Смерть украдкой

Смерть украдкой

Вот уже одиннадцать лет, как Мария Медичи бежала из Компьена, десять лет, как она умерла для политики. В первый год своего пребывания в Испанских Нидерландах она еще что-то собой представляла: для врагов Ришелье — надежду, для правительства — реальную опасность. Оплатив экспедицию Гастона Орлеанского, которая закончилась в Кастельнодари в 1632 году, она доказала свою решимость, но одновременно и пределы своих возможностей вмешательства. У нее никогда уже не будет достаточных финансовых средств, чтобы оплатить подобную экспедицию. Она была обязана добиться успеха любой ценой. Мария Медичи рискнула всем и поставила не на ту лошадь: она все потеряла, даже свою власть над этой лошадью — Гастоном Орлеанским. Он ускользнул от своей матери. Он был ее единственным настоящим козырем как наследник престола. Но Гастон решил играть только за себя. Он понял, что только его брат и его первый министр могут дать ему то, что он хочет, то есть почести, доходы, содержания для него самого и его близких. После каждого своего отъезда из королевства брат короля будет туда возвращаться, только выторговав для себя наилучшие условия. Так зачем же, черт побери, обременять себя матерью? Тщетно Мария Медичи будет пытаться вернуть власть над своим сыном, он ускользнет от нее дважды, последний раз даже не потрудившись поцеловать ее на прощание.

Мария Медичи теперь осталась в стороне от большой истории. В ее лице уважают благородную даму, пережившую несчастья, правда, со временем уже не помнят, какие именно. Время от времени сострадательный суверенный государь, не слишком-то информированный, Генеральные штаты Соединенных провинций или Карл I Английский делают последнюю попытку, чтобы заставить переменить мнение короля Франции Людовика XIII.

Но король не позволяет себе дрогнуть. За ним на страже стоит Ришелье. Не представляющая особой опасности за границей Мария Медичи, если она вернется во Францию, станет смертельным риском для его положения и политики. Война с Испанией — это его рук дело, пусть даже он — епископ и кардинал. Бой, который он ведет, — это сражение враждебных национальных эгоизмов, не больше и не меньше. Он не хочет признавать никаких страстей в политике, этот человек сказал однажды: «Государства — это холодные чудовища»; учитывается только рациональный анализ, реалистический подход к людям и обстоятельствам.

Основой личной философии Марии Медичи стало подчеркнутое стремление отвлечься от действительности, но только не в том, что касается людей: она не строит иллюзий по поводу клятв верности и торжественных обязательств. Но в отношениях государств для нее существует только одно кредо: Испания всегда права. Потому что Испания — это щит папы, меч католического мира. Сопротивляться Испании — значит, сопротивляться папе и Богу. Ришелье не может ждать от нее никакого отказа, никакого отречения от ее фундаментальных обязательств. Тем более что королева-мать действует в зависимости от своих страстей. Ее друзья имеют все права, но не дай им Бог упасть однажды с пьедестала: мошенники могут ожидать только неумолимой мести от бывшей благодетельницы. Тюрьма, бесчестье, смерть для них станет слишком мягким наказанием. Мария Медичи еще больше презирает предателей, чем явных врагов, потому что они злоупотребили ее доверием и добротой. Мстительность королевы-матери стала поистине легендарной. Врожденная скрытность флорентийки обманчиво скрывает ее намерения.

Борьба Марии Медичи и Ришелье могла быть только беспощадной, и в этой смертельной схватке Мария потерпела поражение, потому что не могла победить.

История сурова к королеве-матери. Она не заслуживала таких чрезмерных оскорблений. Семейная жизнь с Генрихом IV не была увеселительной прогулкой. Во время регентства она столкнулась с мятежными группировками, пытаясь то купить общественное спокойствие, то уничтожить мятежников. Генрих IV дорого заплатил за повиновение лиги. Людовик XIII в течение десяти лет вел войны с протестантами и уже накануне смерти подавлял крестьянские бунты и передавал заговорщиков палачу. Мария Медичи потратила меньше, чем Генрих IV, воевала и свирепствовала меньше, чем Людовик XIII; более счастливая, чем Екатерина Медичи, она передала своему сыну сохраненное королевство. Всегда хочется большего, но факт остается фактом: королева-регентша не блистала ни верностью своих суждений, ни настойчивостью в своих начинаниях. Но это не может считаться преступлением.

