II

II

Санаторий, в который мы направлялись, в 27 км от Туапсе, а в город мы приехали в 3 часа ночи. Нам сказали, что с вокзала нужно идти пешком на базу, куда должна была прибыть днем машина и забрать нас в санаторий. Мы были не одни. Тем же поездом с нами приехала целая группа глухонемых.

Я чувствовала себя превосходно. Как только мы вышли из вагона, я сразу ощутила близость чего-то особенного и приятного, словно вернулась в знакомые мне места. Так мне казалось оттого, что близко было море. Конечно, я не слышала его шума, но по чистому, легкому и прохладному воздуху да еще по специфическому запаху уже знала, что море близко. М. Н. видела море, слышала плеск волн и тоже радовалась. Ну, а я, ничего не видя и не слыша, думаю, испытывала не меньшую радость, чем М. Н.

Как приятно было ступать по земле после почти четырехсуточного сидения и тряски в вагоне! Дорога была гладкая, прямая и ровная. С обеих ее сторон были посажены кусты роз, но цветов на них уже не было. Ночь выдалась бодрящая, освежающая своим чистым воздухом. Хотя я не видела сумрака ночи, однако, ощущая прохладу, верила, что это была ночь. Если бы я сама даже не знала и другие не говорили мне, что мы приехали ночью, я все равно не подумала бы, что это теплый, но очень пасмурный, туманный день. Темноту я ощущаю всей поверхностью лица, а также отличаю ночь от дня еще по запаху: я знаю, что ночные запахи отличаются от дневных.

Мы быстро шли вперед, мне было весело и легко. Всю дорогу я чувствовала, что мой большой и так хорошо пахнущий друг — море — совсем близко от меня. Хотелось пойти на берег, окунуться в прохладные, упругие волны, но это возможно сделать только утром в городе. Благополучно добравшись до базы, мы получили постели и легли отдыхать. Нас предупредили, что машина прибудет только в 3 часа дня. Я радовалась, что это давало возможность погулять в городе и еще до приезда в санаторий поздороваться с морем — последнее нужно понимать буквально, — ведь видела я море в ту минуту, когда прикасалась к воде. Но если бы я могла предполагать, какую встречу готовило мне море, то, по всей вероятности, я не слишком бы торопилась ощутить и воспринять его столь непосредственным образом.

Спали мы недолго. Все проснулись рано, напились чаю и стали сговариваться о том, чтобы пойти выкупаться. Пока остальная публика дурачилась и совещалась, мы с М. Н. вышли побродить по улицам. Я чувствовала себя бодро и спокойно; ночное возбуждение улеглось. В некоторых местах я ощущала запах цветов, доносившихся из палисадников, над всем этим доминировал запах моря. Город в целом я не представляла, хотя и чувствовала под ногами камни мостовой; мы так мало прошли, что я не могла составить себе представления, насколько велик город. Мне, конечно, в другое время хотелось бы побольше походить по городу, а потом на досуге представить все то, что в нём могло находиться по моим предположениям. Но на этот раз все мое существо, все мои ощущения, мысли и представления были переполнены и подавлялись только двумя могучими образами — морем и солнцем. Невыносимо палило жгущее, яркое солнце, которое здесь, на юге, казалось мне большим, чем в Москве. Когда живешь в таком огромном городе, как Москва, и идешь по ее улицам, то даже в самые знойные дни солнце кажется меньше, несмотря да то что жара и духота кружат голову и заставляют постоянно желать попасть в прохладный уголок. На юге, у моря ощущаешь бесконечный простор воздуха, который весь пронизан жгучими лучами большого южного солнца. Мы шли по улицам Туапсе. Нигде не было тени, но и духоты не ощущалось, хотя было очень жарко. Весь город был залит одинаково жгучими и яркими лучами, и от этого солнце казалось мне большим. Ведь если я летом иду по городу и в том или другом месте попадаю в тень, то у меня возникает физическое ощущение, будто солнце становится меньше или солнечные лучи натолкнулись на какое-то препятствие, через которое их свет и теплота не достигают до меня.

Вторым могучим и притягивающим к себе образом было море. И к нему-то я приехала, как к обожаемому другу, перед которым всегда преклоняюсь.

С весны 1941 г. я не была у моря и теперь шла к нему, чтобы отдохнуть, набраться сил, бодрости, а также позаимствовать от него неугомонную жизнь, волнение и отвагу. Я шла ощутить, как:

Седые волны моря,

Пробуждению духа вторя

Откликом природы,

Все быстрей вперед летели,

Все грустнее песню пели

Жизни и свободы…

Целой группой с веселыми глухонемыми девушками мы пошли к морю. Сначала дорога была удобная, но пришлось пробираться по бревнам, перекинутым через ров. Зрячим легко было перепрыгивать с бревна на бревно, а мне очень трудно: казалось, что я иду по решетке с большими промежутками между перекладинами. Я боялась, что не рассчитаю шаг и попаду в дырку, а ров, как сказала М. Н., был глубокий. Дорога утомила меня, потому что пришлось сильно напрягаться и даже волноваться. Но все обошлось благополучно, мы спустились на берег. Это был не пляж, а просто берег, заваленный целыми грудами булыжника, который раскатывался во все стороны. Мы взбирались на эти груды. Я вместе с булыжником тоже съезжала то в одну, то в другую сторону; это было очень смешно.

