ИТАЛЬЯНСКИЙ ДЕБЮТ

ИТАЛЬЯНСКИЙ ДЕБЮТ

Джиованни Батиста Менегини унаследовал от отца большую компанию по производству строительных материалов. Дела шли успешно, Батиста был богатым человеком, его состояние исчислялось несколькими миллионами долларов. Но бизнес бизнесом, а настоящим увлечением невысокого, немолодого, лысеющего Менегини была опера. Что ж, он был итальянцем, а какой итальянец не любит оперу? Он прекрасно разбирался в голосах, знал на память множество оперных арий, и неудивительно, что он был одним из первых посетителей оперного фестиваля в Вероне.

В свои 54 года Менегини еще ни разу не был женат, чувствовал себя неловко с женщинами. Ему казалось, что он, с его внешностью, вообще не создан для семейной жизни. Свободное от управления обширным бизнесом время Менегини посвящал изучению истории родной Вероны и соседней с ней Венеции. Батиста не говорил по-английски, но получил хорошее образование в Италии и был весьма доволен жизнью.

Марию Каллас он услышал во время репетиции оперы La Giokonda. Она поразила его звучанием голоса, силой драматизма, он запомнил ее имя, ее облик. Верона – небольшой город, они с Марией были представлены друг другу, и Батиста предложил показать Марии город.

Им было легко общаться друг с другом. Они ходили по узким улочкам Вероны – городу, который обессмертил Шекспир в своей драме «Ромео и Джульетта». Менегини показывал ей балкон, на который выходила юная Джульетта, палаццо, в которых жили Монтекки и Капулетти. Находясь рядом с Батистой, Мария не смущалась своей полноты. Они оба с удовольствием поглощали вкусную пиццу, маленькие фруктовые пирожные. Их объединяла страстная любовь к опере. Пожалуй, впервые в жизни Мария была счастлива – ею откровенно восхищались, говорили комплименты.

Приближалась премьера четырехактной оперы La Giokonda, которая должна была состояться на знаменитой Arena di Verona. Когда Мария впервые увидела этот гигантский амфитеатр, она была потрясена. Батиста рассказывал ей, что именно здесь, на сцене античного театра, состоялась премьера оперы Верди «Аида», это было величественное зрелище. Мария опасалась, что ее голос будет недостаточно сильным, чтобы заполнить гигантское пространство театра на 25 тысяч мест. Батиста предложил оплатить уроки вокального мастерства у лучшего педагога Вероны, знаменитого маэстро Кузинати. Премьера оперы была назначена на 3 августа, до этого события оставалось еще четыре недели – время, достаточное для подготовки.

«Мне невероятно повезло, потому что я начала свою жизнь в опере со знакомства с выдающимся мастером – дирижером Туллио Серафином. Он научил меня, как держаться на сцене, открыл секреты вокального мастерства. Маэстро Серафин говорил: помни, Мария, голос – первый инструмент в оркестре. Прима донна означает «первая женщина», она – главная на сцене, в оркестре», – вспоминала Каллас.

Все свободное от репетиций время она проводила с Менегини. Его поддержка так много значила для нее. Последняя репетиция в костюмах и декорациях была назначена на первое августа, за два дня до премьеры. Мария была близорука, она много времени проводила на огромной сцене, знала почти наощупь каждый ее сантиметр. В театр она прибыла еще до заката солнца, когда осветители проверяли оборудование, и никого из музыкантов или певцов не было на сцене.

Мария нервничала, еще и еще раз проверяла, помнит ли она расположение декораций – ведь на сцене будет темно, лишь сильные прожекторы будут освещать огромный амфитеатр. Менегини обещал присутствовать на генеральной репетиции, но Мария уже не думала о нем – для нее существовала лишь сцена.

Когда поднялся занавес и отзвучала увертюра, все страхи и треволнения улетучились, Мария перевоплотилась в Джиоконду, переживала драму ее жизни. Первый акт прошел блестяще, она сразу задала тон всему происходящему на сцене, подчинила себе оркестр, других исполнителей. Маэстро Серафин поздравил ее, сказав, что все идет прекрасно. Во втором акте декорации представляли собой каменистый обрыв неподалеку от воды. Мария помнила каждый сантиметр, она многократно проходила эту сцену, но в тот раз она оступилась и упала, подвернув ногу.

Серафин держал прежний темп в оркестре и, к его удивлению, Мария так провела эту сцену, как будто падение было задумано изначально. Ни одна нота в ее голосе во время сложнейшей вокальной партии не дрогнула, она блестяще провела и второй акт. Но в третьем акте нога начала стремительно опухать, боль становилась нестерпимой, вызвали врача, предлагали опустить занавес. Она категорически отказалась. Казалось, что боль придает ее голосу новое драматичное, почти контральтовое звучание. Каллас блестяще провела третий и четвертый акты, но в финальной сцене силы оставили ее. Согласно драматургии, она вонзает в себя кинжал и опускается на пол, Мария была уже не в силах подняться. После окончания генеральной репетиции ее отнесли в артистическую. Там ее дожидался взволнованный Батиста. Он привез ее в гостиницу, не отходил от нее всю ночь, меняя холодные компрессы. Премьера прошла блестяще, никто не подозревал о случившемся.

