Глава 5 БИЛКИС, ИСЛАМСКАЯ ГОСУДАРЫНЯ

Глава 5

БИЛКИС, ИСЛАМСКАЯ ГОСУДАРЫНЯ

Совершенно иная аура, чем в иудейской легенде, окружает царицу Савскую в арабско-исламском культурном мире. Поколения хронистов и рассказчиков, околдованных волшебством сказок «Тысяча и одной ночи», попадали в плен чар царицы.

Как показывает 34-я сура Корана, во времена Мухаммеда были еще живы воспоминания о Савском царстве и, конечно же, не только о прорыве Марибской плотины и последовавшем за ним конце царства. В 662 г. Мухаммед бежал от гонителей и врагов из Мекки в Медину и там основал первую небольшую исламскую общину. Влияние ее в год смерти пророка в 632 г. распространилось на половину всей Аравии, а оттуда с невероятной быстротой — почти на весь известный тогда мир.

В Медине пророк соприкоснулся с еврейскими верующими. Они основали в этом оазисном городе самую большую еврейскую общину на Аравийском полуострове. Община подразделялась тогда на различные группы, которые жили в разных кварталах города. Две из этих групп занимались сельским хозяйством, две другие — ювелирным делом, изготовлением оружия и торговлей. Когда Мухаммед прибыл в Медину, евреи управляли экономической и политической жизнью города.

Отношения между евреями и мусульманами с самого начала были крайне сложными. С одной стороны, еврейский монотеизм содействовал внедрению ислама. С другой же стороны, не осуществлялось заветного желания Мухаммеда обратить евреев в ислам, если не считать нескольких одиночек. Дело дошло до вооруженных столкновений. На основные еврейские роды были совершены нападения, в результате которых они были побеждены. Еврейская группа кураицитов за один день потеряла шестьсот человек, которые были жестоко убиты. Захваченные Женщины были распределены или отданы в обмен на лошадей и оружие.

Несмотря на кровавые столкновения между обеими группировками, иудаизм оказал большое влияние на ислам. Почти все крупные фигуры Ветхого Завета были возведены в пророки Аллаха. Библейский Авраам почитался как застройщик Каабы, главного исламского храма в Мекке, и был удостоен звания имама. Соломон стал образцовым мусульманином, который во всем был примером справедливого и мудрого царя. Отрицательные качества Соломона, которые омрачали его образ в Ветхом Завете, такие как его непомерное многоженство и идолопоклонничество, были устранены.

А царица Савская? И ее не забыл пророк и в 27-й суре Корана воздвиг ей величественный памятник. Это отнюдь не разумелось само собой, так как по арабским свидетельствам, например по свидетельству Ат-Таалаби, Мухаммед категорически не признавал женщин с царским саном. Пророк опирается не только на библейские сведения, но явно и на устные источники. Это доказывает часть суры о муравьях, где речь идет о царице Савской и Соломоне.

Когда однажды Соломон осматривал птиц, он сказал: «Как случилось, что я не вижу Худхуда, удода? Он что, отсутствует? Воистину я хочу его жестоко наказать или даже убить, если он не придет ко мне с приемлемым извинением».

Тот, не мешкая, предстал перед Соломоном и сказал: «Я видел страну, которой ты еще не видел. Я прибыл к тебе из страны Саба с верной вестью. Я нашел там женщину, которая правит и владеет всем, что подобает князьям, и у которой есть также великолепный трон. Но я обнаружил, что она и ее народ вместо Аллаха поклоняются солнцу. Сатана подсказал им эти действия и совратил с пути истины: поэтому они будут наставлены на путь истины не раньше, чем поклонятся Аллаху, который выводит на свет божий то, что скрыто в небе и на земле, и который знает, что они делают тайно или явно. Нет Бога кроме Аллаха и он хозяин самого высокого престола».

Соломон ответил: «Мы желаем увидеть, сказал ли ты правду или ты лжешь. Лети к ней с этим письмом, брось его перед ней, затем отойди в сторону и посмотри, что она ответит!»

Когда царица получила письмо, она сказала собравшимся знатным мужам: «О вельможи, мне пришло почетное послание, оно от Соломона, там сказано: «Во имя Аллаха, всемилостивейшего Бога, не восставай против меня, а приди ко мне и подчинись!»

Они ответили: «Мы сильные и храбрые в военном деле, однако тебе приказывать. Поразмысли над тем, что ты думаешь приказать».

На это она сказала: «Когда цари как враги заходят в город, они его разрушают и уничтожают благороднейших жителей. Так же они поступят с нами. Поэтому я хочу послать им подарки и ждать известия, которое мне принесут гонцы».

Когда гонцы пришли к Соломону, он сказал: «Уж не хотите ли вы преумножить мое богатство? Воистину, то, что мне дал Аллах, гораздо лучше, чем то, что он дал вам. Сами пользуйтесь своими подарками и возвращайтесь с ними назад. Мы же придем к вам с войском, которому вы не сможете противостоять, и мы желаем выгнать вас из города, унизить и высмеять». Кроме того, он сказал: «О вельможи, кто из вас хочет принести мне ее трон, прежде чем она придет ко мне и подчинится?»

Тогда ответил Ифрит, злой дух: «Я принесу его тебе раньше, чем ты встанешь со своего судейского кресла, ибо я достаточно ловок и честен для этого».

