ЛЮБОВЬ И ИСКУССТВО

ЛЮБОВЬ И ИСКУССТВО

«Мои основные увлечения в жизни – это секс и искусство», – утверждала Пегги. О ее разнообразных любовных увлечениях ходили легенды. Пегги их не опровергала, напротив, – с удовольствием рассказывала шокирующие подробности своих любовных романов. Нисколько не обременяя себя соблюдением приличий, Пегги влюблялась в мужчин и женщин, причем ее не смущало, если намеченная жертва была связана брачными узами, Пегги всегда достигала цели.

Она хвасталась, что не в состоянии упомнить имена любовников: их было больше тысячи. Чаще всего это были мимолетные связи, инициатором которых была Пегги. Она утверждала, что сделала больше двадцати абортов. В числе своих любовниц-женщин она называет громкие имена, среди них – Йоко Оно, голливудские звезды, представительницы старинных итальянских династий. «Через мою постель прошли все самые знаменитые люди», – говорила она с гордостью.

Ее дом – будь это Париж или Лондон, Америка или Европа – всегда был местом сексуальных оргий. Присутствие детей в доме ее не смущало. Впоследствии, когда ее дочь Педжин подросла, она тоже принимала участие в пьяных сборищах, делила любовников с матерью. Это полностью разрушило ее как личность, она превратилась в наркоманку и покончила жизнь самоубийством, когда ей было всего сорок лет.

Неуемная страсть к сексу соединялась у Пегги с любовью к искусству. Собственно, это было их, Гуггенхеймов, семейное: в каждом поколении этого клана было несколько довольно странных личностей, посвятивших себя живописи.

Художницей, правда, как утверждают критики, весьма посредственной, была и младшая сестра Пегги – Хэйзел.

Пегги было суждено стать современницей таких мастеров как Шагал, Пикассо, де Чирико, Дюшамп, Эрнст, Дали, Бранкузи и др. На ее глазах зарождались и развивались направления живописи: кубизм, сюрреализм, абстрактный экспрессионизм. Это было время расцвета модернистского искусства, когда выставки художников-сюрреалистов открывались в европейских столицах и пользовались огромным успехом.

В Англии издавался журнал International Surrealist Bulletin, в котором публиковались отчеты о выставках, критические эссе, репродукции картин ставших тогда знаменитыми Пикассо, Миро, Эрнста, Дали и других.

Тогда, в 1936 году, Пегги почувствовала, что она увлечена современным искусством. Зерна, посеянные мужем Лоуренсом, его друзьями-художниками, прорастали в ее душе. Она чувствовала, что это – ее мир, ее призвание. Создание собственной коллекции картин было ее давнишней мечтой, но она не знала, как это сделать, с чего начать.

Ее родной дядя, брат отца, Соломон Гуггенхейм, собрал бесценную коллекцию работ старых мастеров и начиная с 1926 года под руководством немецкого аристократа и художника Хилла фон Рибэй увлекся современной живописью. Он начал собирать работы Василия Кандинского.

Пегги не могла себе позволить покупать работы старых мастеров, а приобретение произведений современных художников вполне соответствовало ее финансовым возможностям. Коллекционирование работ художников-модернистов еще не вошло в моду, поэтому картин и художников было намного больше, чем дилеров.

Пегги всерьез задумывалась над тем, чтобы начать коллекцию. К этому шагу ее подтолкнуло письмо ее приятельницы-тезки, Пегги Уолдмэн, которое она получила в мае 1937 года.

Рассказав о новостях светской жизни, ее подруга писала: «Я думаю, моя дорогая, что было бы весьма перспективно заняться чем-то серьезным и интересным, Это отвлекло бы тебя от неудач на любовном фронте. Среди наиболее приемлемых вариантов я вижу издательское дело или собирание картин».

Это письмо пришло вовремя – Пегги как раз переживала очередной бурный любовный роман. Он закончился весьма неудачно, и Пегги искала выход своей неуемной энергии. Предложение приятельницы заставило ее задуматься, и это дало свои плоды. В конце 1937 года она, следуя советам своего друга и наставника художника Дюшампа, приобрела несколько работ современных мастеров, которые положили начало будущей галерее.

1937 год оказался нелегким для Пегги. После тяжелой болезни умерла Флоретт. Каждая из дочерей – Хэйзел и Пегги – получили по 500 тысяч долларов наследства. Эта значительная сумма пришлась как нельзя более кстати. Пегги решила создать большую галерею и всерьез занялась поисками помещений, а также достойных работ, которые могли бы дать отличную репутацию новой коллекции.

