Юлия Менгден — фаворитка правительницы Анны Леопольдовны

Юлия Менгден — фаворитка правительницы Анны Леопольдовны

Баронесса Юлия (Юлиана) фон Менгден (1719–1786), будучи самой любимой и самой приближенной, первой камер-фрау (статс-дамой) Всероссийской правительницы при младенце-императоре Иоанне VI Антоновиче, принцессы Брауншвейгской Анны Леопольдовны, играла весьма значительную роль при дворе не только как фаворитка-наперсница Она вмешивалась и в дела государственного значения, и в интриги, связанные с фаворитом Анны Леопольдовны.

Юлия Менгден принадлежала к старинному вестфальскому баронскому роду, который в XVIII веке получил признание в России не только как баронский, но также и как графский род Священной Римской империи.

В XV веке баронский род Менгденов переселился из Вестфалии в Прибалтику, где наиболее известным представителем этого рода стал барон Иоганн фон Менгден, который в 1450–1469 годах, то есть в течение 19 лет, возглавлял Тевтонский орден в качестве его магистра.

В царствование Иоанна Грозного, во время войны с Ливонией (1558–1583), один из Менгденов, барон Эрнст фон Менгден, был взят русскими в плен и, как потомок магистра Тевтонского ордена, привезён в Москву. Так одна из ветвей старинного баронского рода оказалась на службе у русских царей. Один из потомков барона Эрнста фон Менгдена, барон Юрий Андреевич фон Менгден, служил у Петра I и стал первым полковником в то время только что учреждённого Преображенского полка.

В середине XVIII века, в правление Анны Леопольдовны, двоюродный брат Юлии Менгден, барон Карл фон Менгден, имея чин тайного советника (III класс Табели о рангах), состоял в должности президента Коммерц-коллегии. Барон Менгден был одним из доверенных лиц фаворита Бирона. Именно ему Бирон доверил добиться у Анны Иоанновны через Бестужева и Остермана регентства для себя. Выполняя эту просьбу, Карл Менгден отправился к Бестужеву и сказал ему: «Если герцог регентом не будет, то мы все пропадём! А ведь герцогу самому о себе просить нельзя — так нельзя ли об этом как-нибудь стороной просить ея величество». Это возымело действие. Бестужев целую ночь сочинял указ о регентстве Бирона, а Остерман в беседе с императрицей горячо поддержал этот проект, а затем по просьбе Бирона Бестужев сочинил еще от имени Сената и Генералитета позитивную декларацию, в которой содержалась просьба «обеспечить мир в стране, поручив регентство Бирону». Однако, поддерживая Бирона в захвате им верховной власти, барон Менгден в то же время сделал, попытку выдвинуть на регентство родителей объявленного императором младенца Иоанна VI: или Антона-Ульриха, или его супругу Анну Леопольдовну, но они оба якобы отказались под предлогом, что никогда не вмешивались в государственные дела (К. Валишевский).

Анна Иоанновна долго не подписывала ожидаемую Бироном бумагу, но перед самой своей смертью всё же её подписала, тем самым поручив правление Россией иностранцам Впрочем, иностранцы и так в её царствование разве что её именем, но по сути правили Российской державой.

Таким образом, барон Карл фон Менгден, двоюродный брат фрейлины Менгден, в государственной политике играл не последнюю роль, что отражалось, естественно, на статусе при дворе и баронессы Юлии Менгден.

Юлия Менгден появилась при дворе совершенно неожиданно для неё, благодаря случайному знакомству с герцогиней Екатериной Ивановной, родной сестрой императрицы Анны Иоанновны и матерью принцессы Анны Леопольдовны. Надо сказать, что Анна Леопольдовна была очень стеснительной особой, плохо сходилась с людьми, и даже её мать считала её дикой. Но уж если Анна кого-то приняла в свой круг общения, если кого-то полюбила, то общалась только с этим человеком Вот таким человеком для неё оказалась Юлия Менгден, которую Екатерина Ивановна и рекомендовала фрейлиной при дворе своей сестры Анны Иоанновны.

По смерти Анны Иоанновны объявленный регентом Бирон поторопился вступить в свои права и для этого почти сразу после похорон со всей пышностью обставил переезд малютки-императора в императорский дворец. Торжественное шествие переезда императора Иоанна VI Антоновича во дворец открывал гвардейский эскадрон, за ним церемониальным шагом шёл регент Бирон впереди кресла, на котором несли кормилицу, держащую на руках ребёнка-императора, за ними в парадной карете ехала мать императора, принцесса Анна Леопольдовна, с недавно принятой ко двору фрейлиной Юлией Менгден. Для придворных это был знак, что фрейлина Менгден в скором времени станет фавориткой принцессы. И действительно, Юлия Менгден скоро стала фавориткой, притом не просто принцессы Брауншвейгской, а после ареста Бирона и Миниха и их ссылки — фавориткой регентши, Правительницы Всероссийской, притом фавориткой, получившей такую силу и такие полномочия, что впору было признать регентшей её, а не глупую и ни в чём не разбирающуюся Анну Леопольдовну, хотя и желающую иметь власть. Юлия Менгден настолько забрала душу и сердце Анны Леопольдовны, что правительственным центром России стала её спальня. Через спальню фрейлины решались важные дела государственного значения, а это значило, что по важным вопросам нужно было обращаться не к правительнице Анне Леопольдовне, а к фрейлине-фаворитке Юлии Менгден.

