Защитить красную столицу

Защитить красную столицу

Мадрид держался. Благодаря усилиям граждан, особенно организаций компартии (их руководители Хосе Диас, Долорес Ибаррури, Сантьяго Каррильо, Антонио Михе работали не покладая рук), и активному содействию советских волонтеров подступы к нему были значительно укреплены. Город опоясали разного рода заграждения: на десятки километров тянулись рвы и земляные валы, многоходовые линии окопов с огневыми точками.

Внеся свою лепту в упрочение обороны, Берзин уехал в Валенсию, где собирал вновь прибывающих волонтеров вокруг создаваемого им аппарата военных советников.

Мерецков оставался в сражавшемся Мадриде. Натиск отборных марокканских частей Франко не ослабевал, и опасность прорыва их в столицу не исключалась. Правительство во главе с премьер-министром Ларго Кабальеро и государственные органы управления было решено эвакуировать в Валенсию. Различные учреждения уезжали сами по себе, иногда никого ни о чем не извещая и не оставляя на старом месте никаких рабочих групп. Отдельные члены правительства, принадлежавшие к разным партиям, теряли контакт друг с другом.

В Мадриде Мерецков узнал от военного атташе СССР в Испании Владимира Гориса ( В.Е. Горева) о прибытии группы танкистов с техникой под командованием С.М. Кривошеина. 23 октября советский полпред в Великобритании И.М. Майский официально уведомил одного из идеологов «невмешательства» английского дипломата лорда Плимута об отказе СССР от участия в политике невмешательства в гражданскую войну в Испании. И вот через шесть дней после этого уведомления из Советского Союза поступила первая открытая военная помощь республиканцам.

Симонов, которого Мерецков оставлял за себя, сообщил, что одна танковая рота группы Кривошеина под командованием майора Грейзе уже приняла участие в бою. Мерецков поспешил оповестить об этом мадридцев, чтобы поднять дух среди горожан и бойцов республиканских войск. Затем поехал на участок, где расположилась рота после проведенного боя. Майором Грейзе оказался капитан РККА Арман, бывший командир роты мотомехбригады Белорусского военного округа. Мерецков знал латыша Поля Армана (его настоящие имя и фамилия Поль Матисович Тылтынь), оба обрадовались неожиданной встрече. Арман рассказал о прошедшем бое. В один из танков попал снаряд мятежников, оглушив башенного стрелка, которого пришлось отправить в лазарет. Других потерь не имелось. Настроение у танкистов было приподнятое: прибыть и с ходу успешно выполнить задание — замечательный боевой старт на испанской земле!

Подчиненные Армана блестяще его продолжат и в дальнейшем. В ноябре 1936 года под Мадридом действовало всего лишь около 50 танков, намного меньше, чем имелось у Франко, но советские танкисты сражались героически. Они сцементировали столичную оборону, укрепили дух республиканцев и урон врагу наносили ощутимый. Франкисты еще не имели опыта борьбы с танками, и бронированные машины нередко просто давили вражескую пехоту и конницу. Марокканцы при виде идущей на них в атаку лавины танков разбегались в панике, сдавая без боя занятые позиции. Среди тех, кто доблестно сражался под Мадридом, подразделение Поля Армана выделялось особенно. Не случайно ему одному из первых волонтеров было присвоено звание Героя Советского Союза[48]. Приведем только один эпизод действий Армана в бою, о котором он сам рассказал в неопубликованных воспоминаниях.

Его танковая рота в составе 15 экипажей получила приказ поддержать пехоту при наступлении на деревню Сесинья. Однако пехота опоздала к началу атаки, и танкисты вступили в бой без поддержки живой силы. Вот как описывает этот бой Арман:

«Пройдя Сесинью, разведка по радио донесла, что противника в деревне нет. Но, когда мы подошли к окраине селения, на дороге стояло орудие и послышалась резкая команда: "Огонь!"

— Отставить! Не стрелять! — кричу я.

