Первая миссия Уингейта

Первая миссия Уингейта

Сержант Лирсон был человеком сильным, внешне грубоватым. Но внешность обманчива. Его товарищи наоборот, считали, что у их сержанта кротость голубя.

Но и они ошибались. Конечно, Лирсон никогда не был грубым и не распускал руки, и всегда был готов выслушать подчиненных. Но одновременно в него глубоко въелась жесткость, присущая его ремеслу. Если он попадал в критическую ситуацию, он прилагал все силы и не знал пощады к врагу.

Его рыжие волосы принесли ему прозвище «Ред» — «Красный». Ему это уже не мешало. Он злился лишь тогда, когда чувствовал, что с ним поступают несправедливо. как сейчас, когда после приземления в Импхале он хотел осмотреться на летном поле.

Один из часовых некоторое время наблюдал, как рыжеволосый здоровяк рассматривал стоящий на земле С-47, потом залез в самолет и все внимательно осмотрел. Как раз в этот момент часовой и решил, что пришло время позвать лейтенанта. Тот примчался сразу. Сопя и обливаясь потом, он набросился на сержанта:

— Неужели вы не знаете, что здесь нельзя шпионить?

Лирсон удивленно посмотрел на него и дисциплинированно ответил:- Сэр, я не шпионю. Я сержант Билл Лирсон из третьего взвода 142-й роты «коммандос». Я позволил себе лишь взглянуть на машину, которая завтра забросит меня и моих друзей в тыл к японцам.

Лейтенант неприветливо отмахнулся. У него и так полно хлопот с аборигенами, которых вербует японская военная разведка, чтобы те шпионили за аэродромами, вроде этого. Когда он высказал это Лирсону, тот, почесав лоб, ответил:

— Сэр, разве я похож на аборигена-коллаборациониста?

Его лицо выдало лейтенанту, что ему не до шуток. Лейтенант не собирался спорить, да и знал уже, что третий взвод 142-й роты «коммандос» завтра будет десантироваться в тыл противника, потому сделал шаг к примирению:

— Олл райт, сержант, так вы уже посмотрели все, что хотели?

— Нет, сэр, — уважительно ответил Лирсон. — Нам придется забирать из джунглей раненых и больных людей. Это солдаты моего подразделения. Нам нужен врач на борту. В моем взводе его нет. И нам понадобятся носилки.

Лейтенант пообещал ему позаботиться о носилках. То, что готовилось спасательная акция, которая пока еще ни разу не проводилась. Люди попали в беду, завязли за Чиндуином и не могли вернуться назад собственными силами. Теперь к ним отправляются товарищи, чтобы вытащить их оттуда.

— Сколько вам нужно носилок?

Лирсон немного подумал. — Нас двадцать человек. Восьми носилок хватит, как мне представляется.

— Завтра рано утром они будут в самолете.

— А доктор?

— Сообщите вашему командиру. Ему нужно попросить об этом штаб 142-й.

Лирсон возразил:

— Сэр, наш штаб сидит в Калькутте. А мы вылетим за час до рассвета.

— Вы командуете группой? Когда Лирсон это подтвердил, лейтенант пообещал поговорить по этому вопросу с комендантом базы. Врача можно найти. Лирсон попросил не забыть об этом. Он отвечает за то, чтобы его товарищи по возможности здоровыми выбрались из того ада, куда их послали.

Через пару часов врач доложил о себе Лирсону. На следующее утро группа солдат уселась в С-47, в котором уже лежали 8 носилок, упаковки с провизией, лекарства и ящики с боеприпасами и минами. Доктор Коплин к этому времени уже познакомился с солдатами, и те приняли его радушно. Он был молод, производил впечатление спортивного человека и вовсе не настаивал, чтобы к нему обращались по званию. До недавнего времени он работал в лазарете в Читтагонге. Теперь ему даже доставляло удовольствие лететь с этими авантюристами «коммандос» на восток, над японскими опорными пунктами поберегу Чиндуина.

