эскадры и офицеры нашего подразделения разрабатывали план внезапного захвата аэродрома Какас (Лангоан) в районе Манадо на острове Целебес.

10 января 1942 года. Командир батальона Хориути с командирами рот вылетел на разведку в район аэродрома Какас. В донесении о результатах этой разведки говорилось, что "противника на аэродроме или каких-либо других препятствий для захвата аэродрома не обнаружено".

По радио с нашей подводной лодки, находившейся недалеко от Манадо, была получена сводка погоды в районе аэродрома. Погода была ясная, ветер слабый.

Это сообщение ободрило нас, так как условия погоды благоприятствовали прыжкам с парашютами.

В этот же день вечером в здании школы, где временно размещался штаб нашего подразделения, был собран весь личный состав. Командир подразделения Хориути ветеран войны, прошедший долгий боевой путь, общепризнанный "бог гимнастики" на флоте - твердым голосом зачитал следующий приказ: "Приказ батальону.

1. Противник, обороняющий аэродром Лангоан в районе высоты Минахаса на острове Целебес, имеет танки и другую боевую технику.

2. Задача батальона - завтра на рассвете выбросить парашютный десант у аэродрома Лангоан в районе господствующей над местностью высоты Минахаса. Во взаимодействии с комбинированным десантным отрядом военно-морской базы Сасэбо, высаживающимся под прикрытием наших надводных кораблей в районе Манадо и порта Кема, уничтожить противостоящего противника, овладеть аэродромом и прилегающим к нему районом и тем самым облегчить боевые действия нашей авиации.

3. 1-й роте по овладении аэродромом быстро занять Лангоан и, если позволит обстановка, удерживать важные объекты на дороге, идущей к Манадо.

4. 2-й роте выйти с востока к дороге, идущей на Какас, овладеть гидродромом Какас и, удерживая его, обеспечить связь с нашими гидросамолетами. Выслать офицеров для разведки обстановки и положения войск противника в районе города Дондано.

5. 3-я рота находится в резерве.

6. Пароль и отзыв-"Гора-река". Я вместе с взводом управления буду находиться с 1-й ротой. Командирам рот, взводов, отделений разъяснить каждому парашютисту содержание приказа и план завтрашнего боя. Сегодня в течение дня подготовить воооруженне и погрузить его на транспортные самолеты".

Подготовка была закончена к вечеру, но в самолеты предстояло садиться только на рассвете.

Ночью соединение бомбардировщиков В-17 совершило налет на наши тяжелые крейсера в заливе Давао.

В помещении, где располагалась моя рота, стояла страшная духота, так как окна и двери были закрыты наглухо в целях светомаскировки. Парашютисты готовились к выступлению. Одни, отмахиваясь от комаров, пили пиво за успех в предстоящем бою, другие с этой целью закладывали бутылочки сакэ в парашюты в качестве приношения богу. В эту ночь уже не нужно было стоять на часах и беспокоиться о том, что лицо опять распухнет от укусов назойливых москитов. Караульную службу вместо нас несли матросы с кораблей, стоявших в порту.

Я улегся спать рано, но долго не мог заснуть из-за духоты. Обливаясь потом, я лежал на койке, отдавшись воспоминаниям. Вспомнил сквозь сон родину, девушку, которую видел в порту. Уже поздно потушили свет, и потекла трудная, бессонная ночь перед боем.

Наша цель - горы Минахаса

Миновала беспокойная ночь, настало утро. 11 января 1942 года. Парашютисты проснулись очень рано.

Моросил дождь, на сердце было неспокойно. Прощаясь под пальмами со своими соотечественниками, парашютисты садились в автомашины, которые доставят их на аэродром. Там они получат последние указания от командира эскадрильи Цукахара и вместе с экипажами сядут в самолеты.

Вот они уже и на аэродроме. Раздалась команда; рев запускаемых моторов нарушил предрассветную тишину. Транспортные самолеты с парашютистами, по 20 человек в каждом, с вооружением и боеприпасами один за другим начали выруливать на взлетно-посадочную полосу. Машины делали разбег и, с трудом отрываясь от земли, начинали медленно набирать высоту.

Все, сняв головные уборы, посылали земле прощальный привет, некоторые махали платками из окошек кабины. Тяжело нагруженные машины одна за другой, потушив бортовые огни, продолжали набирать высоту. Рев моторов, подобно раскатам грома, сотрясал свежий утренний воздух. Тридцать транспортных самолетов в строгом строю растворялись в синей дымке.

