Глава десятая Бандана

Глава десятая

Бандана

Мне по поводу нашего с Аней предыдущего разговора вспомнилась фантастическая повесть, прочитанная мной, кажется, в журнале то ли «Техника молодежи», то ли «Нева», в школьной библиотеке. Называлась «Приобщение к большинству». Тамошнее книжное общество не любило тех, кто отличался от большинства, кто хоть чуть-чуть выделялся. Космонавт-герой Рут Доррингтон возвращается с Плутона домой, а тут:

«…Десять лет жизни — срок немалый! К тому же, десять лет, прожитых им, Рутом Доррингтоном! Здесь, на Земле, стрелки часов бежали быстрее. И кое-что тут изменилось не в лучшую сторону. Он уже успел подметить. Да и на Плутон доходили вести…»

И тут он получает письмо, написанное древним способом, от руки. «Дорогой друг! Вам надлежит приобщиться к большинству не позднее, чем через десять дней с момента получения нашего письма. С уважением и восхищением по поручению Высшего Совета Равных…»

Ну и потом он понимает, что так сейчас поступают со всеми, кто отличается.

Под конец к нему приходят плохие и хотят убить. Но сначала вежливо объясняют, почему.

«— А гении теперь тоже ни к чему. Все, что необходимо для дальнейшего процветания, создано. Нужен лишь определенный уровень производства и соответствующее ему количество населения, живущего по общепринятому стандарту. Все, что выходит за рамки этого среднего, должно отсекаться. Как сверху, так и снизу. Это и гарантирует нам сохранение всех стандартов.

— Значит, — „Да процветает средний обыватель!“?

— Именно, Рут. И мы гордимся тем, что мы — край средних людей, среднего большинства, среднеобразованных, среднеинтеллигентных, среднесчастливых…

— И никто не протестует?

— А протесты всегда исходили именно от тех крайних групп, которых сейчас практически не существует. Именно там, в тех слоях, и возникали проклятые вопросы, подобные тем, которые задаете сейчас вы. Вот именно поэтому, Рут, и вы должны уйти, хотя мне лично вы очень импонируете.

— Благодарю, — Рут отхлебнул глоток коктейля, — что ж, почти все ясно…»

Ну и в итоге герой убегает к хорошим, которые, оказывается, есть.

Это я все к тому, что именно так все у нас и устроено. То есть хочется думать, что это «приобщение к большинству» про какие-то сталинские времена, совок и все такое прочее. Но это про сейчас. И я сознательно не обсуждаю вопросы демократии, хотя вряд ли там иначе, я говорю про поп-музыку. Я считаю, что формат — это нивелирование отличий, поддержание только общих видовых черт без малейшей оригинальности. Именно поэтому все неравнодушные к музыке граждане стенают, ах, нет ничего нового. И в данных условиях не приобщаться к большинству — этот выбор требует изрядного мужества.

Мы практически уже закончили с Аней наши разговоры, и вообще она должна была уйти уже час назад, как обычно. Но как-то так мы стали говорить про облысение. Не про явление природы, а про Анино.

Умка: Я даже не знаю, с чем это было связано. Может, это было связано с тем, что у меня отец был парализован некоторое время. Довольно долго. Ну, и в какой-то момент у меня полностью выпали все волосы. Это было 6 лет назад примерно.

Я: Извини, такой вопрос глупый, они за одну секунду выпали?

Умка: Они стали выпадать очень быстро и выпали где-то месяца за полтора, клоками. Эта болезнь называется аллопеция. У меня длинные волосы были до этого. Я не стала дожидаться, пока они выпадут все, я их сбрила. И вот первый раз когда пришла на концерт, я была в кепке и потом рраз так — сняла эту кепку… все так: ааах!.. ух, как они убиты были. И вот этот ужас сравним только с тем восторгом, который был, когда я в первый раз вышла на сцену без банданы через полтора года. Я выхожу, у меня маленькие совсем, но волосы. Все как закричат: ураааа! Я полтора года ходила лысая совершенно, без бровей, без ресниц. Была похожа просто на Фантомаса.

Я: Ты пыталась относиться к этому с иронией?

Умка: Ну, к такому варианту сложновато относиться с иронией, хотя я старалась. Это было серьезное такое испытание. Я после этого стала как-то мягче, наверное — мягче и добрее, и умнее, если можно так о себе говорить. То есть я поняла, что такое быть человеком, на которого на улице все оглядываются не потому, что он в какой-то броской одежде, а просто потому что он урод, потому что просто видно, что он…

Я: Болеет…

Умка: Ходили всякие жуткие слухи про всякие жуткие заболевания, меня посетившие, а там не было никаких заболеваний, это просто было на нервной почве. Все мне вылечили, волосы у меня выросли.

Я: Как вылечили?

Умка: Вылечили удивительно в клинике частной маленькой, не очень даже дорогой. Называется клиника «Благовест». Новосибирские ученые разработали способ это дело лечить посредством какого-то активного кремния. Этот жидкий кремний, он как бы строит барьер между клетками… в общем, там, когда лечат, подробно все объясняют. Я видела людей, которых вылечили от гораздо более тяжелых случаев. То есть у меня фигня, я начала лечиться через полгода после начала этой истории, а там была тетка, которая 18 лет ходила лысая. У нее вырос такой седой ежичек. Это удивительно было.

Я: У тебя фотографии же есть?

Умка: Где я лысая? Я постаралась все эти фотографии запихнуть поглубже.

Я: Есть в Интернете они.

Умка: Есть, да. Одна фотография, где я еще с бровями, а без бровей уж очень некрасиво было. Потому что весь как бы кайф моей личности заключается…

Я: В бровях?

Умка: В бровях, в ресницах, в волосах. И когда вот это все черненькое исчезает, то ничего хорошего. Все эти люди абсолютно лысые, они, кстати, очень похожи, я замечаю их. Женщины обычно ходят в париках, накладных ресницах, с накрашенными бровями. А мужики, как есть, так и ходят. У мужчин, как правило, не отрастают волосы.

Я: А почему ты не седеешь?

Умка: Не знаю, наверное, в качестве компенсации.

Я: А ты намерена долго оставаться молодой и красивой?

Умка: Я бы хотела вообще всегда быть молодой и красивой.