Но книжник сказал: «Я принесу тебе его раньше, чем ты направишь свой взор на какой-нибудь предмет и сможешь отвести его обратно».

Когда Соломон увидел стоящий перед ним трон, он сказал: «Это милость Господа моего, чтобы испытать меня, буду ли я благодарным или неблагодарным. Но тот, кто благодарен, делает это для своего спасения. Но если кто неблагодарен, воистину, мой Бог достаточно богат и великолепен». Сверх этого он сказал: «Сделайте ее трон неузнаваемым для нее, чтобы мы видели, правильно ли она наставлена или принадлежит к тем, кто наставлен неправильно».

Когда она пришла к Соломону, он спросил ее: «Твой трон похож на этот?» Она ответила: «Да, как будто бы это тот же самый». На это Соломон сказал ей: «Войди в этот дворец!» Когда она его увидела, то подумала, что это глубокая вода и обнажила ноги. Соломон сказал ей: «Это дворец, выложенный стеклом». На это царица сказала: «Воистину, я была несправедлива к самой себе, но теперь я с Соломоном полностью подчинилась Аллаху, повелителю живших на земле».

Уже первое чтение удивляет многочисленными параллелями с еврейской легендой, с которой мы познакомились в «Targum Scheni» к книге Эсфири. И в Коране у царицы нет имени, только позже она будет зваться Билкис. Здесь, как и там, Соломон является повелителем джиннов, добрых и злых духов, а также животных и людей. Коран и «Targum Scheni» одинаково не приемлют солнцепоклонничества царицы. Но сура более отчетливо подчеркивает ее обращение к монотеизму, благодаря этому царица Савская может стать прототипом «благочестивой мусульманки».

И наоборот, в «Targum Scheni» и Ветхом Завете нет упоминаний о богатстве царицы и ее троне. Согласно одной более поздней легенде, книжнику Асафу, сыну Бахарии, удалось колдовством создать это чудо искусства, когда он произнес непроизносимое имя Аллаха.

Существенная разница с иудейской традицией заключается в том, что в суре царица изображена без демонических черт. Как и в «Targum Scheni», сцена визита разыгрывается в стеклянном дворце Соломона. Точно так же царица подверглась обману зрения и приподняла платье, чтобы пройти по воображаемой воде, однако ее ноги не были ни волосатыми, ни деформированными. Она не принадлежит к царству демонов, как в еврейской легенде. Очевидно, в Коране демонизация царицы была сознательно устранена. Отрывок текста, где речь идет о «диагностике зеркалом», похоже, находится не в том месте. Он, собственно, должен располагаться до начала беседы царя и царицы. Это указывает на более позднюю вставку, которая должна была исправить традиционно отрицательное описание царицы Савской.

Соответственно поступали и более поздние исламские авторы, правда, не в пример открыто. Так, историограф Ат-Таалаби в истории пророка рассказывает о двух злых джиннах, которые боялись, что Соломон может жениться на царице Савской, носящей теперь имя Билкис:

«И джинны хотели отвратить от нее Соломона и очернить перед ним ее доброе имя говоря: «Билкис, правда, разумна, но у нее вместо стоп ослиные копыта, а также волосатые икры, потому что ее мать принадлежала к джиннам». В отсутствие Билкис джинны, по приказу Соломона, быстро построили роскошную комнату из стекла, белого, как вода. После этого Соломон призвал Билкис: «Войди в мою роскошную комнату!» Но когда Билкис увидела пол, она приняла его за маленькое озеро и обнажила икры, чтобы подойти к Соломону. Соломон, используя эту возможность, посмотрел и увидел, что ее ступни и икры были такими же красивыми, как у других людей, только на икрах росли густые волосы».

Мы хорошо понимаем, что рассказчик кое-что знал о демонических свойствах царицы. Он знает предания о волосатости ног и даже о дьявольском уродстве ноги. Однако он делает эти знания относительными. Ослиное копыто оказывается злым вымыслом джиннов, а волосатость ног признается, но Соломон и рассказчик не придают этому никакого значения. Таким образом, все оказывается дьявольским заговором против царицы. Умнее джиннов был Соломон, который с помощью изощренной «диагностики зеркалом» убедился в нормальном физическом строении царицы. Увлекательно наблюдать, до какой степени мусульманских миниатюристов занимали ноги царицы. К этой теме особенно часто обращалась персидская придворная живопись 16 и 17 вв., прежде всего во времена шаха Аббаса (1588–1629). Этот выдающийся представитель династии Сафавидов содействовал расцвету книжной живописи. Заслугой Аббаса Великого было объединение раздробленного на мелкие уделы персидского царства в единое государство. Его терпимость к христианам и открытая миру торговая и культурная политика отмечались европейскими путешественниками, равно как и его строительная деятельность в городе Исфахане, который с его мечетями и дворцами и сегодня принадлежит к красивейшим городам мира.

В эпоху Сафавидов относительно самостоятельной была роль женщины. Например, о повальном ношении чадры даже не могло быть речи, несмотря на все попытки шиитов внедрить этот якобы древний мусульманский обычай. Из путевых заметок европейцев можно даже узнать, что персидские женщины не только не носили чадры, но были одеты уж слишком свободно. Это скандализовало христианских путешественников.