Регентша настолько была привязана к Юлии, ей было настолько с ней комфортно, что она «не одеваясь, не причесываясь, повязав голову платком», готова была сидеть «целый день во внутренних покоях с неразлучною фавориткою, фрейлиною Менгден!» (С. М. Соловьев).

Для Юлии Менгден Анне Леопольдовне ничего не было жалко; после ареста и ссылки Бирона она распорядилась имуществом свергнутого регента и подарила своей Юлии четыре парадных кафтана Бирона и три кафтана его сына Петра Менгден спорола с кафтанов золотые позументы, отдала их на «выжигу» (переплавку) и сделала из них четыре шандала (подсвечника), шесть больших тарелок и две коробочки. (Представляете, дорогой читатель, сколько золота было на этих кафтанах?!)

Анна Леопольдовна не ограничилась этими золотыми подарками, она постоянно одаривала свою любимую фаворитку деньгами по 1000, по 2000, по 3000 рублей, а помимо этих «мелочей», по 10 тысяч, а то и по 30 тысяч рублей единовременно. Подарила Анна Леопольдовна своей фаворитке и мызу Обер-Пален в Дерптском уезде.

Менгден не без основания считала себя попавшей в правительство: она была родственницей Миниха, арестовавшего Бирона и стоявшего выше всех других вельмож, кроме разве что Остермана. Но и Миних, которого Анна Леопольдовна почему-то недолюбливала, держался на высоте благодаря Менгден, которая пользовалась безграничной доверенностью Правительницы. Миних надеялся, что враждебный настрой Анны Леопольдовны и фаворитки Менгден против принца Антона-Ульриха дойдёт до такой степени, что они обратятся к нему для низложения и принца Антона, и Остермана, которого Миних просто ненавидел.

Анна Леопольдовна не выносила своего мужа принца Антона-Ульриха Брауншвейгского, который, хоть и был неспособен к какому-либо управлению, во многих случаях пытался заменить свою супругу в государственном управлении и даже поднимал скандал, если его роль в политических решениях сводилась к нулю. Фаворитка Менгден всячески оберегала свою благодетельницу от принца Антона и порой запрещала ему входить не только в комнату правительницы, но и в свою спальню, где часто находила своё убежище его жена Это было понятно посвященным, которые знали об отношениях супругов. Но и такая необыкновенная привязанность Анны Леопольдовны к фаворитке Менгден тоже вызывала удивление и порождала предположение в их греховной связи. Тем более что принцессу Анну и Юлию Менгден не раз заставали отдыхающими в одной постели.

Когда же в Россию вернулся саксонский посланник Линар, прежде изгнанный Анной Иоанновной за любовную связь с её племянницей, фаворитка-наперсница взяла на себя роль прикрытия этой вновь вспыхнувшей страсти.

Любовь правительницы Анны Леопольдовны к Линару переставала быть тайной, и посвящённых в этот секрет Полишинеля становилось с каждым днём все больше, вызывая опасения, что в результате этой любви российский престол займут дети Линара. Хотя, возможно, и напрасно, потому что Анна Леопольдовна продолжала исполнять свои супружеские обязанности и почти ежегодно пополняла свою семью новыми её членами.

Чтобы прекратить слухи и опасения, было решено последовать хитрости, которую использовала прежде родная тётка принцессы Брауншвейгской императрица Анна Иоанновна, которая женила своего фаворита Бирона на одной из своих фрейлин, очень некрасивой, но из знатного рода — баронессе Бенигне-Готлиб фон Тротта-Трейден, которая до самой смерти Анны Иоанновны прислуживала ей, а в особые для Анны Иоанновны месяцы подкладывала себе на живот подушки, симулируя беременность. Например, в 1723 году Бенигна носила на животе подушку в течение 9 месяцев, вплоть до 4 января 1724 года, когда якобы у неё и Бирона родился сын Пётр, который, когда подрос, стал почему-то очень похож на Анну Иоанновну. В те времена тайну рождения детей в семье Бирона хранили, помимо Бенигны, еще три камер-фрау, наперсницы императрицы: Анна Крамер, Юстина Грюнвальд и Иоганна Петрова. Так ловко для чужих глаз протекала жизнь Анны Иоанновны и её фаворита Бирона.