Солдаты уселись на жестяных сиденьях, зажав в губах незажженные сигареты, поскольку не совсем герметичные баки С-47 уж никак не позволяли курение. Время от времени кто-то отпускал едкую шутку, как обычно бывает перед заданием, которое могло стоить им жизни.

Что их ждет за Чиндуином, д-р Коплин знал только в общих чертах. Ему лишь сказали, что группа «коммандос» из 142-й роты четыре месяца назад под командованием бригадира Орда Ч. Уингейта была заброшена в японский тыл, а теперь возвращается назад. Необычная тактика привела к тому, что эти солдаты попали в засаду, и теперь их нужно оттуда вытащить.

С-47 вырулил на взлетную полосу. Когда винты закрутились на максимальных оборотах, они сдули с крыльев во влажный туман остатки воды после ночного дождя. Затем пилот пошел на взлет, и через несколько минут машина сделала прощальный круг над Импхалом.

В это же время из своих укрытий выкатились два «Харрикейна», которые должны были обеспечить истребительное прикрытие. Небо было затянуто тучами. Муссон ударил как раз в то время, когда глубокий патруль Уингейта находился в пути. Земля парила. Хотя погода мешала авиации, она одновременно обеспечивала и защиту. Хотя японцы, получив со своих передовых постов сообщение о подлете британских машин, могли поднять свои истребители с тыловых аэродромов, но пока эти истребители засекут вторгнувшиеся самолеты, у японцев уже почти не останется топлива. Если вылет проводился ночью или непосредственно перед наступлением темноты, то противника почти невозможно было выследить. И раннее утро тоже было относительно безопасным временем. Тогда с земли поднимался пар и затруднял видимость. Так что С-47 долетел без приключений. Оба «Харрикейна», на одном из которых летел лишь недавно передислоцированный в Импхал капитан Тим Слайверс, держались вблизи двухмоторного самолета, пока его пилоты не заметили в первых лучах утренней зари горящие факелы из бамбуковых стволов, указывающие на временную посадочную площадку в джунглях. Истребители подождали, пока «транспортник» приземлился, а затем отвернули на запад. Пока удастся собрать всех раненых и оказать им первую помощь, пройдет какое-то время. Нужно лишь надеяться, что их не успеют засечь японцы. «Харрикейны» вернутся как раз ко времени старта.

Внизу на земле первые раненые держались за шеи своих спасителей. Они пили воду, ели шоколад, курили первые сигареты за долгие дни. У них были серьезные потери, после того, как попали в ловушку. Но они пробились из окружения и забрали всех раненых. Ни на одну секунду они не теряли уверенности, что их товарищи смогут вытащить их из джунглей.

Одновременно с кампанией в южном Аракане и здесь, на Центральном фронте, был проведен подобный тест. Он был задуман фельдмаршалом Уэйвеллом и Ордом Ч. Уингейтом в то время, когда Бирма казалось окончательно потерянной для англичан. Бригадир Орд Ч. Уингейт был несколько необычно мыслящий офицер. Потому Уэйвелл ожидал от него разработки какой-то нестандартной концепции для отвоевания Бирмы, подобно тем планам, которые готовил американец Стилуэлл с обученными им китайскими солдатами, "Yoke Force".

Уингейт и Уэйвелл были знакомы более десяти лет. В младшем партнере Уэйвелл прежде всего ценил способность отказаться от книжной мудрости военного дела, разработать смелые идеи и достичь неожиданных успехов. Впервые Уингейта заметили в Палестине, в те годы британской подмандатной территории, где ему удалось успешно бороться с арабскими террористами. Там он создал из английских солдат и еврейских поселенцев силы самообороны под названием "Special Night Squads", которые достаточно хорошо обеспечили защиту еврейских поселений.

