Глава третья ЖЕНА И МАТЬ

Глава третья

ЖЕНА И МАТЬ

В двадцать шесть лет Маргарет Робертс была готова связать себя узами брака; созрел для брака и Дэнис Тэтчер, несмотря на свою обманчивую внешность легкомысленного холостяка, который, не зная забот, гоняет себе в шикарном «ягуаре». И не раз еще потом внешний облик Дэниса будет вступать в противоречие с его внутренней сущностью. Дэнис Тэтчер всегда был более глубок, чем это позволял предположить его сложившийся «имидж». В продолжение всей политической жизни Маргарет Дэниса изображали в Англии этаким милым шутом, злоупотребляющим джином. Он и впрямь мил, действительно питает пристрастие к джину, бывает и чрезмерное, но он никак уж не шут. Больше того, есть все основания полагать, что без поддержки Дэниса Тэтчера Маргарет Робертс при всей ее одаренности, силе и энергии не стала бы премьер-министром. По мнению старых друзей и сотрудников, Дэнис — самая большая удача Маргарет. «Без него она никогда не добилась бы этого, — заметила одна подруга, которая, восторгаясь ею, судит о ней критически. — Он подстраховывал ее в финансовом отношении, а главное, облагораживал, делал более человечной. Без Дэниса она была бы невыносима». Он для нее идеальный супруг.

Относительно богатый бизнесмен, делавший все, чтобы обеспечить и поддержать жену, Дэнис Тэтчер служил для Маргарет опорой — финансовой и эмоциональной — на каждом шагу ее пути. Он сыграл роль катализатора, ускорившего разрыв Маргарет с Грантемом и с ее прошлым. С его помощью она получила возможность учиться на юриста. Он оплачивал няню и привилегированную школу-интернат для детей, что давало ей еще больше свободы. Он предоставлял ей необходимые финансовые средства, с тем чтобы она могла заняться политикой и продолжать политическую карьеру, ни на что не отвлекаясь. «Свой путь я начала благодаря деньгам Дэниса», — признается она, не думая оправдываться {1}. Как главный ее личный «болельщик» и вдохновитель, он опекал ее и дальше. Маргарет знает, чем она обязана Дэнису, и ценит его. Он всегда наготове, чтобы заехать за ней или оплатить счета. Он смахивает с нее пылинки и позволяет поступать как ей заблагорассудится. Она относится к нему без лишней сентиментальности. Их женитьба основывалась «на общности интересов», замечает она, добавляя практическую сентенцию: «Начинать лучше с этого, тогда брак получается прочнее». Но впоследствии, присовокупляет она, смягчаясь, их отношения переросли в «замечательную историю любви», стали той «золотой нитью», что сделала возможными остальные ее успехи.

Дэнис — он на десять лет старше жены — обеспечил ей прочное положение. Во многих отношениях, включая его консерватизм бизнесмена, он был для нее как бы продолжением отца, которого она боготворила. Не страдая ни одним из комплексов, которые подчас бывают у мужчин, женатых на знаменитых женщинах, Дэнис стал для нее ближайшим другом и надежнейшей поддержкой; он гордился ею и вместе с тем был вполне доволен собой. Она знает, что он пожертвовал ради нее покоем частного лица, свободой и всем, что хотя бы отдаленно напоминало семейную жизнь. Пока он здоров, она не дает ему поблажки. Единственное обстоятельство заставило бы ее по собственной инициативе рано покинуть свой рабочий кабинет — это беспомощность заболевшего Дэниса. «Ради него она отказалась бы от всего, — сказал коллега-политик, знакомый с нею тридцать лет. — Ведь она знает, от чего отказался он ради нее».

Перед алтарем Дэнис и Маргарет предстали через два года после первой своей встречи. Он признается, что сразу потерял голову, пусть даже с нею этого и не случилось. «Меня привлекли те же качества, которые привлекают и сейчас, — сказал он четверть века спустя, когда Маргарет стала лидером консервативной партии. — Она была красива, очень добра и умна. Кто бы мог, познакомившись с Маргарет, не быть сраженным ее личным обаянием и интеллектуальным блеском?» {2} Сегодня, по прошествии почти сорока лет после женитьбы, он остается таким же восторженным ее поклонником. Дэнис лучше, чем кто-либо, понимает Маргарет. Он отлично дополняет ее и знает, когда лучше всего оставить ее одну. Он успокаивает ее, когда у нее расходятся нервы, что бывает не так уж редко. «В раздерганном состоянии, — признавалась она вскоре после того, как стала премьер-министром, — я ищу утешения у Дэниса. Он обнимет меня и скажет: «Дорогая, ты рассуждаешь в точности как Гарольд Вильсон». И мы всякий раз смеемся» {3}.

Исполненный чувства долга, но старающийся держаться в тени партнер в общественной жизни («На шаг позади нее, старина», — поясняет он с улыбкой), Дэнис играет более традиционную роль в жизни частной. Он проявляет себя умелым хозяином, когда они принимают личных гостей. Гости, недостаточно хорошо знающие его, но привыкшие к тому, что тон задает она, изумляются, видя, что разговором за столом управляет Дэнис, а премьер-министр молча слушает. Если спор в гостях принимает щекотливый оборот, он спешит ей на выручку: «Дорогая, пора идти». Он единственный человек, который может командовать ею. Однажды поздно ночью, заметив, что она засиделась в кабинете с помощниками, толкуя за виски о политике, он ворвался туда в халате и схватил ее со словами: «Пошли, жена. Сейчас половина третьего, а в шесть, сама знаешь, ты уже будешь на ногах». Она встала и кротко последовала за ним. В других же случаях он, как известно, поднимается после обеда из-за стола вместе с женщинами и переходит в их обществе в другую комнату, тогда как Маргарет остается с мужчинами за столом.

