Ликвидация «Магазина А. В. Андреева»

Ликвидация «Магазина А. В. Андреева»

Добрый и мягкий по характеру, Вася, любя родителей, не стал сопротивляться и вступил в дело отца, хотя его гораздо больше тянуло к научным занятиям. Он стал работать с отцом, или, вернее, при нем, «приглядывался» к делам, но не проявлял к ним ни особенного интереса, ни вкуса, хотя отец старательно втягивал его в свою работу. Приглядевшись к делу, Вася начал с того, что стал вводить всякие новшества и улучшения в быте служащих. Отец не только не препятствовал, но давал охотно средства на осуществление этих новшеств.

Так, Вася устроил общежитие для мальчиков, служивших в магазине. Полдня они работали в магазине, полдня учились в школе. Вася сам заведовал этой школой, ему помогали два молодых, только что окончивших студента, нуждающихся в заработке. Для преподавания закона Божия и хорового пения он пригласил молодого священника.

В эту школу принимали круглых сирот, преимущественно незаконнорожденных. Вася с большим увлечением занимался этой школой. Он уделял ей гораздо больше внимания и времени, чем делам магазина. Он все расширял программу четырехлетнего обучения так, чтобы ученики его школы, достигнув четырнадцатилетнего возраста, могли перейти по своему выбору в любое учебное заведение: реальное училище или классическую гимназию.

Вася вникал во все мелочи жизни своих учеников, устраивал вечеринки для них, на которых они выступали с чтением стихов, басен, театральными представлениями. Мои сестры и братья, особенно мы, младшие, очень любили бывать на этих школьных вечерах. Мы знали мальчиков лично и по Васиным рассказам. После их выступлений с чтением и декламацией устраивалось общее угощение для выступавших и их гостей. На деревянных столах без скатерти нас угощали сладким чаем в белых фаянсовых кружках со сдобными булками, и мы, также как и мальчики, могли брать сколько хотели мятных пряников, чернослива, изюма с огромных подносов, стоявших на столе. Несмотря на большое количество детей, все было чинно, хотя и очень весело.

Летом Вася организовал прогулки за город для своих учеников. А потом снял себе за Петровским парком в Зыкове маленькую дачу, куда мальчики приезжали со своими учителями гостить по очереди.

Содержание этой школы обходилось очень дорого.

Когда после смерти отца дела магазина пошатнулись и мать увидела, что ему грозит крах, она потребовала от Васи более серьезного отношения к торговому делу и сокращения расходов по школе, так как не хватало средств на содержание. «Твоя школа — благотворительность, а у нас нет денег на благотворительность. Надо спасать магазин, чтобы сохранить хоть малую часть нашего состояния». Но Вася не хотел ничего слышать: закрывать школу, которая так прекрасно налажена! «И куда денутся бедные мальчики?» Но мать настаивала: «Ты думаешь о мальчиках, а кто будет содержать твоих братьев и сестер? Ты их по миру пустишь, если так дальше пойдет».

Это было первое, но очень серьезное столкновение Васи с матерью. Васе скоро пришлось убедиться, что мать права, что мы на краю разорения.

Тут неожиданно на выручку Васе пришла его женитьба. Вася, страстно влюбившись в Анну Петровну Боткину, женился на ней. Анна Петровна была старшая дочь Петра Петровича Боткина, известного в Москве богача-чаеторговца. Петр Петрович дал за дочерью большое приданое — 200 тысяч рублей. Он вложил эти деньги в дело нашего магазина с целью якобы поднять его, как он говорил. На самом же деле у него была задняя мысль — вкладывая эту сумму в наше дело, завладеть им, когда Вася окажется несостоятельным. Опытный делец, хитрый и лицемерный человек (в Москве говорили, что Щедрин списал с него своего Иудушку), Петр Петрович видел всю неспособность Васи к торговому делу и поэтому предложил ему свою помощь. Вася был очень рад переложить на тестя ответственность за дела, которыми он так тяготился.

Но этому решительно воспротивилась мать. Пускать постороннего человека, да еще такого, как Петр Петрович, в любимое дело отца, дело, которому он с ранней молодости отдал свою душу и которое ему удалось поставить на такую высоту!

Действительно, наш магазин был первым и единственным в России. Только много позже, через десятки лет, в подражание ему, в Москве появились колониальные лавки Белова, Генералова, Выгодчикова… Но все они были меньше по размерам, менее изящны, и там царили старые порядки, давали, например, взятки покупателям через их прислугу, чтобы товары забирали у них в лавке и в большом количестве. Отец у себя в магазине с большим трудом вывел этот обычай. И ни для кого не делал исключения. Однажды московский губернатор князь Владимир Андреевич Долгорукий, зайдя в магазин, который помещался как раз против его дома, и разговорившись с отцом о каких-то замечательных товарах, только что полученных из-за границы, спросил отца, отчего он ему не послал их? «Потому что ваш повар у меня не покупает ничего больше». — «Почему?» — «А вы спросите его, князь, — со смехом ответил отец, — ему лучше знать». Неизвестно, что ответил повар хозяину, но на следующий день повар явился в сопровождении метрдотеля и с тех пор стал все покупать в нашем магазине.

Магазинов, подобных нашему, не было вплоть до появления великолепного магазина Елисеева. Но и в нем ничего нового, по сравнению с нашим магазином, не было, разве только электрическое освещение и роскошь в отделке золоченых стен и потолка.