А в 1940 году эфиопскому императору Хайле Селассие угрожала агрессия итальянцев. Уингейт, которого Англия послала на помощь, создал отличающееся по своей структуре и тактике от прочего эфиопского войска подразделение "Gideon Force" ("Силы Гидеона"). Этим названием он вполне осознанно вызывал ассоциацию с библейским Гидеоном из Манассы, который, по легенде, со тремя сотнями своих воинов победил мидианитов.

Когда Уэйвелл проконсультировался с ним, чтобы взвесить все тактические аспекты отвоевания Бирмы, Уингейт сразу обратил внимание командующего на решающие недостатки японцев: их сильно разрозненные на большой территории силы и потому — опасную зависимость от путей снабжения.

— Отними у тех, кто стоит на берегу Чиндуина, на пару недель их обозы и они помрут от голода и болезней, — предсказывал Уингейт. — Даже если у них еще останутся боеприпасы, голодные обессилевшие солдаты не смогут стрелять. Контуры цели расплываются перед глазами, превращаясь в пляшущие тени. Так что оккупированная ими территория достанется тебе в руки почти без боя.

Уэйвелл считал это несколько упрощенным подходом. Но, зная Уингейта, как человека, который сразу же замыкался в себе, услышав возражения, как только почувствовал, что кто-то сомневается в его компетентности, он только спросил:

— Скажи, какими средствами ты хочешь нарушить их тыл? Авиацией?

— Бомб тут недостаточно, — согласился Уингейт. — Цели очень разбросаны, кроме того, у нас еще не хватает самолетов. Нет, нам нужны глубокие патрули, устраивающие хаос в японском тылу. Действующие независимо друг от друга в соответствии с централизованным планированием группы партизан, взрывающие дороги, железнодорожные ветки, склады — невидимые вши в шкуре медведя…

— А ты знаешь, сколько взрывчатки сможет пронести на себе через джунгли один человек? Вместе с винтовкой, патронами, мачете, одеялом?..

Уингейт обратил к нему свое лицо аскета с резкими чертами. — А вот это как раз дело авиации. Придется научиться снабжать по воздуху в случае необходимости целые армии. Просто нужно получить достаточно самолетов. Итак — почему бы и не отдельные ударные команды, действующие в японском тылу?

Так родилась мысль, которая привела к созданию части, названной Уингейтом, питавшим слабость к красивым названиям, "Группа глубокого проникновения" — "Long Range Penetration Group". Но официальное название, чтобы запутать противника, было 77-я индийская пехотная бригада. Уингейт отбирал в нее людей по своим критериям. Храбрых, не боящихся лишений солдат с хорошими боевыми данными и разнообразными способностями. Он находил их в Королевском Ливерпульском полку, части, прошедшей испытания войной в тропиках, у гуркских стрелков и, наконец, в 142-й роте «коммандос», спецподразделении, которое уже давно тренировалось ведению подобной войны.

Раз уже речь шла об освобождении Бирмы, Уингейт после долгих раздумий избрал для этих войск символ, соответствовавший традициям этой страны Чинде, мифического зверя — гибрид льва и орла, который в качестве стража стоит перед каждым бирманским буддистским храмом. И "Группа глубокого проникновения" с некоторой гордостью стала именовать себя «чиндитами».

Создание новой части, по численности примерно соответствовавшей полку, произошло в середине 1942 года, подавлением поражений англичан в Бирме. В глубоком индийском тылу Орд Ч. Уингейт начал всеобъемлющую подготовку, включавшую как тренировку войны в джунглях, так и расчет необходимой для подрыва объектов взрывчатки и многое другое.

Уэйвелл планировал использовать «чиндитов» одновременно с наступлением, которое генерал Стилуэлл должен был вести из Юньнаня на север Бирмы. Но к концу января 1943 года стало ясно, что Чан Кайши не даст на это своего разрешения. Он всеми силами противился тому, чтобы его войска воевали непосредственно за британские интересы. Эта близорукая, обусловленная национальным эгоизмом позиция и так не очень удобного союзника, с которым все еще мучился время от времени сам генерал Стилуэлл. Но Уэйвелл должен был учитывать эту реальность. Он поговорил с Уингейтом, и тот согласился, что откладывать операцию больше нельзя. Его войска были готовы.