А бывают случаи — скажем, если Дэнис выпьет лишнего на официальном приеме, — когда Маргарет нервничает и сердится на него. Тогда она старается не показывать своего раздражения и вместо этого игнорирует мужа, держась от него на почтительном расстоянии в противоположном конце комнаты, так что не всегда и заметно, что она избегает его. В менее официальных обстоятельствах она бывает снисходительна к нему, когда он является домой, «нетвердо держась на ногах», по ее собственному выражению. В один прекрасный день она позвала в Чекерc, загородную резиденцию премьер-министра, нескольких друзей на праздничный воскресный обед по случаю дня рождения Дэниса. Сам же он об этом забыл, задержался в гольф-клубе и домой вернулся навеселе. Маргарет невозмутимо усадила его за стол, скормила ему три порции пудинга и отправила спать.

Они так хорошо ладят друг с другом, потому что каждый поглощен своими интересами. К тому же их роднит общий для обоих бескомпромиссный политический консерватизм. Дэнис разделяет основные ее убеждения, но его взгляды еще правее. «Я добросовестный правый консерватор и ни за кого другого себя не выдаю», — признался он однажды {4}. Ему так нравится Южная Африка, его излюбленное место для игры в гольф, что его восторженные публичные высказывания о стране апартеида приходится всячески смягчать. Столь же громки и его высказывания о социализме, который он ненавидит во всех формах и проявлениях. Дэнис решительно поддерживает предпринимателей против тред-юнионистов, которых называет «луддитами», и редко упускает случай во всеуслышание объявить, что Би-би-си отдана в руки большевиков. К иностранцам он выказывает едва ли не презрение. Когда его однажды спросили, был ли он в таком месте за пределами Англии, где бы ему понравилось, он, поразмыслив с минуту, сказал: «В Далласе».

«Мне иногда приходится проявлять чуть больше такта, чем мог бы проявить он, — призналась как-то раз премьер-министр. — Но если время от времени он высказывает взгляды, которые расходятся с моими, — что из того? Они привносят в жизнь дополнительную остроту. По-моему, люди его обожают, и я тоже». Фактически же, хотя Дэнис всегда без колебания излагает свои правые воззрения жене, он старается помалкивать на людях, хотя порой это требует от него почти сверхчеловеческих усилий. Несмотря на природную прямоту и откровенность, он являет собой, когда нужно, образец благоразумия и ни разу не поставил премьер-министра в по-настоящему неловкое положение. С тех пор как его жену избрали в 1975 году лидером консервативной партии, Дэнис давал интервью только Кэрол, их дочери-журналистке. «Пока я по возможности держу язык за зубами, ничего не пишу и не высказываю, мне удается избежать неприятностей», — усмехается он.

В личном плане супруги Тэтчер — люди очень разные. Она называет его в частной жизни «Ди» или «Ди-Ти», а на людях — Дэнисом. Он же называет ее на разные лады, начиная от «Маргарет» в компаниях и кончая «жена», «Тэтчер», «золотце», «босс». У них почти нет общих друзей. Она уделяет мало времени его приятелям — любителям гольфа, он мало интересуется ее политическим окружением. Известно, что в Чекерсе нередка такая картина: он упражняется с мячом для гольфа на лужайке у дома, где она проводит заседание своего кабинета. Он любит время отпусков. Всякий раз, когда появляется возможность, он катит на своем автомобиле в аэропорт и улетает отдыхать без нее. Она же терпеть не может отпусков и старается под любым предлогом избежать их или пораньше вернуться к работе. Он чувствует себя в доме N 10 стесненным — она предпочитает этот дом любому другому месту на свете. Дэнис курит — она не любит, чтобы вокруг курили. Дэнис увлекается спортом — на нее спорт навевает скуку.

Дэнис, фигура мировой величины среди приверженцев дискриминации женщин, связан узами брака с женщиной, являющейся высшим символом женского равноправия. Она смела, иной раз чрезмерно. Дэнис смел или во всяком случае прямодушно резок в личных разговорах, но как представитель предпринимательской корпорации он по природе своей более осторожен. В неофициальной обстановке они порой беззлобно пререкаются: «Может быть, Маргарет, ты скажешь, что я неправ, но…» — «Ты не прав, Дэнис», — вдруг перебивает она. Разница в возрасте никогда не была для нее помехой. Еще со школьных лет она привыкла чувствовать себя более уверенно в обществе людей постарше.

Ввиду того что Маргарет так занята, Дэнис, ведя самостоятельный образ жизни, нередко бывает в отъезде. В годы, когда он работал, чтобы обеспечить семью, ему приходилось много разъезжать по делам фирмы. «Мне часто говорят: «Вы столько делаете для Маргарет в области политики». Это прекрасная теория, но в действительности все обстоит совсем не так, — пояснял он. — Я ведь должен содержать жену и двоих детей, и моя работа стоит у меня на первом месте» {5}. Теперь он уезжает либо по делам, либо — чаще — развлечься. В его отсутствие она начинает скучать. «Когда я остаюсь одна, я могу это перенести, но иной раз бывает как-то пусто», — признавалась она {6}.

В 1975 году, в том самом году, когда Маргарет стала лидером консерваторов, Дэнис ушел в отставку, получив в виде прощального подарка «роллс-ройс», но сохранил за собой место члена правления в ряде корпораций. В отличие от замкнутой Маргарет Дэнис очень общителен. Человек компанейский, он любит бывать на людях, носить галстуки цветов своего полка или клуба, потягивать с друзьями джин в спортивных клубах, таких, как «Лордз тавернерз» или «Далидж энд Сиднем голф-клаб». Когда его однажды спросили в подвыпившей мужской компании, чем он занимался весь день, Дэнис шутливо ответил: «Если я не мертвецки пьян, я обычно играю в гольф». Левша, он играет так хорошо, что охотно дает сопернику фору {7}. Он старается выбираться на площадку для игры в гольф не реже двух раз в неделю, иногда с Вилли Уайтлоу, но чаще с Биллом Дидсом, бывшим редактором «Дейли телеграф» и старым его другом.