(Последующее описание боев за Манадо я даю на основании статей, присланных в редакцию участником этих боев Араки Тадао, а также отчета о боевых действиях парашютно-десантного отряда, представленного после завершения операции.)

Итак, до свидания, друзья!

Парашютисты продолжали махать платками до тех пор, пока не скрылись из виду фигуры провожающих.

Под крыльями самолета проплыли кокосовые рощи, в стороне остался залив Давао. Машины набирали высоту, пробиваясь сквозь облака. И вот они уже над облаками. Под нами разлилось волнистое облачное море. Стало холоднее.

Постепенно в кабине сделалось тише, был слышен только ровный гул мотора и дребезжащий звук вибрирующей антенны. Некоторые парашютисты закрыли глаза и о чем-то задумались. Я смотрел на самого молодого из них, еще совсем юнца, которому едва исполнилось восемнадцать лет, и мое сердце наполнялось трогательным чувством отеческой заботы о нем.

Через несколько часов эти молодые парни будут драться, возможно, некоторые погибнут. Как ни опечалятся родители, получив извещение о гибели своих сыновей, все же они будут горды тем, что их дети погибли, сражаясь в первых рядах парашютно-десантного отряда.

Вдруг самолет внезапно вошел в грозовую зону. Сверкнула молния, полил дождь. Вода начала проникать через окна в кабину. Парашютисты, опасаясь как бы не намокли парашюты, от которых теперь зависела их жизнь, стали закрывать своими телами ранцы с парашютами. Их беспокоило то, что такая же скверная погода может застать десант в районе выброски.

Теперь уже самолеты летели над самой поверхностью моря, казалось, что белые гребешки волн касаются плоскостей. Все молили бога о том, чтобы гроза скорей прекратилась. А вот и желанные разрывы в облаках, показалось ясное синее небо. Грозовая зона осталась позади. Самолеты вновь стали набирать высоту.

Внизу под ними, разрезая волны, в кильватерном строю шло соединение миноносцев. Оно держало курс на остров Целебес. Это была часть кораблей поддержки, которые должны были обеспечивать высадку нашего десанта. Парашютисты смотрели на летчика, который уверенно держал штурвал самолета. Он жестом показывал им, чтобы они не робели.

Над проливом Целебес все лакомились печеньем, запивая его водой. За борт в воду летели пустые пакетики". До чего же приятно выпить несколько глотков прохладной воды здесь, в воздухе.

Наконец, штурман подал сигнал правой рукой: "Приближаемся к острову".

Парашютисты начали снимать спасательные жилеты, доставать парашюты и надевать их, поправляя друг у друга ремни подвесной системы.

Нас атакуют свои.

Неожиданно летчики заволновались:

- Самолеты противника!

И вот самолет No 5 уже открыл пулеметный огонь.

Внезапно по правому борту нашей машины скользнула огромной птицей тень самолета. Спустя некоторое время этот же самолет развернулся и снова пошел в атаку.

Та-та-та... та, строчил пулемет. Звук пулеметной очереди с вражеского самолета показался очень знакомым.

- Да это же наш самолет, нас обстреляли с японского самолета! - крикнул кто-то.

Летчик, посмотрев направо, увидел разворачивавшийся морской разведчик "Дзэро" с поплавками.

- Дурачье, словно малые дети,-закричали в один голос возмущенные члены экипажа и парашютисты.

Момент был опасный. Вот уже самолет No 5, выбрасывая черные клубы дыма из выхлопных труб, постепенно стал терять высоту.

- Крепись, скоро земля,- пытались ободрить бедствующий самолет парашютисты.

Но разве мог летчик самолета No 5 услышать их слова. Вдруг оба мотора самолета вспыхнули. В это же время открылся люк и из него начали выпрыгивать парашютисты. Однако от сильного огня вытяжные веревки мгновенно перегорают, и парашютисты с нераскрывшимися парашютами камнем летят вниз.

Высота была примерно 6000 м; парашютисты быстро превратились в маленькие черные точки, и скоро мы их потеряли из виду.

"Сейчас взорвемся..." - таково было последнее сообщение по радио с горящего самолета. Объятый пламенем, он падал в море.