В Импхале «чиндитов» разделили на семь колонн, каждая из которых могла вести боевые действия независимо от других. Они разместились в казармах и проводили время за покером и пиво, пока их командир Уингейт консультировался с Уэйвеллом. Оба пришли к согласию, что лучшей датой наступления на восток будет 7 февраля.

Ранним утром в этот день колонны уже находились между Палутом и бирманской границей, где-то на высоте Таму. Там лежала долина Кабау, где находились самые передовые посты японцев. После того, как авиация проведет воздушную разведку, нужно было просочиться между постами. Это могло получиться только в том случае, если в разных местах по два соседних поста удалось бы беззвучно обезвредить. Этой «дыры» между постами хватило бы для прохождения одной колонны. Для этой цели еще ночью были посланы вперед группы «коммандос», вооруженные только ножами и гарротами. Чтобы сбить врага с толку еще за три дня была выслана еще одна группа — специально обученные гурки, которые с большим шумом прорвали тонкую японскую линию обороны в 70 километрах южнее Таму. Японцы поддались на этот отвлекающий маневр и быстро перебросили резервы к месту предполагаемого прорыва. Но там больше ничего не произошло.

Потом подразделения 23-й индийской дивизии инсценировали еще южнее, в районе переправы у Калевы, яркий спектакль. Это все отвлекло внимание японцев от направления главного удара «чиндитов» и позволило тем по группам перейти Чиндуин и, прорвавшись на восток в гористые джунгли, исчезнуть там.

Всего их было более пятисот человек, пробившихся на занятую японцами территорию. Дико выглядевшие типы, обвешанные оружием и боеприпасами, готовые на бой с самим чертом. Они понимали свое ремесло, могли двигаться в джунглях, не оставляя заметных следов. Но они могли и специально оставлять очень заметные фальшивые следы. Они старались не вступать в большие бои. Они действовали беззвучно. Обнаружив вражеский патруль, они убивали его до того, как те понимали, что происходит. В нескольких деревнях они так незаметно передушили ночью японских оккупантов, что потом им пришлось разбудить местных жителей, объяснив им, что им следовало бы поскорее укрыться, пока не пришла японская карательная экспедиция.

Через считанные минуты после такого нападения бойцы, обычно вместе со своими мулами, перевозившими грузы, снова скрывались в джунглях. Они страдали от жажды и голода, им редко удавалось закурить, а те короткие привалы, которые они могли себе позволить, сном назвать было нельзя. Их атаковали змеи и насекомые, они мокли под дождем, от которого не спасали даже палатки, потому что вода просачивалась через любое полотно. Они шатались от лихорадки, а раны на ногах делали пыткой каждый их шаг. Их тела болели от царапин, ссадин и укусов насекомых. Пиявки присасывались к каждому сантиметру открытой кожи. Но они шагали, не щадя себя.

Уингейт постоянно находился в составе одной из колонн, но никто не знал, в какой именно. Но каждый из бойцов, которым пришлось разрезать у мулов голосовые связки, чтобы бедные животные не могли кричать, знали первую цель операции: взорвать как можно больше участков железной дороги между Мандалаем и Мьичиной, самой западной от Рангуна, чтобы перерезать этот наиболее важный для японцев путь снабжения.

Колонна, продвигающаяся далеко на юге, должна была сразиться с противником у Шуебо. Исходя из ситуации, Уингейт собирался решить, нужно ли идти на восток дальше линии железной дороги Мандалай — Мьичина, перейти Иравади, чтобы разрушить и восточную железную дорогу, между Мандалаем и Лашо.

