19

19

Дождь со снегом барабанил в окна старинного дома с соломенной крышей, словно пальцы миллионов усопших душ. Внутри в открытом очаге пылали огромные дрова. Маленькая ярко освещенная гостиная казалась уютнейшим местом на земле. Из стереосистемы мягко звучал успокоительный голос Лидбелли. Марианна, блаженствуя, грелась на ковре у камина, а Марио бегал вокруг нее. Наверху ее мама рассказывала маленькому Николасу одну из своих чудесных сказок. Шли святки, и весь мир казался необыкновенно спокойным.

Но тут зазвонил телефон. Марианна пошла в столовую и сняла трубку.

— Счастливого Рождества, — сказал Мик. — Мы тут с Китом в Редлэндсе, и я хочу заехать к тебе с небольшим подарком.

Ей показалось глупым, что он поедет в такую даль ради какой-то ерунды. Однако Мик настаивал, и она в конце концов согласилась. Детей у них общих нет, они могут остаться друзьями и, кроме того, надо же ему познакомиться с Марио.

После Альтамонта Мик слетал в Швейцарию повидаться со своими банкирами и вернулся обратно в Лондон, где ему нужно было быстро отыграть несколько концертов. Билеты по 650 фунтов на все четыре концерта (два в «Лицеуме» и два в «Севилье») разошлись за полчаса. Он позвонил Марианне в Рим, чтобы напомнить, что им вдвоем надо быть 19 декабря в суде на Мальборо-стрит, на итоговом слушании дела, касавшегося полицейского налета, случившегося в начале года. В аэропорту Хитроу он встретил ее на лимузине с водителем. Однако она была тверда. Между ними все кончено. Она его больше не любит, она любит Марио и будет жить с ним. Мик казался погруженным в мысли об Альтамонте и предстоящих концертах и вроде бы согласился с ее решением.

«Так чего же ему надо?» — удивленно размышляла она. В десять вечера он подъехал к воротам дома на «бентли» и вручил ей подарок — маленькую грузинскую серебряную табакерку, наполненную чистым медицинским кокаином. Марианна была в восторге. Марио дарил ей драгоценности и одежду, но она не обращала на это внимания. Материальные ценности почти ничего не значили для нее. Но вот кокаин… это совсем другое дело.

Она понюхала немного и быстро ощутила знакомый прилив счастья. В памяти ожили события добрых старых времен. Джаггер был красив, его волосы блестели, и вообще он выглядел так, будто ему лет восемнадцать. Он тоже понюхал кокаин, и вскоре они уже вместе шутили и смеялись. У них было так много общего, они так хорошо знали друг друга, что сейчас Марианне не хотелось ничего иного, кроме как быть с ним. Она жаждала, чтобы он ее обнял и они занялись сексом так же страстно, как в прошлом. Когда она находилась рядом с ним, то не могла ему противиться, и знала, что может порвать с ним только если он будет далеко. Но вот Николас и мать Марианны легли спать. Мик пошел в гостиную, где Марио сидел у огня. Они не понравились друг другу с первого взгляда. Джаггер считал, что Марио увел его «жену», пока сам он отлучался по делам. Марио же прекрасно знал о многочисленных любовных похождениях Джаггера и о том, как жестоко он относился к Марианне. Они начали спорить — Джаггер говорил холодно, с жесткой логикой, а Марио — страстно жестикулируя и повышая голос так, что разбудил Николаса.

— Ладно, итальяшка, — взорвался наконец Джаггер, — выйдем и поговорим по-мужски.

Однако спор все равно продолжился, и ни один из них не хотел отступать.

«Как все интересно складывается, — подумала Марианна. — Они оба, кажется, решительно настроены остаться здесь на ночь. Но другой кровати нет. Я в любой момент могу прекратить их спор и прогнать одного из них. Все, что мне надо сделать, — выбрать. Но я не понимаю, кого из них мне хочется больше. Я думала, что люблю Марио, но если Мик будет обо мне так заботиться, то лучше я буду с ним… В любом случае я слишком устала. Пусть сами разбираются…»

Она, как обычно, выпила немного снотворного, залезла в свою уютную старинную двуспальную кровать и забылась глубоким сном без сновидений.

Когда она проснулась, рядом с ней, безмятежно похрапывая с улыбкой на губах, лежал Джаггер. Марио спал на ковре перед камином и ушел на рассвете, проклиная Мика, Марианну и все вокруг самыми изощренными итальянскими ругательствами. «Прекрасный принц» покинул Марианну навсегда.