Возле орудия случилась заминка. Пользуясь ею, на полном ходу танк подлетает к орудию. Рядом с ним стоит расчет и офицеры — лейтенант и капитан. Вокруг небольшие группы солдат — марокканцы! Ясно, что после прохождения нашей разведки мятежники заняли деревню.

— Кто тут безобразничает? Кто подал команду "огонь"? Кто приказал в меня стрелять? — кричу я.

Капитан растерялся и не может понять, кто перед ним, — на мне танковый комбинезон без знаков различия, снаряжение испанское, на боку висит револьвер "кольт".

— Долго будете стоять разинув рот? Убирайте орудие!

В это время подходит испанский подполковник и спрашивает:

— Почему вы кричите на моих офицеров?

— Как не кричать на таких олухов, ведь они собирались в меня стрелять!

— Не повышайте тона, я подполковник!

— Вижу, но плевать мне на это. Вы воспитайте своих подчиненных так, чтобы они слушались начальников и не делали глупостей.

Подполковник растерялся.

— Кто вы такой? — спросил он.

— Как кто? Вы что, не видите, что я командир танкового отряда?

А вот и отряд подходит. Действительно, танки подходили один за другим и, видя, что я разговариваю с противником, разворачивались в боевой порядок. Чтобы выяснить, кто перед ним, подполковник указал рукой на часовню у дороги и предложил:

— Может быть, вы слезете с танка и пройдете ко мне в штаб? Там объяснимся.

Видимо, мое дерзкое поведение сбило подполковника с толку. Я вижу, что танки готовы к бою и ждут команды. Подаю сигнал "Вперед!" и захлопываю над головой люк. Боевая машина с ревом рвется вперед — через подполковника, двух его офицеров, орудие и артиллеристов… Навстречу колонна грузовиков с солдатами. Танки без выстрелов налетают на нее, давят машины… Поворачиваем в узкую улицу. По улице движется эскадрон кавалерии, по три всадника в ряд. Идем на кавалерию… Немногие всадники успели выскочить в поле, остальные были перебиты пулеметным огнем…»[49]

Дела под Мадридом пошли успешнее, но положение все еще оставалось острым. Предстояло решить ряд неотложных проблем и в первую очередь наладить эффективное управление защитниками столицы, увеличить их количество и превратить республиканские воинские отряды в регулярную армию. Но решение упиралось в ряд серьезных организационных мероприятий. Чтобы провести их в жизнь, необходимо было добиться согласия трех важных лиц: премьера Кабальеро, который одновременно был и военным министром; его заместителя Асенсио, фактически руководившего вооруженными силами Республики, и начальника Главного штаба Кабреры, к которому в то время назначили советником, переведя от Рохо, Мерецкова.

Берзин собрал в Валенсии совещание, на котором главными были вопросы взаимоотношения с военным руководством республики и создание регулярных войск. Стареющий Кабальеро не способен был действенно и оперативно руководить вооруженными силами. К тому же его политическая линия очень часто шла вразрез с интересами народа и демократического государства, а ненависть, которую он испытывал к коммунистической партии, мешала ему установить контакт с наиболее организованным, сознательным и дееспособным отрядом испанских трудящихся. Асенсио был человеком решительным и целеустремленным, но цели, которые он преследовал, в еще меньшей степени совпадали с интересами народных масс. Трудящиеся его не любили и связывали с его именем почти все неудачи на фронтах. Кабрера же отличался большей гибкостью, чем Кабальеро и Асенсио.

На совещании было решено еще раз надавить на премьера и его военного заместителя. «Давление» дало результаты: Кабальеро и Асенсио наконец согласились на формирование постоянного войска Республики из отрядов рабочих и волонтеров-интернационалистов. Вначале это будут бригады. Когда они приобретут боевой опыт, их сольют в дивизии. Когда окрепнут дивизии, их объединят в корпуса.