На самолете взорвались бензобаки, когда до воды оставалось около 1000 м. От взрыва тут же загорелись один за другим пять появившихся в этот момент куполов парашютов. Парашютисты стали падать в море. Однако их обогнала горящая машина, за которой тянулся шлейф черного дыма. Она перевернулась через крыло и рухнула в море. За ней упал в море еще один наш подожженный самолет.

Один эсминец, заметив дым, поспешил на помощь. Некоторое время на воде плавали белые полотнища парашютов, но потом скрылись в морской пучине.

В транспортном самолете No 5 находилось 24 парашютиста 3-го взвода 2-й роты. Разве могли они подумать, что им суждено погибнуть перед самым боем, да еще от руки своих. Сердце защемило у нас от обиды, на глаза навернулись слезы. Почти над самыми позициями врага парашютисты поклялись сражаться до последней капли крови во имя павших товарищей из 3-го взвода 2-й роты и экипажей транспортных самолетов.

Бой за аэродром Лангоан

Транспортные самолеты уже над Манадо. Порты Манадо и Кема, обстрелянные кораблями поддержки с моря, охвачены огнем пожаров. Высоко в небо поднимаются столбы черного дыма.

На песчаный берег тихо и мирно накатываются волны, широким ковром раскинулась зеленая кокосовая роща, она будто погрузилась в спокойный долгий сон. Кажется, что природа равнодушна ко всему, ее не трогает огонь войны.

Пролетаем над вулканом Клабат. Он ассоциируется у нас с родной горой Фудзияма. Парашютисты называют Клабат по-своему: "Фудзияма острова Целебес" или "Манадо-Фудзи".

Транспортные самолеты перестраиваются и принимают боевой порядок.

1-е звено самолетов, на которых летит штаб парашютного отряда, следует далеко внизу, за ним идут самолеты 2-го и 3-го звеньев, на которых летит 1-я рота, замыкающим является 4-е звено, на котором находится Араки Тадао со 2-й ротой. Дистанция между звеньями- 1000 м. Самолеты идут на снижение. В ушах гул моторов. Фюзеляж вибрирует. Сидящий у люка старшина Иваока открывает люк. Внизу показывается озеро Тондано. Все встают, готовят парашюты, закрепляют вытяжные веревки парашютов.

С воздуха горы на западе острова, поросшие густым лесом, кажутся выше, чем они есть в действительности.

Два протяжных сигнала зуммера. Самолет ложится на курс для выброски десанта. Высота 100-150 м.

Лица парашютистов бледны от напряжения. Самолет переходит на горизонтальный полет.

Тон-тон-тон-раздается новый сигнал зуммера. Он означает, что надо сбрасывать контейнеры с оружием. Когда оружие сброшено, первым подходит к люку и просовывается в него старшина Иваока, и сразу же следует протяжный сигнал зуммера: "Пошел!"

За командиром отделения Иваока прыгают остальные.

Под тяжестью стальных касок парашютисты переворачиваются в воздухе и летят вниз головой. Показываются белые ленты полотнищ парашютов, а затем они превращаются в купола. Парашютисты принимают нормальное положение.

Первое препятствие преодолено. Спускаемся восточнее взлетно-посадочной полосы. Парашют сильно раскачивает, земля то уходит куда-то в сторону, то снова возвращается.

Бьют вражеские пулеметы, визжат пули. Они прошивают купола парашютов. На взлетно-посадочной полосе множество заграждений из колючей проволоки и рогаток. А разведка вчера сообщала, что на аэродроме никаких препятствий нет. "Не попали ли мы в ловушку",- мелькает в голове. Но вокруг аэродрома уже идет беспорядочный бой.

С пулеметными очередями сливаются частые выстрелы с той и другой стороны. Рвутся ручные гранаты.

Над аэродромом проносится на бреющем полете истребитель "Дзэро", но он не может вести огонь из своих пулеметов, так как невозможно понять, где свои и где чужие.

9 час. 44 мин. утра. Наш штаб приземлился всего в 30 м от укрепленной точки противника. У противника в западной части аэродрома было оборудовано восемь укрепленных точек, откуда парашютистов поливали пулеметным огнем.

Пулеметы били с близкой дистанции, пули пролетали низко над землей, скашивая траву, ударяясь в рогатки заграждений. Местность была очень ровная. Парашютисты лежали, прижавшись к земле, и не могли продвинуться ни на шаг, так как им мешали рогатки и проволочные заграждения. Контейнеры с оружием оказались далеко от места приземления, парашютисты имели при себе только ручные гранаты и пистолеты. Повсюду белели испачканные в грязи полотнища парашютов, изрешеченные пулями врага; на них проступали темно-красные пятна крови. (После боя в парашюте одного парашютиста взвода управления батальона, который летел на самолете 1-го звена, насчитали 96 пробоин.)

