«АРХИМЕД» И ОКЕАНОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
«АРХИМЕД» И ОКЕАНОГРАФИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
«Архимед» — это опытное судно-лаборатория, созданное для участия в современных океанографических исследованиях. Чтобы лучше представить себе его возможности и место, которое он занимает среди других средств и способов исследования океана, поговорим о том, что собой представляет океанография в наши дни.
Во все времена человек интересовался морскими просторами, разделяющими материки, архипелаги и острова. Чтобы исследовать планету, ему нужно было овладеть искусством
навигации. На протяжении многих веков исследователи-одиночки пытались доступными им средствами решать проблемы, которые ставило перед ними море: изучали повадки рыб и морских животных, устанавливали границы жизни и определяли глубину морей и океанов, исследовали характерные особенности дна, химические свойства морской воды.
В середине XIX века была предпринята попытка систематизировать приобретенные в этой области знания; при этом выяснилось, что проблем у моряков и ученых множество, а настоящих знаний — кот наплакал. Честь организовать первую собственно океанографическую экспедицию выпала на долю британского Королевского общества. Оно получило от Адмиралтейства необходимые ассигнования и снарядило в плавание корвет «Челленджер». За период с 1872 по 1876 год «Челленджер» прошел в общей сложности 69000 миль, осуществляя самые разнообразные исследования — измерение глубин, взятие проб морской воды, отлов морских животных, изучение дна и т. д.
Экспедиция вызвала большой резонанс, и между морскими державами началось настоящее соперничество в области океанографических исследований. Однако, поскольку промышленность мало интересовалась такими экспедициями и поскольку ассигнований, а также и технических средств не хватало, океанография осталась делом небольшого числа специалистов; так продолжалось до середины XX века.
После второй мировой войны океанография пережила невиданный расцвет. Она, правда, не привлекла внимания широкой публики, которая обычно интересуется более блистательными предприятиями, например, космическими полетами. Однако в развитых странах возросло число компаний, созданных с целью разработки богатств океана; появилось и великое множество частных фирм — все это дает основание предполагать, что наступает эра исследований океана. Жаль только, что незнание богатейших возможностей моря ограничивает размах этой деятельности; на океанографические исследования отпускается значительно меньше средств, чем на развитие других отраслей науки, безусловно, интересных, но не имеющих такого жизненного значения для человечества.
Кстати говоря, можно ли считать вполне удачным самый термин «океанография»? Океанография охватывает самые разнообразные исследования, которые зачастую не имеют между собой почти ничего общего. Достаточно ознакомиться со списком наблюдателей «Архимеда», чтобы отметить чрезвычайное разнообразие интересов тех, кто погружался на батискафе. Одни увлекались морем, его фауной, характерными особенностями водной толщи, другие занимались только дном, третьих интересовала лишь возможность изолироваться от атмосферы при помощи слоя воды толщиной несколько тысяч метров.
Профессор Перес, бывший председатель Комитета по батискафам, очень хорошо сказал об этом разнообразии интересов: «Океанография представляет собой не одну науку, а скорее целый комплекс наук, поскольку изучаемые ею проблемы лежат на стыке различных дисциплин. При том уровне развития, которого достигли во второй половине XX века различные науки о море, в них не осталось больше места ни для отдельного исследователя, ни даже для группы исследователей, занимающихся одной дисциплиной».
Такое представление об океанографии, несомненно, получит распространение в будущем, но пока что оно принято далеко не повсеместно даже среди людей, занимающихся чистой наукой. Мне довелось работать с ученым, проводившим исследования некоторых геофизических явлений. Он много лет проработал на суше, когда же ему захотелось провести ряд подобных исследований морского дна, на это не выделили необходимых средств. Для многих людей побережье является границей, за которой начинается область не только неведомая, но и не представляющая интереса — по крайней мере, в настоящее время.