Японскому руководству вначале никак не удавалось составить ясную картину из множества поступающих тревожных сообщений. Даже японская авиаразведка не увидела по ту сторону индийской границы ничего, что указывало бы на подготовку большого наступления. В чем же цель этих очевидно действующих независимо друг от друга боевых групп, прорвавших фронт в нескольких местах?

Авантюрные слухи, распускаемые Уингейтом через его доверенных лиц среди бирманцев, курсировали по стране. Самой похожей на правду казалась история, что англичане при отступлении из Рангуна в прошлом году якобы прихватили свою золотую казну, но им пришлось ее оставить где-то в джунглях между Иравади и нижним течением Ситауна. А теперь они хотят его забрать.

Одна из семи колонн попала в засаду, устроенную внимательными японскими разведчиками примерно в 100 километрах за линией фронта, и была почти полностью уничтожена. Но даже после этого японцы не нашли ничего, что могло бы дать им ключ к загадке этого странного наступления.

Другая колонна прошла половину требуемого расстояния до железнодорожной ветки (по прямой около 250 километров) без потерь. Но на участке открытой местности она подверглась массивному нападению со всех сторон, и ей пришлось отступать маленькими группами. Предоставленные самим себе, эти маленькие группы все же попытались достичь цели. За их спиной японцы жестоко добивали пару оставленных тяжелораненых, услышав от них слух о золотом кладе. Они предполагали, что здесь двигается целая британская дивизия, и подозревали, что китайцы будут пробиваться из провинции Юньнань на юг, чтобы соединиться с англичанами. Они были совсем недалеки от истины, тем более, что почву таким предположениям давали результаты их разведки. Но вот только Чан Кайши не собирался отправлять свои войска в поход. Но в самом северном уголке Бирмы, у границы с провинцией Юньнань находились две опорные базы британцев Сумпрабум и Форт-Хертц, которые японцы не смогли захватить. Труднопроходимая местность и умело организованная англичанами оборона сделали дальнейшее продвижение японцев невозможным.

Обе базы обеспечивали успешную борьбу партизан из народности качинов и снабжались по воздуху. Японцы потеряли там уже много солдат. Считалось, что местных жителей обучают и командуют ими американские офицеры, а оружие и прочие военные грузы они получают из провинции Юньнань.

На самом деле в это время в Форт-Хертце и в Сумпрабуме было еще очень мало американских офицеров-инструкторов. Зато уже много лет в отдаленных поселках проживали американские миссионеры. И за это время они завязали с местными жителями по-настоящему дружественные отношения. Потому им оказалось нетрудно мобилизовать своих «агнцев» против японских захватчиков, причем очень специфическим способом. Не полками и ротами, а совсем маленькими группами решительных бойцов, которые очень быстро атаковали и так же быстро прятались, велась эта война. В начале качины воевали еще луками и стрелами, оказавшимися очень эффективным оружием в джунглях. Постепенно генерал Стилуэлл позаботился о более современном снаряжении. С самолетов сбрасывались боеприпасы, огнестрельное оружие, взрывчатка, радиостанции и продукты. Фрэнк Меррилл, бригадный генерал американской армии, уже накопивший изрядный опыт войны в Китае, восхищаясь мужеством партизан, послал к ним инструкторов, помогавших им в военных и технических вопросах. Потом он сам вступил в борьбу с контингентом американских солдат. Это были добровольцы, и по имени командира их прозвали "Мародерами Меррилла" ("Merrills Marauders"). Обычно они воевали в оперативном согласовании с аборигенами за линией фронта. Американцы и местные жители помогали друг другу, и операции наносили все больший ущерб врагу.

Японцы сначала не могли объяснить, каким образом необученные неграмотные горцы внезапно научились прекрасно обращаться с оптическими прицелами на легких гранатометах и минометах и с взрывателями замедленного действия для фугасов. Они еще ничего не знали ни о Меррилле, ни об Уингейте.

Фрэнк Меррилл, выпускник Вест-Пойнта, как и Стилуэлл, и его друг, давно был сторонником нетрадиционного ведения войны, как и Уингейт. И он тоже решил претворить свои теории в жизнь.