Изображения царицы Билкис, всегда нарисованной без чадры, подтверждают этот факт. Сцены встречи с Соломоном на этих картинах никогда не происходят во дворце, а в райском на вид саду. Растения, животные, люди пребывают в полном согласии. Через сад течет ручей, покрытый стеклянной плитой.

На одной, хранящейся в Париже, миниатюре изображен момент, когда царица переходит через покрытый стеклом ручей. Соломон, сидящий на троне в венце с лучами, внимательно смотрит на нее. Его визирь Асаф тоже наблюдает за сценой, на дереве сидит удод, а злой джинн уставился на ноги Билкис. Но на ней белые носочки, художнику не было нужды изображать волосатые икры, так как он нарисовал царицу в полупрофиль. Так он избегает при ее изображении всяких демонических признаков.

Миниатюристы, видимо, прилагали все старания, чтобы завуалировать известные им рассказы о демонической волосатости ног. Интересным примером этому является миниатюра, сделанная для «Majalis al-ushshag» («Собрание любящих»). На заднем плане выстроились джинны, оклеветавшие царицу перед Соломоном. На переднем плане царица, в отличие от всех известных нам легенд, переходит настоящий ручей, вода которого кружится вокруг ее ног.

Почему художник, нарисовавший миниатюру в 1552 г., отказался от изображения стеклянного пола, вряд ли можно однозначно объяснить. Возможно, прав английский ученый Томас Арнольд, к мнению которого присоединился также известнейший знаток персидской книжной живописи У. Робинсон. Объяснение звучит так: художник нарисовал ноги царицы под водой, чтобы избавить себя от неприятного ему изображения волосатых ног. Не только мы, но и зрители на картине потрясены этим положительным оборотом, особенно Соломон, который в знак удивления приложил палец к губам.

Мы видели, что царицу Билкис на миниатюрах с большой изобретательностью освобождают от демонических признаков. Такими же положительными являются изображения сидящей на троне царицы, основой для которых послужил рассказ в Коране. Часто царица сидит напротив восседающего на троне Соломона, как, например, на титульном листе «Khamsa», собрания стихотворений персидского поэта Низами. Или на титульном листе собрания сочинений мистика Саади. Там Соломон советуется со своим визирем Асафом по поводу демона Сакхра; царица Савская сидит на троне, рядом с ней гонец Соломона — удод.

Наконец, есть миниатюры, на которых Соломон и Билкис сидят на троне вместе. Предпосылкой для этого сюжета служит широко распространенная легенда о браке обоих монархов. Это рассказано, например, в народном романе «Семь тронов» персидского писателя Джами. В главе «Salaman va Absal» есть небольшое эссе на классическую тему о неверности женщин. Здесь царица Савская признается в свободном взгляде на половые отношения:

Однажды сидели на троне суда

Сулейман и Билкис и открывали друг

другу тайны.

Оба сердца были обращены к правде,

не подверженные влиянию лжи и обмана.

Сказал царь истинной веры Сулейман:

«Хотя я имею царское кольцо,

Не проходит ни один день и ни один

человек через мои ворота,

Чтобы я не посмотрел на его руки.

Только тот, кто приходит

не с пустыми руками,

Завоевывает уважение в моих глазах».

Тогда Билкис смущенно выдала тайну

От чистого сердца и сказала:

«Никогда, ни ночью, ни днем, не пройдет

мимо меня юноша,

Кому бы вслед я страстно не посмотрела

И не сказала бы себе,

Ах, если бы он утолил мою

страждущую душу!

Нас удивляет непринужденность изображения придворной жизни в этом тексте. Соломон жаждет подарков, Билкис тоскует по любви и симпатии.

Но художник, изобразивший эту сцену, дает «беспутным мыслям» интересное истолкование: царь и царица равноправно сидят друг с другом на одном и том же троне. Злой дух позади царя изгнан в сад, тогда как сам царь разговаривает с одним из своих крылатых добрых джиннов. Но более содержательно изображена царица: положение головы и направление взгляда по диагонали фокусируют внимание на сцене, которая разыгрывается слева внизу у входа во дворец. Там изображен человек вполоборота, протягивающий милостыню нищему. Как же выглядит этот щедрый молодой человек?

На нем одежда, по окраске и вышивке похожая на Соломонову, а красную накидку он набросил точно, как царица Билкис. То, чего добивался художник этим изображением, удачнее всего можно назвать социальной интерпретацией текста Джами. Книга изображает двух самовлюбленных, эгоистичных монархов: жадного до подарков Соломона и жаждущую любовных утех царицу. А художник показывает щедрость, добродетель царей, которые делятся и с другими. Изображены не берущие царь и царица, а дающий юноша, в котором, вплоть до одежды и черт лица «отображены» царь и царица. Щедрость, говорит нам картина, вот истинная добродетель монарха!

Миниатюра была нарисована для султана Ибрагима Мирзы (1540–1577) и задумана как завуалированный призыв к социальной ответственности государя.

Не в пример жестче осуждает поэт Низами дурные привычки Соломона и Билкис. В своем собрании сочинений он рассказывает о женитьбе и рождении парализованного ребенка. Этот ребенок мог быть исцелен при условии, что августейшая чета откроет Аллаху свои тайные желания. Царица признается, что хочет обмануть своего супруга. Царь же признается, что, несмотря на огромные богатства, вожделеет к чужому добру. Низами предлагает, можно сказать, современное истолкование: тот, кто во время религиозного таинства признается и высказывает сокровенное, получает спасение и исцеление. Наоборот, умолчание влечет паралич и болезнь — глубокомысленный и вполне убедительный для современного сознания вывод.