Но когда дела в стране идут не слишком гладко, Дэнис считает своим долгом оставаться дома и всегда быть рядом, чтобы поддержать жену или сочувственно ее выслушать. Например, во время Фолклендской войны, когда гибли британские солдаты и премьер-министр была полна тревоги и огорчения, Дэнис практически неотлучно находился при ней. Он знал, что она нуждается в поддержке, и готов был сидеть с нею до глубокой ночи, в то время как она не находила себе места, беспокоясь за «наших парней». Точно так же помогает ей Дэнис и во время избирательных кампаний. Непременный их участник, он зазывает слушателей, кивает по ходу речи, аплодирует и всегда в нужный момент восклицает: «Правильно! Правильно!» Но он уклонится от официальной церемонии, если будет иметь такую возможность. Он ненавидит скоропалительные рабочие визиты и почти никогда не сопровождает премьер-министра в таких поездках. Отказывается он от участия и в более длительных вояжах в места, ему малосимпатичные. Так, он не пожелал совершить с ней один из самых знаменитых визитов — в Москву на встречу с Михаилом Горбачевым в 1987 году — и в течение пяти дней быть гостем догматичной Раисы. «Красные, — говорит он друзьям, — это не моя компания».

В частной жизни он может отпустить крепкое словцо, но в обществе его речь чаще засоряют словечки старого армейского жаргона. «Лучше обратитесь с этим вопросом к старшему по званию» означает на его языке: «Спросите у премьер-министра». Любимое его выражение: «Одна нога здесь, другая там». «Опять бардак!» — прокомментировал он срыв запланированного срока встречи африканских стран. «Черт побери, Маргарет, кто бы еще сумел толкнуть такую речь! — воскликнул он на завтраке в честь премьер-министра Греции Андреаса Папандреу, после того как миссис Тэтчер в лаконичной форме тоста охватила несколько тысячелетий греческой истории. — Ах, простите, — добавил он, заметив сидевшую рядом жену архиепископа Кентерберийского. — Я забыл, что вы здесь» {8}. В другой раз, будучи спрошен, отдельные ли у него и премьер-министра банковские счета, он рявкнул: «Да, черт возьми, и кровати тоже!»

Готовый объект карикатуры, Дэнис стал героем популярной на Уэст-энде пьесы «Кого-нибудь для Дэниса», основанной на веселой пародии, которую до сих пор печатает из номера в номер двухнедельный сатирический журнал «Прайвит ай» в форме переписки между Дэнисом и его приятелем по гольфу. В этих юмористических письмах к «дорогому Биллу» он обрисован заурядным состоятельным англичанином с архиконсервативными взглядами, этаким изрекающим глупости бурбоном-майором, если не законченным полковником Блимпом[4].

Сей сатирический портрет верен, но неполон. Ведь Дэнис также и тактичный супруг, который ухитрялся и ухитряется оказывать жене твердую поддержку, не вмешиваясь не в свои дела, но и сохраняя полную самостоятельность. Лично он понимает: лучше пусть уж тебя считают глупым ослом, чем сующим всюду свой нос закулисным советником. Благодаря увековеченному не без его помощи комическому персонажу он, в отличие от Нэнси Рейган и Розалин Картер, имел возможность влиять на свою половину, не навлекая на себя осуждения общественности.

Он не оказывал на Маргарет Тэтчер такого большого влияния, как обе эти волевые супруги президентов, но все же оно было больше, чем это признают. Премьер-министр доверяет его суждениям о событиях и его инстинктивной оценке людей. Свое мнение он высказывает, не пытаясь подсластить пилюлю. Дэнис гораздо проницательнее, чем она, судит о людях, особенно о мужчинах из ее окружения. Мэгги частенько принимает обаяние за талант; Дэниса провести куда труднее. «Иногда ей не нравится то, что он говорит, но она знает, что он полностью на ее стороне», — заметил Уайтлоу, бывший заместитель премьер-министра, знавший супругов Тэтчер много лет {9}.

Деловой опыт Дэниса помог несколько осовременить сугубо монетаристские понятия, которые Маргарет усвоила в бакалейной лавке Алфа. У нее была инстинктивная предубежденность против любых долгов, вплоть до покупки в кредит. Дэнис не возражал против того, чтобы она расплачивалась за свои покупки наличными, но внушал ей, что долг — иногда необходимая вещь для экономического роста компании и страны. Неослабный энтузиазм, с которым он относится к частному сектору, равно как и его ненависть к вмешательству государства во все и вся, служат отражением ее собственных чувств. Критики утверждают, что со своим «имперским менталитетом» он разжигает внешнеполитические предубеждения премьер-министра. Он замолвил-таки словечко за Южную Африку, но у нее были свои собственные резоны для отказа наложить санкции (убежденность в их неэффективности), и в подсказке Дэниса она не нуждалась. Дэнис никогда не был силен во внешней политике. Однажды в разговоре с американцем он заметил, как крупно тому повезло с вице-президентом: случись что-нибудь с Рональдом Рейганом, его заменит Джордж Буш. «Вы только подумайте, если бы укокошили этого ужасного Картера, президентом бы у вас стал отпетый мошенник Спиро Агню!» — воскликнул Дэнис, смешав разные президентства {10}.

