Глава XVIII

Глава XVIII

Я уже упоминал об истребителе-бомбардировщике МиГ-23Б — первой попытке ОКБ Микояна создать новую для них разновидность боевой машины в отличие от проектируемых до сих пор фронтовых истребителей. Наиболее приятным для лётчика новшеством в нём явилась скошенная вниз носовая часть фюзеляжа, заметно улучшившая обзор местности впереди, что крайне важно при поиске и атаке наземной цели на малых высотах. Конкурирующая фирма Сухого пошла на этот шаг лишь на третьей модификации истребителя-бомбардировщика Су-17 — на Су-17М3. Для поражения наземных целей с МиГ-23Б можно было применять обычное серийное бомбовое, пушечное и неуправляемое ракетное вооружение. Но была новинка — первая управляемая ракета Х-23. Она управлялась лётчиком и по радиокомандам от кнюппеля с помощью радиоаппаратуры «Дельта», расположенной в специальном контейнере, который подвешивался к самолёту. С этой ракетой меня связывает одна, если так можно выразиться, «забавная» история. Я не занимался её испытаниями, но знал, что на одноместном истребителе лётчик, он же оператор, при наведении ракеты на цель встречался с серьёзными затруднениями, заметно снижавшими эффективность её применения. Несмотря на это она была принята на вооружение. И дело было не только в том, что сразу после схода она слишком чувствительно воспринимала подаваемые ей радиокоманды, а по мере удаления самолёта становилась всё более «вялой». И к этому надо было приловчиться, ведь появление ошибки при подлёте ракеты к цели грозило явным промахом. Существовала ещё одна коварная проблема — кнюппель, расположенный на ручке управления рядом с «ползунком» механизма триммерного эффекта. Быстро меняющиеся на истребителе значения скоростей полёта приводят к заметным изменениям усилий на ручке управления, что и вынуждает пилота часто, почти автоматически, двигать «ползунок» вверх-вниз, чтобы облегчить себе управление. Однако данный орган позволял не только убирать усилия, но и переводить летательный аппарат в сторону кабрирования или пикирования. И если я нажимал «ползунок» вверх, то тем самым передвигал ручку управления «от себя», т.е. на пикирование. Управление же ракетой от кнюппеля носило «прямой» характер. Стоп! Лучше по порядку.

В составе вооружения следующего после МиГ-23Б истребителя-бомбардировщика МиГ-27 оставили «по инерции» или «на всякий случай» уже небезызвестную всем Х-23. Её разработчики убедили военных, что специально созданный тренажёр для тренировки лётчика позволит решить задачу эффективного применения этой ракеты. Программа испытаний предусматривала всего один полёт на пуск Х-23 по наземной цели. Ко мне подошёл руководитель бригады и попросил выполнить этот полёт.

— Почему именно я?

— Наши специалисты по ракете решили, что ты — самая подходящая кандидатура для этого. Во-первых, ты ведущий лётчик по МиГ-27, а во-вторых, ни разу не пускал ракету с таким принципом управления.

— Ну и что?

— Представь, что ты — обыкновенный средний лётчик полка, освоивший МиГ-27, и тебе предстоит подготовиться и пустить эту ракету.

— Представил, нужно немного поработать актёром.

— Вот именно, поскольку представители разработчика уверяют, что после необходимой тренировки под их контролем на тренажёре ты попадёшь «в яблочко».

— А вы?

— А мы сомневаемся.

— Тогда будем считать, что предложение принято. Где тренажёр?

Три дня я «гонял» электронную метку ракеты на экране телевизора, имитируя пуск на разных удалениях до цели и различных скоростях полёта. Самописцы скрупулёзно вычерчивали на бумаге кривые, говорившие о том, насколько правильно я подавал радиокоманды с помощью кнюппеля. Когда эти кривые превратились в симметричные синусоиды с быстро падающей амплитудой, переходящие затем в прямые линии до «столкновения» ракеты с целью, меня повели на самолёт. Сидя в кабине и глядя на висевшую под крылом УР с красным носом, я уже понял, что управлять такой «живой» штукой в реальном полёте — это не метку на экране передвигать. «Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест», — успокоил себя «средний» лётчик. На полигоне, выполнив необходимый манёвр для выхода на боевой курс, я включил электроцепи пуска и с высоты 2000 м перевёл самолёт на снижение в сторону цели, еле просматриваемой через лобовое стекло на удалении 8–10 км. Скорость — около 800 км/ч. Нажимаю боевую кнопку. Ракета рванулась из-под крыла, как щука из засады, оказавшись слева и выше меня. Палец на кнюппель — и начинаю ею управлять. Слегка вправо. Она кинулась туда так резво, что я едва успел остановить её перед собой. Теперь вниз, к цели. Гляжу на ракету и нажимаю кнюппель… вверх (от себя), как если бы управлял самолётом. О чёрт! Она стремительно взметнулась ввысь. Давлю в обратную сторону — она тут же переходит в крутое пикирование. Сейчас скроется под носом самолёта! С отчаянием жму проклятый кнюппель, теперь уже вверх. Успеваю заметить, как «обезумевшая щука», только что исчезнувшая подо мной, свечой уходит вверх, в бездонное Небо… навсегда. На посадку я заходил злой, как чёрт: «Режиссёры, ядрёна вошь! А сам-то, артист паршивый!». Встречавшие на земле по выражению моего лица догадались, что результат попадания не очень высокий, но кто-то всё же полюбопытствовал:

— Ну что, попал?

— Ага, попал. Во-он туда, — и я показал пальцем в небо.

Принимая мой жест за шутку, инженер уточнил с сочувствием:

— Я понимаю, далеко от центра цели.

— Какой цели?! — взорвался я. — От центра Земли! А вообще надо признать, здорово вы меня обманули. И в качестве резюме, вывод мой такой: тренажёр ваш передать в «детский сад», а для тренировки выдавать метку имитатора ракеты прямо на лобовое стекло кабины. Вот тогда тот «средний лётчик» будет попадать «в яблочко».

Из двух последующих модификаций самолёта МиГ-27 наибольший интерес представлял МиГ-27К, оснащённый принципиально новым оборудованием и вооружением. Впервые на борту истребителя появилась цифровая вычислительная машина (ЦВМ), ставшая центральной фигурой в прицельном навигационном комплексе (ПРНК), решающим все задачи навигации и боевого применения. Лазерная станция «Клён» выдавала в ПРНК точную дальность до цели. Телевизионная станция «Кайра», благодаря которой и появилась в названии самолёта буква «К», обеспечивала применение управляемого оружия с прицеливанием по экрану телевизора. Её поворотная оптическая призма могла обнаруживать и сопровождать цель под собой и назад по полёту до углов 130 градусов. Правда, дальность обнаружения, во многом зависящая от состояния атмосферы, была сопоставима со зрительными возможностями человека. Но, когда перед глазами лётчика на экране телевизора появлялась всё увеличивающаяся в масштабе и, по мере ухода под самолёт, разворачивающаяся в плане цель, по которой можно было уточнять прицеливание вплоть до одного квадратного метра; когда можно было применять оружие, не выполняя специальных манёвров, на предельной скорости и малой высоте полёта — это был огромный шаг вперёд в тактике ведения боевых действий. Новые управляемые ракеты (УР) с лазерными головками позволяли выводить их на цель по лазерному лучу с высокой точностью. Одно неудобство — удерживать луч лазера на цели до поражения её ракетой — устранялось при пуске других ракет, с телевизионной головкой, которая после захвата цели автономно выводила ракету в заданную точку. В этом случае лётчик «развязывался» с целью и действовал по принципу — «пустил и забыл». Ещё один вид ракет предназначался для уничтожения работающих наземных РЛС с довольно больших дальностей для того времени — 35–40 км. Кроме того, на МиГ-27К впервые прошли испытания новые авиационные бомбы — корректируемые (КАБ), позволявшие корректировать в определённых пределах их баллистическую траекторию, и которыми можно было угодить если не в «яблочко», то хотя бы в «арбуз». Такой мощный кулак боевых возможностей завершался встроенной в фюзеляж 30-мм шестиствольной пушечной установкой АО-18 с вращающимся барабаном и очень высокой скорострельностью.

Прошедшие годы не в силах погасить те впечатления, которые я испытал во время первых стрельб из этой пушки. Стоило мне, наложив центральную марку на воздушную цель, нажать гашеткой на кнопку стрельбы, как раздалось такое «ТР-Р-Р-Р-ЫК», что я невольно отдёрнул руку. От стрельбы самолёт весь затрясся и чуть ли не «остановился» от сильной отдачи пушечной установки. Беспилотная мишень, только что выполнявшая впереди меня вираж, буквально разлетелась на куски. Я едва пришёл в себя от неожиданности и восхищения: «Вот это калибр! Хороша, „зверюга“! Коль попадёшь — мало не будет».

Заканчивался второй год испытаний. Программа подходила к концу. Благодаря совместным усилиям специалистов промышленности и ГК НИИ ВВС опытный ПРНК был доведён до рабочего состояния. Остались завершающие полёты на определение боевой эффективности. В испытательной бригаде был выбран маршрут и профиль полёта с учётом ПВО и средств поражения «противника». Определили и вариант вооружения для уничтожения наиболее «интересных» целей.