Больше половины парашютистов, приземлившихся на взлетно-посадочную полосу, было скошено пулеметным огнем. Оставшиеся в живых широкими складными ножами и касками старались окапываться, чтобы спрятать хотя бы голову. Всегда веселый, полный энергии адъютант командира батальона капитан-лейтенант Сомэтани встал во весь рост с гранатой в руке и, выкрикивая ругательства, бросился на дула вражеских пулеметов, но тут же был сражен вражеской пулей.

- Держись, адъютант! - крикнул находившийся всего в 30 м от вражеского пулемета командир батальона Хориути, который был прижат к земле огнем и буквально не мог пошевельнуться.

Командир 1-й роты лейтенант Мутагути и ординарец, летевшие на самолете 2-го звена, во время сбрасывания оружия в спешке сами были увлечены тяжелыми контейнерами и вывалились через люк. Высота была 120 м, они не успели опомниться и раскрыть парашюты. Оба, превратившись в живые снаряды, упали перед самой вражеской огневой точкой, подняв облако пыли.

Со стороны возвышенности на южной оконечности аэродрома появились вражеские танки и открыли огонь по нашему десанту.

С севера, по дороге на Какас в сторону аэродрома, на полной скорости мчались бронетранспортеры противника, поливая десантников пулеметным огнем.

Передовая часть десанта почти полностью оказалась в окружении и совершенно не могла продвигаться вперед из-за сильного огня.

Младший унтер-офицер взвода управления Камида, шутник, душа всего батальона, на глазах у противника добрался до контейнера с оружием, но огонь был настолько сильным, что он не мог открыть его и взять оружие. Тогда он прибегнул к хитрости. Маскируясь контейнером, он накрыл его парашютом и под его покровом распаковал контейнер и установил пулемет. Убедившись в том, что противник его не видит, Камида спокойно взял на мушку вражеского пулеметчика и открыл огонь. Пулемет врага замолчал. Камида был, пожалуй, первым, кому на глазах у противника удалось достать из контейнера оружие и привести его в действие.

Младший унтер-офицер Миямото еще в воздухе получил пулю в бедро. Хотя он кое-как приземлился, но двигаться не мог. Он лежал на взлетно-посадочной полосе, которая казалась ему горячей, обливаясь кровью, по его щекам текли слезы. Миямото, как во сне, слышал пулеметную стрельбу, крики своих товарищей, которые вели жаркий бой; скоро он потерял сознание.

Потери росли с каждой минутой. Вскоре был убит еще один офицер батальона; тяжелое ранение получил командир взвода управления. Затем был убит командир 1-го взвода 2-й роты младший лейтенант Миура. Он наблюдал за противником в бинокль примерно в 100 м от огневой точки. Пуля разбила бинокль и поразила Миура в голову.

После него был сражен ординарец старший матрос Сакума; пуля угодила ему в щеку. Другой ординарец, младший унтер-офицер Такаки, бросился к нему на помощь, стреляя из пулемета на ходу, но тоже был ранен и упал на горячую землю. На помощь командиру взвода управления поспешил мастер дзюдо старшина Араки, который позже в схватке заколол голландского офицера. Однако он ничего не мог сделать. По-видимому, снайперы противника специально охотились за нашими офицерами и расстреливали их с близкой дистанции.

Положение было отчаянное. Парашютисты лежали, прижатые огнем к земле, боясь пошевелиться. Каждое движение привлекало внимание врага, и он открывал еще более ожесточенный огонь. Десантникам оставалось надеяться только на то, что авось у врага кончатся боеприпасы или к ним прибудет подкрепление. А пока они лежали и молчали. Некоторые ухитрились даже закурить.

Еще в начале боя унтер-офицер Носисаки заметил молодого восемнадцатилетнего матроса 3 класса, который с пистолетом в руках метался в центре аэродрома, делая короткие перебежки.

- Ложись! Что ты делаешь? - крикнул Носисаки.

- Я разыскиваю контейнер с оружием! - ответил матрос.