Раз уж мы заговорили об ассигнованиях, отметим, что океанография почему-то считается дорогой наукой. Море — среда, действительно враждебная человеку, и для работы в этой среде приходится использовать и надводные суда, и глубоководные аппараты, и плавучие базы в открытом море, и целые комплексы наземных вспомогательных сооружений. Условия работы в море часто весьма неблагоприятны для скрупулезных исследований, точных измерений, расшифровки наблюдений и, наконец, для спокойных размышлений, столь необходимых при любых исследованиях.
Операции в море или в лаборатории требуют многочисленного, высококвалифицированного персонала, а также применения все усложняющегося научного оборудования, которое довольно быстро изнашивается и устаревает.
Исследования океана обходились бы дешевле, если бы, с одной стороны, мы научились лучше оценивать перспективы, которые открывает перед нами море, а с другой — если бы средства, ассигнуемые на развитие различных отраслей океанографии, выделялись конкретно на каждое направление. В настоящее время во Франции расходы на сооружение батискафа или океанографического судна, расходы на изучение физических параметров моря, его фауны и флоры, на геологические исследования морского дна, на работы по усовершенствованию средств связи, на опыты с лазерным лучом, на изучение поведения человека в условиях повышенного давления — все это фигурирует в одной и той же бюджетной статье.
Разнообразие исследований влечет за собой использование разнообразного оборудования, специально предназначенного для работы в море. К тому же, учитывая обширность акватории, подлежащей исследованию, изучение ее зачастую требует одновременного использования большого числа судов — и опять мы встаем перед необходимостью международного сотрудничества, обеспечить которое способна только океанографическая служба ЮНЕСКО. Однако из-за отсутствия средств этот орган вынужден ограничиваться ролью связного, помогая, например, ученым одной страны принять участие в океанографической экспедиции другой страны. Отметим также проведенные за последние годы в рамках программ ЮНЕСКО океанографические экспедиции в Индийском океане, в тропических водах Атлантики и в некоторых районах Тихого океана.
Достаточно назвать несколько цифр, чтобы читатель смог убедиться в том, какую важную роль играет океанография в научных исследованиях, предпринятых различными государствами. В 1959 году американцы разработали научную программу, отличающуюся особым размахом. Узнав о достижениях Советского Союза, они почти полностью обновили свой океанографический флот, который насчитывает сейчас более 100 судов, обслуживающих почти 3000 специалистов; на суше к услугам этих специалистов — добрая сотня лабораторий. В 1971 году бюджетные ассигнования США на развитие океанографии достигли почти 3 миллиардов франков.
В 1966 году в Москве собрался II Международный океанографический конгресс. В Москву съехалось 1600 ученых из 60 различных стран. I конгресс состоялся в Нью-Йорке, семью годами ранее. Отметим, что представители ряда других научных дисциплин собираются на такие представительные съезды чаще, причем за плечами у них большее количество встреч.
Приходится признать, что отпускаемые на развитие океанографии средства незначительны по сравнению с важностью этой науки. В Англии они составляют 1% всех ассигнований на научные исследования, во Франции пятый план предусматривает не более 150 миллионов франков, то есть 3,75% общих ассигнований. Просто для сравнения отмечу, что на развитие сельскохозяйственной науки за тот же период отпускается 390 миллионов франков.
Но разумны ли заявки океанографов на финансирование их работ? Окупятся ли когда-нибудь эти расходы? Постепенно все более широкие круги понимают важность усилий, которые необходимо предпринять для развития этой отрасли науки. В 1961 году, предлагая Конгрессу удвоить соответствующие ассигнования, президент Кеннеди воскликнул: «Наука об океанах — не просто средство удовлетворить наше любопытство! Будущее человеческого рода, быть может, зависит от результатов, которых мы достигнем в этой области».
