Чужак

Чужак

Индейцы все время подвергались гонениям с тех самых пор, когда только их обнаружили.

Стинг

К началу 1988 года Стинг и Труди были совершенно одержимы тропическим лесом и положением индейцев. Их близкий друг, Дебора Коен, навестила их в их доме в Хайгейте, в Северном Лондоне: «Я никогда не забуду день, когда я вошла в дом. Стинг сидел в кресле около камина. Труди — на полу возле его ног, и они разговаривали об индейцах как пара возбужденных подростков».

В первые минуты приезда Деборы Стинг повернулся к ней и сказал: «Нам надо кое-что сделать для индейцев. Мы думаем об учреждении для них фонда».

Дебора пыталась заставить свой голос звучать заинтересованно, но в глубине своей души беспокоилась, что, возможно, Стинг слишком уж глубоко вошел в это дело.

Вскоре после этого Дебора переехала в Лондон, чтобы работать на «MTV» и сняла квартиру Труди, которая находилась неподалеку от их дома в Хайгейте. В результате этого она увидала множество политических столкновений, которые продолжались во время учреждения фонда. «Некоторые организаторы были неистовы. Группа людей пыталась проложить себе дорогу к фонду изо всех сил, потому что они видели в этом способ снискать расположение Стинга», — объясняет Дебора.

В феврале 1989 года Стинг вернулся в Бразилию в сопровождении Жана-Пьера Дютелье с весьма специфической целью: попытаться убедить президента Бразилии Сарнея принять его планы относительно Фонда тропических лесов. Идея была такова: вождь Раони присоединится к Стингу в его мировом турне, чтобы обнародовать позорную ситуацию, сложившуюся с тропическими лесами. Но сначала ему надо было получить паспорт.

Их задача в бразильской столице Бразилиа была не из легких, и Раони получил свой паспорт после множества споров. Однако более важный вопрос — захочет ли президент провозгласить индейские территории в джунглях Национальным Парком — был еще более трудным. Президент Сарней согласился в принципе, но Стинг знал в полной мере, что им предстоит пройти долгий путь.

Сам вождь ополчился на журналистов, когда он посетил собрание Фонда тропических лесов сразу же после появления ряда негативных публикаций в бразильской прессе: «Почему вы, журналисты, говорите неправду? Кто из вас против фонда? Давайте, скажите мне! Если еще кто-то из журналистов скажет о нас неправду, я буду преследовать вас с моей военной дубинкой!»

Стинг не мог не улыбнуться последнему замечанию, поскольку оно прекрасно подводило итог его чувствам относительно некоторых подлостей прессы.

Его Фонд тропических лесов был первой заграничной кампанией по спасению части этого региона, и он намеревался продвигать этот план, взял Раони с собой в гастроли по всему миру, чтобы добиться мирового осознания сложившейся ситуации. Оппоненты говорили, что большая часть схемы была сформулирована без привлечения других индейских племен этого региона.

Отец Хулио Гейде, глава местной миссионерской организации, которая поддерживала борьбу индейцев против строительства дамбы (ведь она затопит шестьдесят пять тысяч квадратных миль леса!) сказал, что план Стинга «полон добрых намерений». Но он столкнется с проблемой покупки земли для индейцев, которую индейцы уже давно считают своей. Если бы Стинг был более терпелив и послушал больше индейцев, то он бы смог скорее найти разумное решение».

Тем временем Труди продолжала настойчиво поддерживать своего возлюбленного: «Мы знали, что мы должны что-то сделать, чтобы осветить их положение, прежде чем станет слишком поздно, К сожалению, чтобы завершить наш план ушел почти год. И теперь нам надо продвигаться быстрее, если мы собираемся сохранить эту землю для грядущих поколений индейцев».

Отношение Стинга к проблеме бразильских тропических лесов было уже хорошо известно по всему миру, и его пригласили исполнять оперу, написанную учителем средней школы, в рамках кампании в защиту лесов. Стинг с удовольствием пел вместе с учащимися одиннадцати — пятнадцати лет в школе Святого Августина в Биллингтоне в Ланкшире. Он был настолько потрясен, что пообещал помочь школе собрать пятьдесят тысяч фунтов, чтобы оплатить поездку в Бразилию.

В начале 1989 года Стинг появился в Бразилии еще раз и попросил своего старого друга из рекламного офиса «Polygram», Гильду Матосо, помочь ему организовать кампанию в прессе — так, чтобы он смог широко осветить свои планы по спасению тропического леса. Гильда была удивлена, когда Стинг лично позвонил ей: «Гильда, я здесь, и я решил создать большой фонд для индейцев, чтобы собирать для них средства. Я собираюсь дать большое интервью в журнале, потому что я хочу, чтобы и президент был к этому причастен».