* * *

В Альбасете стали сосредоточиваться будущие интербригадовцы (это были, как правило, коммунисты различных стран). Их организацией занимались видные деятели международного коммунистического движения во главе с французом Андре Марти. Военной стороной дела руководили советские советники, активное участие в этом принимал Мерецков.

К концу октября были сформированы первые четыре интернациональных батальона: немецко-австрийский имени Эдгара Андрэ, национальный состав — немцы, австрийцы, скандинавы; восточноевропейский имени Домбровского — поляки, болгары, чехи, венгры, югославы; французский «Парижская коммуна» — французы, бельгийцы; итальянский имени Гарибальди — итальянцы, швейцарцы. Они вошли в интербригаду, получившую в Народной армии 11-й порядковый номер. Бригада была скомплектована 5 ноября. Командиром ее стал австриец, генерал Эмиль Клебер (сотрудник Коминтерна Манфред Штерн), комиссаром — итальянец Марио Николетти (Джузеппе Ди Витторио).

Партии республиканцев, лоялистов и особенно анархистов саботировали создание единой регулярной армии. Они предпочли иметь «свои» независимые войска.

Мерецков со своим заместителем Симоновым, а также с советниками Малиновским, Батовым, Колпакчи, Родимцевым, Гурьевым выехали в Альбасете с задачей ускорить формирование бригад. 11-я интербригада Манфреда Штерна уже действовала на фронте, но войск не хватало. Спешно создавали 12-ю интернациональную бригаду; ее под свое командование принял Пауль Лукач (Мате Залка).

13-ю интербригаду сформировал Владимир Яковлевич Колпакчи. Этой бригадой поручили заниматься одному человеку, потому что бойцов ее отличала политическая сознательность. Комиссар Галло (Луиджи Лонго, будущий генеральный секретарь Итальянской компартии) высоко оценивал их боевой дух, говорил, что антифашисты-волонтеры знали, зачем приехали в Испанию. Поэтому Галло был уверен: они не посрамят себя в сражениях с франкистами. К сожалению, в первом же бою бригада не выдержала удара марокканцев и отступила. Командование и советники долго и горячо анализировали причину и в конце концов пришли к выводу, что все упирается в отсутствие у бойцов военного опыта. Главштаб сменил командира и поставил бригаде другую боевую задачу, с которой она справилась уже на «удовлетворительно». Постепенно 13-я интербригада закалилась в боях и стала одной из лучших в Народной армии.

Вслед за интернациональными бригадами формировались и отправлялись на фронт собственно испанские бригады. За короткий срок было создано десять бригад. И Главный штаб, и Мерецков со своими советниками очень торопились, поэтому бойцам пришлось овладеть военным умением на суровой практике. Бригады с ходу вступали в бой, но их по-прежнему было недостаточно, чтобы отбросить войска националистов от Мадрида.

Спустя несколько дней на очередном совещании у Берзина обсуждался вопрос о завоевании господства в воздушном пространстве над Мадридом и над Испанией в целом, по которому был заслушан старший советник по авиации Я.В. Смушкевич.

Якова Смушкевича Кирилл Афанасьевич знал по совместной службе так же хорошо, как Берзина и Армана. Он командовал в Белорусском военном округе авиабригадой. Мерецкову довелось наблюдать за тем, как под его руководством строился аэродром в Витебске: 30-летний Смушкевич тогда проявил незаурядные организаторские способности. Через некоторое время Мерецков убедится, что и здесь, в Испании, этот опытный и смелый летчик покажет себя с самой положительной стороны. На совещании в Валенсии Смушкевич внесет важное предложение: посылать молодых испанцев в СССР для учебы летному делу, чтобы они могли уверенно владеть советской авиатехникой.

Самолетов в Испанию из Советского Союза поступило пока немного. В течение второй половины октября и начале ноября 1936 года было перебазировано 30 скоростных бомбардировщиков СБ и 30 истребителей И-15. Из них сформировали бомбардировочную и истребительную группы. Позже прибыли И-16, из которых составили три эскадрильи по 10 машин в каждой и специальную штурмовую группу из тридцати самолетов.