Мик проснулся и заговорил, имитируя чувственную жестикуляцию Марио, что сразу насмешило Марианну:

— Проснулась, девочка? И что ты теперь думаешь об этом долбаном итальяшке?

Когда Кит прилетел из Соединенных Штатов, Анита была просто вне себя.

— Они хотят вышвырнуть нас с Марлоном из Англии, — говорила она. — В министерстве внутренних дел утверждают, что я больше не могу оставаться в стране!

Он успокоил ее и позвонил юристам, чтобы прояснить ситуацию. Выяснилось, что у нее неожиданно конфисковали ее итальянский паспорт и сообщили, что она должна покинуть страну, если только не выйдет замуж за британского гражданина.

— Такое впечатление, что мы живем в полицейском государстве! — кричала Анита. — Это отвратительно. Я не собираюсь выходить замуж просто так ради того чтобы угодить им!

Но все окружающие знали, что она отказывалась выйти замуж за Кита потому, что до сих пор надеялась на Мика. Они стали любовниками, пока Марианна была в далекой Италии.

— Это бред — жениться из-за какой-то бюрократии, — говорил Кит репортерам. — Я уж лучше уеду из Великобритании и буду жить где-нибудь за границей. Но если я все-таки захочу продолжать жить в Англии и это будет единственный путь, чтобы Анита тоже осталась, то мы поженимся. Хотя я не знаю, когда это будет, и не желаю сейчас суетиться и торопить события. Я ничего не имею против брака, но, как и раньше, не вижу в нем особого смысла.

В конце концов юристам удалось все уладить Впрочем, в то время вынужденный брак и подчинение этикету были для Кита лишь одной из самых маленьких проблем. Пока «Роллинг Стоунз» были на гастролях, Анита за долгие недели одиночества пристрастилась к огромным дозам наркотиков, так что теперь ей, чтобы избежать ломки, приходилось ежедневно употреблять героин с сахарином. При этом она кололась героином, а не просто смешивала его с кокаином и нюхала, хотя ей, разумеется, не нравились ни тошнота, ни временная потеря сознания, сопутствующие уколам чистого героина.

Во время гастролей в Штатах Кит часто нюхал кокаин и пару раз — героин, чтобы прийти в себя и успокоиться после того, как три дня кряду обдалбывался кокаином. Но он никогда не колол его и надеялся, что, вернувшись, слезет с наркотиков. Дома, на Чейн-Уолк он, как и раньше, снимал ломку с помощью нескольких таблеток снотворного. Обычно это срабатывало, и спустя некоторое время он полностью приходил в себя. Но на этот раз из-за Аниты у него ничего не получилось. Довольно распространенная среди рок-музыкантов история: богатая скучающая жена, обратившаяся к наркотикам, пока муж в отъезде, подсаживается, а потом подсаживает и его, когда он приезжает, потому что уже не может торчать одна. Жить вместе, когда один партнер торчит, а другой слез, невозможно. Слишком сильно это влияет на отношения. Героин приносит настолько всеобъемлющее удовлетворение, что меркнут все другие привязанности и интересы. Даже секс. И обычно либо второй партнер присоединяется и тоже начинает торчать — либо они расходятся. Кит остался с Анитой и подсел.

Я тогда жил вместе с ними на Чейн-Уолк. Но я только нюхал кокаин и героин и никогда не ширялся. В этом меня спасал мой патологический страх, возникавший при виде иглы.

Доставать достаточно наркотиков на троих было не так уж легко. Я через друзей в Сохо покупал героин и кокаин у зарегистрированных наркоманов. Зарегистрироваться было очень просто. Делаете себе укол, приходите к одному из пяти или шести лондонских врачей, работающих с наркоманами, и говорите ему, что вы сидите на игле. Они без всякой проверки и по очень дешевой цене выписывают вам героин и кокаин (это было еще задолго до того, как выяснили, что подсесть на кокаин физически невозможно). После этого наркоман идет на улицу и продает все, что получил, с солидной прибылью. Единственной проблемой было то, что эти подростки-продавцы были достаточно ненадежны и продавали товар нерегулярно, так что иногда у Кита с Анитой не выдерживали нервы или начиналась ломка прежде, чем я успевал найти наркотики.

Кит с Анитой сильно изменились, и я понимал, что их меняет именно героин, исподволь постепенно разрушая их личности. Кит иногда прятал немного порошка про запас, втайне от нас с Анитой, и тогда я становился свидетелем семейных скандалов, обостренных тем фактом, что Кит, употребляя героин, терял всякий интерес к сексу. Это еще больше убеждало меня в том, что ширяться не стоит, да и нюхать я старался поменьше. Я не имел никакого желания проводить каждый день от укола до укола.