Царица Билкис изображалась не только как представительница придворной культуры. На миниатюре 1590 г. она лежит под деревом, непринужденно опершись на подушки. Напротив нее на пальме сидит удод с письмом Соломона в клюве. Ее облегающее фигуру одеяние украшает орнамент из вьющихся растений, куда вписаны человеческие и звериные головы. Кажется даже, что растительность пробивается сквозь них. Это переплетение растительных, животных и человеческих элементов отражает не только особую склонность к естественному, живому миру. Здесь ощущается даже некое мистическое единение, которое нас, возможно, удивляет. Ведь ислам часто изображается как жестко следующая законам религия. Этот предрассудок, ввиду тех мистических течений, которые всегда сопровождали религиозный и политический радикализм ислама, особенно отчетливо проявляется в мистике суфизма; с этим направлением исламской религии был тесно связан царский дом Сафавидов.

Мистический портрет царицы Савской создал также крупный персидский писатель Джалаледдин Руми в четвертой книге своего основного произведения «Masnawiye ma’navi». Это духовная дидактическая поэма, поэтический комментарий к Корану в шести книгах с почти пятью тысячами двустиший. В рассказах, раздумьях и аллегориях мистик вновь и вновь клянется в своей любви к Богу и стремлении к этой любви.

В этой книге речь идет о посещении Соломона посланцем царицы Савской, который приводит с собой сорок нагруженных золотыми слитками мулов. Однако по сравнению с богатством Соломона эти подарки кажутся ничтожными и малоценными. Соломон ставит гонца на место:

«Я прошу вас не делать мне никаких подарков, я прошу вас быть достойным подарков, которые я вам даю. Ибо есть у меня редкие подарки от Невидимого… Поклонение звездам дает золото, обратите же свое лицо к тому, кто сделал эти звезды…»

Настоящий подарок состоит в почитании Бога, а не золота. Поэтому Соломон ждет в качестве подарка от царицы «ее чистое сердце», ее признание единственного Творца. Она должна поступиться даже своим политическим господством: тому, кто смиренно склоняет голову перед Богом, он дает сотни царств, которые не принадлежат к этому миру.

Слаще, чем двести царств, пусть теперь будет почитание Бога. Правда, впоследствии Соломон признается царице, что она, если «завоюет» его, Соломона, может сохранить царство. Царица соглашается на предложение Соломона и отказывается от своего царского сана и богатства, как это подобает «возлюбившей Бога». Дворцы и фонтаны кажутся ей теперь «кучей навоза».

Но мистический отказ от всего мирского имеет свои границы. Сердце царицы привязано по крайней мере к одной вещи — ее трону. Соломон догадывается об этом и позволяет его привезти. Рассказано ли это, чтобы показать власть Соломона, или это должно облегчить царице отречение? Мы этого не узнаем, потому что, как ни странно, сам визит не описан. Религиозный комментарий полностью отходит от истории, и остается только призыв мистика к царице: «Поднимись, о Билкис! Иди и посмотри на свое царство! Собирай жемчужины на берегу божественного моря! Сестры твои живут на прекрасном небе…»

«Настоящая» царица поэта вообще не интересует. Образ служит ему только для мистического обращения ко всем читателям его произведения. Билкис становится олицетворением любой души, отказывающейся от мира. Подобно тому, как мистик все больше отказывается от мира, так и образ царицы Савской из любительницы земных радостей трансформируется в смиренную верующую.

Эротически-мирской вариант мистической Билкис мы находим в некоторых стихах персидского поэта Хафиза, имя которого («Тот, кто знает на память Коран») означает: этот поэт считается мастером особо излюбленной в персидской поэзии стихотворной формы — газели, то есть стихотворения состоящего из двустиший от шести (до пятнадцати). В одном из широко распространенных среди индийских мусульман стихотворном сборнике мы находим следующие стихи Хафиза:

Та смугляпочка, с которой я вкусил все

наслажденья,

Радость с пьяными глазами — только

в ней залог спасенья!

И хотя на свете много обольстительных

красавиц —

Только в ней равно прекрасны и уста,

и их реченъя.

Дивный лик, талант великий, и при этом —

непорочность!

В ней все помыслы Аллаха воплотились,

вне сомненья.

Есть на этом дивном лике родинка

над верхней губкой…

Это — гибель для влюбленных,

это — знак уничтоженья!

Видит бог: моя смуглянка собирается

в дорогу!

Как же раненое сердце будет жить

без утешенья?

Как втолкуешь вам такое:

та, которая убила,

Лишь одна владеет дивным даром

воскрешенья!

Можешь смело полагаться

на почтительность Хафиза,

Ибо ты великодушна и достойна уваженья.

(Пер. Германа Плисецкого)

Здесь перечислены достоинства безымянной царицы, но гораздо важнее их «родинка над губкой», ее глаза и ее уста — признаки ее обаяния. И не отделение души от Бога приносит страдание, а расставание с любимой царицей.

В этом стихотворении звучит плач по любимой женщине. Мистическое восхищение царицей выросло в эротическое.