Гильда начала работать и организовала интервью с самым крупным бразильским журналом «Вега». И спустя несколько часов она была уволена с работы в «Polygram».

В этот вечер она должна была встретиться со Стингом, чтобы просмотреть интервью, которое она организовала с «Вега». Он моментально заметил, что она была бледна и растеряна.

— Что случилось, Гильда? — спросил Стинг.

— Меня сегодня уволили. Я больше не работаю в «Polygram».

— Что ты собираешься делать? — спросил Стинг, стараясь сделать все возможное, чтобы утешить ее.

— Я не знаю, — сказала Гильда, прежде чем разразилась слезами.

Стинг обнял Гильду и попытался успокоить ее.

— Не переживай. Ты можешь возглавить прессу в кампании за тропические леса.

Гильда была тронута, и так начался этот этап необычных отношений, который длился шесть месяцев.

«Стоит рассказать о том, какой парень Стинг. Он помнит своих друзей», — рассказывает сегодня Гильда. Спустя недели она обнаружила, что беременна, так что работа приобрела особенное значение.

В первой половине 1989 года Стинг смело гастролировал по миру вместе с вождем Раони. Фонд тропических лесов смог собрать один миллион долларов на защиту ста пятидесяти тысяч квадратных миль бразильского леса.

В апреле 1989 года Стинг появился в Британии вместе с вождем Раони и начал свою кампанию по спасению леса с представления ошеломленного индейца британской прессе на специально организованной встрече в его доме в Северном Лондоне.

Раони остановился в доме Стинга в то время со своим кузеном Пайаканом. Также в то время в доме был американский индеец Красная Ворона, который тоже принимал участие в кампании и ранее посещал Раони в джунглях.

Старый друг Стинга Дебора Коен все еще работала на «MTV» в Лондоне и снимала квартиру Труди, которая находилась недалеко от их дома, прямо за углом. Стинг попросил ее сделать ему одолжение и приютить очень необычного человека.

Она рассказывает: «Собственно, этот парень был шпионом, работающим на бразильское правительство, который был специально направлен в эту поездку, чтобы сообщать о планируемых действиях и намерениях каждого. Труди попросила меня поселить его у себя, чтобы они, по крайней мере, хоть на некотором удалении держали от него основную группу участников».

Стинг и Жан-Пьер Дютелье разрешили «шпиону» участвовать в этой поездке, потому что они знали, что бразильское правительство никогда не позволит Раони получить паспорт, если они откажутся. «Его представили как студента, занимающегося экологическими вопросами. Но мы все действительно знали, что он шпион, — объясняет Дебора Коен. — Мне приходилось приглядывать за ним, когда он шпионил за Стингом и Раони», — добавляет Дебора, имевшая весьма необычный взгляд на то, почему Стинг ввязался в кампанию по защите тропических лесов («Раони нуждался в прекрасном голубоглазом гринго, чтобы выйти и сказать всему миру о том, что происходит в джунглях»).

Стинг и бразильский друг Труди, Карлос Пайва, помогли организовать мировое турне, и последний подтвердил существование шпиона бразильского правительства.

Однажды Пайва даже выкрал некоторые записи, составленные шпионом, сделал с них фотокопии, а затем перевел их Стингу и Труди, которые были страшно заинтригованы тем, что же шпион сообщает в Бразилию своим хозяевам.

«В сообщениях говорилось, что он подозревает, что Стинг курит марихуану и что он является секретным агентом, возможно, работающим на ЦРУ», — объясняет Карлос Пайва. Да, многие фермеры и дровосеки, с которыми Стинг встречался в джунглях, думали тоже самое.

Шпион во время мирового турне даже зарегистрировал ряд счетов, куда должны были поступать пожертвования для фонда. Потому что он хотел попытаться замарать кампанию предположением, что Стинг присваивает деньги.

В одном сообщении шпион утверждал, что Труди «плохая женщина, которая использует ситуацию себе во благо».

Как-то раз Стинг был настолько разгневан присутствием шпиона, что он попросил Карлоса Пайва связаться с бразильским посольством в Лондоне, чтобы настоять на том, чтобы они прислали более профессионального нюхача. «Стинг был оскорблен тем, что они прислали нам такого любителя. Он считал, что, по крайней мере, они могли бы направить с нами кого-то более достойного», — объясняет Карлос.