Ну а теперь, в августе 1741 года, было объявлено, что саксонский посланник граф Линар женится на фрейлине баронессе Юлии Менгден, не менее родовитой, чем он. Так было задумано, чтобы опровергнуть всем известную информацию, что Линар — любовник Анны Леопольдовны, потому что фаворитка Юлия Менгден, чтобы спасти Анну Леопольдовну от позора неверной жены, пожелала ради своей подруги и покровительницы принять на себя роль ширмы. Во всяком случае, получив от своей невесты (а на самом деле от Анны Леопольдовны, потому что таких денег у Менгден не было) 35 тысяч рублей для помещения их в Дрезденском банке, граф Линар, уже награждённый орденом Св. Андрея Первозванного, высшим орденом Российской империи, отправился в Дрезден, чтобы уладить там все свои дела, вернуться в Петербург, вступить на русскую службу в звании обер-камергера (в те времена высшее придворное звание I класса Табели о рангах) и жениться на статс-даме, баронессе Юлии Менгден, а возможно, уже к этому времени не только баронессе, но и получившей пожалование титула княгини.

Из Дрездена Линар предупредил в письме свою настоящую возлюбленную о готовящемся перевороте, но Анна Леопольдовна ограничилась только предупреждением Елизаветы Петровны, тем самым приблизив переворот к следующей ночи.

Пока Линар в Дрездене улаживал, свои дела, наступила ночь с 24 на 25 ноября 1741 года, когда во втором часу пополуночи Елизавета Петровна в гвардейском костюме с отрядом гвардейцев вошла во дворец, в покои правительницы, и разбудила фрейлину Менгден, рядом с которой, по одной из версий, спала и регентша Анна Леопольдовна. В то же самое время по дороге во дворец преображенцы арестовали Миниха, а на Невском проспекте — графа Головкина и барона Карла Менгдена, затем объявили домашний арест Лёвенвольде и обер-гофмаршалу, морскому генерал-комиссару Лопухину, а в довершение дела 30 гренадер-преображенцев отправились арестовывать Остермана.

В манифесте от 28 ноября 1741 года было объявлено о низложении регентши принцессы Брауншвейгской вместе с младенцем-императором и о возведении на трон Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого. В декабре 1741 года Анна Леопольдовна и Антон-Ульрих с детьми под большим конвоем, возглавляемым генерал-лейтенантом Василием Фёдоровичем Салтыковым, родственником Анны Леопольдовны по материнской линии, были отправлены в Ригу, куда они прибыли 9 января 1742 года Анна Леопольдовна умоляла Елизавету не разлучать её с фрейлиной Менгден, и такое разрешение было дано. Однако покушение на Елизавету Петровну камер-лакея А. Турчанинова с целью возведения на трон младенца Иоанна Антоновича, затем интриги маркиза Ботты и подполковника Лопухина показали, что принцесса и принц Брауншвейгские, подстрекаемые европейскими владетельными домами и их клевретами, сами частной жизнью спокойно жить не смогут и Елизавете Петровне жить спокойно не дадут. Было ясно, что доброта Елизаветы Петровны к своей двоюродной племяннице Анне Леопольдовне оценена не была и не будет. А потому все самые близкие к Елизавете Петровне люди, участники переворота братья Пётр и Александр Шуваловы, Михаил Воронцов, Лесток и Ла Шетарди — все советовали арестовать низвергнутое семейство и отправить его в настоящую ссылку на север. Так что по прибытии в Ригу семейство низложенного императора, которое расположилось в замке, прежде принадлежавшем Бирону, после покушения на Елизавету Петровну было взято под стражу. 13 декабря 1742 года, почти через год их пребывания в Риге, всё семейство вместе с Иоанном VI Антоновичем было направлено в Дюнамюнде, где у Анны Леопольдовны родилась еще одна дочь — Елизавета.

Было решено поручить попечение о Иоанне с родителями и сёстрами барону НА. Корфу и отправить семейство Брауншвейгское в ссылку на Соловки. Но до Соловков добраться не удалось. Когда осенью 1744 года прибыли в Холмогоры, выяснилось, что до Соловков доехать невозможно: лёд уже стал, но недостаточно крепкий, чтобы продолжить по нему путь на лошадях. К тому же Анна Леопольдовна была опять на сносях. Решено было разместить арестантов в холмогорском архиепископском доме. Иоанн был помещён отдельно, а фрейлина Юлия Менгден, к огромному горю Анны Леопольдовны, была отправлена обратно. 19 марта 1745 года у Анны Леопольдовны родился сын Пётр. Указом от 29 марта того же года барон Корф был возвращён домой, передав ссыльных капитану Измайловского полка Гурьеву. Иоанн продолжал содержаться в Холмогорах, но его родители не знали, где он находится. 27 февраля 1746 года Анна Леопольдовна родила ещё одного сына — Алексея. На этот раз роды были тяжёлые, началась родовая горячка, и через 9 дней, 7 марта, Анна Леопольдовна скончалась. В официальном сообщении о её смерти, чтобы скрыть рождение принцев, младших братьев Иоанна, было сказано, что она скончалась не от родовой горячки, а от «огневицы» (высокой температуры).

Тело Анны Леопольдовны было погребено со всеми подобающими почестями в Александро-Невской лавре, рядом с могилой Анны Иоанновны. Похоронами распоряжалась лично императрица Елизавета Петровна.

О фрейлине Юлиане Менгден в дальнейшем было известно только то, что она умерла в 1786 году, в царствование Екатерины II, пережив свою благодетельницу Анну Леопольдовну на 40 лет.