У них обоих было множество друзей, однако теперь в основном нашими гостями были те из них, что стали наркоманами, или те, кто мог достать очередную дозу. Однажды к нам заехал один известный гитарист и сказал Киту, что знает хорошего дилера, который может продать сразу большую партию. Мне поручили встретиться с ним и проверить, что за дурь он предлагает. Дело в том, что продавцы наркотиков часто ведут себя довольно подло. Они с радостью подсунут вам стрихнин вместо героина, если вы такой идиот, что этого не заметите. Однако у этого парня действительно был первосортный фармацевтический героин и кокаин, и Кит согласился заплатить за все полторы тысячи фунтов.

— Может быть, у меня появится еще. — Дилер подмигнул мне. — Если что, я позвоню. А если вам что-нибудь будет нужно, то тоже свяжитесь со мной.

— Знаете, что он сделал? — рассказал друг, который нас на него вывел. — Взломал на севере одну из химических лабораторий и украл все, что там было.

— Практичный чувак, — сказал Кит.

Спустя дней десять дилер позвонил и сказал, что у него есть новая партия кокаина и героина. Я быстро перебросился парой фраз с Китом и предложил парню встретиться у выхода из станции метро «Лэдброк Гроув». Я прождал его тем холодным мартовским вечером полтора часа. Он так и не появился, и, разочарованный, я вернулся домой.

— Он не приехал, — печально сказал я Киту.

Но тот только хихикнул и сказал, что это не важно. Он был сильно под кайфом, таким я уже давно его не видел. Анита тоже была в таком состоянии, что не могла подняться по лестнице. Я промолчал. Если они нашли новый источник, через который могут доставать наркотики, — что ж, удачи им в этом. Гораздо позже я абсолютно случайно выяснил, что Кит в тот раз перезвонил дилеру и попросил встретиться с ним в другом месте. И хотя я был одним из самых близких его друзей, торчковая паранойя и жадность у Кита дошли до того, что он заподозрил, что я могу украсть часть его драгоценного героина.

Тем временем дилер продолжал раз в месяц приезжать в Лондон. Он встречался с Китом на студии «Олимпик» и передавал ему очередные пакеты с наркотиками стоимостью в среднем около 2300?2400 фунтов. Порошок был прекрасного качества, и Кит старался поддерживать дружеские отношения с этим дилером; тот продавал примерно одну пятую часть того, что нужно было Киту. И когда дилер неожиданно появлялся на Чейн-Уолк с внеочередной партией товара, Кит всегда быстро выписывал ему чек на 2300 фунтов.

Затем парень внезапно исчез, и в следующий раз его имя уже упомянул молодой полицейский сыщик, обратившийся к Киту. Он немного благоговел перед одним из «Роллинг Стоунз», но все же пришел спросить, на что выписывал Кит чек тому парню.

— А, этот, — ответил Кит, — да, какой-то друг моих друзей, гитару мне доставал.

— О, спасибо, сэр, — ответил полицейский, — я так и думал, что есть какое-то рациональное объяснение.

Дилера задержали после облавы на автостоянку. В его «Мини-Купере» был стальной сейф, а в нем — наркотики и записи обо всех покупателях: как много они покупали и когда. Конечно, среди них лидировал Кит. Поначалу полицейские решили, что им сказочно повезло, и пообещали дилеру райские условия — избавить его от срока, если он поможет им подобраться к Киту Ричардсу и прижать его. Дилеру ничего не оставалось делать, как расколоться, и он написал полицейским длинное и подробное признание: «Все началось в феврале, когда у меня было с собой три унции кокаина и несколько граммов героина. Я поехал в Лондон. Там через друзей познакомился с Китом Ричардсом и продал ему наркотики за 1500 фунтов. С тех пор я каждый месяц продавал ему понемногу. Если его не было, я передавал ему наркотики через его знакомых».

Кроме того, дилер предоставил полиции детальные отчеты, что и сколько покупал у него Кит, вроде такого: «Я позвонил Киту, мы договорились встретиться на студии «Олимпик» в Барнсе около полуночи. Он опаздывал, и я позвонил ему домой. В итоге мы встретились только в 1.30 ночи в коридоре студии, где я передал ему унцию кокаина и грамм героина».

