Глава 16 Итальянская комическая опера

Глава 16

Итальянская комическая опера

Десятичасовая разница между Вашингтоном и Нью-Дели оказалась Светлане на руку. Ее самолет был уже на пути в Рим, когда в Вашингтоне завертелась дипломатическая машина. Заместитель госсекретаря Фой Колер был зол на посла Боулза за то, что тот принял решение помочь невозвращенке. Он сразу начал устранять последствия этого решения.

Шестого марта государственный секретарь Дин Раск послал секретную телеграмму-молнию Ллевелину Томпсону, послу США в Советском Союзе. Он сообщил, что Светлана Иосифовна Сталина, дочь Иосифа Виссарионовича Сталина, попросила политического убежища в Соединенных Штатах. Сейчас она летит транзитом в Рим в сопровождении служащего посольства. В Риме ей абсолютно негде остановиться. Раск объяснил:

Посол Рейнхардт (посол США в Италии) получил рекомендации о том, что прибытие Светланы Аллилуевой в США нам было бы нежелательно, как с политической точки зрения, так и для ее собственной безопасности. Мы предлагаем срочно приложить все усилия, чтобы подобрать ей более безопасное убежище в Швейцарии, Италии или Испании и просим посла Рейнхардта приложить все усилия, чтобы убедить ее, что все делается в ее собственных интересах.

В половине пятого того же дня Дин Раск позвонил президенту Линдону Джонсону, чтобы коротко ввести его в курс дела.

Седьмого марта посол Ллевелин Томпсон послал ответную телеграмму Дину Раску из Москвы: «Чем меньше мы будем вовлечены в эту ситуацию, тем лучше для наших отношений с Советским Союзом. При любых обстоятельствах они будут обвинять Соединенные Штаты в том, что мы облегчили выезд субъекта из Индии, и, возможно, – в похищении.

Светлана очень плохо выбрала время для своего побега. Хотя она была самым известным невозвращенцем за всю историю СССР, и при других обстоятельствах этот факт мог быть использован в холодной войне между США и СССР, но момент был неудачный. Администрация Джонсона как раз должна была подписать консульское соглашение с Советским Союзом.

Соглашение должно было определить консульские сферы влияния в обеих странах. Оно обеспечивало полный иммунитет от уголовного преследования для консульских сотрудников и всего персонала и обговаривало защиту для соотечественников. Правительство каждой из стран должно быть оповещено об аресте гражданина в течение двух или трех дней. По действующим в тот момент соглашениям американский гражданин на территории СССР мог быть арестован и содержаться под стражей до девяти месяцев без всяких официальных оповещений. При этом в Советском Союзе по туристическим визам или с деловыми целями бывало до восемнадцати тысяч американцев в год. Но ратификация соглашения, подписанного в 1964 году, продвигалась туго. Группа сенаторов тянула время, ссылаясь на «Красную чуму» и высказывая предположение о том, что это соглашение откроет советским шпионам широкое поле деятельности в США. В тот самый момент, когда соглашение обсуждалось в Сенате, Дину Раску и его персоналу менее всего был нужен знаменитый невозвращенец.

О том, насколько серьезно обе стороны воспринимали это соглашение, говорят те шаги доброй воли, которые они были готовы сделать. Несколько месяцев назад молодой американец из Арканзаса Буэл Р. Вортхам был приговорен к трем годам заключения в советских исправительно-трудовых лагерях за «обмен долларов на рубли на черном рынке и кражу чугунного медведя в гостинице в Ленинграде». Одиннадцатого марта, через пять дней после бегства Светланы, советский кассационный суд изменил меру пресечения на штраф в размере пяти тысяч рублей. В свою очередь Игорь Иванов, советский шпион, приговоренный в 1964 году к двадцати годам тюремного заключения, был выпущен под залог и подал прошение о смягчении наказания. Посол СССР Анатолий Добрынин дал понять, что после прекращения дела Вортхама советская сторона ждет «определенной щедрости» по поводу помилования Иванова.

Председатель совета министров СССР Алексей Косыгин должен был приехать в США в конце июня для обсуждения вопросов по Ближнему Востоку, Вьетнамской войне и контролю вооружений. Ослабление напряжения в отношениях между двумя странами прямо-таки витало в воздухе. Светлана была непросто неудобна, она мешала. Из-за ее широкой известности положение дел могло вернуться к прежнему состоянию. Администрации Джонсона она была не нужна, но на всякий случай ее хотели сохранить.

Когда Боб Рейл и Светлана еще летели в самолете, шеф ЦРУ в Риме позвонил главе итальянской разведывательной службы адмиралу Евгенио Энке и сообщил, что к ним отправили невозвращенку, которая нуждается в помощи.

– И вы разбудили меня посреди ночи, чтобы сказать об этом? – возмутился адмирал.

– Подождите, я еще не назвал ее фамилии!

Услышав имя Светланы, Энке был в ярости.

– Хорошо, – сказал он, – она может въехать в страну. Но должна уехать завтра.

Он добавил, что подождет утра, чтобы сообщить обо всем министру иностранных дел Аминторе Фанфани, который точно будет недоволен. В это время партия коммунистов имела сильную фракцию в итальянском парламенте и, получив соответствующие указания от Советов, могла доставить большие неприятности правящей Христианской партии.