В мистической интерпретации образ царицы Билкис в исламской традиции достиг совершенства. Но наряду с этим представлением есть и другое, резко противоположное восхвалению царицы. Имеется в виду история ее насильственного вступления на трон, подробно рассказанная Ат-Таалаби. В начале ее царствования произошла запутанная история со сватовством и свадьбой с отнюдь не идиллическим результатом — несправедливым убийством соперника в царской власти. Легенда о «справедливом» тираноубийстве звучит так:

«Когда умер ее отец, он не оставил другого потомства, кроме нее (Билкис). Но она стремилась к власти и попросила свой народ покорится ей. Одна часть народа исполнила ее просьбу, другая же не подчинилась. Эта другая часть выбрала царем над собой мужчину. Так образовались две партии. Каждая из них завладела одной частью йеменской земли. Однако мужчина, которого они сделали царем над собой, плохо повел себя по отношению к своим подданным. Дело зашло так далеко, что народ пожелал его свергнуть, но сделать ничего не смог.

Когда Билкис узнала об этом, она вознегодовала и через посольство предложила ему себя в жены. Царь внимательно выслушал послов и велел ей ответить: «Что мешает мне посвататься к тебе, раз я могу на тебя рассчитывать?» Она велела ему сообщить: «Никогда меня не оставляло сильное влечение к тебе. Ты — равная мне по происхождению, достойная партия. Собери мужчин моего народа и при них посватайся ко мне!» Тогда царь собрал мужчин ее народа и пожелал перед ними взять Билкис в жены. Но они ему возразили: «Мы не верим, что она пойдет на это». Но он сказал: «Но она первая затеяла это. Я хочу, чтобы вы ее выслушали и убедились». Мужчины пошли к Билкис и сообщили ей о сватовстве царя. Билкис сказала: «Да, я действительно согласна!» После этого народ выдал ее замуж за царя.

В качестве невесты она была приведена в его дом в окружении большой челяди и других сопровождающих, так что весь царский дворец был ими заполнен. Придя туда, она дала ему выпить вина, чтобы он опьянел. Тогда она отрубила ему голову и в ту же ночь вернулась в свой дом. Когда рано утром люди проснулись и увидели своего царя мертвым, они поняли, что это сделала та, на которой он хотел жениться, что с ее стороны это был ловко подстроенный обман. Они собрались у Билкис и сказали ей: «Ты больше всех достойна власти». Билкис ответила: «Если бы не было позора и оскорбления, я бы его не убила. Но я увидела, что его злые поступки все ширятся, и вознегодовала и поступила с ним так, как только что поступила». После чего мужчины сделали ее царицей, и царство было в большом порядке».

В этом рассказе перед нами предстает не мистически просветленный женский образ. Мы видим воинственную женщину, которой приписана важная роль в истории освобождения народа. Не династические притязания или соображения брачной политики узаконили ее власть, а справедливое «убийство тирана».

Рассказ напоминает историю Юдифи, которая по сходным мотивам убивает персидского тирана Олоферна. По всей вероятности, еврейка Юдифь послужила примером для тираноубийцы Билкис.

История убийства тирана кажется нам интересной также в качестве примера как бы «архаического» женского образа. Не может быть и речи об изнеженности и приниженном положении женщины. Царица Савская не позволила оградить себя, подобно дворцовому декоративному растению. Значит, ислам, ориентированная на мужчин религия, хранил воспоминания о женщинах, которые не «ударили лицом в грязь». Следы доисламской эпохи, когда в арабских странах царицы возглавляли общество, не смог полностью уничтожить даже ислам.

Придворным портретам царицы и мистически углубленному в себя женскому образу противопоставлен тип воинственной женщины. И мы должны признать, что в истории исламской религии этот образ самоутверждающейся женщины не подвергался демонизации и очернению.

Извилистыми тропами весть о «мужеубийце» царице Савской дошла до Европы и там, завуалированная и зашифрованная, появляется на алтарной картине, тайна которой привлекала и отталкивала зрителей. Имеется в виду «Каббалистическая доска принцессы Антонии», которая находится в небольшой церквушке в Бад-Тейнахе, затерянной в долине Северного Шварцвальда, недалеко от Кальва. Странная картина, заказанная вюрттембергской принцессой Антонией, задуманная Иоганном И. Штрелином, Иоганном Л. Шмидлином и Иоганном Валентином Андрее, нарисованная совершенно забытым сегодня придворным художником Иоганном Фридрихом Грубером и, наконец, выставленная в церкви в 1673 г., к пятидесятилетию принцессы. Странной, прежде всего, является идейная подоплека картины: все участники были протестантами, изначально проникнутыми иконоборческой набожностью Реформаций, но между тем достигшими мистической, натурфилософской глубины протестантской веры.

Вокруг принцессы Антонии в Тюбингене сформировалась группа ученых, которые занимались каббалистическими и софистическими «тайными науками». Огромным было значение придворного проповедника Иоганна Валентина Андрее. Еще в 1604 г. он опубликовал «Химическая свадьба Кристиана Розенкрейца», произведение, которое дало непредвиденный стимул для вольнодумного движения розенкрейцеров. Книга привлекла внимание. Ортодоксальные протестанты в 1639 г. в «Признании веры» заставили Андрее отречься от своей книги. Но это ничего не изменило в популярности розенкрейцеровских сочинений, которые пользовались большим авторитетом, особенно среди дворянства и крупной буржуазии.