Ведь перед нами сейчас отчетливо встают до крайности тревожные проблемы: человечеству угрожают голод и недостаток пресной воды. К счастью, широкая публика с каждым днем oсo- знает это все глубже. К головокружительному росту населения, к демографическим взрывам добавляется истощение обрабатываемых земель; если в течение ближайших тридцати лет не будет найдено лекарство от этого недуга, то люди (две трети которых и сейчас не едят досыта) не смогут более существовать за счет продуктов питания, производимых на суше. В высокоразвитых странах катастрофически растет потребление пресной воды на душу населения; некоторые города, например, расположенные в окрестностях Нью-Йорка, уже почувствовали неприятные последствия нормирования воды.
Между тем к нашим услугам море с его огромными и бесконечно разнообразными ресурсами, и только оно позволит нам разрешить эти проблемы.
В некоторых странах, например, в Палестине, уже приступили к опреснению морской воды для нужд населения; в других странах планируется строительство гигантских станций, способных обеспечить перенаселенные местности водой, от недостатка которой они так страдают. [15]
Кроме того, в морской воде содержатся различные соли и растворимые минералы. Содержатся, разумеется, в ничтожных количествах — порядка нескольких миллиграммов на литр.[16] Однако миллиграмм на литр — это 1000 тонн на кубический километр, а объем морей и океанов составляет 1,3 миллиарда кубических километров воды. Кроме хлористого натрия, в морской воде содержатся также и уже в настоящее время добываются из нее в промышленном масштабе соли брома, магния, калия.
Не стану называть все вещества, растворенные в морской воде, но некоторые цифры все же приведу. Считают, что в Мировом океане содержится 4700 миллиардов тонн кремния, 110 миллиардов тонн фосфора, 16 миллиардов тонн цинка, столько же железа и алюминия, 500 миллионов тонн серебра и 6 миллионов тонн золота. Вторая мировая война заставила заняться разработкой методов получения магния из морской воды; можно быть уверенным, что рано или поздно человечество окажется вынужденным извлекать и другое промышленное сырье из морской воды.
Совершенно ясно, что угроза голода требует от нас принятия решительных мер, и притом в самом близком будущем. Нам придется радикально изменить существующие методы использования морской фауны и флоры, иначе говоря, пищевых ресурсов Мирового океана. Каково положение вещей, в настоящее время? Ученые считают, что океаны могут давать в два раза больше продуктов продовольствия с каждого гектара, чем суша. И тем не менее сейчас их доля во всемирном продовольственном балансе составляет всего 2%.
Разумеется, рациональное ведение рыбоводства и добычи планктона — дело более сложное, нежели земледелие, но до настоящего времени человек и не занимался этими проблемами. Люди все еще довольствуются тем, что расставляют сети, чтобы поймать любую рыбу, какая попадется, волокут по дну тралы, уничтожающие нерестилища, и приходят к чудовищному результату : ради того, чтобы доставить домашней хозяйке одну- единственную макрель, уничтожаются сотни килограммов другой рыбы. Все еще отсутствует действенная международная регламентация лова, которая помогла бы оградить от хищнического истребления морскую фауну и флору, а без такой регламентации наши потомки наверняка будут обречены на голод.
Загрязнение Мирового океана еще более опасно, чем истребление морской фауны, и тут уж нужно немедленно принимать действенные меры. И если, узнав о гибели «Торри кеньона», широкая публика больше тревожилась за судьбу курортных пляжей Бретани и Англии, нежели за судьбу погибающей от загрязнения рыбы, то это показывает лишь, насколько плохо наша публика разбирается в существующем на сегодняшний день положении дел.
Затопление радиоактивных отходов и вероятность аварий на атомных подводных лодках или надводных судах должны рассматриваться как проблемы чрезвычайной важности. Однако сегодня морям угрожает и другая опасность, менее очевидная и поэтому менее интересная широкой публике: речь идет о гибели фауны от загрязнения вод различными детергентами (моющими средствами) и другими химическими веществами. Наиболее же ядовитыми являются, без сомнения, пестициды (средства для борьбы с вредителями сельского хозяйства): отравленная ими рыба погибает, а вслед за ней гибнут и отравленные животные, питающиеся рыбой,— и далее возникает нечто вроде цепной реакции.