В один из хмурых осенних дней я сидел в кабине и, прежде чем приступить к запуску двигателя, ещё раз проверял программы маршрута, заложенные в ЦВМ и в систему ближней навигации. Поочерёдным нажатием кнопки на ручке управления вызываю информацию о расчётных данных каждого участка маршрута. Всё в порядке. По световым сигналам наличия подвесок контролирую состав вооружения. Ну, поехали! Самолёт, загруженный до предела, кажется, прилип к бетону. Передняя центровка увеличилась на столько, что машина почти не разворачивается на рулении. Включаю специальный режим разворота переднего колеса на большие углы. На ВПП увеличиваю обороты и включаю форсаж. Истребитель-бомбардировщик даже не вздрогнул, только нос ещё больше опустился вниз, обжав до предела амортизатор передней стойки. Отпускаю гашетку тормозов, и он плавно, как бы нехотя начинает разбег. Отрываемся, когда скорость перевалила за триста. После взлёта доворотом влево устанавливаю планки положения самолёта относительно линии пути на пилотажном приборе по центру и включаю автоматическую систему управления (САУ) в режим «автомат». Сижу неподвижно, но глазами непрерывно контролирую показания многочисленных приборов. Самолёт летит «сам», выполняя развороты на второй, а затем и на третий поворотный пункт маршрута. Впереди — «линия фронта». Выполняю манёвр со снижением до высоты сто метров, попутно выстрелив серию пассивных помех по сигналам оборонительного комплекса о наличии облучения истребителя наземным радаром. После четвёртого поворотного пункта САУ выводит меня на линию боевого пути. Цель — стоянка самолётов — запрограммирована в ПРНК, на пульте которого вместо сигнала «навигация» загорается сигнал «атака». Работаю обычными фугасными бомбами. Включаю цепи сброса в готовность номер один. Через переднее бронестекло пытаюсь увидеть впереди цель, просто так, для интереса. Я не должен сейчас вмешиваться в работу автоматики. На лобовом стекле появляется электронное кольцо с «надетой» на него сверху «шпагой». Это директорный сигнал боковой ошибки. Счётчик дальности показывает оставшееся до цели расстояние. Цифры едва успевают сменять друг друга: 5… 4… 3 км. Жму на гашетку, не отпуская, а сам наблюдаю. как автомат чуть-чуть доворачивает самолёт вправо, устанавливая «шпагу» строго вертикально — «по нулям». Цель уже была где-то подо мной, когда на переднем стекле появилась «скоба» — крупная электронная буква «С». По лёгкому встряхиванию своего бомбардировщика определяю, что бомбы «ушли». Быстро перевожу его в набор высоты до 500 м, дабы не поймать осколки после взрыва. Увидев, что включился режим повторного захода на цель, перевожу галетник выбора оружия на «УР». САУ выводит меня к цели с другого направления. С большей высоты я легко обнаруживаю командный пункт. Дым от взорвавшихся бомб ещё не рассеялся, но ветер, слава Богу, отнёс его в сторону. Время моего относительного бездействия закончилось. Немедленно нажимаю кнопку «атака», перевожу самолёт на снижение и включаю станцию «Клён» на излучение. Бросаю взгляд на шкалу дальностей. Ого! — текущая дальность до цели подходит к минимальной дальности пуска. Точным движением кнюппеля совмещаю марку прицеливания с целью. «Хорошо, что додумались „развязать“ эту марку с продольной осью самолёта, — мелькнула радостная мысль, — иначе бы не успел». Кнюппель нажимать — не самолётом «ворочать». Высота 200 м, скорость 800 — пуск! Две «рыбины», два «судака» друг за другом рванулись к цели. Уточняю прицеливание по экрану, где здание командного пункта растёт на глазах, установив, опять же кнюппелем, маленький электронный крестик под самое основание цели. «Судаки», словно загипнотизированные, мчались, слегка виляя, именно туда, куда я хотел. Не задерживаясь на просмотре изображения взрыва на экране, боевым разворотом набираю 1500 м, и беру курс в сторону железнодорожного моста. Ориентируюсь по дальности от ПРНК, ищу впереди характерную арку моста. Вот она! Продолжая идти в горизонтальном полёте, выполняю необходимые действия и перехожу на прицеливание по телевизионному экрану. Комплекс держит в захвате цель, как породистый боксёр горло своего противника: крестик на середине пролёта стоит, не шелохнётся. Вздрагиваю от звукового сигнала команды «сброс!». После схода двух «пятисоток» немного уточняю положение крестика на разворачивающемся изображении моста и… всё, дело сделано. Но впереди — «покой нам только снится» — предстоит поразить самую сложную цель — капонир, бетонированное укрытие для самолётов. Для этого под крылом висит то, что уже доставило мне не так давно немало хлопот — тяжёлая управляемая ракета с телевизионной головкой.

Весной я получил задачу перегнать МиГ-27К на один из полигонов, расположенный на Украине.