Все это становится понятным, если вспомнить, что в это время Германию охватила Тридцатилетняя война (1618–1648) и Германская империя была раздроблена и существовала без центральной власти. Что оставалось духовно сильным и любопытным людям во время политических и религиозных смут? Только отправиться в «путешествие во внутренний мир», возвыситься над всем и почувствовать, что они находятся под защитой мистических мысленных построений.

Группа ученых вокруг принцессы Антонии более всего занималась «подземными течениями мысли», которые уже проникли в официальную религию. Это были каббалистические, гуманистические и натурфилософские традиции, которые тесно и непонятно для непосвященных переплелись друг с другом.

Розенкрейцеровские произведения Андрее, вероятно, дали направляющий импульс для алтаря в маленькой тейнахской церквушке, построенной между 1662 и 1665 гг., чтобы избавить высокопоставленных отдыхающих от трудной дороги в церковь. Но картины алтаря натолкнулись на полное непонимание и неприятие и в конце концов были преданы забвению.

Нас особенно интересует наружная сторона створчатого алтаря, где на пяти расположенных друг над другом полотнах изображены многочисленные персонажи, кстати, исключительно женщины. Они в длинной процессии устремляются вверх, к небесной свадьбе. В конце пути Иисус возлагает корону на красивую девушку. Кто она?

Может быть, Суламифь, которая, согласно мистической интерпретации «Песни Песней», движется навстречу жениху? По крайней мере, ее дорогие одежды указывают на это. Но одна пряжка содержит монограмму принцессы Антонии, заказчицы алтаря. Это доказывает ярковыраженную уверенность принцессы, пусть она и принимает корону, смиренно преклонив колена.

На небесную свадьбу с принцессой Антонией, как бы в роли сопровождающих, стремятся многочисленные женские персонажи из Ветхого и Нового Завета. Почти все процессии, вплоть до нижней группы, воспаряют в облаках к небу. Плотно прижатые прикасающиеся друг с другом, поддерживая и торопясь, они представляют собой большое сообщество. Когда в христианском искусстве был оборудован подобный алтарь женщин?

Наш особый интерес вызывает фигура женщины, которая стоит в третьем ряду и привлекает внимание уже потому, что она чернокожая. Эта африканка — царица Савская. На ней дорогие украшения, она держит большой золотой поднос с бесчисленными драгоценностями из золота и серебра.

Особенно бросается в глаза ее соседство со стоящей справа от нее женщиной, которая держит в руках отрубленную мужскую голову. Речь идет о Юдифи, убийство ею персидского царя Олоферна всегда прославлялось. До настоящего времени в исследованиях был отмечен только внешний факт соседства царицы Савской и еврейской героини, но внутренняя связь между двумя женщинами так и осталась необнаруженной. Исламская легенда о тираноубийстве царицы Савской, которую мы знаем из рассказа Талаби, позволяет нам признать их сходство: они связаны друг с другом тираноубийством.

Вероятно, мы можем исходить из того, что исламская легенда о Билкис была известна в кругу принцессы Антонии. В любом случае стоит предположить, что эта группа была положительно настроена по отношению к исламским идеям. Так, придворный проповедник Иоганн Валентин Андрее в своем популярном произведении «Химическая свадьба» сообщает о многолетнем пребывании — Кристиана Розенкрейца в Аравии. Розенкрейц, вернувшись домой, столкнулся с невежеством и неприятием и хотел даже основать «республику ученых», по арабскому и африканскому образцу, возможно, модель для ученых, вокруг принцессы Антонии. По крайней мере, мы можем предполагать, что в таком обществе, которое стремилось свести в единую мистическую систему тайную и сокровенную мудрость всех народов, нашлось место и для царицы Савской как тираноубийцы.

Ответственность за «воинственную» царицу Савскую мы возложили на исламскую традицию. Теперь находим ее в подобной роли в иллюстрированной ру-копией по «военным наукам» позднего средневековья под названием «Bellifortis» («Храбрый в бою»). Ее автор нам известен — Кондар Кюезер, написавший ее в 1405 г.

Это книга о разного рода вооружении, являющихся плодом фантазии военных машинах, об осадных лестницах и катапультах, одурманивающих средствах и порохе. Среди многочисленных цветных миниатюр находится изображение царицы Савской, одно из самых замечательных изображений «черной» царицы вообще. Она стоит на шаре в зеленом, отделанном горностаем платье со скипетром и державой в руках, голову украшает корона, усыпанная драгоценными камнями. Все эти атрибуты характеризуют ее как идеальную государыню.

Но что делает царица Савская в учебнике по военному искусству? Что связывает ее с биографиями таких великих полководцев, как Александр Великий и Цезарь, которым тоже нашлось место в книге? Теперь мы знаем, что Конрад Кюезер в свите будущего венгерского короля и императора Жигмонта участвовал в крестовом походе против турок, который 28 сентября 1396 г. у Никополя, на Нижнем Дунае, закончился сокрушительным поражением. Возможно, воинствующий исламский дух привел царицу Савскую в учебник по военному искусству.