Четырнадцать дней понадобилось Уингейту, чтобы достичь железнодорожной ветки Мандалай — Мьичина. На такую возможность японцы никогда не рассчитывали, потому что, по их мнению, эта территория лежала вне досягаемости британских войск. Потому дорогу лишь в нескольких местах охраняли разрозненные посты, и это обстоятельство очень облегчило «чиндитам» выполнение их задачи, когда они, в разорванной форме, измученные и голодные, наблюдали из джунглей за железнодорожным полотном.

За одну ночь они взорвали дорогу в 75 местах, на расстоянии в 50 километров, включая мосты и горные склоны. Часами эхо взрывов гремело между гор, разрушались рельсы, шпалы, опоры мостов. Пока японцы сообразили, в чем дело, бригадир Орд Ч. Уингейт со своими людьми удалился уже на много миль на восток. И пока японские поисковые отряды двигались на запад, предполагая, что подрывники пришли из Индии и возвращаются туда, Уингейт в скальном гроте к востоку от разрушенной и на много месяцев ставшей непригодной железной дороги собрал командиров еще боеспособных групп «чиндитов» и планировал с ними переход через Иравади.

Отрезок южнее Ката с его плоскими равнинами подходил для этого лучше всего. Снова перед «чиндитами» лежало такое же расстояние, которое они пошли от индийской границы.

Для Тима Слайверса уже стало рутиной лететь на одном из трех «Харрикейнов», сопровождающих оба «транспортника» С-47, сбрасывающих груз для «чиндитов». Расстояние возрастало с каждым днем. Время от времени появлялись вражеские истребители, но японцы, похоже, оставили здесь на севере только немного самолетов. Они были слишком нужны на других фронтах их гигантской зоны оккупации. И, кроме того, их потери были очень велики. Это было заметно и на таких второстепенных театрах военных действий, как Бирма.

И на этот раз все прошло гладко, когда С-47 далеко залетели за реку Иравади и сбросили свой груз над тем местом, где был подан дымовой сигнал. Пока Слайверс наблюдал за сбросом груза, он внезапно заметил вспышки на краю обозначенного дымовыми сигналами места. Нет сомнения — там внизу шел бой. Слайверс развернулся и пошел на снижение. Неожиданно возле его «Харрикейна» промелькнули следы дымовых снарядов.

— Они взяли наших! — прокричал он по рации своим товарищам в двух других «Харрикейнах». Но те и сами заметили, что происходит на земле. Как по команде истребители стали снижаться на минометные позиции японцев. Они расстреляли несколько минометов и распугали пулеметчиков, чтобы «чиндиты» смогли собрать сброшенный им груз. Но, в конце концов, заканчивающееся топливо в баках заставило истребители лечь на обратный курс.

Хотя люди Уингейта успешно перешли Иравади, их трудности на этом не закончились. Японцы уже знали, что происходит, и собирали войска для охоты на «чиндитов».

Все это происходило как раз в то время, когда последствия марша, климат и нехватка воды у "чиндитов" все сильнее давали о себе знать. Приближался муссон, а на плоскогорьях температура воздух а поднялась до 40 градусов. Участились тепловые удары. Люди со своим оружием медленно продвигались весь день, чтобы немного более холодной ночью отдохнуть хоть пару часов. Уингейт видел, что боеспособность его войск снизилась за критическую отметку. В конце концов, они были в глубоком тылу врага, а для возвращения на базу им предстояло пройти по прямой 300 километров.

Уингейт вызвал к себе командиров отрядов. Только пара высоких тиковых деревьев давала собравшимся немного тени. Они не рискнули отправиться в соседнюю деревню, там был замечен японский пост. Даже если перерезать их, то противник поднимет тревогу, и за ними снова начнется охота. Вокруг ясно были видны горные хребты. Такой прозрачный воздух — первый признак того, что сезон жары еще не скоро кончится. Но как только это произойдет, муссон принесет столько дождей, что вода будет стеной литься с неба.