Хотя брак их оказался безусловно удачным, в 1951 году, узнав о помолвке, некоторые подруги Маргарет были очень удивлены. Никто поверить не мог, что у нее есть серьезный поклонник. Она никогда не говорила, что с кем-то встречается. «Дэнис явился для нас полной неожиданностью, — рассказывает Маргарет Филлимор. — Она была так занята политикой и своей работой, что на поклонника у нее, казалось, совсем не было времени». Как бы то ни было, через полтора месяца после объявления помолвки они поженились. В промежутке она возила его в Грантем познакомить со своими родителями, а Дэнис приглашал ее домой и знакомил со своей матерью и сестрой. Оба визита проходили в натянутой обстановке. Мать Дэниса спросила, не собирается ли Маргарет, потерпев второе поражение в Дартфорде, отказаться от политической карьеры. Ни в коем случае, ответила та. У обеих старших представительниц семьи Тэтчер, и без того обеспокоенных женитьбой их любимца на дочке лавочника, еще больше вытянулись лица. В Грантеме возникла другая щекотливая ситуация: Дэнис принадлежал к англиканской церкви и, хуже того, был разведен, что являлось немалым препятствием в глазах семейства, державшегося строгих методистских правил. Хотя в Оксфорде Маргарет ходила в англиканскую церковь, она никогда не афишировала свой отход от методизма, особенно в обществе Алфа, тем более что формально она и не порывала с методистской церковью.

Дэнис происходил из более зажиточной буржуазной среды, чем Маргарет. Родился он в Лондоне в 1915 году и рос в обстановке комфорта, проводя летние каникулы на южном побережье и играя в гольф с отцом. Восьми лет, как и все английские мальчики его возраста из состоятельных и богатых семей, он был в соответствии с традицией послан учиться в приготовительную частную школу-интернат. Его школа, Милл-хилл, была второразрядным привилегированным учебным заведением. В университете он не учился, а сразу поступил в артиллерийские войска английской армии. В годы войны Дэнис воевал во Франции и на Сицилии, дослужился до майорского чина, был отмечен и награжден. Когда кончилась война, он не хотел уходить из армии. Любитель мужской компании, Дэнис наслаждался духом товарищества и сотрудничества, развитым у военных. Но он был вынужден подать в отставку, когда вскоре после войны умер его отец и ему пришлось возглавить семейную фирму «Атлас призервативз». Его дед, фермер, изобрел и пустил в продажу раствор для купания овец и средство для уничтожения сорняков, а отец Дэниса расширил дело и начал производство химикатов и красок. Дэнис занял в фирме прочное положение управляющего заводом.

Он выглядел человеком беззаботным, хотя в личной жизни его постигла неудача. В 1942 году он женился, и тоже на женщине по имени Маргарет. «Это был типичный роман военного времени, — рассказывал он впоследствии. — Мы знали друг друга всего несколько месяцев, а потом меня послали в Европу, и я пробыл там до конца войны. Жить вместе нам так и не пришлось. Все кончилось, потому что я отсутствовал, и винить ее я не могу». В 1946 году они мирно развелись. Детей у них не было, и через пару лет первая Маргарет Тэтчер снова вышла замуж. Она не видится с Дэнисом, и обе Маргарет никогда не встречались.

Предыдущий брак Дэниса поставил вторую миссис Тэтчер перед трудной задачей. Она находила этот факт мучительно неловким и, поломав голову над тем, как с ним быть, решила сделать вид, будто его вовсе не было. Ей понадобилось четверть века, чтобы публично признать, что Дэнис был раньше женат. И сделала она это только под нажимом журналистов, начавших рыться в прошлом, после того как ее выбрали лидером партии. Ее двадцатитрехлетние дети впервые услышали тогда об этом и были ошеломлены сногсшибательной новостью. Представителям прессы она дала уклончивое объяснение. «Никто не делал тайны из того, что раньше он был женат, — сказала она с натянутым лукавством. — Просто об этом не говорили». В дальнейшем от расспросов на эту тему она уклонялась {11}.

Венчались они пронизывающе холодным туманным днем 13 декабря 1951 года в церкви уэслианцев-методистов в лондонском Ист-энде. Всего пятьдесят гостей были приглашены посмотреть на то, как Алф выдает замуж свое сокровище — любимую дочь. В первом ряду сидели Беатрис, Мюриел и ее муж Уильям Каллен. Рядом, через проход, занимали места вдовая мать Дэниса и его сестра Джой, похожая на брата душевным складом и прямотой. Обе они считали, что Дэнис мог бы найти себе жену получше. Никто, кроме Алфа, не сомневался в том, что Маргарет выходит замуж за человека, занимающего более высокое положение в обществе, но Маргарет ставила на место всякого, кто смел намекнуть на это социальное неравенство.

Для музыкального сопровождения она выбрала «Музыку на воде» Генделя, «Импровизацию для трубы» Кларка и «Иисусе, радость желания человеческого» Баха. Из-за того, что Дэнис уже был ранее женат, Маргарет, к удивлению некоторых приглашенных, не посвященных в подоплеку дела, явилась к венцу не в белом подвенечном уборе. Вместо этого она сделала заявку на введение новой моды, первую из многих, которые станут вехами на ее пути наверх, — от полного пренебрежения модой к репутации одной из наиболее элегантных женщин в мире. Ее свадебное платье, длинное, из бархата яркого оттенка, нарочито театральное, представляло собой точную копию наряда герцогини Девонширской со знаменитой картины сэра Джошуа Рейнолдса, художника-портретиста XVIII века. Светло синее, как сапфир, с подобранной к нему в тон шляпкой со страусовым пером (она любит носить шляпки), это платье не случайно имело цвет, признанный официальным символом консервативной партии. Всегда отличавшаяся практичностью, она превратила его после свадьбы в платье для званых обедов и «еще долго его потом носила» {12}. Медовый месяц новобрачные провели в Португалии, на Мадейре и в Париже, сочетая приятное с полезным — Дэнис попутно занимался делами. Это была ее первая поездка за границу.