Ее помощником стал предприимчивый рыжеволосый толстяк по имени Вин Хендерсон, который, несмотря на череду любовников Пегги, всегда был рядом. Он не только нашел отличное помещение для галереи, но также создал модель будущего бизнеса, познакомил Пегги с основными принципами работы галереи. Он явился автором названия галереи, которое впоследствии никогда не менялось – Guggenheim Jeune. В Париже большой славой пользовалась галерея современного искусства Bernheim Jeune. Лондонская галерея Гуггенхейм подчеркивала свою духовную и профессиональную связь с парижской.

Пегги принялась за новое дело с присущим ей энтузиазмом. Целыми днями она вместе с Дюшампом и Вином посещала мастерские художников, смотрела, сравнивала, жадно училась всему новому. Дюшамп был прекрасным наставником, он преподал ей основы современной живописи, рассказал, в чем состоит отличие абстракционизма от сюрреализма, творчество Дали от работ де Чирико, открыл неизвестных современных художников, которым суждено было стать великими.

В скором времени открытие галереи становилось все более реальным событием. Пегги во всем полагалась на своих советников Вина и Дюшампа, и они полностью оправдали ее ожидания. Вин подготовил к печати каталоги и афиши, позаботился об интерьере галереи.

Район West End в Лондоне в то время был мало кому известен. Однако Дюшамп сказал: вскоре это место станет самым престижным для художников. Его предвидение сбылось. После долгих поисков он остановился на помещении по адресу 3 °Cork Street. Пришлось кое-что перестроить, объединить несколько комнат, но в результате получилось неплохое помещение для галереи.

Пегги надеялась на успех задуманного, однако было и немало сомнений. Нужно отдать должное ее смелости: в то время лишь очень немногие дилеры отваживались вкладывать деньги в современное искусство, продвигать на рынок работы малоизвестных художников.

…Открытие галереи состоялось 24 января 1938 года. Это был несомненный успех. Нарядная публика заполнила помещение галереи. Во время открытия было продано несколько работ, Пегги была счастлива: она не ожидала ничего подобного. По случаю открытия галереи Пегги получила в подарок от знаменитого американского скульптора Александра Колдера серьги его работы. Она их тут же надела.

На банкете собрался цвет артистической богемы – шампанское и вина лились рекой, играл приглашенный небольшой оркестр, нравы были свободными, словом – начало было удачным.

Окрыленная успехом, Пегги рьяно взялась за устройство выставки Василия Кандинского. Их познакомил все тот же Дюшамп, и выставка была намечена на февраль 1938 года. Кандинский и его молодая жена Нина, которая, буквально, не отходила от него ни на шаг, тщательно готовили выставку. Это была первая экспозиция работ знаменитого 70-летнего мастера. Она включала в себя ретроспекцию работ, сделанных в период с 1910 по 1937 год. Так случилось, что Кандинский рассорился с Соломоном Гуггенхеймом, который в течение нескольких лет поддерживал и спонсировал художника. Поэтому предложение Пегги пришлось как нельзя более кстати. Нужно отметить, что выставка не имела большого успеха, но все равно художник был рад представить свои работы в Лондоне. Эта выставка послужила причиной раздора между Соломоном Гуггенхеймом и Пегги – ее дядя считал, что племянница не «доросла» до того, чтобы иметь собственную галерею и представлять современных художников, он считал, что она посягнула на чужую территорию.

Круг художников, а следовательно, любовников, ибо одно было неразрывно связано у нее с другим, расширялся. Пегги всегда умела окружать себя людьми, которых, казалось бы, невозможно принимать ни в одном приличном обществе. Все они – Ив Танги, Сэмюэл и Джойс Беккет, Макс Эрнст, Константин Бранкузи, Поль Элюар и другие, были людьми, выражаясь деликатно, неординарными. Они бросали вызов обществу не только внешним видом, но и образом жизни, громкими скандалами, пьяными дебошами. Но… «все они чертовски талантливы, и я люблю их за это», – восклицала Пегги, беспомощно разводя руками.

Ив Танги занимал особое место в этом длинном списке. Француз по рождению, Ив в подростковом возрасте познакомился и сдружился с Пьером Матиссом, сыном знаменитого художника. Увлечение искусством и алкоголем произошло одновременно. К моменту встречи с Пегги Ив Танги добился значительных успехов в обеих областях. Знакомство с богатой любвеобильной дамой было «манной небесной», как он сам выражался, для бедствовавшего тогда художника. Он был женат, но наличие супруги не смутило ни его, ни Пегги.

«Ив был прелестным, как дитя, скромным, мягким», – пишет Пегги в своих мемуарах. Однако он резко преображался во время запоев, его скромность, мягкость и некоторая детскость улетучивались. Пегги увезла его в Бретань, поселившись вместе с ним в просторном крестьянском доме. Однако сельская идиллия длилась недолго. Пегги не выдержала такой нагрузки и вернула Ива его жене. Они остались друзьями, как, впрочем, у нее было и со многими бывшими любовниками, которые после «дружбы» с Пегги приобретали широкую известность, а следовательно, и значительно улучшали свое материальное положение.