Она была продана — другого слова не подберешь — как королева Франции ради присоединения к Испании; дочь эрцгерцогини из Австрийского дома, принцесса Тосканская милостью императоров, которые узаконили захват власти семьей Медичи, признав за ними титул Великих герцогов, разве она не могла не быть горячо предана Габсбургам? В 1629 году после падения Ла-Рошели Ришелье окончательно понял позицию Испании. Людовик XIII последовал за ним, Мария Медичи отказалась принять поворот в политике вместе с ними. Людовику было 28 лет, Ришелье — 44. Ей 57 лет: в этом возрасте уже не меняют убеждения, на которых до сих пор строилась жизнь. Она полагала, что новая французская политика втягивает страну в бесконечные конфликты. Признаем, что события подтвердили ее мнение: только Пиренейский договор положил конец в 1659 году — тридцать лет спустя! — борьбе против Испании.

Мария Медичи не могла добиться успеха.

Потому что бывали времена в истории Франции, когда она спокойно относилась к тем роковым обстоятельствам, которые увлекали ее на путь блестящих эпопей, дававшим возможность нескольким людям вписывать новые страницы в великую книгу нашей военной истории: эпоха Людовика XIII и Ришелье как раз из таких.

Потому что блокада королевства Австрийским домом — реальность: Франция могла бы, конечно, согласиться на роль второразрядной европейской страны, но это не в ее характере. С убийством Генриха IV Габсбурги получили драгоценную передышку, но в один прекрасный день Ришелье и Людовик XIII отказываются от политики смирения.

Рождается французская нация. Никогда еще столько не говорили о родине. Все хотят быть в лагере добрых французов, превозносят галльского петуха — символ нации храброй и несколько тщеславной, сознающей и свои достоинства и свои недостатки, желающей, чтобы ее король, выполняющий исключительно волю Божью, был целиком и полностью «императором в своем королевстве».

Потому что мнение, обмен аргументами, споры полемистов и газет становятся все более важным фактором в политической жизни. Французы хотят знать и понимать: «Любой образованный француз рассуждает в 1640 году лучше, чем в 1600-м …и то, что он думает, излагает более точно и тонко» (Антуан Адам).

Французы гордятся своей страной и независимостью, больше всего заботясь о спокойствии королевства. Но с каждой военной кампанией к Ришелье присоединяется все больше сторонников его политики. Когда опасность будет стоять у ворот Парижа, будут собраны все имеющиеся в наличии ресурсы. И, может быть, не случайно, 1636 год — год Сида является вместе с тем годом Корби? Смерть Людовика XIII 14 мая 1643 года всего на пять дней опередила победу при Рокруа, положившую конец вековой непобедимости испанских армий.

Началось становление новой страны, все больше и больше удалявшейся от средневековой восприимчивости, пропитанной феодализмом, к которой обращается королева-мать в своей ссоре с сыном. Мария Медичи принимала участие в этом движении, из которого появилась современная Франция. Она помогла становлению иезуитов и урсулинок, которые сделают все для того, чтобы выковать дух новой цивилизации — классической. Предоставив возможность Соломону де Броссу построить Люксембургский дворец, и Рубенсу, дав заказ на полотна из истории ее жизни, она оказала значительное влияние на развитие французской архитектуры и живописи. Из итало-испанской Франции родилась Франция классическая.

Но вот в чем дело: Мария Медичи больше зритель, чем действующее лицо, и дает изменениям увлечь себя, а не руководит ими. В один прекрасный день изменения начнут происходить быстрее, чем она сможет их понять, и тогда королева начнет изо всех сил сопротивляться, упрямиться, обвинять, бушевать и в конце концов хлопнет дверью с поистине королевской яростью.

Мария Медичи способствовала становлению литературного языка, защитив Малерба. Но сама никогда правильно не говорила по-французски.

Приглашая итальянских актеров в Париж, она помогла французскому театру осознать самое себя и дала возможность Мольеру отточить свой талант. Но самой не нравилось ничего, кроме шутовства Арлекина и Скарамуша.

Мария Медичи жила во времена наступающей Контрреформации и, насколько возможно, поощряла все инициативы католической партии. Но набожность ее всегда была неглубокой и формальной.

Мария Медичи была в ссылке, когда в 1635 году Ришелье создал Французскую Академию. В 1636-м Корнель давал Сида, а королева-мать из Брюсселя аплодировала поражению Франции. Мария Медичи умерла первый раз, когда ускользнула из Компьенского замка в ночь с 18 на 19 июля 1631 года, второй — когда разбитый при Кастельнодари Гастон Орлеанский подписал 29 сентября 1632 года договор в Безье. Та, которая, наконец, угасла в Кельне 3 июля 1642 года — легкая тень королевы, исчезнувшей еще десять лет назад со сцены Истории, украдкой покидала в этот день мир, рождению которого она способствовала, но в котором ей уже очень давно не было места.