Вернувшись в Лондон после трехнедельного свадебного путешествия, которое до сих пор остается самым долгим их совместным отдыхом, они поселились в маленькой квартирке на шестом этаже, которую Дэнис снимал на Флад-стрит в Челси. В этих краях они в основном и обитали в продолжение двадцати восьми лет до переезда на Даунинг-стрит. Теперь, выйдя замуж, Маргарет была избавлена от необходимости зарабатывать на жизнь, поэтому она уволилась с работы, отошла от политической деятельности и поступила на юридический факультет учиться на адвоката. По завершении двухгодичного курса обучения и после сдачи двух экзаменов ей предстояло получить звание барристера. После этого она должна была проработать третий год практикантом у старшего барристера, как это полагалось всем будущим адвокатам, помогая ему подготавливать дела к слушанию и сопровождая его, в парике и мантии, в зал суда.

В разгар учебы, через год после свадьбы, Маргарет поняла, что она беременна. Она отлично сознавала, что с появлением ребенка изменится жизнь, но не хотела, чтобы его рождение отлучило ее от политики. У нее пока не было ни малейшего понятия о том, как можно исхитриться быть матерью, оставаясь женой и политиком, но с недавних пор ее не покидала мысль, что женщины не должны ограничивать себя какой-нибудь одной жизненной ролью. Всего несколькими месяцами раньше умер король Георг VI и престол заняла его дочь Елизавета, которая была на полгода моложе Маргарет. Убежденную монархистку Маргарет окрыляла перспектива видеть на троне женщину. Елизавета стала первым монархом женского пола после 1901 года, когда закончилось царствование королевы Виктории. Маргарет настолько заинтересовалась тем, что может означать эта перемена для положения женщин в общественной жизни, что даже написала статью под заглавием «Проснитесь, женщины» для выходившей тогда газеты «Санди график».

«Женщины могут — и должны — играть ведущую роль в созидании славной елизаветинской эпохи», — писала она. Женщины, которые отказываются от карьеры ради воспитания детей, недооценивают и себя и свою семью, доказывала она. Женщины могут, не разрываясь, трудиться и дома и вне дома. «Представление, будто от этого страдает семья, на мой взгляд, в корне ошибочно». На женщин нельзя накладывать ограничения, особенно в политике, каково бы ни было их семейное положение. «Коли появится женщина, которой задача окажется по плечу, она должна иметь равную с мужчинами возможность претендовать на важнейшие посты в кабинете. Почему бы женщине не стать министром финансов — или министром иностранных дел?» {13} «Премьер-министром» она не сказала, и на то были веские основания. Ей казалось, что предположить такую возможность при ее жизни было бы нереалистично. Алфа ее статья привела в восторг: не он ли учил ее думать и поступать независимо, преодолевать ограниченность, и вот теперь учеба приносит плоды. О том, как отнеслась Беатрис к этому по сути дела формальному отрицанию ее понятий о материнстве, история умалчивает.

Беременность не сделала Маргарет менее деятельной. Вдобавок к занятиям юриспруденцией она впервые в жизни стала вести все домашнее хозяйство, стряпать, убирать и отделывать квартиру. Встав в шесть утра, она на скорую руку жарила Дэнису яичницу с беконом и провожала его на работу. Вечером она готовила плотную английскую еду: жаркое и отбивные, нечто обильное, сытное и отнимающее не слишком много времени у хозяйки. Красить стены и клеить обои было ее любимым отдыхом. Как только она уставала от юридических книг, она влезала в халат маляра, напоминающий шатер, и принималась обдирать и зачищать стены. Это была своего рода терапия, перемена темпа, но за дело она бралась всерьез. Она всегда старалась делать все как надо. Дилетантски ляпать краску было не в ее манере. Когда в 1988 году шел ремонт помещений на Даунинг-стрит, Маргарет Тэтчер остановилась перекинуться несколькими словами с Карлой Пауэлл, своей приятельницей, женой ее личного секретаря Чарлза Пауэлла, которая в тот момент подкрашивала стену.

— Смотрите, чтобы не подтекло! — предупредила Тэтчер.

— Вы управляйте страной, а я как-нибудь управлюсь с окраской, — ответила Карла. Тэтчер рассмеялась.

Маргарет сдала свой первый экзамен на звание адвоката в мае 1953 года, на пятом месяце беременности. А в августе, на семь недель раньше срока, она разрешилась в больнице принцессы Беатрисы в Челси двойней. Рождение двойни явилось полнейшей неожиданностью. Современных методов обследования тогда не существовало, и она понятия не имела, что носит двоих. Роды были долгими и трудными, и в конце концов врачи решили прибегнуть к кесареву сечению. Сначала появился на свет мальчик, а еще через две минуты — девочка. Каждый из новорожденных весил всего четыре фунта. Родители не выбрали имен заранее и решили не называть детей в честь кого бы то ни было. Они дали им в конце концов имена Марк и Кэрол. «Мы лишь хотели, чтобы имена у них были простые, которые невозможно сократить, — пояснила она. — Нам не нравились все эти уменьшительные клички» {14}.

В ту субботу Дэнис ушел из дома и как сквозь землю провалился. Роды ожидались только в октябре, и он отправился на международный матч по крикету между командами Англии и Австралии. А после матча зашел с друзьями в паб отпраздновать победу: Англия выиграла кубок — знаменитую «Урну с прахом». Когда у Маргарет начались схватки, связаться с ним не удалось. Она самостоятельно добралась до больницы и в одиночестве переносила родовые муки. «Еще бы мне не помнить! — комментировала она впоследствии. — Моего муженька невозможно было нигде найти. Он улизнул и где-то слонялся» {15}. В словах ее звучал шутливый гнев, но угадывался в них и слабый отголосок настоящей обиды. Было бы лучше, если бы он проводил ее в больницу и дожидался там, пусть даже и не присутствуя в палате при родах. Но его вообще не было рядом, и тем не менее она справилась сама. Это не убавило ее любви к Дэнису, но укрепило ее в мысли, что едва ли не все на свете она смогла бы сделать самостоятельно.