Сколь удивительна и непредсказуема судьба произведений искусства! Разве мог румынский скульптор Константин Бранкузи предполагать, что почти столетие спустя, в 2005 году, его небольшая бронзовая скульптура «Птица» будет выставлена на одном из самых престижных аукционов Sothbey’s, и один из поклонников его творчества купит ее за баснословную цену – 137 миллионов долларов!

Бранкузи – невысокий, неряшливо одетый человек, с длинной всклокоченной седой бородой, был похож на сказочного тролля, гнома, обитавшего в лесах Трансильвании. Он был поклонником тибетской философии одиннадцатого века, своим скульптурам придавал мистическое значение и продавал их сам, отчаянно торгуясь с покупателями. «Они – мои дети, я хочу, чтобы у них была счастливая судьба», – говорил он.

Он пригласил Пегги отобедать у него в мастерской. Еду он готовил сам на газовой плитке. Там же он плавил бронзу, готовил какие-то снадобья из трав. Воздух в мастерской стоял тяжелый, Пегги еле дождалась конца обеда. Она почти не дотронулась ни до одного из блюд. Бранкузи ел жадно и все время говорил об искусстве, о тибетской философии. Обед закончился, и Пегги купила скульптуру «Птица» за тысячу долларов. Да, ту самую, которая в 2005 году была выставлена на аукционе Sothbey’s. Ее окончательная цена – 137 миллионов долларов.

Пегги продолжала жадно искать работы современных художников, она посещала мастерские, пускала в ход обаяние, красноречие, платила не торгуясь, но далеко не все соглашались продавать ей работы.

Пикассо слышал о богатой американке, которая покупает работы, но относился к ней как к дилетантке, ничего не смыслящей в настоящем искусстве. Когда Пегги пришла впервые к нему в мастерскую, он был окружен толпой поклонников и делал вид, что ее не замечает. Однако, наконец, повернулся к ней и сказал: «Мадам, отдел белья находится на втором этаже».

…Париж всегда был переполнен сплетнями, скандалами, особенно когда речь шла о «богеме», – художниках, артистах. Пегги познакомилась с Гала Дали, женой художника Сальвадора Дали. Она знала историю этой женщины, которая вышла замуж за поэта Поля Элюара и, прожив с ним двенадцать лет, разошлась. Она была «сумасшедшей русской», эта хрупкая, на вид болезненная женщина. Елена Ивановна Дьяконова – таково было ее подлинное имя. Не удивляйтесь, если вы встретите другое имя – Галина Дмитриевна Дьяконова, в обоих случаях речь идет о той же самой персоне. Правдой будет и то, что Поль Элюар, тоже «сумасшедший гений», предпочитал любовь втроем. Он вынудил к этому и Гала, избрав в качестве партнера своего фронтового друга художника Макса Эрнста. Некоторое время они жили втроем, приводя в изумление «нормальных обывателей».

Поль Элюар открыл своей молодой жене радость познания живописи, научил ее понимать современную живопись. У Поля была прекрасная коллекция работ современных художников. Чтобы поправить материальное положение, он вынужден был ее продать известному собирателю картин Рональду Пенрозу. В своей расписке Элюар свидетельствует, что он продал коллекцию из ста картин и предметов искусства, в которой, между прочими, были: шесть картин Чирико, десять – Пикассо, сорок – Макса Эрнста, восемь – Миро, три – Танге, шесть – Дали, три – Клея, десять – Шагала. Все это он отдал за сумму в полторы тысячи франков. Сегодня эта колекция попросту не имеет цены.

Нужно заметить, что позднее Элюар крайне сожалел о содеянном и пытался выкупить некоторые из работ, но безуспешно – невероятно возросшие цены не позволили ему сделать это.

Гала, именно так, с ударением на последний слог звали эту женщину, – познакомилась с молодым испанским художником Сальвадором Дали. Как говорят романисты, «внезапная страсть вспыхнула ярким огнем», и Гала решила уйти от Элюара. Она была старше Дали на несколько лет и была для него всем: божеством, матерью, продюсером. Она вошла в круг богатых покровителей искусства, сделала все, чтобы имя Дали зазвучало громче иных имен.

С Пегги Гуггенхейм Гала не могла найти общий язык – их характеры, моральные устои были слишком сходными – каждая была зеркальным отражением другой.

Тем не менее Пегги понимала, что в ее коллекции должны быть работы Дали. Она купила несколько работ испанского художника, и на этом ее контакты с Гала прекратились. Встречаясь в обществе, они холодно раскланивались, но не более того.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.