Носисаки сделал рывок вперед, сбил матроса с ног и вместе с ним залег. Пули пролетали во всех направлениях, и трудно было определить, где свои и где враг. Выбрав направление, они стали ползком передвигаться в сторону огневых точек противника, но в конце концов оба были убиты.

Не думали десантники, что они в первом же бою попадут под такой жестокий обстрел. Однако постепенно огонь ослаб, и парашютисты, подобравшись к контейнерам с оружием, начали брать в кольцо вражеские пулеметные точки. Около них стали рваться снаряды, поднимая фонтаны земли. Прибыло подкрепление. В тылу укрепленных точек и над ними были сброшены парашютисты, прибывшие на самолетах 6-го и 7-го звеньев.

Когда старший матрос Харада спускался с парашютом, купол парашюта то и дело пробивали пули. Он приготовил пистолет к бою, но не мог понять, откуда в него стреляли. Под ним были кокосовые пальмы. Подтягивая стропы парашюта, он лавировал, чтобы не попасть на деревья, но все же угодил на кокосовую пальму.

Спустившись по стволу дерева на землю, Харада увидел, что он приземлился в непосредственной близости от пулеметной точки противника. Рядом стояла вражеская автомашина. Пулеметчики вели огонь и не заметили парашютиста. Вместе с другим парашютистом, приземлившимся поблизости, Харада решил напасть с тыла на укрепленную точку. Он выстрелил в мотор машины и бросился на врага. Вражеские солдаты, застигнутые врасплох, вышли из-за укрытия с поднятыми руками и были застрелены.

Другой эпизод. Молодой парашютист приземлился прямо на покрытие укрепленной точки. В это время десантники, поднявшись в атаку, двигались по взлетно-посадочной полосе. Парашютист, обеспокоенный тем, что его могут убить свои, недолго думая, бросил ручную гранату в укрытие, быстро достал из кармана японский флаг и стал им размахивать. Наступавшие, увидев его, стремительным броском достигли укрепленной точки.

- Молодец, здорово придумал!-похвалил его командир.

Внутри укрепленной точки валялось около десятка убитых солдат противника.

А вот еще эпизод. Матрос 3 класса Оцура, приземляясь, очутился на спине коровы, которая паслась южнее аэродрома. Корова, не ожидавшая такого седока, очень испугалась и начала метаться. Оцура упал. Когда он, освободившись от парашюта, поднялся, корова уже лежала без движения, сраженная пулей. Через некоторое время послышался рокот мотора вражеского танка. Оцура, приготовив гранату, укрылся за трупом коровы. Но гул постепенно удалился, видимо, танк прошел мимо.

В результате удара с тыла скоро еще одна укрепленная точка была захвачена парашютистами. Пулеметная стрельба постепенно затихла.

Почувствовав это, командир 2-й роты лейтенант Сайто с мечом в руке поднялся и увлек за собой в атаку оставшихся в живых парашютистов. Впервые на аэродроме раздался сигнал трубы: "Атака!" Десантники устремились на укрепленную точку, вот они уже достигли мертвого пространства, стреляя на ходу по амбразурам. В амбразуры бросили гранаты. Взрыв! В узком каземате укрепления разрушительное действие гранаты особенно велико. Смерть врагу! Пытавшиеся спастись бегством были застрелены.

Повсюду уже шел бой на позициях противника. Постепенно все укрепленные точки врага в западной части были уничтожены. В результате положение десантников изменилось к лучшему.

Противник, находившийся в укреплениях на южной окраине аэродрома, спасался, удирая на автомашинах через густой лес. Преследуя его, парашютисты вели по отступавшим огонь.

Вражеские танки и бронетранспортеры в результате нашей стремительной атаки тоже начали отходить.

- Эх, теперь бы скорострельную пушечку! - чуть не плача от досады сказал 19-летний матрос. Он лежал на земле, сжимая в руке бронебойный снаряд, и наблюдал за вражескими машинами.

Частью уничтоженный, частью рассеянный отряд противника уже не представлял опасности для превосходивших его во сто крат в храбрости парашютистов. Скоро аэродром оказался полностью в их руках. Десантники выносили тяжелораненых, оказывали им первую помощь. Над ними роились тучи мух.

Командир 1-й роты был тяжело ранен в голову. Командование ротой взял на себя решительный и смелый командир 1-го взвода младший лейтенант Комэхара. Рота ворвалась в город Лангоан и полностью овладела им.

