КИЕВЛЯНЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ МОБИЛИЗОВАННЫМИ

КИЕВЛЯНЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ МОБИЛИЗОВАННЫМИ

Уже глубокой ночью мне удалось на время отключиться от непрерывной цепи самых срочных дел и засесть наконец за подготовку к выезду в Киевский укрепрайон. Плотно закрыв за

— — — —

* 87-я стрелковая дивизия сумела вырваться из вражеского кольца и принять участие в отражении наступления фашистов на Киев.

собой дверь, разложил схемы. От усталости шумело в голове. Я и не заметил, как заснул, уткну вшись лицом в карту. Очнулся, когда в окне уже брезжил рассвет, и, наскоро умывшись, поспешил к машине.

Вливаемся в медленно текущий поток войск. Тягачи с пушками на прицепе, машины, конные упряжки заполнили все шоссе. По обочине устало шагают запыленные пехотинцы. Время от времени из-за горизонта выскакивают одиночные фашистские самолеты, проносятся над самыми головами идущих и едущих. Разрывы бомб, струи пуль заставляют людей разбегаться. Но вскоре сплошная река людей, машин, повозок снова заполняет шоссе и упорно продолжает свой трудный путь. Так сейчас на всех дорогах, стекающихся к Киеву. Днем и ночью спешат по ним наши войска, выполняя приказы командования.

Припомнилась недавняя поездка в 5-ю армию. Разыскивая штаб, мы свернули на проселок. Внезапно пронесшийся ночью июльский ливень расквасил полевую дорогу. Мы ехали вдоль колонны войск. Бойцы с трудом вытаскивали ноги из липкого месива, напрягая все силы, тащили и толкали орудия, повозки, машины. Казалось, если их остановить, они упадут и больше не поднимутся: настолько измучены. Многие были ранены. Мелькали повязки — и совсем белые, свежие, и серые от пыли и пота, и побуревшие от засохшей крови.

Когда мы, обгоняя колонну, подъезжали к ее голове, медленный ритм движения вдруг нарушился. Павшую от истощения лошадь, запряженную в повозку с боеприпасами, бойцы пытались оттащить с дороги. И до того все были утомлены, что не было даже обычных в таких случаях суеты и шума. Красноармейцы обступили «обезлошадевшую» повозку и потащили по непролазной грязи. Воспользовавшись заминкой, я подъехал к невысокому худенькому лейтенанту, который отдавал распоряжения еле слышным, хриплым от усталости голосом, спросил его, что это за часть и куда следует.

Он медленно повернул голову. Совсем еще юное лицо строго и угрюмо.

— А кто вы такой и почему вас интересует наша часть? — Воспаленные глаза с подозрением ощупывали меня.

Я назвал себя. Лейтенант потребовал предъявить документ. Только убедившись, что я именно тот, за кого себя выдаю, он доложил, что это полк 193-й стрелковой дивизии совершает перегруппировку с целью занять рубеж для новой (бог знает какой уже по счету) контратаки.

Пока мы разговаривали, красноармейцы, услышав, что я еду из Киева, обступили меня. Я взял у адъютанта коробку «Казбека», раскрыл и протянул бойцам. Коробка мгновенно опустела. Стоявший рядом со мной черноволосый старшина с забинтованной шеей с наслаждением затянулся.

— Хорошо! Хоть и не моршанская махорочка, но все же табачок. А то мы давно уже без курева. Пятый день из боя в бой. Осатанели фашисты, так и прут. Тут отбросим их, они там лезут. Последние трое суток почти не спали. Прикурнешь на минуту между атаками, и снова на ногах.

Я спросил о его ране.

— Шею задела пуля. Наш фельдшер — тогда он еще жив был — осмотрел рану, залил ее йодом и сказал, что жить буду. Одно плохо: обзора кругового не имею. Смотреть могу только вперед. Так что когда наступаю, то без оглядки.

Последние его слова вызвали оживление. Красноармейцы еще теснее обступили нас. Чувствовалось, что бывалый старшина пользуется большим уважением.

Спрашиваю, почему не идет в медсанбат. Старшина ответил не сразу. Пытался еще раз затянуться, но от папиросы остался один мундштук. Он швырнул его в грязь, по привычке придавил ногой.

— Знаете, товарищ полковник, иной раз так тяжко бывает, что хочется все бросить и бежать в медпункт. Но как вспомнишь, что фашисты уже к Киеву подбираются, тянут свои грязные лапы к моему родному «Арсеналу», на котором я до службы в армии работал, как подумаешь, что их кованые сапоги могут затопать по Крещатику, то, поверьте, и рана перестает болеть, и про усталость забываешь. Да разве я один такой? Вот, смотрите, — не поворачивая головы, старшина обвел рукой вокруг, — тут каждый третий ранен, но никто не помышляет уходить в тыл. Нам вчера командир нашей дивизии хорошо разъяснил: в Киеве женщины, дети, а перед городом совсем мало войск. Получается, что на нас очень надеются. Вот мы из последних сил и крепимся.