Две недели, проведенные в больнице, стали для Маргарет временем раздумий о том, как быть дальше. Одно дело — рассуждать о сочетании карьеры с материнством, и совсем другое — осуществить это на практике, особенно при двух младенцах. Она понимала, что для большинства женщин растить малышей-двойняшек было бы всепоглощающей и утомительной работой. Но ее тревожила мысль, что она растеряет знания и способности, если не продолжит свою карьеру. Перед ее мысленным взором вставал образ ее собственной матери Беатрис, нянчившейся с ней и Мюриел. «Меня пугало, что с двумя детьми на руках я могу поддаться искушению тратить все свое время на домашнее хозяйство и уход за ними, забросив учебу и поставив крест на своем уме и опыте. Я чувствовала, что должна найти применение и остальным сторонам моей личности» {16}.

«Помню, лежу я там и думаю: если прямо теперь, в больнице, я не напишу заявление о допуске к выпускному экзамену, я, может, никогда больше к этому не вернусь. Зато если я напишу его сейчас, гордость не позволит мне пойти на попятную. И я его написала. Усилием воли заставила себя сделать это» {17}. Четыре месяца спустя она пошла на выпускной экзамен и сдала его. Больше всех гордился Дэнис: «Промежуточный экзамен на адвоката в мае, двойня в августе и выпускные экзамены на адвоката в декабре. Хотел бы я посмотреть на женщину, которая смогла бы повторить этот рекорд!» {18} Она проявила верх эффективности, родив сразу и мальчика и девочку. «Она получила все с первой попытки, — с восхищением говорит ее приятельница. — Ей больше не приходилось задумываться над тем, чтобы снова прервать свою карьеру». Все это так, но надо ли удивляться тому, что при любом упоминании об «эффективности», с которой она произвела на свет своих детей, миссис Тэтчер мечет грозные взгляды. Впрочем, рожать еще раз никогда не входило в ее планы.

Маргарет решила больше не баллотироваться в парламент, пока не подрастут малыши. Адвокатская практика — это другое дело. Заниматься адвокатурой — значит работать в одно и то же время дня, исподволь продолжая полезные приготовления к неизбежному возвращению на политическое поприще — после того как близнецы поступят в частную школу-интернат. Пока же преждевременно родившиеся двойняшки, как подчеркивала она, «были маленькие и нуждались в заботе и уходе». Как и всякая молодая мать, она поначалу страшно боялась за них. «Я жила в постоянной тревоге. Конечно, 90 процентов времени тревожишься напрасно, но все равно ведь тревожишься». Предвыборные кампании с их ночными бдениями никогда не изматывали ее так, как изматывали близнецы. «Мне уж стало казаться, что я никогда больше не высплюсь», — сетовала она, вторя жалобам матерей всего света. Она никогда не кормила их грудью, но давала им утром и вечером бутылочку. Когда малыши стали старше, она всегда укладывала их при свете ночника. «Нет смысла пытаться приучить их к темноте, — говорила она. — Ведь почти все дети боятся темноты» {19}.

Квартира, еще меньшего размера, чем в Грантеме, была тесной, но подпадала под действие закона о регулировании квартирной платы и стоила всего 18 долларов в неделю. Уезжать из нее супруги Тэтчер, насколько это зависело от них, не хотели. Какое-то время все четверо ютились в одной комнате, пока не вмешался счастливый случай: освободилась соседняя квартира. Дэнис снял и ее, пробил стену, вделал дверь и водворил близнецов с нянькой в соседнюю комнату, которую Маргарет отделала в розово-голубых тонах. Одевала она близнецов безупречно, чаще всего в одинаковые костюмчики и пальтишки, скроенные и сшитые их бабушкой Беатрис, которая с Алфом приезжала в Лондон навестить внуков. Алф, чья манера держаться с годами смягчалась, играл с ними, без церемоний растянувшись на полу. Маргарет и Дэнис редко наносили ответные визиты в Грантем; городок наводил на нее скуку и напоминал ей о трудном детстве и отрочестве почти без друзей. С родными Дэниса они виделись тоже не часто: Маргарет было с ними не слишком уютно.

Дэнис хорошо зарабатывал в «Атласе», но был почти так же экономен, как Алф. В бережливом семействе ничто не пропадало зря. Когда в конце концов малыши перебрались в соседнюю комнату, Маргарет пустила занавески, отгораживавшие их «детскую», на подкладку для зимнего пальто {20}. Поначалу дети поглощали у матери все время, все силы, но Маргарет Тэтчер была полна желания вернуться к работе. «Они и впрямь становятся центром жизни, — говорила она о малышах. — И все же я сознавала, что могу дать что-то еще» {21}.

Обладая прекрасной памятью на подробности, еще более обостренной занятиями химией, она решила специализироваться на налоговом праве, этой исключительно мужской области в и без того сугубо мужской профессии. Начало было для нее весьма неблагоприятным. К ее собственному и общему удивлению, барристер, у которого она проходила практическое обучение, отказался взять ее к себе на службу после шестимесячного испытательного срока. Этот отказ привел Маргарет в смятение. Пусть у нее не было блестящих способностей, но ведь она упорно работала. Трудясь над изучением систем налоговых скидок и иностранного налогового законодательства, она то и дело приносила домой груды отчетов с цифрами налоговых поступлений, так что Дэнис, лучше нее разбиравшийся в отчетной цифири, мог помочь ей. Коллеги объясняли увольнение Маргарет прихотью их непредсказуемого босса, а отнюдь не изъянами в ее работе. С нею поступили бесчестно, заключила Тэтчер. Она была уязвлена, но не стала тратить время на упреки и обвинения. Вместо этого она быстро нашла себе другую работу и на протяжении следующих пяти лет трудилась полный рабочий день в качестве барристера — специалиста по налоговым вопросам.