Когда турне закончилось, бразильское правительство было крайне рассержено, что их шпион раскрыт Стингом и его сопровождающими лицами, и этот человек был уволен с работы и получил нервный срыв. Спустя пару лет Карлос Пайва наткнулся на него в Рио, и тот открыто признался, что он лгал, обманывал и врал каждому во время этого турне. «Он был в ужасе от того, что произошло: его убрали с позором за то, что, собственно, его просили делать».

Однажды ночью, когда мировые гастроли проходили в Лондоне, Дебора Коен, которая ранее жила в Бразилии, несмотря на то, что по происхождению была американкой, была разбужена паническим звонком от Труди, которая просила ее прийти в дом в Хайгейте. «Они хотели, чтобы я приготовила немного риса и картофеля для Раони, потому что с ним становилось всё труднее и труднее в плане еды», — вспоминает Дебора.

Сцена, которую она увидела, была странной. Сад на заднем дворе особняка Стинга, выходящего на Хемпстед Хит был превращен в нечто, что выглядело как деревня на берегах Амазонки. Раони разложил ветки и одеяла кругом, Красная Ворона курил трубку мира, а маленькие дети Стинга играли вокруг них.

Первое, что заметила Дебора Коен, что «визитная карточка» Раони, этот «диск» в губе, был не на месте. Вместо этого вся губа как-то гротескно отвисала вниз, а в том месте, где был кусочек деревянной пластинки, была теперь огромная дыра.

Затем она осмотрела ещё недавно вылизанный сад особняка Стинга стоимостью в миллион фунтов. Раони и Красная Ворона сложили костер и выложили импровизированную милую сторожку. В тот момент Дебора поспешила удалиться из сада вместе с детьми, так как Раони, Красная Ворона и Стинг разделись догола и уселись вокруг сторожки, где в костер подбрасывались травы и снадобья, чтобы устроить самодельную «сауну».

Затем трое мужчин постепенно ввели друг друга в состояние транса. Раони начал напевать индейские песни, пока двое других раскуривали трубку мира, передавая её друг другу.

Дебора Коен вспоминает: «Это было очень смешное зрелище! Мы находились в саду в респектабельном лондонском доме в разгар самого странного действа, которое я когда-либо видела в моей жизни».

Тем временем шпион, который остановился в квартире Деборы Коен, появился у центрального входа. «Я была настроена попытаться избавиться от него. Менее всего мы хотели, чтобы он направил сообщение обо всем этом бразильскому правительству».

Освещение в программе Терри Вогана на Би-Би-Си принесло этому визиту большую рекламу в Британии, но многие из музыкальной индустрии не были сильно впечатлены. Они недопонимали роль и позиции Стинга и его отношений с Раони.

Жан-Пьер Дютелье настаивает и по сей день, что он единственный белый человек, кто действительно понимал Раони. Он говорит: «Раони вел миссию от имени своего народа. Он бы не покинул джунгли до тех пор, пока духи и его народ не дали бы ему благословения. Тот момент действительно оказался самым подходящим для начала разговора о проблеме индейцев. И Раони должен был предстать перед этим чуждым миром».

Дютелье описывает Раони как «Ганди джунглей». Он утверждает: «Раони никогда не получал ничего лично для себя, никаких выгод не извлекал. Он и теперь все еще живет в маленькой хижине, без денег, без электричества, без воды. И он не хочет даже знать, что можно жить иначе».

В Париже Раони переплыл Сену и спросил, не собираются ли они посетить новое племя. Когда Жан-Пьер и Стинг приложили все старания, чтобы встретится с президентом Миттераном, то именно Раони утверждал, что это непременно произойдет и поддерживал их дух и вел себя абсолютно правильно, когда возможность встречи была им предоставлена.

В Риме у Раони, Стинга и Дютелье была встреча с папой. Вспоминает Дютелье: «Мы прошли по бесчисленным туннелям в Ватикане и прошли через Сикстинскую часовню, и вдруг священники начали аплодировать. Затем мы пришли в маленький кабинет, где нас должен был встретить папа».

Однако индейский вождь был далек от восторгов, как вспоминает Дютелье. «Я сказал ему, что он был вождем миссионеров. К сожалению, Раони не любил миссионеров и никогда не позволял ни одному из них прийти в его земли».

Стинг, Раони и Дютелье стояли и ждали, когда появится папа. Через двадцать минут Раони рассердился и сказал другим, что он не собирается оставаться больше. Он был уже готов уйти, когда появился папа.

Папа отступил назад, когда увидел трех небритых посетителей, которые выглядели совершенно измотанными после своего турне. Затем он начал говорить по-английски. Вскоре Раони прервал его. «У вас есть бог и у меня есть бог тоже, и он здесь, со мной. И мой бог говорит вашему богу, чтобы ваши миссионеры убирались с индейской земли. Мы уважаем вашу религию, а теперь, пожалуйста, уважайте нашу».