Стоявший рядом совсем юный боец, смущаясь от всеобщего внимания, сказал вдруг:

— Многих товарищей мы недосчитались в последних боях. Неделю назад в нашем батальоне было более полтысячи человек. Сейчас половины их нет. А из командиров в живых остались лишь единицы. — Вот он, — боец указал рукой на знакомого уже мне худенького лейтенанта, руководившего невдалеке вытаскиванием застрявшего орудия, — до начала боев был командиром взвода, а теперь уже командует батальоном.

…Думы о делах на фронте не покидали меня в это летнее утро, когда я, обгоняя колонны войск, с трудом пробирался в Киев. С горечью отмечал, что артиллерии в частях не так-то много, все чаще против танков приходится применять бутылки с горючей жидкостью. Каким мужеством, какой самоотверженной любовью к Родине нужно обладать, чтобы с бутылкой, наполненной бензином, бросаться навстречу стальному чудовищу?! Только в пламени революции, в смертельной борьбе против ее врагов, в героике социалистического строительства мог возникнуть такой чудесный людской сплав, который не может сейчас разбить вся мощь фашистской военной машины.

Конечно, как при плавке стали бывает шлак, так и при закалке людских характеров неизбежны издержки. Встречались и у нас люди не только чудесного сплава, как тот бывалый старшина, о котором я упоминал. Был и шлак. В огне испытаний он всплывал на поверхность. Но этот мусор сдувался ветром войны.

Мы въехали в город. Несмотря на раннее утро и частые авиационные налеты, улицы были заполнены народом. На всех перекрестках сооружались баррикады, противотанковые препятствия. Трудились мужчины, женщины, подростки.

Останавливаем машину возле одной из баррикад. Распоряжался здесь сурового вида старик, с вьющейся шевелюрой цвета мыльной пены и желтыми от табачного дыма вислыми усами. Познакомились. Он оказался кадровым рабочим «Ленинской кузницы». Старик охотно рассказал, что уже строил баррикады на улицах Киева. Это было в петлюровские и гетманские времена. Так что опыт у него есть, потому ему сейчас и доверили руководить работами, а в помощь выделили молоденького, но знающего свое дело младшего командира — сапера.

Поглаживая заросшие седой щетиной щеки, старый ветеран труда сказал, что все опытные рабочие сейчас по суткам не выходят из цехов, даже обедают у своих станков. Все, что могут, делают для фронта. На «Ленинской кузнице» уже освоен ремонт пулеметов, артиллерийских орудий и другого оружия. А подростки, женщины, старики-пенсионеры — все, кого без особого ущерба можно было снять с завода, вышли на строительство оборонительных сооружений.

Меня окружили работавшие поблизости старики и женщины, посыпались вопросы. Интересовались положением на фронте. Пришлось рассказать, что враг близко. Наши войска, измученные беспрерывными боями, дерутся под Коростенем, контратакуют противника во фланг и тыл. Не жалеем сил, чтобы отбросить гитлеровцев из Бердичева. Положение очень трудное. Однако гарнизон Киевского укрепрайона сумел остановить вражеские танки в 20 километрах от города.

Выслушав мой рассказ, старый рабочий сказал:

— Если фашисты прорвутся, мы все до единого выйдем на баррикады. Будем драться до последнего, не позволим врагу топтать мостовые родного Киева.

Тепло попрощавшись со строителями баррикады, мы направились в городской штаб обороны. Члены штаба — секретарь Киевского обкома партии П. М. Мишин, секретари городского комитета Т. В. Шамрило и К. Ф. Москалец, председатель облисполкома Т. Я. Костюк и председатель горисполкома И. Е. Шевцов — беседовали с руководителями отрядов ополченцев и самообороны.

Здесь с особой силой ощущался подъем, царивший в городе. Коридоры штаба были заполнены людьми. Рабочие, служащие, домашние хозяйки, школьники требовали, чтобы их послали защищать Киев.

На поддержку войскам поднимались сотни тысяч трудящихся столицы Украины. Райкомы партии и райвоенкоматы с трудом успевали просматривать поток заявлений. Люди настойчиво просили дать им оружие и направить на позиции.

Поступали жалобы от коммунистов, которым из-за преклонного возраста отказывали в зачислении в ряды Красной Армии. Горком партии принимал все меры, чтобы найти достойное применение патриотическому энтузиазму киевлян, как коммунистов, так и беспартийных.