Политика по-прежнему занимала ее мысли. Она неотступно думала над тем, как лучше вернуться на политическую арену, ясно сознавая, что она расстанется с налоговым правом, как только подвернется подходящая вакансия. Хотя первоначально Маргарет планировала не баллотироваться в парламент, пока близнецы не поступят в школу, она вскоре отступила от этого плана. Она упорно подыскивала такой избирательный округ, где можно было бы выставить свою кандидатуру на дополнительных выборах, проводимых для замещения члена парламента, умершего или ушедшего в отставку в промежутке между всеобщими выборами. Она искала такую возможность по всему Лондону и вокруг него, полная решимости найти избирательный округ, куда она могла бы ездить и возвращаться в тот же день, чтобы меньше бывать вдали от детей.

Близнецам едва исполнился год, когда она предложила свою кандидатуру в округе Орпингтон в Северном Кенте. Тут ее кандидатуру отклонили, но едва не приняли в Бекнеме; далее, она предлагала себя кандидатом в Ашфорде, Мейдстоне и Хемел-Хемпстеде. Оксфорд тоже отклонил ее кандидатуру. В комитетах по отбору кандидатов ей говорили, что ее подготовленность и ум произвели благоприятное впечатление, но выражали мнение, что молодой жене с малыми детьми лучше бы оставаться дома. Это приводило ее в ярость.

Ее попытки пройти в кандидаты осложнялись еще и проблемой жилья. В 1958 году, как предусматривалось, плата на снимаемую ими квартиру в Челси должна была подскочить, и Тэтчерам предстояло решить, то ли оставаться и платить высокую квартплату, то ли купить собственный дом в другом месте. Но покупать не имело смысла, покуда Маргарет не утвердят где-нибудь кандидатом. Что ее могут не избрать кандидатом или что она прекратит поиски перспективного округа — такой мысли она не допускала.

В конце концов постановление правительства о сокращении контроля над квартплатой заставило Тэтчеров решиться. Они купили дом с четырьмя спальнями на участке земли величиною почти в акр в графстве Кент, к югу от Лондона, и переехали в него из Челси. Едва только они подписали купчую, как открылась вакансия на место кандидата консерваторов в парламент от округа Финчли, к северу от Лондона. В Финчли, не в пример некоторым другим округам, придавалось значение тому, чтобы кандидат жил по крайней мере где-то поблизости от округа. Потенциальный преемник уходящего в отставку парламентария-тори, который сохранял за собой это место двадцать с лишним лет, обязательно должен был быть моложе сорока и жить не далее, чем в сорока милях, от Финчли. Маргарет было тридцать три, а ее дом в Фарнборо находился в тридцати пяти милях от Финчли. К тому времени Тэтчер стала прямо-таки профессиональной соискательницей на конкурсах претендентов при выдвижении кандидатов от консерваторов. На заседания отборочных комитетов она шла, как актриса на пробу, хладнокровно исполняя свой отработанный номер.

Привлекательность Финчли состояла и в том, что отсюда было рукой подать до Вестминстера (где находится здание парламента), и в том, что победа на выборах была обеспечена кандидату консерваторов. На прошлых выборах кандидат тори победил тут кандидата лейбористов с перевесом более чем в 12 000 голосов. Одна беда: на это место претендовало около двухсот человек. Письменный экзамен свел количество претендентов к двадцати двум. Устная презентация Тэтчер вывела ее в число четырех финалистов, среди которых она была единственной женщиной. Судя по репортажу, помещенному в «Финчли пресс», ее выступление произвело сильное впечатление. «Говорившая без бумажки и подчеркивавшая смысл сказанного выразительными жестами, миссис Тэтчер гладко перешла к ясной оценке положения на Ближнем Востоке (после Суэца), ловко, как умелая хозяйка, отмеряющая ингредиенты по знакомому рецепту, взвесила пропагандистские маневры России, прихлопнула Насера, как муху, севшую на кухонный стол, стремительно переключилась на внутренние проблемы Англии (показав себя тонким знатоком проблематики оплаты труда и тред-юнионов), а затем уверенно развернула перед затаившими дыхание слушателями ослепительную картину будущего консервативной партии» {22}.

Консерваторы Финчли нуждались в кандидате, наделенном кипучей энергией. Члены отборочного комитета были обеспокоены ростом у избирателей в округе симпатий к либеральной партии и подыскивали динамичного кандидата, способного противоборствовать этой тенденции. На вопрос, что она предпримет, Тэтчер ответила: «Я объясню людям, что такое консерватизм, и поведу войска в бой». Как раз это и хотели услышать консерваторы Финчли. Она была избрана кандидатом. «Может быть, вам покажется, что это придумано задним числом, — сказал член муниципального совета Джон Типлейди, — но, правда же, на собеседованиях с кандидатами мы спрашивали себя: «Не будущий ли это премьер-министр?» Маргарет явно была таковой, и это пришло в голову каждому».