Маэстро Серафин так отзывался об итальянском дебюте Марии Каллас: «Я был потрясен тем, что молодая певица – ей было всего двадцать три года, когда я впервые ее услышал, не итальянка, никогда ранее не бывшая в Италии, так глубоко и драматично воспринимала и воспроизводила итальянскую музыку, как будто это ей передалось генетически».

Успех был оглушительным, критики были в восторге от молодой певицы. Мария оказалась на перепутьи: что же дальше? Уезжать в Нью-Йорк, в маленькую тесную квартирку с вечными скандалами? Нет, она не хочет возвращаться в свою прежнюю жизнь. Но у нее не было никаких видов на будущее, не было достаточно денег на жизнь.

И Менегини принял за нее все решения. Он сказал, что Мария останется в Италии, он позаботится о ее будущем, о контрактах, будет представлять ее интересы. Согласна ли она? Нужно ли говорить о том, как счастлива была Мария. Батиста полностью обновил ее гардероб, они вместе обедали каждый вечер, обсуждали планы на будущее. Он стал ее ментором, отцом, любовником, заменив всех мужчин в ее жизни. Ее не смущала более чем двадцатилетняя разница в возрасте, она была даже рада этому. Мария была влюблена, она писала восторженные письма домой, сестре Джеки и матери.

Однако происходящее не получило никакой поддержки со стороны семьи Менегини. Его мать и ближайшие родственники были против его романа с «этой гречанкой». Батиста еще не сделал официального предложения Марии, он все еще пребывал в нерешительности, не в силах окончательно порвать с родственниками. Его братья говорили, что в случае женитьбы на Каллас, он потеряет большую часть бизнеса. Однако это его не устрашило, и 21 апреля 1949 года Мария Каллас стала синьорой Каллас-Менегини. Она была счастлива. Наконец-то она обрела все, что ранее казалось недостижимым: любящего мужа, оперную сцену. Счастье не омрачала даже враждебность семьи Батисты по отношению к ней. Новые родственники не давали ей забыть, что ее, дочь бедных греков, приняли в достойную семью итальянских бизнесменов. Ее талант, восторги музыкальных критиков были для них пустым звуком. Батиста, находясь в весьма щекотливом и сложном положении, постоянно извинялся за грубость и бестактность своих родственников.

Менегини-бизнесмен понимал, что голос его супруги можно продать очень дорого. Он приложил все усилия для того, чтобы добиться для Марии хорошо оплачиваемого гастрольного тура по Южной Америке, который начинался буквально на следующий день после скромного свадебного ужина.

И вот Мария Каллас-Менегини, свежеиспеченная супруга Батиста Менегини, отправляется в далекий Буэнос-Айрес, где ей предстоит петь сложнейшие главные партии опер: «Аида», «Турандот», «Норма».

Согласно контракту оркестром Teatro Colon в Буэнос-Айресе должен был дирижировать маэстро Серафин. Они сразу же приступили к длительным и тщательным репетициям. Несмотря на занятость и поглощенность работой, Мария скучала без Батисты, она уже привыкла к его заботливому присутствию. Она писала ему страстные письма, в которых изливала свою одинокую мятущуюся душу. «Спасибо, что ты женился на мне. Нет на свете более счастливой женщины. Ты – мужчина, о котором я мечтала. Моя цель – сделать тебя самым счастливым и гордым мужем».

Гастроли прошли блестяще, в Рим она возвращалась самолетом с семьей маэстро Серафин, ей не терпелось поскорее увидеть мужа, «своего Батисту».

Менегини тоже не терял времни даром. Он встретил молодую супругу в аэропорту. Решив ее поразить, он приехал в новом спортивном авто. Насладившись произведенным эффектом, Батиста повез Марию в их новый дом. Окна большой гостиной роскошного пентхауза выходили на Арену. С балкона можно было даже смотреть спектакли, которые давались на сцене античного театра. Батиста декорировал новое жилище сообразно своему вкусу – повсюду была щедрая позолота: на высоких потолках, обрамлениях картин. Все сияло, отражалось в многочисленных зеркалах. Спальня Марии была розовой, примыкающая к ней туалетная комната была отделана розовым мрамором. Позолоченные краны в форме изогнутых дельфинов сияли. Повсюду стояла антикварная мебель, венецианские люстры в зеркалах отсвечивали миллионами крохотных огоньков.

Мария была потрясена – такой роскоши она никогда в жизни не видела, правда, уже намного позже, она говорила, что пентхауз был обставлен по-мещански. Но в то время она была невероятно счастлива: все в ее жизни складывалось замечательно: у нее был щедрый, любящий муж, роскошный пентхауз, и, конечно же, самое главное – оперная сцена.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.