— Если быть точным, японцы бьются с той же проблемой, — высказался один из командиров, когда Уингейт поднял вопрос о досрочном отходе. Другие молчали. Они уж привыкли требовать почти нечеловеческих усилий от своих людей ради выполнения задания. Но им приходилось признать, что только за последние дни число больных удвоилось.

— Мы сможем достичь железной дороги, — рассуждал Уингейт. — Но даже если нам удастся доставить туда взрывчатку, нам не хватит сил на обратную дорогу. Успех только ради того, чтобы, в конечном счете, погибнуть? Можем ли мы взять на себя ответственность за такой исход? Разумно ли это? Войну ведут, чтобы выжить и стать победителем. Мы многого добились. Наш боевой опыт для дальнейшего ведения войны дороже алмазов. Мы должны начать отход, хотя бы в интересах будущих операций подобного рода. Я хочу услышать мнение моих людей.

Собственно, консультироваться с подчиненными было не в его стиле. Его знали как самолюбивого, своевольного, даже упрямого защитника своих людей, человека, который не скоро сдается. Но — это не было обычным методом ведения войны. А Уингейт не был безрассудным авантюристом. Здесь речь действительно шла о выживании. Только при этом условии успех операции был бы неоспорим.

Один за другим бойцы согласились с ним. Но Уингейт был ошарашен, когда некоторые из них заявили, что они могли бы стоять здесь свежими и бодрыми, если бы не шли сюда пешком, а были высажены с С-47. Уингейту уже приходила в голову такая идея. Как раз в последние дни ему стало ясно, что новая операция должна быть организована иначе. Потому он ответил:

— Это мысль, о которой мы поговорим, когда выберемся отсюда. А чтобы сделать это, нам нужно поворачивать назад!

Группы начали отход по разным маршрутам. Большинство достигли Чиндуина и смогли переправиться через него вблизи от Ситауна. Другие перешли реку намного севернее. И были маленькие группки, которым Уингейт разрешил идти на восток, чтобы пробиться в Юньнань. Там их с радостью встретили воодушевленные китайцы. Через несколько дней самолеты Ченно перевезли бойцов в Импхал.

Треть солдат Уингейта не вернулась на базу. Они нашли свою смерть в джунглях и в горах северной Бирмы. В июне, когда муссон буквально залил страну водой, Уингейт прибыл к Уэйвеллу. Его доклад дал повод фельдмаршалу написать специальное послание премьер-министру Уинстону Черчиллю. В результате этого из Лондона пришел приказ срочно отправить Уингейта в Англию. Там он должен был явиться для доклада к самому Черчиллю.

Уэйвелл знал о намерениях премьера приспособить командную структуру союзных войск в Азии и в Тихоокеанском регионе к новым требованиям. Он сам был давно убежден, что со старыми структурами нельзя разработать стратегию наступления против японцев. Уингейт сам высказался бы в этом смысле. И было известно, что Черчилль не пропускает мимо ушей мнение опытных фронтовых офицеров.

Сержант Билл Лирсон, вместе с парой солдат из его взвода 142-й роты «коммандос», отобранными для эвакуации своих отставших от части сослуживцев, которым уже не хватало сил для переправы через Чиндуин, собрал раненых и больных. Теперь он ждал С-47, который должен был отвезти их назад. Но когда вдали послышался тихий шум моторов, вблизи разорвались первые японские мины. Японцы выследили его группу.

"Красный" Лирсон действовал молниеносно. Он рассредоточил всех еще способных держать оружие людей у временной взлетной полосы, каждый должен был взять столько патронов, сколько сможет донести. А потом стрелять, чтобы продержаться до прибытия и отлета самолета. Речь шла о минутах. По рации Лирсон кричал летчику:

— Нас обстреливают. Площадка свободна. Садитесь! В любом случае! Мы продержимся!