2-я рота под командованием лейтенанта Сайто, продвигаясь в восточном направлении, по дороге на Какас, вышла для захвата базы гидросамолетов Какас, которая еще оставалась в руках противника.

Младший унтер-офицер Кобаяси, высланный от взвода управления батальона в дозор в направлении на Какас, встретил бронетранспортер противника и вступил с ним в схватку. Бронетранспортер открыл ожесточенный огонь. Кобаяси, стиснув зубы, упорно держался и вел огонь по смотровым щелям. Убив водителя транспортера, он расправился с остальными членами экипажа. Бронетранспортер достался нам в полной исправности и пополнил нашу боевую технику.

Во второй половине дня 2-я рота была уже на подступах к Какасу. По десантникам вели пулеметный огонь из поспешно сооруженной огневой точки. Для ее подавления был выдвинут тяжелый пулемет образца 92.

Вскоре засевшая там группа солдат противника обратилась в бегство.

Неожиданно по авангарду, продвигавшемуся но шоссе к Какасу, начали стрелять из дома, стоявшего в густом лесу в 30 м правее дороги. Младший унтер-офицер Исии и матрос 3 класса Коутияма, пораженные пулями в грудь, упали замертво. Младший унтер-офицер Араки и старший матрос Фукубу открыли огонь из легкого пулемета. С деревьев посыпались скошенные пулеметной очередью листья. Противник обратился в бегство. По нему одновременно открыли огонь четыре наших тяжелых гранатомета. Вдали послышались разрывы мин.

По приказу командира роты лейтенанта Сайто десантники начали бой по очистке города от противника. В этом приказе говорилось: "Внимательно следить за действиями наших войск, чтобы не поразить своих. На перекрестках держать всестороннюю связь".

Части противника, поспешно отходившие в восточном направлении, продолжали оказывать сопротивление; в городе вспыхнули пожары. В небо высоко поднимались столбы черного дыма - горели казарма, школа, склад боеприпасов, потом запылали цистерны с горючим, манговые и кокосовые деревья.

Дорога, идущая вдоль противоположного берега озера Тондано, была забита вражескими грузовиками, автобусами, легковыми автомашинами - все это в беспорядке двигалось в направлении горного района. В городе царил страшный хаос. Всюду метались свиньи, куры, брошенные своими хозяевами. В такой обстановке 2-я рота овладела Какасом и базой гидросамолетов на озере Тондано.

Над базой взвился флаг японского военно-морского флота.

Вскоре на озере совершили посадку два японских гидросамолета, которые доставили артиллеристов, медиков и корреспондентов.

Потери у нас были большие, поэтому командир батальона сразу же установил связь с гидросамолетами на предмет эвакуации раненых.

Над городом сгущались сумерки, высота Минахаса постепенно исчезала из поля зрения.

Ночью ожидали непременной контратаки противника. Была отдана команда укрепиться и выставить усиленное охранение. Из подручных материалов были сооружены временные укрепления, затем были определены сектора обстрела и выставлены часовые.

Бой прекратился. Ужасный день закончился. Только время от времени раздавались одиночные выстрелы, нарушая тишину южной ночи. Видимо, противник пытался вести разведку. Ночь на высоте в 700 м была довольно прохладной. Уставшие десантники дрожали от холода. Думая о том, как бы выпить немного сакэ, чтобы согреться, они не могли избавиться от навязчивой мысли о погибших боевых товарищах. Каждый в душе давал клятву отомстить за них своим врагам.

На следующий день, 12 января, транспортные самолеты доставили подкрепление, был сброшен еще один десант. "Манадо-Фудзи" в этот день была поистине великолепна. Мы встретились с передовым танковым подразделением нашего комбинированного десанта, который после высадки в районе портов Кема и Манадо стал преследовать отступающего противника. Так, парашютный батальон, наконец, установил тесный контакт с частями наших вооруженных сил. Было решено во что бы то ни стало овладеть северо-западной частью острова Целебес.

Вечером того же дня на аэродроме Лангоан приземлились наши штурмовики.

"На белом коне Бог приедет с севера, чтобы освободить нас!"

Всю ночь мы сжигали трупы погибших товарищей, и пламя костров до самого рассвета ярко освещало кокосовые пальмы.