Я радовалась и шумела, как девчонка, когда входила в воду, ощущая упругие толчки непрерывно набегающих небольших волн. Дно было плохое: все тот же булыжник и все так же он разъезжался под ногами, и я несколько раз бултыхнулась в воду. М. Н. предложила отойти вместе с нею подальше от берега. Не раз я пробовала учиться плавать, но у меня ничего не получалось: быстро уставали руки и сильно билось сердце.

Правда, в реке я еще кое-как плавала, но в море не могла совершенно. Однако я никогда не теряла надежду рано или поздно овладеть этим приятным видом спорта и, как только попадала в воду, всегда просила кого-нибудь научить меня плавать. Некоторое время я следила руками, как плавала М. Н., когда же мне казалось, что я уловила все ее движения, то и сама пробовала плавать. И хотя, как мне казалось, я правильно уловила и мысленно представила себе каждое ее движение, тем не менее трудно было со всею последовательностью быстро производить целый ряд движений. Ведь невозможно быстро представить в уме движения и одновременно производить их. Я отведала морской воды больше, чем желала, и получила достаточное «удовольствие» от встречи с морем.

Но это было еще далеко не все.

Я уже сказала, что под водой были такие же груды булыжника, как на берегу, и что они рассыпались во все стороны, когда мы на них взбирались. Мы с М. Н. увлеклись плаванием и не обратили внимания на то, что попали на большую кучу булыжника. Мы очень шалили, но вдруг я почувствовала, что булыжник рассыпается во все стороны и я погружаюсь в воду все глубже и глубже. Признаюсь, я сильно струсила и крепко ухватилась за М. Н., но и ее положение было не лучше моего. Потом все произошло очень быстро, а тогда мне казалось, что я в этом ужасном состоянии находилась вечность. Я отчаянно барахталась, стараясь ухватиться за что-нибудь, но за что же можно было ухватиться, кроме воды? Не знаю, кричала я или нет, но помню, что вода все время попадала мне в рот и в нос.

А ощущала я вот что: когда под нашими ногами уже не оказалось опоры, мы начали погружаться в воду. Сверху вода была теплая, а внизу под ногами я ощущала пустоту и холодную воду. И чем глубже мы погружались, тем холоднее становилась вода. В своей жизни я не однажды переживала тяжелое и страшное, по такого безумного состояния не припомню. О том, как тонут люди, я, конечно, много читала и от людей слышала. И смею думать, что в некоторой степени представляла это ужасное бедствие, ибо при всей моей любознательности, при всем моем желании самой все видеть, все на себе испытать я, однако, никогда не задавалась целью попробовать утонуть. И вот нежданно-негаданно я тонула. Чувствуя, как леденящий холод охватывает мои ноги, я отчаянно барахталась в воде, не выпуская из своей руки руку М. Н. Она же, хотя и плавала, но в тот момент до того растерялась, что вряд ли понимала, что именно с нами происходит. Я же сознавала, что мы можем утонуть, и в моем уме с поразительной ясностью и быстротой пронеслась мысль, которой я никогда не забуду. Я даже не ожидала, что могла об этом подумать в такой страшный момент, а между тем я прежде всего подумала: «Как же я теперь напишу вторую книгу о своих представлениях?»

Никаких других мыслей я не помню, был только страх… я производила беспорядочные движения всем телом…

Не знаю, как это произошло, но только в следующий момент мне удалось попасть ногой на более устойчивую груду булыжника. Правда, и здесь камни рассыпались, но я все же цеплялась за груду руками, всем телом стремясь удержать точку опоры. Я тянула за собой М. Н., которая была испугана больше меня, потому что переживала за нас обеих, а быть может, вспоминала и о своей семье.

Одной рукой я ухватилась за большой камень, а другой держалась за М. Н. Мы вскарабкались на камни и стремительно выбежали на берег. Несколько минут мы совсем ничего не говорили. Да и трудно было говорить, ибо в течение нескольких секунд, показавшихся нам вечностью, мы пережили леденящий сердце ужас.

Пережив совершенно неожиданно состояние тонущего человека, я хочу отметить, что мое представление об ощущениях гибнущего человека, о которых я читала, вполне соответствовало тому состоянию, какое я пережила сама вследствие каприза судьбы, так зло подшутившей надо мной.

Судьба подсунула мне благоприятный случай для самоизучения и самоанализа, предлагая проделать над собой любопытный эксперимент.