Пилот не в первый раз летел над оккупированной территорией. И он был одним из тех, кто никогда не оставляет товарищей в беде. Второму пилоту он ворчливо сказал:

— Все равно, если нас собьют, то нам не повезло. Выпускай шасси!

Расчет Лирсона оправдался. Своим огнем «коммандос» прижали атакующих к земле и держали, пока самолет приземлился, развернулся, и в него погрузили носилки с ранеными. Затем Лирсон дал сигнал к отходу. Тотчас два истребителя «Харрикейн», прикрывающие «транспортник», спустились ниже, и, пока люди Лирсона запрыгивали в самолет, обстреливали японцев из бортовых пушек. Зарычали двигатели С-47, и машина покатилась на взлет. За исключением пары дырок в фюзеляже и нескольких раненых при отходе, операция закончилась вполне удачно.

Летчик Слайверс по-прежнему осуществлял истребительное прикрытие. В основном для С-47, но также и для более современных бомбардировщиков, атаковавших Мандалай и Мьичину. Однажды «Зеро» из пулеметов продырявил ему крылья, но Слайверсу удалось долететь до своего аэродрома. Там пилот L-1 Соундерс, улыбаясь, похвастался ему:

— Скоро я наконец-то получу настоящий самолет! «Москито». Только что с завода. Тогда я смогу вылетать на дальнюю разведку. Больше не буду осматривать сады над верхушками деревьев, как на старом «Л-первом».

После спасательной акции Билл Лирсон с несколькими другими больными попал в лазарет. Его трясла лихорадка, а когда его выписали, лицо у него было таким желтым, что товарищи подшучивали над ним. После трех дней, выделенных на восстановление здоровья, он получил приказ пройти курс обучения парашютистов. Там он встретил большинство товарищей по своему взводу.

Примерно в это же время Орд Ч. Уингейт отвечал в Лондоне на вопрос Уинстона Черчилля об успехе своей миссии:

— Сэр, если мы хотим снова отобрать у японцев Бирму, нам нужно десантировать с парашютами ударные группы в тыл врага и снабжать их по воздуху. Мы в буквальном смысле должны разжечь пожар в японском тылу. Тогда японская оккупация развалится. Для нас это пока неизвестная тактика, но у нас есть все причины заняться ею.

Черчилль задумчиво смотрел на своего собеседника. Похоже, что этот человек одержим своей идеей нетрадиционной войны. Но он и другие уже успели доказать, что такое ведение войны приносит успех. Молодые бесстрашные офицеры вроде этого смогли бы добиться победы над Японией.

Через несколько дней Черчилль собирался отправиться в Канаду на встречу в Квебеке с президентом Рузвельтом. Там должны были быть приняты долгосрочные решения, определяющие стратегию дальнейшего ведения войны. Речь должна была идти о Средиземном море, запланированной высадке на побережье Франции и о войне в Азии. В центре переговоров были бы новые объединенные командные структуры и координация совместных военных усилий.

— Вы женаты? — вдруг спросил премьер Уингейта.

Тот удивленно ответил:

— Да, сэр.

— Пусть ваша жена готовится к путешествию. И Вы тоже. Вы поедете со мной.

Уингейт оказался в очень затруднительном положении. Его жена находилась в семейном поместье в деревне очень далеко от Лондона. — Сэр, моя жена живет в Шотландии, — помедлив, сказал он. — Мы не виделись с начала войны.

Но для Черчилля и в этом не было проблемы. — Вы встретитесь с ней на борту корабля, — проговорился премьер и попросил Уингейта сообщить ему ее адрес.

Через пару часов у дома Уингейтов появилась полицейская машина, и миссис Уингейт пришлось срочно собирать чемодан. Полиция доставила ее в гавань Ферт-оф-Клайд, откуда в Канаду отправлялся лайнер "Куин Мэри" со свитой Черчилля.

Уингейт и его жена встретились уже в каюте.