Но как же можно рационально эксплуатировать морскую фауну и флору? Прежде всего необходимо установить степень продуктивности каждого отдельного вида. Имеем ли мы дело с морем или с другим «поставщиком» продовольствия, всегда нужно потреблять лишь прибыль от «капитала», не трогая сам капитал. Батискаф доказал, что рыбы обитают даже на больших глубинах, но прежде чем перейти к их разведению, нам нужно узнать повадки того или иного вида, установить, какие воды он предпочитает, изучить его болезни, его врагов, приспособляемость к другим, непривычным водам. Ученые ставят интереснее опыты, в частности по изменению солевого состава в заливах, фауна которых беднеет, отбирают рыб по их способности к размножению — и уже получены весьма многообещающие результаты. Не слишком сложным делом кажется акклиматизация ракообразных — лангустов и омаров.
Однако биологи не могут ограничиться изучением частных вопросов: фауна представляет собой единое неразрывное целое. Рыбы, живущие в поверхностных водах, питаются фитопланктоном; их пожирают другие рыбы, которые, в свою очередь, оказываются добычей еще более крупных родичей.
Когда и каким образом человек начнет взимать с моря обильную дань, не нарушая его биологического равновесия? Этот вопрос необходимо решить прежде, чем приступать к настоящей широкой эксплуатации морских богатств, то есть к такому разведению рыбы, когда рыбак превратится в морского пастуха; некоторые ученые полагают, что дельфин заменит рыбоводу сторожевого пса.
Океанская фауна целиком зависит от фитопланктона. Последний же связан с явлением фотосинтеза, которое обеспечивает превращение минеральных веществ в органические и которое может осуществляться лишь в поверхностных водах. Правда, некоторые виды водорослей встречаются и на шельфе, но жизнь всему животному миру в океанах дает именно фитопланктон, тот зеленый планктон, который плавает на поверхности; он получает энергию от солнечных лучей и передает ее животным. Минеральные же соединения возвращаются в океан в результате деятельности бактерий, разлагающих трупы животных и их экскременты. Именно эти бактерии, действовавшие в месте гибели «Торри кеньона», занялись переработкой нефти и, если можно так выразиться, возвращением ее в круговорот веществ в природе.
Как земледельцам пришлось заинтересоваться химическими удобрениями, так и тем, кто займется разведением рыб и морских животных, придется обратиться к проблеме обогащения поверхностных вод нитратами и фосфатами. В Иле на дне океанов скопились огромные запасы этих химических соединений. Вопрос в том, как заставить их подняться на поверхность. Всякий знает, сколь сказочно богаты рыбой воды, омывающие восточное побережье Южной Америки, где течения захватывают со дна большое количество нитратов. Только аппараты, подобные «Архимеду», помогут изучить глубоководные течения, выявить точную картину вод, протекающих по дну впадин и по огромным океанским равнинам.[17]
Ложе океана и подстилающие его породы представляют интерес как с научной, так и с экономической точки зрения. Уже в наши дни некоторые страны стремятся определить ресурсы континентального шельфа и приступить к их эксплуатации. Несомненно, что в скором времени придется упорядочивать международные соглашения о праве владения континентальным шельфом, а также изменить положения международного права, касающиеся территориальных вод; старое правило о том, что ширина этой полосы составляет 3 мили, то есть равна дальности полета снаряда, уже не устраивает многие страны, и некоторые из них отодвинули границу территориальных вод до 30 миль и более.
Что ищут в настоящее время под морским дном? В первую очередь — нефть и газ. Всякий знает, что нефтевышки вздымаются со дна океана у берегов Флориды и в Мексиканском заливе, что поиски природного топлива ведутся в Бискайском заливе и в Северном море. Но дело это тормозится финансовыми соображениями. Разведка морского дна обходится в пять раз дороже такой же разведки на суше, хотя с технической точки зрения все возникающие при этом препятствия вполне преодолимы. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить о результатах операции «Мохол», которая, кстати, еще не закончена. Американские инженеры, осуществляющие эту операцию, стремятся измерить толщину мантии Земли.
