Глава 11. БУДНИ В ОСЛО

Глава 11. БУДНИ В ОСЛО

Рассказы Александры

Ближайшими родственниками Видкуна в Осло были два его младших брата. Самого младшего, Арни, который еще не был женат, не было в городе, когда мы приехали. Но вскоре и он приехал в Осло и жил с нами долгое время. Второй брат, Йорген, был известным врачом. Он недавно женился и жил в большом и прекрасно меблированном доме со своей женой Ингрид, которая занималась искусством. Йорген мне очень понравился, и, я думаю, это чувство было взаимным. Он был одним из первых, кто пришел к нам в гости.

— Ты знаешь, Ася себя плохо чувствует, — сказал ему Видкун. — Скорее всего, это пустяки, но она все время жалуется, и, может быть, тебе стоит осмотреть ее на всякий случай.

Йорген отнесся к этому более серьезно, особенно когда я сказала, что болела редко, даже когда недоедала, а вокруг свирепствовали эпидемии. Склеры моих глаз были желтыми, меня постоянно тошнило, я плохо соображала и все время испытывала слабость. И это в то время, когда нужно было благоустраивать наш новый дом.

Йорген настоял, чтобы я пришла к нему в клинику. После полного обследования и нескольких анализов он диагностировал у меня тяжелую форму желтухи, назначил диету и прописал лекарства. Скоро мое самочувствие намного улучшилось, только желтизна оставалась еще долгое время, в течение которого я находилась под наблюдением Йоргена.

Помимо Йоргена и его жены, я познакомилась с другими членами семьи Видкуна. Его родители жили далеко от Осло в маленьком городке Телемарк, а большинство родственников в Осло, и им меня официально представили. Мы хотели поблагодарить их за чудесные свадебные подарки, которые они нам преподнесли, хотя и не смогли присутствовать на нашей свадьбе. У Видкуна было два родных дяди и несколько более дальних родственников, также принадлежавших к роду Квислингов. Один из родных дядей моего мужа, доктор Нильс Квислинг, и его жена Хилдур стали нашими близкими друзьями.

Мама подарила мне на свадьбу единственное, что могла, — редкую старинную поваренную книгу «Подарок молодым хозяйкам». Однако эта книга не подходила для небольшой семьи, проживающей в городской квартире. В ней говорилось о кухарках и кухонной прислуге, о больших печах, в которых следовало выпекать хлеб, запекать молочного поросенка в качестве закуски и готовить жаркое в качестве основного блюда. Кроме того, все рецепты давались в старинных русских мерах веса и объема.

Наша пара особенно всех удивляла, потому что Видкун был на 18 лет старше меня, и ему часто говорили об этом на приватных встречах, официальных приемах и балах. Любопытство людей еще больше подогревалось, так как этот серьезный целеустремленный человек, которого все считали международным героем после его работы в России, за которым никогда не замечали интереса к женщинам, вдруг привез домой такую молодую жену. Несмотря на это, ко мне все относились доброжелательно, и я ходила в гости с удовольствием, чувствуя, что меня любят и принимают.

Осознав, что моего знания только немецкого и французского было недостаточно, я решила изучать норвежский и английский — два языка, которых я совершенно не знала. Я записалась в школу языков для изучения английского, а дома занималась норвежским с репетитором. Также я старалась совершенствовать мой французский самостоятельно, хотя мне удалось найти очень мало литературы для этого. Я была полна сил и решимости сделать все возможное, чтобы свободно говорить с окружающими.

Мои новые родственники были заняты своими семьями и работой, поэтому мы стали нечасто встречаться, когда их любопытство по поводу меня было удовлетворено. Наша семейная жизнь постепенно устроилась в соответствии с делами и привычками Видкуна, и я часто оставалась одна. Но это не было для меня проблемой. С тех пор, как война и революция прервали мою защищенную и избалованную жизнь, я сама должна была справляться со всеми трудностями. А теперь я наслаждалась и гордилась обязанностями и делами молодой хозяйки. Однако новым для меня было положение зависимости. Это было связано не только со склонностью Видкуна к диктаторству, но и с изолированностью в чужой стране без знания местного языка и обычаев.

Мне сказали, что в Осло живет несколько эмигрантов из России, но у меня не было возможности познакомиться с ними или пойти на службу в русскую православную церковь, потому что Видкун был бы очень недоволен, если бы я встретилась с кем-нибудь, кого выбирал для общения не он. Мы также не посещали и лютеранскую церковь. Фактически наша церковная свадьба в Риге была единственным случаем, когда я видела Видкуна, сына священника, в церкви.