Дэнис узнал, что его жена возвращается к политической деятельности, только задним числом, пару дней спустя. Уехав по делам фирмы в Южную Африку, он прочел в лондонской газете, что кандидатура Маргарет выставляется избирательным округом, где место в парламенте обеспечено консерваторам; после назначения срока следующих всеобщих выборов она станет кандидатом-фаворитом, имеющим все шансы на победу. Хотя она вот уже четыре года упорно добивалась, чтобы ее избрали кандидатом для баллотирования в парламент, фактически, пусть даже и ненамеренно, Маргарет сдержала свое обещание не становиться профессиональным политиком, пока близнецы не выйдут из младенческого возраста. В 1958 году, когда им пришлось все чаще разлучаться с матерью, им только минуло пять.

И раньше-то, когда им не было пяти, они мало бывали с матерью, а уж после избрания в парламент они ее почти не видели. Пока близнецы были совсем несмышленышами, она, занятой юрист, по будним дням с утра до вечера пропадала на работе. Живя в Фарнборо, она ежедневно ездила в Лондон и обратно или поездом, вместе с мужчинами-соседями, или в стареньком разбитом «воксхолле». Дэнис ездил на работу в противоположном направлении в служебном автомобиле фирмы с престижным номерным знаком DT1.

Жизнь близнецов постоянно протекала на глазах у соседей: они то гуляли с няней по улице, то резвились с другими детьми. Зато Маргарет видели редко. Утром она готовила детям завтрак и исчезала на весь день; в половине шестого она пулей вылетала из дверей конторы, чтобы поспеть домой, прежде чем малыши лягут спать. Но после того, как в 1959 году ее избрали в парламент, застать ее дома можно было только рано утром. «Не то чтобы жизнь била ключом в этот час, — говорил Марк, — но по крайней мере все мы узнавали, какие у кого планы на день». Регулярно в шесть вечера Маргарет звонила из палаты общин домой, чтобы сказать малышам «спокойной ночи», но, по признанию коллег, редко говорила о них на службе.

Вплоть до отъезда близнецов в школу-интернат их воспитывала главным образом няня, ласковая и добродушная пожилая женщина по имени Эбби, которая была им больше матерью, чем Маргарет. Малыши получали от нее любовь, тепло и ласку, которые лишь изредка давали им родители. Роль, которую играла Эбби, не была чем-то из ряда вон выходящим. Няньки растили детей состоятельных британцев с середины прошлого века, когда промышленная революция увеличила число богатых людей и создала новый обслуживающий класс из бывших работников на фермах. Эта традиция продолжала существовать и в послевоенное время, хотя и далеко не в прежнем масштабе.

Из ласковых объятий няни близнецов — в соответствии с другим обыкновением британцев, принадлежащих к среднему и высшему классу общества и в совершенстве разработавших концепцию отделения детей от родителей задолго до достижения возраста половой зрелости, — отослали в школы-интернаты, мужскую и женскую. Раздельное воспитание мальчиков и девочек является исторической традицией во многих странах. Однако в Англии детей отправляют из дома в школы-интернаты значительно раньше, каких-нибудь семи или восьми лет от роду. Социологи объясняют практику препоручать воспитание детей нянюшкам да школам-интернатам множеством причин, начиная от распространенного в викторианскую эпоху убеждения в том, что дети — это «маленькие неполноценные взрослые, погрязшие в первородном грехе», от которого их следует избавлять строгими наказаниями {23}. и кончая обыкновением оставлять детей в школах-интернатах метрополии, вместо того чтобы брать их с собой на дальние рубежи империи, где образование не на высоте. Но имеется и еще одно, ненаучное, объяснение: англичане в большинстве своем от природы холодны к детям. В других странах Европы детей редко отрывают от родителей в таком раннем возрасте. На Европейском континенте только Австрия, в прошлом тоже метрополия в центре империи, предпочитает любоваться своими детьми на расстоянии, так, чтобы они не путались под ногами.

При том, что, фактически занимая позицию невмешательства в дело воспитания собственных детей, Тэтчеры не слишком отличались от многих других зажиточных английских семей, были также и другие причины, по которым они так мало времени проводили с близнецами. Тридцативосьмилетний Дэнис уже давно оставил позади средний возраст, когда мужчина впервые становится отцом. Он много лет судил матчи по регби, любил спорт и иногда гонял с Марком мяч для крикета или регби на заднем дворе. И тем не менее возня с детьми не принадлежала к числу любимых занятий Дэниса. Равно как и Маргарет. Она быстро повзрослела в детстве, и с нею всегда обращались как со взрослой, к чему поощряло взрослых и ее собственное поведение. Постоянно окруженная людьми старше ее, она никогда не чувствовала себя вполне свободно со своими сверстниками. Вряд ли она знала, что такое быть ребенком, к которому и относятся как к ребенку. Ну а теперь она предпочитала работать. У нее не было ни малейшего намерения запираться дома, как ее мать Беатрис.

Добродушие Эбби составляло резкий контраст с характерами Дэниса и Маргарет. Дэнис любит весело проводить время, но он вспыльчив и может держаться чрезвычайно надменно. У Маргарет тоже вспыльчивый характер, и она может сорвать на ком-нибудь свое раздражение, как о том свидетельствуют министры кабинета, которым доставалось от ее беспощадного язычка. По большей части, однако, она не ослабляет контроля над своими эмоциями и редко дает волю своим чувствам с детьми. Даже в проявлении теплых чувств она весьма сдержанна. А уж если холодна, то холодна как лед. Ее отец, тоже не воплощенное добродушие, назвал ледяную сдержанность единственным ее серьезным недостатком. «Маргарет на 99,5 процента само совершенство, — поведал он как-то раз в годы ее первых предвыборных кампаний. — Что до остающихся 0,5 процента, то она могла бы быть чуточку сердечней» {24}. Тэтчер смеется, когда ей напоминают эти слова, комментирующие ее «совершенство», но признает, что всегда держала чувства в узде. «Уметь владеть собой — этому нас учили с детства, — говорит она. — Мы не были особо экспансивным семейством» {25}.