Однако интересно, что миниатюра, принадлежащая пражской художественной школе, выходит далеко за рамки фрагмента из текста. Конрад Кюезер был буквально очарован чернотой царицы, которую он объясняет следующим образом:

Я прекрасна и целомудренна, здесь стоит

мой портрет,

Созданный художником.

Юноши могут увидеть в нем,

Что хотят.

Но если ее стыдливость будет оскорблена

взглядом,

Тогда она пугливо спрячется

за воздушное покрывало,

И оно легким дуновением сбросит

черноту с ее лица.

Когда она опять здесь, она,

как и раньше,

Будет оставаться чернокожей.

Не хватало еще, чтобы царица была наделена естественной чернотой! Беззащитная перед назойливыми взглядами похотливых юношей, она сделала себя неузнаваемой с помощью черной пудры или даже сажи. Когда она скрывается от назойливых взглядов, то подставляет себя ветру, который сдувает с нее черноту. Но если она снова возвращается на всеобщее обозрение, то опять наносит черную пудру на лицо, и ее поклонники могут видеть в ней, кому что хочется.

Конрад Кюезер, очевидно, ввел нашу прекрасную и грациозную царицу, чтобы продемонстрировать весьма прозаическую функцию пуховки. И действительно, на портрете царицы появляется рисунок пуховки, а еще раньше были описаны всякого рода «окуривания», среди которых окуривание для волос, чтобы сделать себя неузнаваемым для врагов. Если миниатюрист представлял себе идеальную государыню, то Конрад Кюезер скорее имел в виду хитрую царицу, которая ловко ускользала от мужских взглядов.

Как ни странно, исламские ученые почти не занимались объяснением имени «Билкис». Тем энергичнее этим занялись современные ученые. На их взгляд, «Билкис» является родственным словом греческому «pallakis» и/или древнееврейскому piligesh (pilgesh), с которыми были связаны отнюдь не лестные значения «наложница», «любовница», «младшая жена» и т. д. Эту трактовку оправдывают легендами о царице Савской, где содержится намек на возможные сексуальные отношения между ней и Соломоном.

Наоборот, безобидным выглядит объяснение, которое базируется на ошибочном прочтении: еврейский историк Иосиф Флавий назвал царицу «Ника-улис», что в арабской транскрипции могло быть искажено в «Билкис».

В некоторых арабских текстах царица зовется «Балмака» или «Ялмака», «Ялааммака», «Иллумку», «Алмака» и. т. д. Некоторые арабские ученые считают имя «Балмака» настоящим, а «Билкис» — прозвищем.

Имя «Балмака» (в отличие от «Билкис») этимологизируется. В нем содержится форма имени одной из важнейших савейских богинь, которая на многих надписях зовется LMQH, то есть Алмака. Этой богине посвящено много храмов, а «Б» в «Балмака» объясняется формулировкой посвящения. Это означает «в честь…», «при помощи» — с помощью Алмаки. В этом имени угадывается савейское слово «светить». Алмака — это богиня звезд, которую многие отождествляют с богом Луны, другие же, как например лучший знаток Йемена своего времени аль-Хамдани, — с богиней Венерой.

Исламская традиция связывает эту богиню с образом набожной мусульманки Билкис. Соответственно называется известнейший храм Алмаки в Марибе, сейчас храм Билкис. Правда, имя Алмаки доказано надписями; Билкис же появляется в гораздо более поздних исламских свидетельствах.

У исламских верующих с их последовательным монотеизмом вызывало отвращение зримое воспоминание о доисламском политеизме, почитании солнца, луны, звезд. Поэтому все было сделано для того, чтобы развенчать этих богов, а в Сабе — Алмаку. Вот здесь-т? пришел на помощь образ царицы Савской, которая, по свидетельству Корана, была обращена Соломоном в ислам. Метод кажется простым: древняя богиня Алмака связана с царицей Билкис по имени, и Балмака (Билкис) становится мусульманской царицей. То же самое проделала исламская теология с главным храмом ислама Каабой, который стал исламским после перепосвящения. В Марибе это «унаследование» сложилось успешно; надписи свидетельствуют, что имело место ежегодное паломничество к храму Балмаки, сопоставимое с желанным для каждого мусульманина паломничеством в Мекку.

Билкис завладела не только храмом Алмаки. Недалеко от храма стоят многочисленные опоры, которые у древних арабских авторов называются «троном Билкис». Йеменское население до сих пор почитает колоннаду в Сирвахе (Хаулан), приблизительно в сорока километрах от Мариба, также в качестве «трона Билкис». Он, между прочим, находится в непосредственной близости от другого храма Алмаки. Эта колоннада пробуждает восторженные воспоминания даже в наши дни: «В окрестностях Сирваха был когда-то райский сад, в котором стоял трон Билкис. Он был высотой в тысячу метров…», — так сказал в 1976 г. в одной из телевизионных передач житель Йемена.

Как сообщает аль-Хамдани, царице Билкис были посвящены дворцы и крепости:

«Мухаммед ибн-Халид рассказал, что Соломон, сын Давида, с Билкис, дочерью Или-Шарха, царицей Савской, послал несколько джиннов, чтобы они построили для нее крепость… Один из демонов написал книгу, в которой были перечислены все крепости, построенные вокруг деревень аль-Бауна».