Газеты были заполнены в те дни обращениями советских патриотов, горевших желанием отдать все свои силы, а если понадобится, и жизнь борьбе с ненавистными захватчиками.

Старый большевик П. Петренко, обращаясь от своего имени и от имени сына, студента 3?го курса 2-го Киевского медицинского института, писал в городскую газету:

«Мы считаем своим гражданским долгом с оружием в руках встать на защиту социалистической Родины, биться до полного уничтожения фашистских гадов. Просим принять нас добровольцами в Красную Армию».

Рабочий С. Т. Стрелецкий писал в своем заявлении:

«…И хотя мой возраст не призывной, прошу зачислить меня в ряды доблестной Красной Армии, чтобы громить фашистов».

«…Если же нельзя на самый фронт, то хотя бы поближе к фронту», — умолял районного военного комиссара комсомолец В. Граймлер.

Участник гражданской войны, ветеран труда Иван Герасимович Сарбеев заявил: «Не могу я в такое время сидеть дома!»

Многие, словно боясь отказа, так и начинали свое заявление: «Считаю себя мобилизованным».

Таким же патриотическим порывом были объяты и жители окрестных сел. Например, колхозники села Жуляны, что недалеко от Киева, — от юношей до стариков — явились в сельсовет и потребовали немедленно направить их на фронт. Пожилой крестьянин Т. П. Рудницкий привел своего сына Александра и заявил: «Я благословляю сына на священную войну с фашистскими варварами. Я — старик, но, если потребуется, вспомню свою специальность шофера и повезу бойцов в бой».

С особой силой волна патриотизма захватила молодежь. Только за один день поступило более 3 тысяч заявлений юношей и девушек с просьбой направить их добровольцами на фронт. Ученики старших классов 118-й киевской средней школы объявили себя мобилизованными. Школьница Нина Островская из дачного поселка Пуща-Водица прислала телеграмму, в которой от имени своих подруг заверяла, что они будут «смотреть за ранеными бойцами, как за самыми близкими людьми».

Массовый патриотический порыв населения Украины, и в первую очередь Киевщины, умело направлялся Центральным Комитетом Коммунистической партии Украины. Это придавало народному движению сопротивления огромную целеустремленность и силу.

Видя, сколько бед приносят диверсионные вражеские группы, Центральный Комитет КП(б) У в первые дни войны призвал население создавать истребительные батальоны для борьбы с диверсантами. Коммунисты и комсомольцы Киева незамедлительно откликнулись на этот призыв.

Юный патриот Илья Мищенко прислал письмо одним из первых: «Прошу райком комсомола зачислить меня добровольцем в батальон по борьбе с парашютистами противника».

К 8 июля было создано 13 истребительных батальонов, которые объединили более 3, 5 тысячи киевлян. Большинство из них составляли коммунисты и комсомольцы.

Огромную роль в мобилизации украинского народа на борьбу с фашизмом сыграло Обращение Центрального Комитета КП(б) У, Президиума Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров республики к украинскому народу от 7 июля.

«Настало время, — говорилось в обращении, — когда каждый, не щадя жизни, должен до конца выполнить священный долг перед Родиной, перед своим народом. Где бы не появился враг — он должен найти себе могилу. Пусть каждая хата, каждый дом, пусть каждый город и село несут смерть гитлеровским разбойникам».

В те жаркие июльские дни в Киеве на всех предприятиях, во всех учреждениях проходили бурные митинги, на которых люди взволнованно и горячо обсуждали, как лучше делом ответить на это обращение. На массовых митингах выступали руководители партии и правительства Украины.

Трудящиеся единодушно заявили: «Мы сделаем все для разгрома ненавистных агрессоров».

На одном из митингов рабочий паровозостроительного завода П. К. Лукашевич так выразил настроение своих товарищей: «Мы готовы в любое время вместо зубила и молотка взять винтовку, сесть в танк, стать к пушке». И это были не пустые слова. В короткий срок Киев дал на пополнение Красной Армии 200 тысяч бойцов и командиров. А сколько добровольно вступило в ополченцы, ушло в партизаны!

В газетах было напечатано письмо киевских рабочих, оставшихся на трудовой вахте:

«Фашистские бандиты напали на нашу Родину. Коварный враг встретил организованный отпор народа-богатыря, его героической Красной Армии. Трудящиеся столицы Советской Украины в этот грозный час сплочены, как никогда, и показывают пример самоотверженности. С предприятий города на фронт ушла часть рабочих. На их место встали их жены и дочери. Упорным трудом крепят они мощь любимой Родины.