Утром 13 января местные жители начали на повозках постепенно возвращаться в город, правда, пока это были в большинстве своем старики и старухи. Но вскоре местное население показало, что оно благожелательно относится к японцам. Однажды, когда младший унтер-офицер Араки был в карауле вместе с матросами 3 класса Исии и Сугавара, перед ним остановилась пролетка, с которой сошли интеллигентные на вид индонезийцы. Они боязливо приблизились к часовым. Один из них, теребя пальцами кожу на своем лице, проговорил по-малайски: "У нас такой же цвет кожи, как и у господ японцев". После этого он стал щупать кожу на руке Араки. Араки, догадавшись в чем дело, с каким-то особым чувством вынул из кармана малайский словарь, отыскал нужную фразу и ответил ему на малайском языке: "Японские солдаты считают вас своими друзьями!" Они, довольные, уехали. Вскоре почти все беженцы возвратились к своим очагам.

В первой декаде февраля в городе временами внезапно появлялись и исчезали вражеские лазутчики и совершали террористические акты против прояпонски настроенных местных жителей и влиятельных людей города, поэтому командир батальона Хориути с помощью своих агентов из числа гражданского населения стремился выловить лазутчиков.

Через некоторое время в горах восточное Какаса были обнаружены замаскированные вражеские казармы. Из штаба батальона пришел приказ захватить в плен вражеских солдат, и, чтобы предотвратить действие контрразведки противника, ночью из состава 2-й роты была выслана вперед небольшая группа. Впереди шел проводник из местных жителей. Опасаясь, как бы он не сбежал, его привязали на веревку, конец которой крепко держал в своих руках один из парашютистов.

Вскоре группа, двигаясь по горной дороге, вошла в густой лес. В темноте порхали светлячки, кричали неизвестные птицы, в траве шуршали ящерицы. Все кругом было таинственно и загадочно.

В два часа ночи, разделившись на две части, группа окружила две временные казармы противника и бесшумно начала подбираться к ним. Вдруг послышался лай сторожевых собак; их, видимо, было три. "Неужели нас обнаружили",- мелькнуло у каждого. Парашютисты стремительно ворвались в первую казарму, впереди был мичман Иваока. Быстро обезоружили и связали спавших с женщинами вражеских солдат, которые спросонок не могли понять, что произошло.

Другая группа, в которой были старшина Араки и младший унтер-офицер Араки, устремилась к следующей казарме.

Неожиданно застрочил пулемет, в темноте были видны язычки пламени, вырывавшиеся из дула пулемета. В тот же миг парашютисты попадали на землю примерно в десяти метрах от пулеметчика, а затем отползли и укрылись за стволами ближайших деревьев. Только старшина Араки не мог удержаться на крутом спуске и скатился прямо на голландского офицера. Началась ожесточенная рукопашная схватка. Они, вцепившись друг в друга, клубком покатились по склону. Мастерски владея приемами дзюдо, сильный Араки сдавил голову врага и заколол его штыком.

Солдаты противника отчаянно защищались, видимо, потому, что с ними, как и в первой казарме, были женщины.

Командир взвода Такахаси собрал вокруг себя 10 парашютистов и приказал подготовить ручные гранаты. Скоро они одна за другой полетели в сторону казармы. Послышались взрывы, взвились столбы пламени. Противник сразу прекратил стрельбу.

- В атаку! - раздалась команда. Парашютисты ринулись на ошеломленного врага. Часть вражеских солдат была взята в плен, остальные, прыгнув с крутого обрыва, обратились в бегство, выкрикивая что-то на ходу.

Десантники подожгли строения и отправились в расположение батальона. Так закончился этот налет.

Десантники впоследствии выловили и захватили в плен много солдат противника. К этому времени увеличились потери и среди парашютистов. 13 марта остатки разгромленной вражеской части появились в деревне Тонпасо, расположенной к западу от аэродрома Лангоан, вражеские солдаты грабили местных жителей, убивали их, поджигали дома. Местное население обратилось к нам за помощью.

Немедленно было выделено два отделения из 2-й роты, которые выехали на грузовой автомашине в указанный район. По дороге, проходящей у подножия горы Амуранг, парашютисты встретили группу солдат противника, обратили ее в бегство и начали преследовать. Когда машина оказалась в долине, с гор по ней был открыт сильный огонь. Старший матрос Сасаки был ранен в голову и тут же умер. Парашютистов это не обескуражило, они контратаковали врага, захватили несколько человек в плен, а остальных уничтожили. На следующую же ночь один из захваченных в плен голландцев убил своего раненого товарища, который добровольно сдался в плен, а сам повесился. Мы похоронили их как храбрых воинов, несмотря на то, что они были нашими врагами.