Папа выглядел совершенно ошеломленным, вручил каждому по пластиковой розочке и удалился. Раони так рассердился, что Стинг и Дютелье держали его из-за того, что он выглядел так, что казалось, будто он собирался ударить папу римского.

«Это было ужасно», — вспоминает Дютелье.

Однако в Японии реакция на это странное трио была более приемлемой. Прибыв в Страну восходящего солнца, Раони был уверен, что японцы родственны амазонским индейцам, потому что они казались очень похожими на них. На одном из выступлений Раони довел свою японскую аудиторию до истерики, когда сказал: «Вы все индейцы. Вы просто забыли как пользоваться луком и стрелами».

Однако была и другая причина, по которой Раони был так счастлив в Японии. Объясняет Дютелье: «Раони понравились японские девушки. Две девушки проявили к нему особый интерес, и мы их окрестили его поклонницами. Они напоминали ему его жен, и он постоянно с ними куда-то исчезал».

Организатор гастролей Карлос Пайва подтверждает: «Эти девушки стали поклонницами Раони. Они его обожали и присматривали за ним. В Японии он был счастлив более всего. Это действительно была любовь с первого взгляда, и Раони вёл себя как сопливый подросток. Иногда по утрам мы не могли заставить его покинуть комнату, потому что он хотел оставаться с ними весь день».

Раони даже сфотографировал этих девушек в некоторых пикантных позах и взял фото с собой, чтобы показать другим индейцам в его деревне по завершении поездки.

…По пути в Швейцарию из Италии (они добирались автобусом) Раони был настолько потрясен видом Монблана, что уговорил всех остановиться и пройти в лес, к подножию горы.

Здесь, за пределами городской атмосферы, Стинг показал свою эксцентричность — отошел в сторону помочиться и разрешил Карлосу сделать фотографию этого процесса.

В Амстердаме, как говорит Жан-Пьер Дютелье, Стинг вступил с ним в словесное столкновение двух «я» из-за эстрадного певца, поющего в латинских странах — Хулио Иглесиаса.

Он объясняет: «Иглесиас был в городе, и я предположил, что, может быть, он должен присоединиться к нам, занявшись спасением тропических лесов, и появиться вместе со Стингом и Раони. Стинг сказал мне: «У тебя есть я, тебе не нужен он». Иглесиас был значительной фигурой в Южной Америке в то время, и было бы здорово заполучить его на борт».

Отношения Дютелье со Стингом никогда не были гладкими из-за столкновения «я» каждого из них. Бельгиец все еще рассматривал деятельность вокруг тропических лесов и Раони как свой проект. Но Стинг при этом считал, что теперь он — лидирующая фигура. Кстати, и многие люди говорили, что Дютелье был человеком, с которым трудно работать.

Была и еще одна, достаточно известная проблема в этом мировом турне, которая так никогда и не стала достоянием гласности. Одна из женщин, преследовавших группу, атаковала Стинга и вешалась на него при каждой возможности.

Однажды, когда Стинг был один в номере отеля в Риме, эта женщина, привлекательная брюнетка, появилась возле его двери, набросив пальто на голое тело, и тут же скинула его на пол в тот момент, когда Стинг открыл дверь. «Стинг захлопнул дверь и позвонил одному из своих помощников, а весь инцидент замяли», — вспоминает один из членов команды, принимавших участие в мировом турне.

Карлос Пайва объясняет: «Труди разрешила всю эту ситуацию великолепно. Она знала, что эта женщина пыталась заманить Стинга в постель, но она повернула всю ситуацию, представив ее как шутку. В конце концов та женщина сдалась».

Премьера «Бурного понедельника» состоялась в Британии в январе 1989 года и получила вполне хорошие отклики. Однако Стинг использовал публикации об этом фильме для того, чтобы начать едкие нападки на Голливуд. «Проблема моих фильмов в том, что я очень часто был там самым опытным актером», — сказал он одному журналисту. Затем Стинг начал впервые открыто анализировать свои кинематографические попытки: ««Невеста» была ужасной. Я был в ней самым лучшим».

Он описал режиссера «Дюны» Дэвида Линча как «монстра, глупца со Среднего Запада». Многие обозреватели размышляли, почему же Стинг не сразу разобрался во всех недостатках кинопроектов, в которых принимал участие.

К сожалению, «Бурный понедельник» не сделал сколько-нибудь значительных кассовых сборов. Его воспринимали как фильм с хорошей задумкой, но уже слишком большим количеством прорех в сюжете, чтобы действительно волновать публику в течение почти двух часов.