Мы обращаемся к вам, товарищи металлурги, горняки, машиностроители, нефтяники, железнодорожники, рабочие и работницы легкой промышленности, с призывом множить производственные успехи, увеличивать производительность труда, быть достойными нашей славной Красной Армии, которая защищает свободу, культуру и прогресс человечества всего мира и несет смерть фашизму».

Киевские рабочие героическим трудом показывали достойный пример всем трудящимся Украины. Рабочие и инженерно-технические работники заводов «Ленинская кузница», «Большевик» и других начали осваивать производство и ремонт отдельных видов боевой техники и вооружения. Паровозоремонтники строили бронепоезда, которые сыграли важную роль в обороне города. 7 июля был готов первый бронепоезд. На нем было установлено несколько пушек и свыше 40 пулеметов. Примечателен тот факт, что на место требовавшихся на укомплектование его команды 120 добровольцев добивались зачисления 10 тысяч рабочих. Командиром первого киевского бронепоезда стал заместитель начальника политотдела Юго-Западной железной дороги А. С. Тихоход.

Вскоре первый свой бронепоезд проводили в бой и рабочие Дарницкого вагоноремонтного завода.

Рабочие Киева стали костяком народного ополчения. К 8 июля в городе было сформировано 19 отрядов ополчения, численность которых достигла 29 тысяч человек, из них 22 тысячи — коммунисты и комсомольцы. Кроме того, молодежь Киева создала особый комсомольский полк народного ополчения.

Во главе частей и подразделений народного ополчения вставали, как правило, коммунисты. Ополченцев завода имени Ф. Э. Дзержинского возглавил директор М. Г. Авасафян, ополченцев фабрики имени Карла Маркса — директор Н. Н. Слободской. Так было почти на всех предприятиях.

Одновременно с созданием народного ополчения развернулась работа по организации партизанского движения и созданию партийно-комсомольского подполья в тылу фашистских войск.

С первых же недель оккупации гитлеровцы остро ощутили всю силу ненависти к ним населения Украины. Не хлебом и солью встречало оно фашистских захватчиков. Партизаны рассказали нам, что, когда в одно село на Житомирщине вошли немецкие танки, навстречу им выбежал старик и с криком «Смерть фашистам!» бросил в головной танк гранату. Он, безусловно, понимал, что идет на верную гибель. Но ненависть к врагам была сильнее страха смерти.

Убедительнее всего об отношении населения к оккупантам свидетельствовали сами гитлеровцы. Рядовой Мюллер в конце июня записал в своем дневнике: «Здесь, в тылу, приходится воевать с партизанами. Мы не находим покоя целый день. Осторожность нужна на каждом шагу. Всюду партизаны».

А ведь это было только начало!

ЦК КП (б)У принял специальное постановление об организаций партизанских отрядов и подготовке партийно-комсомольского подполья в оккупированных районах. Это придало еще более широкий размах партизанскому движению.

Партизанские отряды, созданные Киевской партийной организацией, доставили врагу много бед. Взять хотя бы первый киевский партизанский отряд. Он именовался «Победа или смерть». Ядро его составляли рабочие «Арсенала», в их числе ветераны завода Величко, Харченко, Тальянов, Гончар, участник гражданской войны Пархоменко и другие товарищи. Командиром отряда стал участник гражданской войны, член партии с 1917 года С. П. Осечкин, а комиссаром — секретарь Уманского райкома партии Г. П. Карнаух.

В первом же бою 7 августа отряд истребил 350 гитлеровцев. В стычке с оккупантами в районе Остра было уничтожено еще около 500 фашистов. Отряд оказывал большую помощь нашим войскам, прорывавшимся из окружения. За время обороны Киева он совершил более тридцати нападений на гитлеровцев, уничтожил несколько сот вражеских солдат, 10 танков и бронемашин, более 50 автомашин, подорвал 10 мостов, захватил 200 пулеметов, 250 автоматов и 4 тысячи винтовок.

Широко прославились своими боевыми делами и остальные 12 партизанских отрядов, сформированных Киевской партийной организацией.

Кроме партизанских отрядов были созданы еще два партизанских полка, оказавших большую помощь нашим войскам.

Воины Юго-Западного фронта повседневно ощущали помощь жителей славного города-героя. Фронт имел крепкий и надежный тыл. Это было самым наглядным проявлением неразрывного единства армии и народа.

…Разговор с руководителями городского штаба обороны оставил неизгладимое впечатление. Радовало, что за спиной у наших солдат такая могучая поддержка. Я ознакомил товарищей с обстановкой на фронте, передал им указания Военного совета о подготовке города к обороне. На долгую беседу не было времени — всех ждали неотложные дела.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.