У некоторых погибших в боях с нами солдат из местного населения остались жены. Теперь они стали вдовами. Парашютисты, видя, как тосковали эти молодые женщины, иногда забывали, что их мужья были врагами. Особенно этим отличался старший матрос Сасаки. Это был очень серьезный, необыкновенно серьезный двадцатилетний парень. В Йокосука он бывало занимался даже в те дни, когда разрешалось увольнение в город. Скрытно от друзей он хранил у себя на груди, фотокарточку семнадцатилетней девушки из Иокогама, с которой был помолвлен. Он очень тосковал по ней, и поэтому ему была близка и понятна тоска молодых вдов по своим мужьям. У него, как и у многих других парашютистов, возникало чувство отвращения к кровавой резне, которая происходила в связи с очисткой местности от противника, появлялось даже чувство жалости к убитым солдатам противника, однако он не мог избежать и тех романтических настроений, которые, естественно, возникают у молодых людей.

В результате между парашютистами и молодыми индонезийскими женщинами завязалась дружба, очень похожая на любовь.

Девушки с гор Минахаса так же прекрасны, как японские девушки, у них привлекательные лица и такой же цвет кожи, как у японок. Они носят платье, однако ходят босиком почти всю неделю, кроме субботы; в 15- 16 лет-это уже взрослые женщины.

Молодые японцы питали к ним хорошие чувства, женщины отвечали тем же. Не раз 18-19-летние девушки без стеснения говорили 20-летним японским парням "я люблю тебя", чем иногда приводили их в смущение. Когда парашютисты покидали Целебес, чтобы наводить порядок на Малых Зондских островах, они с плачем цеплялись за машины, не желая расставаться с теми, кто им пришелся по сердцу. Это выглядело поистине романтично. Следует сказать, что в этих краях принято почитать женщину. Они здесь ходят гордо подняв голову. Среди них были и такие, которые не здоровались при встрече с японскими часовыми. На этой почве были даже инциденты. Так, младший унтер-офицер Араки то ли от высокомерия, то ли от того, что у него было ранение в голову, ударил двух-трех женщин за непочтительное отношение к нему и тем самым испортил себе репутацию. Его стали называть "скверным Араки". Однако Араки решил исправиться. Он стал во время воскресного богослужения раздавать беднякам деньги, присутствовать на похоронах убитых местных жителей, возлагать цветы на могилы погибших солдат противника. И скоро жители Какаса заговорили об Араки совершенно по-другому, как о добродетельном и справедливом человеке. Когда он проходил по улицам города, с ним вежливо здоровались, приглашали в дом и угощали.

Парашютисты создали юношескую организацию из местной молодежи. С индонезийскими мальчиками и девочками они разучивали японские песни, учили детей японскому языку. Председателем этой организации был юноша Хертон, а его заместителем-девочка Нумари. С утра до вечера в окрестных деревушках распевали японские песни. Девушки с огромными букетами цветов навещали раненых парашютистов, которые лежали в полевом госпитале. На могилах погибших воинов свежие цветы не переводились.

В горы Минахаса и их окрестности пришли мир и счастье. На северной окраине аэродрома Лангоан были оборудованы братские могилы, состоялась торжественная церемония увековечивания памяти погибших воинов. На надгробных надписях звания погибших воинов специально были указаны на один-два ранга выше.

На аэродроме день и ночь ревели моторы. Строгими рядами стояли там, сверкая серебристыми крыльями, бомбардировщики и истребители. Кокосовые пальмы были спилены, на их месте стояли палатки. Трудно было поверить, что здесь происходили ожесточенные бои.

Местные жители с живым интересом наблюдали за всем происходящим. Смешно показывая большой палец, они приговаривали на своем языке: "Дзиюнпору тоан" (великолепно!).

По субботам местные юноши и девушки собирались на площади, пели песни, танцевали. Индонезийцы Целебеса пели песню о независимой Индонезии. Они заставляли парашютистов разучивать эту песню на индонезийском языке.

Смысл этой песни сводится к следующему:

"На белом коне Бог приедет с севера, чтобы освободить нас!"

Конечно, в этой песне есть элементы суеверия: под белой лошадью подразумевается неизвестно кто. Но зато ясно одно - стремление угнетенного колониального народа к независимости.