— Там готовится показ для Главнокомандующего ВВС, — ставил мне задачу командир, — нужно показать эффективность нового оружия.

— И с каким же номером я буду выступать?

— У тебя должно быть телешоу при пуске УР с телевизионной головкой.

— Понятно, одно беспокоит. Как бы предыдущий участник не устроил мне дымовую завесу, иначе у ракеты голова «ослепнет».

— А вот об этом ты и позаботься на месте, — закончил разговор начальник.

Надо признать, что Главком П. С. Кутахов за длительный период командования ВВС действительно много сделал для технического переоснащения авиации, своевременно используя новые возможности промышленности. По прибытии на полигон я представился заместителю Кутахова, генералу Л. Супрану, с которым был хорошо знаком до этого.

— Весь полигон закамуфлирован, — разъяснил обстановку генерал, — под естественный зелёный цвет. Мы хотим проверить наше оружие в условиях, близких к реальным. Тебе необходимо уничтожить самолёт, находящийся внутри капонира. Эту ракету мы ещё не видели в действии. Как думаешь, в ворота попадёшь?

— Не гарантирую, испытания пока не закончены, надо ознакомиться с полигоном.

Выполнив полёт, я убедился, что мне здесь делать нечего: всё было зелёным, даже ворота моего капонира, который я, кстати, не успевал обнаружить визуально на требуемой дальности до пуска. А моя «голова» гуляла по весенней зелени, упрямо не желая задерживаться там, куда я её направлял. Вернувшись на аэродром, я популярно объяснил генералу:

— Эта «голова», как женщина, не любит однообразия и «воротит нос» от всякой пыли и дыма.

— Что же ты предлагаешь?

— Покрасьте ворота в другой, контрастный, цвет.

— Покрасить не проблема, а как объяснить Главкому? — засомневался Супран.

— Ничего не поделаешь, такой у неё принцип действия.

На следующий день генерал отвёл меня в сторону и сообщил заговорщическим тоном:

— Лети спокойно. Ночью всё сделали, как ты хотел, ворота будут жёлтыми.

Начался показ, и я с лёгким сердцем пошёл к самолёту. В точно назначенное время вышел на боевой курс и принялся искать жёлтое пятнышко в левом углу полигона. Влажный майский воздух был таким плотным, что солнечные лучи, рассеиваясь в нём, создавали экранный эффект, сильно уменьшающий видимость. На скорости 800 км/ч дальность таяла на глазах. Наконец заметив светлое пятно, броском «кидаю» на него прицельную марку и нажимаю кнопку «Привязка», а сам лихорадочно ищу на экране это пятнышко. Вот оно! Жму на «Захват» — не держит. Ещё раз. Крестик слегка дёргается на пятнышке, но не «ползёт». Ждать некогда. Пускаю ракету и, отворачивая вправо с набором, продолжаю наблюдать, как увеличивающееся изображение пятна превращается в ворота капонира. И тут вижу — крестик побежал по ним вниз, к земле, затем по земле по какой-то жёлтой дорожке. Мощный взрыв на том месте, где он оказался, закрыл дымом весь целёхонький капонир. До самой посадки летел и недоумевал: наваждение и только, с этой дорожкой. И откуда она могла взяться? Всё разъяснилось на земле. Встретивший меня у самолёта Супран развёл руками:

— Извини, работники полигона хотели как лучше…

— И что же они сделали?

— Насыпали от ворот целую дорожку песка, чтобы легче было обнаружить капонир. Беспокоились за тебя.

— Ну, тогда передайте им от меня привет, — и я показал, какой именно.

Сейчас передо мной опять капонир. После «захвата» отчётливо наблюдаю на экране тёмное пятно его ворот. «Прямо как в сказке», — обрадованно подумал я и произвёл пуск. Железная «тигрица», весом около тонны, с утробным рыком срывается с пилона так, что маленький бомбардировщик «от возмущения» заводил носом. «Тигрица» сделала «свечку» и скрылась из глаз, чтобы потом с огромной скоростью обрушить сверху свой смертоносный груз. Её «голова», не переставая, передавала мне на борт изображение цели так, как она её видела в каждую секунду полёта. На короткий миг, перед самым взрывом, я всё же успел заметить, как она «вошла» в капонир. В это же время на большой скорости и предельно малой высоте я уходил подальше от того места и поближе к тому, где меня ждали.

На земле, как всегда, ждала группа военных и гражданских специалистов. Я смотрел в эти нетерпеливые, ждущие с тревогой и интересом, глаза и… не спешил. Как передать им в нескольких словах то самое главное, что я вынес из полёта? Как объяснить им моё ощущение радости от сделанного и одновременно тревоги за то, что Он становится не столько летательным аппаратом, сколько орудием Смерти. Орудием смерти для кого?