До отъезда с родины я редко проводила хотя бы день без чтения. Но за все время моей жизни в Норвегии Видкун никогда не предлагал мне купить литературу на русском или французском языках, а у меня не было на это денег. Я уверена, что в Осло были библиотеки и книжные магазины, где можно было найти что-нибудь подходящее. Помимо этого, я слышала о множестве книг, которые издавались известными российскими авторами в эмиграции, а также знала, что газеты на русском языке без всякой цензуры выходили ежедневно в Берлине, Париже, в странах Балтии и в Норвегии. Я неоднократно намекала мужу на это, но Видкун пропускал мои слова мимо ушей. Мне очень не хватало новостей из России и от матери, ведь я ничего не знала о ее судьбе. Но мне оставалось довольствоваться лишь редкими сообщениями Видкуна о происходящем в моей стране.

Особенно я скучала по книгам вечером, когда мы ложились в кровать, и Видкун читал перед сном. Он часами читал что-то интересное, а мне приходилось сосредотачиваться на каком-нибудь научном трактате об истории Франции или на допотопной французской классике.

Несмотря на тоску по родине, одиночество и депрессию, я была безумно счастлива эти первые месяцы в Осло и делала все возможное, чтобы сохранить это счастье. С того времени, как Видкун привел меня в нашу квартиру на Эрлинг Скалгссонсгат, 26 (адрес, который я запомнила по-норвежски на случай, если потеряюсь в городе), я поняла, что моя жизнь должна стать совершенно другой.

Видкун не был тщеславным, хотя выглядел и одевался он именно так. Я припоминаю первую встречу на коммутаторе в Харькове. Темнело, и я была поглощена чтением при свете старинной электрической лампочки. И тут входит мужчина — высокий, утонченный и элегантный. Он самоуверен, собран и спокоен, без следа страха и неуверенности, которые в те тяжелые времена были присущи моим соотечественникам. Он был настолько вежлив и галантен, что я невольно почувствовала себя рядом с ним в безопасности, защищенной и что-то значащей.

Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда воспринимала все со свойственным шестнадцатилетней девочке идеализмом, и именно это заставило меня так решительно бросить свою родину и маму. Это была юношеская первая любовь. Когда тебе шестнадцать и ты влюблена, кажется, что это навсегда. Видкун тоже увлекся мной, не осознавая сложностей, которые могут возникнуть с появлением жены, тем более такой юной. За много лет своего холостого существования он разучился уделять время и внимание другому человеку. Кроме этого, он должен был учитывать большую разницу в возрасте, в характерах и в нашем прошлом. Но я была молода, легко поддавалась влиянию и очень хотела угодить ему. И я ни в чем не виню Видкуна.

Мой муж установил расписание нашей повседневной жизни согласно своим делам и привычкам. Мы просыпались довольно рано, и я оставалась в постели, пока он принимал душ, а затем предоставлял ванную мне. Потом мы вместе завтракали. Он говорил, к которому часу его ждать домой, и уходил на работу, а я всегда смотрела у окна, как он уходит, и махала ему рукой. Видкун ходил на работу пешком, машиной пользовался только для длительных поездок. Оставшись одна, я занималась хозяйством, читала, учила язык, писала письма и ходила гулять.

Я гуляла по главному проспекту города, Карл-Йохансгате, и возвращалась домой. Каждый день в одно и то же время длинный черный лимузин медленно проезжал мимо меня по этой широкой тихой улице. Я была заинтригована номерным знаком машины, состоящим из единственной цифры «1», а также худощавым смуглым джентльменом, похожим на испанца, который сидел на заднем сиденье. У него всегда был грустный вид. Он также, должно быть, заметил меня и мое любопытство, потому что после нескольких наших встреч стал приветствовать меня, приподнимая свою шляпу и слегка улыбаясь. Я реагировала на его приветствие с недавно приобретенной сдержанностью, сопротивляясь своему порыву широко ему улыбнуться.

Я спросила Видкуна, кто этот мужчина, и была поражена, узнав, что, по всей вероятности, это король Норвегии Хокон VII.

— Но почему же он такой скромный и грустный? — спросила я.

Во всем этот монарх, который приподнимал шляпу в знак приветствия, был так не похож на мои романтические представления о короле, почерпнутые из сказок Андерсена. Он меня приятно удивил своей любезностью. К моему великому изумлению Видкун не разделил моего восторга. Наоборот, он был раздражен и упрекал меня за то, что я не следую его советам не смотреть на незнакомцев.

— Но что в этом плохого? Это же твой король! — воскликнула я с негодованием.

Видкун ответил в своем стиле:

— Но ты же не знала этого, и для тебя это незнакомый мужчина!

Так случилось, что вскоре после этого разговора король пригласил Видкуна, чтобы заслушать личный доклад о России и его работе по помощи голодающим. Затем король задал ему несколько вопросов обо мне и попросил привести меня во дворец и представить ему и королеве. А через некоторое время пришло официальное приглашение от короля, и я получила несколько уроков дворцового этикета. Как и следовало ожидать при настолько демократичном монархе, событие было организовано с поистине королевским достоинством и простотой и стало одним из моих лучших воспоминаний о Норвегии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.