Нет никакого сомнения в том, что в породах, подстилающих океанское дно, имеются огромные залежи различных полезных ископаемых, однако в ближайшем будущем можно эксплуатировать другие, более рентабельные запасы минеральных ресурсов. Так, например, американское общество Ocean Science and Engineering — OSE («Наука и техника океана») уже доказало рентабельность эксплуатации алмазных россыпей у берегов Южной Африки; в настоящее время оно обладает концессиями на разработку обширных площадей континентального шельфа у берегов Австралии, Таиланда, Малайзии и Аляски. Вообще же на сегодняшний день речь идет даже не столько об эксплуатации как таковой, сколько о геофизических и геологических исследованиях.
В Тихом океане американцы исследуют удивительные марганцевые конкреции, устилающие дно огромных равнин. Мы до сих пор не знаем, каким образом возникает эта концентрация марганца, окиси железа или кобальта вокруг какого-либо ядра — зуба акулы, маленькой слуховой кости кита, обломка твердых пород. Как бы то ни было, специалисты считают, что стоимость этих богатств, лежащих прямо на дне, составляет один миллион франков на каждый квадратный километр. Ряд промышленных компаний собирается использовать быстродействующие драги или гигантские эрлифты (насосы), которые и станут доставлять на поверхность эти конкреции, обычно содержащие несколько сцементированных металлов (это ставит вопрос о сепарации их компонентов). Так, американское общество «Deep Sea Venture» («Глубоководные разработки») объявило, что намерено приступить к добыче конкреций с глубины 5400 метров. На первой стадии это общество рассчитывает поднимать 3500—4000 тонн конкреций в день на глубине до 1800 метров. Напомним, что Франция, которая не имеет своего марганца, ввезла в 1968 году 890 000 тонн этого сырья, что обошлось стране в 120 миллионов франков.
Океан является также гигантским источником энергии, которым человек не может пренебрегать даже в век использования атомной энергии. К тому же, кто поручится за то, что реакции ядерного распада и термоядерного синтеза не повлекут за собой в будущем больших неприятностей? Недавний ввод в эксплуатацию первой приливо-отливной электростанции (на Рансе) вызвал полемику; некоторым специалистам себестоимость, одного киловатта электроэнергии представляется слишком высокой. Однако сейчас Россия, Англия и Канада уже готовятся к сооружению установок того же рода; приливо-отливная электростанция обладает тем преимуществом, что теоретически она способна действовать бесконечно долго, не нуждаясь при этом в подвозе топлива[18]. Практически срок службы такой станции зависит лишь от амортизации оборудования.
Самого пристального внимания специалистов заслуживают и другие энергетические ресурсы морей, например их тепловая энергия (у берегов Африки уже введена в эксплуатацию опытная установка для использования этой энергии). Интересный источник энергии представляют собой течения, и со временем эту энергию тоже удастся поставить на службу человеку.
В известной мере океанография уже не ограничивается только изучением океана.
Человек, который всегда стремится к более глубокому познанию не только собственной планеты, но и Вселенной, то обращает свои взоры к небесам, то принимается рассматривать все, что лежит у него под ногами, в данном случае — океанские глубины. Не только различные отрасли одной науки, но и сами науки тесно взаимосвязаны. Приведу один пример. В наши дни метеоролог, изучая атмосферу, не может не интересоваться и морем: между водной толщей океанов, с одной стороны, и атмосферой, с другой, происходит постоянный теплообмен. Огромное количество влаги, испаряясь в тропических морях, поднимается в атмосферу, а затем возвращается на поверхность в виде дождей, выпадающих подчас в совсем других районах земного шара. От этого теплообмена зависит и климат, и режим ветров. Метеорологические суда, находящиеся в строго определенных районах, производят наблюдения за всеми этими факторами, которые учитываются при составлении краткосрочных прогнозов погоды. Изучение некоторых данных о море дает основание предполагать существование долгосрочных циклов. Так, если в течение лета в Северной Америке держится обычная для этого сезона средняя температура, то отступление морских льдов к северу, вызванное этим явлением, два года спустя приведет к раннему наступлению весны в северном полушарии. На современном уровне развития науки подобные зависимости остаются, к сожалению, еще только рабочими гипотезами.