Аль-Хамдани рассказывает, что джинны проломили гору у аль-Бауна для водопровода, который на самом деле относится к химьяритской эпохе. Его руины можно видеть до сих пор. Согласно Ат-Таалаби джинны воздвигли крепости также в Салине, Гумдане и в других местах. Их великолепие и красота были несравненными. Поэты воспевают Салин только оплакивая крепость:

Царскую крепость уничтожила

Разрушительная сила судьбы.

В ее стенах лают лисицы,

Пустынны теперь ее покои.

Обращение в ислам древних храмов, мест культового поклонения и сооружений из-за связи с мусульманской царицей Билкис не ограничилась южноаравийским пространством. Писатель Якут сообщает о двух тронных колоннах, которые стояли в Дамаске. В Анкаре находится колонна высотой свыше сорока метров, которая была воздвигнута, вероятно, императором Юлианом Отступником. Поставленная в его честь колонна сейчас называется Belkiz Minaresi, минарет Билкис. На южном побережье Турции, приблизительно в сорока километрах восточнее Анатолии, находится деревня под названием Билкис. Статуя Вакха в бывшем римском театре называется Bal-Kiz, («медовая девушка»), вероятно, намек на популярность царицы Савской. И, наконец, в Турции, недалеко от сирийской границы находится Tell Belkez, холм Билкис.

В курдской части Персии, между Тебризом и Хамаданом, приблизительно в ста пятидесяти километрах южнее озера Урмия стоит труднодоступная гора высотой в три тысячи метров, увенчанная руинами Tahti-Bilqis («трона Билкис»). Говорят, что Соломон посоветовал царице Савской поправит здесь здоровье. Нет ничего удивительного, что в непосредственной близости расположен Tahti-Suieyman, об этом «троне Соломона» рассказывается в следующей легенде:

«Царь женился на Билкис, но ее любви добиться не смог. Тогда он послал стаю птиц, которые должны были найти самое холодное место на земле. Но на следующее утро птицы вернулись, не добившись успеха. Только одна вернулась домой вечером следующего дня. Она рассказала пославшему ее, что нашла вершину, которая была такой холодной, что ее крылья примерзли к земле.

После этого Соломон пустился в путь и разбил лагерь в этом самом холодном месте на земле. Царица мерзла и наконец превозмогла себя и переселилась в теплую палатку Соломона. Царь выиграл! На следующее утро он колдовством вызвал из недр горы теплый источник, в котором могла купаться царица!»

Под «местом исцеления», возможно, имеется в виду горное озеро Tahti-Suleyman, у которого когда-то находился храм огня. То светло-зеленое, то темно-синее, озеро расположено в вулканическом кратере. Согласно легенде, как в свое время царица Савская, в нем раз в тысячу лет купается дева После этого она родит сына, который станет жрецом огня: намек на древнеперсидский: культ огня.

Особенно интересное предание связано с Тадмуром в современной Сирии, который в древности назывался Пальмирой. Биограф пророка Мухаммеда Хусейн бен Мухаммед бен аль-Хасан рассказывает, что во время правления халифа Валида I (705715) в городе был найден огромный саркофаг со следующей надписью:

«Это саркофаг и носилки благочестивой Билкис, супруги Соломона, сына Давида. Она стала мусульманкой на двадцатом году своего царствования, вышла за него замуж в день Асура и умерла во 2-й день Рабиа на 27-м году своего царствования и была похоронена ночью под стеной Тадмура, и никто об этом не узнал, кроме могильщиков».

Когда подняли крышку саркофага, оказалось, что тело не разложилось. После этого халиф приказал построить над захоронением мраморный склеп.

Еврейская каббалистическая легенда представляет все это совсем иначе. Царица действительно была похоронена в Тадмуре, но не как благочестивая мусульманка, а как злая дьяволица. И с тех пор Тадмур считается зловещим приютом демонов. Отвращение к сирийскому городу могло иметь и другие причины, так как там с 267 по 272 г. жила царица Зенобия, подозрительно относившаяся к евреям, правда, не без оснований. Эта царица осмелилась дать отпор римскому императору. В конце концов Аврелиан приказал доставить ее в Рим, где она и провела старость, недалеко от виллы Адриана в Тиволи, к удивлению, оставленная в покое римским императором. Зенобия для укрепления своей власти предприняла неожиданный ход. Она призвала парфян на помощь против римлян. Сверх того, перешла в иудейство, что категорически отрицает Талмуд. Зенобия симпатизировала также Павлу Самосатскому, чье понимание христианства натолкнулось на ожесточенное сопротивление. Он оспаривал единосущность… Иисуса как человека и Бога, что церковь считала «иудейским» истолкованием и вела с этим борьбу.

Для евреев возникла противоречивая ситуация. Лучше всего было отправить в ад к злым духам симпатизирующую епископу царицу, а также самого епископа Павла, который якобы распространял иудейскую религию.

В какой-то степени царица Савская и царица Зенобия похожи друг на друга, их биографии во многих отношениях совпадают. Например, обе женщины властолюбивы, обе представляли торговые культуры на окраине цивилизованного мира.

Каким бы отрицательным ни был образ царицы Савской и в этой еврейской легенде, такая оценка не смогла помешать исламской религии.

Многие места, носящие ее имя, свидетельствуют о популярности царицы Билкис. Только благодаря связи с «благочестивой мусульманкой» они смогли стать «спасенными» для ислама.