Однако в итоге все сложилось неожиданно: дилер, к большому его неудовольствию, был обвинен в двух кражах из химических лабораторий и в четырех случаях хранения. Он получил шесть лет, и полиция больше никогда не трогала Кита. До сих пор не знаю, с чем это было связано.

Тем временем Джаггер все больше увлекался деловой стороной существования группы. Имея экономическое образование, он быстро понял, в какую каббалу они попали с контрактами, которые подписывали когда-то на скорую руку, иногда даже толком не прочитав.

То, что он обнаружил, его вовсе не обрадовало. Спустя некоторое время он решил порвать с менеджером Алленом Клейном и со студией «Декка». Он поговорил с остальными членами группы, и все согласились с ним.

«Декка» им не нравилась, во-первых, потому, что состояла в основном из людей старшего поколения, строгих и, кажется, абсолютно лишенных воображения. А во-вторых, платила им мизерную долю прибыли.

Звукозаписывающая компания, однако, была вовсе не в восторге от того, что группа, приносящая им огромные деньги, собирается порвать с ними. По одному из пунктов контракта, на который «Роллинг Стоунз» не обращали до этого внимания, студия принудила группу передать им запись еще ни разу не выходившей песни.

— Вот, послушайте, и пусть это ускорит наш развод, — с этими словами Мик вручил запись одному из самых напыщенных боссов студии.

— Подождите минутку, — сказал человек в костюме, — вы не сообщили, как называется песня, которую вы принесли.

— «Cocksuckers Blues» («Отсоси-Блюз»), — ответил Мик, и босс чуть не подавился сигарой.

Затем он с ужасом прослушал жуткую песню, где полусонный Джаггер низким блюзовым голосом плачется о том, что он — школьник, который сыт по горло тем, что ему приходится зарабатывать на жизнь, выполняя капризы всяких незнакомцев, водящих его в свои гостиничные номера в лондонском Уэст-Энде.

Но и это не помогло. Формально «Роллинг Стоунз» были связаны контрактом. А «Декка» могла вновь и вновь выпускать в разном порядке и под разными обложками их песни. Так она и делала.

Беготня по вопросам бизнеса занимала у Джаггера почти все время. Когда у него выдавалась свободная минутка, он отправлялся к Фуззи-Вуззи — Марше Хант в Сент-Джонс-Вуд. Марианна страдала. Она почти все время плакала и жаловалась, вновь села на героин и проводила вечера в разговорах со мной и Анитой. Становилось очевидным, что Джаггер отбил ее у Марио не потому, что любил, а просто чтобы потешить свое самолюбие. Мик Джаггер, Люцифер, коронованный Принц Тьмы, не мог позволить, чтобы ему наставляли рога.

Они никогда не говорили друг с другом об этих проблемах. Вместо того чтобы помочь ей, Джаггер, казалось, пытался уверить себя, что она никогда не заторчит снова. Иногда они ругались — в основном когда он был страшно занят работой, а она звонила ему в слезах. Бизнес отнимал кучу времени и нервов, и последнее, что ему хотелось слышать, так это жалобы Марианны по поводу того, какой одинокой она себя чувствует. Чертова истеричка, неужели она не может понять, что ему нужна помощь, а не девчонка, висящая камнем на шее?

После одной из перебранок он сказал, что есть песня, которую он хочет дать ей послушать. Он поставил кассету в магнитофон, и она услышала его хриплый голос, однако, как обычно, ей поначалу было трудно разобрать слова. Она сумела понять только что-то о диких лошадях, которые не способны прогнать его.

Тут она зарыдала. «Дикие лошади не прогонят меня» — именно эти слова она произнесла, когда вышла из комы. Это была любовная песня, и в ней говорилось о том, какую огромную радость он испытал, когда Марианна выжила. Песня казалась оазисом в пустыне обреченности. Но прошлого уже было не вернуть. Он не любит ее, а она не любит его, так что же им делать?

В довершение ко всему Джон Данбар развелся с ней. Все, кого она любила, казалось, одновременно отвернулись от нее. Оставался только героин, чудесный, заменяющий и отрицающий все героин. Очень скоро ей требовалось уже три грамма в день. Мик был очень обеспокоен тем, что в любой момент к ним могут прийти с обыском, однако ее это теперь абсолютно не волновало.

Разрыв, к которому дело шло давно, произошел в мае 1970 года. Джаггер сообщил, что из-за проблем с налогами собирается эмигрировать во Францию. Она сказала, что не поедет с ним, и в тот же вечер, собрав вещи, уехала к матери.

Это был конец. Опустошенная, брошенная всеми и абсолютно запутавшаяся, Марианна осталась одна.