Астрономы, как это ни парадоксально, тоже интересуются погружениями на большие глубины. Образцы донных отложений, поднятые грунтовыми трубками, позволяют построить вертикальные разрезы, дающие представление о материалах, которым, быть может, не менее нескольких миллионов лет. Исследуя полученные образцы, астроном может обнаружить в них и метеориты. Известно, что ежесуточно на Землю падает в общей сложности 2000 тонн микрометеоритов, но они почти тотчас же сметаются ветром, уносятся водой, уничтожаются людьми. Зато микрометеориты, попадающие на дно моря, оказываются пленниками осадочных пород, так что изучение образцов этих пород дает ученому возможность увидеть следы некоторых процессов, происходящих во Вселенной.
На морском дне сохраняются также и следы человеческой деятельности, и археологи с каждым днем все более и более интересуются погружениями на дно морей. Прибрежные воды с небольшими глубинами уже хорошо исследованы, но много кораблей погибло в открытом море, и, может быть, наступит день, когда удастся обнаружить остовы тех судов, которые представляют для нас наибольший интерес.
Другие специалисты изыскивают возможность заниматься в море научными проблемами будущего. Особенно актуально сейчас изучение распространения звуковых волн; вода быстро поглощает электромагнитные волны, но со звуковыми волнами всех спектров дело обстоит иначе. Характер распространения этих колебаний зависит от параметров среды — давления, солености, температуры. Изменение этих параметров влияет на скорость и дальность распространения звуковых волн. Проходя через границу двух слоев воды с разными физико-химическими характеристиками, звуковая волна преломляется и отражается.
Изучение всех этих явлений интересует прежде всего военных специалистов. Всякий знает, какое значение имеют подводные лодки, вооруженные ракетами с ядерной боеголовкой. Этот вид оружия особенно грозен потому, что подводная лодка все время передвигается и по этой причине не может быть уничтожена сразу же после начала военного конфликта.
В подводном положении лодки эти поддерживают связь между собой, а также с базами средствами гидроакустической связи. Те же волны позволяют им обнаружить вражескую подводную лодку — либо путем непосредственного прослушивания либо при помощи гидроакустических радаров. Мы уже говорили о том, что в будущем на дне морей будут установлены гидроакустические маяки, которые позволят экипажу подводной лодки точно определять свое местонахождение.
В середине 40-х годов нашего столетия ученые открыли явление сверхдальнего распространения звуков под водой. Оказывается, звуковые волны способны пересекать огромные акватории, проходя, например, от Сан-Франциско до Гонолулу. Они распространяются по подводному звуковому каналу — настоящему волноводу с резкими границами, имеющему наиболее благоприятные параметры для распространения звуковых волн. Отражаясь от границы смежных слоев, звуковая волна дольше обычно не затухает в таком волноводе.
Изучение распространения этих волн привело к открытию глубинного рассеивающего слоя. Усовершенствование эхолота позволило точнее выявить границы этого слоя, который долгое время интриговал океанографов. Эхолот, установленный на борту судна, обычно принимает сигнал, отраженный от морского дна, но в некоторых случаях он улавливает и другое — более слабое — эхо, отражающееся, как оказалось, от глубинного рассеивающего слоя. Результаты, полученные при изучении этого; явления, строго засекречены, ибо они тесно связаны с проблемами навигации подводных лодок. Большинство ученых склоняется к мнению, что глубинный рассеивающий слой образуется скоплением планктона, который совершает суточные миграции — опускается вниз и затем снова поднимается к поверхности, чем и объясняется тот факт, что в разное время суток глубинный рассеивающий слой залегает на разных глубинах. Наши наблюдения на борту батискафа не дали возможности подтвердить эту гипотезу.[19] Некоторые утверждают, будто наша неудача объясняется тем, что микроскопические животные, возможно, избегают света. Однако и при использовании подводных фото- и кинокамер не удалось выяснить ничего нового.