«Магазин А. В. Андреева» просуществовал еще года два под дилетантским управлением Васи, за которым теперь уже неусыпно следила мать. Но дело шло к концу, и матери было ясно, что магазина не спасти. И, хотя это страшно ее огорчало, она стала думать о ликвидации его.

Как раз в это время случился крах в Васиной личной судьбе: от него ушла любимая жена. Это несчастье его так потрясло, что с ним, еще совсем молодым, сделался нервный паралич. Он долго болел, лежал. Тогда мать взяла управление магазином всецело в свои руки. Петр Петрович воспользовался этим моментом и потребовал, чтобы его дочери немеделенно выдали ее приданое, то есть те 200 тысяч, которые Вася вложил в дело, купив на большую часть этого капитала, по совету того же Петра Петровича, партию прованского масла. Масло это не продавалось почему-то, оно лежало мертвым грузом на складе нашего магазина.

Тогда мать уже бесповоротно решила ликвидировать отцовское дело. Рассмотрев разные предложения, поступившие за это время со стороны некоторых московских коммерсантов, предлагавших свои капиталы, чтобы войти в компанию и торговать под фирмой «А. В. Андреев», и англичан, собравшихся купить наш магазин, чтобы сделать его одним из отделений их торгового дома «Мюр и Мерилиз», мать отвергла все их.

Но и на ликвидацию нужны были большие деньги. Мать хотела главным образом расплатиться с Боткиным, чтобы навсегда избавиться от него. Но откуда было взять деньги? Вынуть сразу 200 тысяч из королевского дела было рискованно: можно было пошатнуть дело, дело, на доходы с которого мы все жили.

Вот тогда мать с головой ушла в эти дела. Мы, младшие дети, совершенно не понимали ее страданий, ее озабоченности, ее постоянного повторения слов: «надо сохранить честное имя отца», «главное, чтобы не пострадало честное имя отца». Она повторяла эту мысль на все лады, и мы так прислушались к ней, что она не производила на нас никакого впечатления, вызывала лишь досадливую скуку.

Постепенная ликвидация магазина продолжалась несколько лет. Мать пригласила к себе в помощники одного пожилого коммерсанта-сибиряка, Егора Ивановича Носкова, сведущего и добросовестного человека. Носков проводил день в магазине, а вечером ежедневно являлся к нам в дом с докладами и отчетами. Он часами совещался с матерью, сидя в кабинете отца. Иногда на этих совещаниях присутствовал известный присяжный поверенный Адамов. (Это он, между прочим, сказал в тот год одному нашему общему знакомому: «Наталья Михайловна Андреева — женщина совсем необычайного ума, ей бы министром быть».)

После этих совещаний мать выходила из кабинета взволнованная, красная, но, как всегда, сдержанная, молча пила с нами чай и уходила рано к себе. Когда мы заходили к ней в спальню прощаться, она часто говорила, устремив взгляд своих потухших глаз на большой портрет отца, висевший на стене перед ней: «Как горько думать, что все труды отца привели к такому концу, что никто из сыновей не может продолжить дело всей его жизни». Правда, в то время брат Алеша ушел со второго курса университета и вызвался помогать матери в ее делах. Он искренне хотел облегчить ее задачу, но у него не было того, что нужно было, — ни собственных соображений, ни инициативы, ни своей воли. Он слепо подчинялся матери и исполнял ее распоряжения. Но этого было мало.

Васю мать сама отстранила, так как он ей только мешал и осложнял работу по ликвидации магазина. Вася был обижен, он тоже искренне хотел помочь матери, и, кроме того, он воображал, что она — женщина — одна без него не справится. Он жаловался сестрам на деспотизм матери и даже меня посвящал в свои столкновения с ней. Я его утешала, уверяя, что ему лучше будет жить со своими книгами, не принимая участия в торговых делах. Но он утверждал, что обижен непониманием матери и что из-за ее деспотического характера никакая совместная работа с ней невозможна. При этом он часто плакал и чувствовал себя несчастным. Я сочувствовала ему: мать не признавала его, как и меня, это именно то, что мучило меня с ранних лет, но я бы не стала навязывать свою помощь, а просто отошла бы в сторону. Не признаешь нас, своих детей, — так будь одна.

Вася горевал недолго. Когда магазин был ликвидирован, дом, в котором он помещался, продан и дела наши поправились, мать выделила Васю. Он купил себе под Москвой небольшую усадьбу за 16 тысяч и зажил там по своему вкусу.

Итак, многолетними трудами матери магазин наш был постепенно ликвидирован. Васина школа еще раньше распущена. Долги Боткину и другим по частям выплачены. Дом на углу Тверской, в котором помещались магазин и гостиница «Дрезден», был продан (некоему Немчинову). Не пострадал и торговый дом Королева, и вообще вся ликвидация произошла без особого ущерба для всех.

Наша семья стала жить, конечно, много скромнее прежнего, «по своим средствам», — «стояла в рамках», как выражалась мать. Мать стала спокойнее и веселее, что очень заметно отражалось на всех нас, детях. Но деятельность она продолжала развивать такую же неутомимую. Она следила за делами «амбара» и непрестанно изыскивала средства для повышения наших доходов, цель ее была обеспечить нас всех и дать за нами, младшими дочерьми, такое же приданое, какое получили старшие сестры, то есть по 100 тысяч каждая. И это было не так-то легко сделать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.