К этому времени пилотов было уже около трехсот человек. В конце октября две эскадрильи СБ совершили массированный налет на марокканцев. Первой командовал Э.Г. Шахт, второй — В.Г. Хользунов, ставшие вскоре Героями Советского Союза.

Сохранилось много свидетельств о самоотверженном выполнении интернационального долга советскими летчиками в испанском небе. Так, летчик-истребитель С. Черных первым сбил в Испании немецкий «Мессершмитт-109». Командир звена П. Путивко в воздушном бою под Мадридом совершил таран — первый в истории советской авиации. Первый в истории отечественной авиации ночной таран совершил лейтенант Е. Степанов, направивший свой И-15 на итальянский самолет «Савойя».

По воспоминаниям В. Александровской, военной переводчицы авиаэскадрильи К.М. Гусева, уникальную, очень дерзкую операцию по уничтожению самолетов противника на аэродроме Гарапинильос, близ Сарагосы, провели летчики истребительной группы под командованием Е. С. Птухина (начальник штаба группы Ф.К. Арженухин). Два десятка советских штурмовиков неожиданно появились в небе над Гарапинильосом. Их атаки ошеломили врага. За полчаса они сожгли более 40 итальянских самолетов, все находившиеся на аэродроме ангары, склады с авиационными боеприпасами и горючим.

* * *

Однажды Берзин вызвал к себе Мерецкова и сообщил, что Купер ( Г.И. Кулик), советник при председателе хунты обороны Мадрида Миахе, по приказу инстанции[50] отбывает в Москву.

— Вам, Кирилл Афанасьевич, придется заменить Григория Ивановича, так как Мадрид — важнее всего, — сказал он. — Оставлять Мадридский фронт без квалифицированной военной помощи нельзя. Функции военного советника в Главном штабе я беру на себя.

Мерецкову вменялось в обязанность особо заняться подготовкой общевойсковых офицеров звена взвод — рота. Наступило время позаботиться по-настоящему о командных кадрах республиканских войск. Народная армия в связи с формированием бригад и развертыванием их в дивизии и корпуса очень нуждалась в них.

Прибыв в Мадрид, хенераль Петрович представился Миахе как его новый советник. Он знал, что совместная работа с ним будет делом сложным. Как политик Хосе Миаха, официально беспартийный, был очень далек от коммунистов. Это сильно мешало упорядочить руководство боевыми операциями в «красной зоне», как называли район Мадрида за откровенно левые настроения большей части его населения и за ту роль, которую играла испанская компартия в обороне столицы. Но как военный он оказался человеком знающим, хорошо разбирался в боевых возможностях марокканских войск — основной силы Франко под Мадридом, так как имел опыт колониальной войны в Марокко.

Мерецков говорил Берзину:

— Вот ирония истории! Марокканцы, боровшиеся за свою свободу против испанских захватчиков, теперь, обманутые, сражаются за интересы фашизма, злейшего врага угнетенных народов. А генерал, который в свое время был чуть ли не однокашником Франко и других лидеров реакции, должен защищать Республику и интересы трудящихся.

В своих воспоминаниях Кирилл Афанасьевич напишет: «Не случайно в 1939 году он (Миаха. — Н. В.) изменил Республике. Понятно, что о сотрудничестве с коммунистами он особенно и не думал, а просто исполнял свои обязанности как генерал на официальной государственной службе. Поэтому с чисто военной точки зрения мы находили общий язык, но морально-политического единодушия не было и в помине».

Мерецков всячески старался избегать обсуждения с председателем хунты обороны Мадрида вопросов взаимодействия с компартией. Тем более что всем советским военным советникам еще перед отъездом из СССР было строжайше запрещено принимать хоть какое-то участие в политических спорах и политической борьбе в Испании. Задача была одна: отдавать испанскому народу и его законному правительству свои военные знания. При необходимости разрешалось также принимать участие в боевых действиях.

Этим разрешением не раз пользовались многие советники, в том числе и Мерецков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.