На борту «Архимеда» появлялись, сменяя друг друга, геологи, геофизики, интересовавшиеся гравитацией или распространением электрических токов в слоях земной коры, подстилающих дно, ученые, занимавшиеся физической океанографией, биологи, геологи, ведущие разведку нефти на дне океана, или специалисты по распространению ультразвука. Нет никакого сомнения в том, что и представители других дисциплин также обратят внимание на те возможности, которые раскрывают перед ними исследования на борту батискафа. Я уверен, что в ближайшем будущем сейсмологи продолжат свои исследования причин тектонических явлений за пределами материкового склона.
Тот факт, что наблюдатели «Архимеда» являлись специалистами различных отраслей науки, конечно, имел свои преимущества, но он же имел и свои отрицательные стороны, особенно с точки зрения эксплуатации оборудования. Передача батискафа в систему Национального центра эксплуатации океанов (ЦНЕКсО), состоявшаяся в 1969 году, упорядочила программы исследовательских работ и облегчила получение ассигнований на экспедиции. Кстати, реформа эта была одной из фаз той эволюции, которую океанография претерпевает сейчас в различных странах; реорганизации, идущей на пользу прогресса науки, можно только радоваться.
В Соединенных Штатах создан Государственный комитет по океанографии, которому поручено координировать усилия девяти правительственных органов, входящих в состав различных министерств. Американские ученые, побывавшие в СССР, отмечают, что советская организация[20] эффективнее американской, ибо носит еще более централизованный характер; однако, тут же спешат добавить они, результаты, достигнутые советскими коллегами,— не лучше их собственных.
Национальный центр эксплуатации океанов, недавно созданный во Франции, в первую очередь должен координировать усилия восьмидесяти шести организаций и лабораторий, которые существуют и действуют в настоящее время более или менее автономно и, значит, анархично. Центр должен также отобрать наиболее важные темы исследовательских работ и определить, в каких международных экспедициях будет участвовать Франция и в какой именно мере.
Никогда не лишне повторить, что океанография — наука новая и быстро развивающаяся, следовательно, чересчур строгая организация ее будет иметь определенный недостаток: она окажется недостаточно гибкой. Подчинившись Центру, различные ведомства или лаборатории должны иметь возможность продолжать свои исследования, ибо это единственный способ расширить научный кругозор и создать условия, при которых каждая группа ученых проложит новые пути не только для себя, но и для других. Полезно также отделить теоретические исследования от практических; теоретик не должен считаться с проблемами эксплуатации, а также с тем, принесет или не принесет какие-то конкретные выгоды идея, которую он разрабатывает. Однако дело должно быть поставлено так, чтобы экспериментаторы-прикладники всегда имели возможность воспользоваться результатами, полученными теоретиками.
Учитывая, сколь необходим глубоководный аппарат ученым, представляющим самые разные дисциплины, следует, пожалуй, подумать о создании преемника «Архимеда». Вопрос этот упирается в ассигнования, и, конечно же, найдутся люди, которые, скажут, что на эти средства разумнее будет снабдить уже построенный батискаф более усовершенствованными научными приборами. Однако думать о новом аппарате надо заранее, ибо, как показывает опыт, между разработкой планов строительства такого снаряда и вводом его в эксплуатацию проходит несколько лет.
Ни один прибор, как бы ни был он совершенен, не может заменить на дне моря человека, и я надеюсь, что «Архимед» проведет еще не одну экспедицию. Опираясь на свой девятнадцатилетний опыт работы на батискафе, позволю себе высказать пожелание, чтобы наш военно-морской флот, занятый выполнением заданий чисто военного характера, продолжал и свою научно-исследовательскую деятельность, в которой посчастливилось принять участие мне и моим товарищам.