Когда Светлана со своим сопровождающим вышли из самолета авиакомпании «Квантас» в Риме в шесть часов утра седьмого марта, Рейл был убежден, что это просто пересадка, и они немедленно вылетят в США. Он был в шоке, когда помощник американского посла в Риме встретил их у стойки прибытия и сообщил плохие новости.

Рейл узнал, что государственный секретарь наотрез отказался принять Светлану в Соединенных Штатах. Фой Колер заявлял, что отношения с СССР заметно потеплели. Возможно, они даже перейдут в настоящую оттепель. Рейл и многие его коллеги были уверены, что «он принимает желаемое за действительное, и оттепель существовала только в воображении Колера». Но решение бывшего посла США в СССР означало, что Светлана «села на мель». Из аэропорта ее и Рейла отвезли в безопасное место – маленькую квартиру, где они принялись ждать.

Когда адмирал Энке сообщил Фанфани, что дочь Сталина утром вышла из самолета в Риме, Фанфани взорвался:

– Выбросьте их немедленно из страны! И я не хочу, чтобы оставались какие-то свидетельства о том, что они вообще здесь были!

– Хорошо, чисто технически мы можем сделать так, – ответил адмирал Энке. – Мы можем сказать, что международный транзит в аэропорту Рима включает в себя и пребывание на международной квартире, где они сейчас находятся.

Таким образом, Светлана и Рейл официально никогда не были в Италии.

В течение следующих нескольких дней Государственный департамент США связался с правительствами Австралии и Новой Зеландии, но обе страны отказались предоставить Светлане убежище. Правительство Южной Африки согласилось, но, вспомнив об апартеиде, она сама туда не поехала.

Пока Светлана и Рейл ждали в маленьком доме, охраняемом итальянскими офицерами службы безопасности, появилась информация, что швейцарские власти раздумывают о том, чтобы на короткий срок принять Светлану. Придерживаясь своего обычного нейтралитета, они настаивали, что визит должен остаться частным, и она не должна делать никаких политических заявлений. Эта скрытность и молчание полностью совпадали с тем, чего хотел Госдепартамент. Десятого марта Уолт Ростоу, советник президента по вопросам национальной безопасности, написал Джонсону: «Насчет этой леди мы можем расслабиться. Швейцария согласилась ее принять».

Но решение о предоставлении Светлане убежища должно было быть одобрено Федеральным советом Швейцарии, а на это требовалось время. Итальянцы злились из-за отсрочки, но, как отметил Рейл, «адмирал Энке не торопился нас арестовывать и высылать». Госдепартамент пообещал итальянцам, что, если Швейцария не примет решения к утру пятницы, оба беглеца улетят в Соединенные Штаты.

За следующие несколько дней Рейл и Светлана стали друзьями. В их итальянской квартире была только маленькая гостиная и спальня, которую Рейл уступил Светлане. Телефон звонил постоянно. После каждого звонка Рейл все сильнее бледнел и огорчался. Он был приятно удивлен спокойствием Светланы. Она сама говорила так: «Я давно натренировалась не принимать никаких решений сама, ждать и терпеть, но при этом сохранять хорошие манеры».

Рейл удивлялся, что каждое утро дочь Сталина готовила ему еду из тех продуктов, которые приносили из магазина охранники, и мыла посуду. Когда у них было кьянти к обеду, она вспомнила, что отец любил хорошее вино и знал все самые лучшие марки и годы. Он нашел ее очень умной и интеллигентной. Она «не была испорченной и требовательной», как можно было ожидать от кремлевской принцессы. Хотя их заключение в маленькой квартире было томительно-скучным, они часто смеялись вместе.

Светлана рассказала Рейлу, что приняла решение стать невозвращенцем импульсивно, из-за злости и разочарования. Если бы она вернулась домой, ее обязательно бы наказали за неподчинение во время пребывания в Индии. Заграничный паспорт отобрали бы. Став невозвращенкой, Светлана посмеялась советскому правительству в лицо. Она их всех обдурила. Но теперь Светлана начала думать, что Советы могут и отомстить.

Рейл видел, как она расстраивается, когда говорит о своем сыне Иосифе и дочери Кате, которые остались в СССР. Она убеждала себя, что с ними все будет хорошо.

В самый тяжелый момент она села и написала им письмо на шести страницах:

9 марта 1967 года

Мои дорогие дети, Катя,

Леночка [жена Оси] и Ося!

Я боюсь, что вам – и всем остальным – уже наговорили обо мне много лжи. Возможно, вам сказали, что я сошла с ума, что меня похитили или что меня больше нет. Не верьте ничему. Я хочу объяснить, как ко мне пришло решение не возвращаться в Россию. Когда я улетала из Москвы в декабре, я не ожидала, что так сделаю. Поэтому у меня даже нет с собой ваших фотографий…

В России я – как и многие другие – могла жить, только лицемеря, скрывая свои настоящие мысли. Больше половины людей так живут. У нас нет никакой возможности критиковать, у нас нет печати, нет свобод, и никто не хочет рисковать. У всех есть семьи, дети, работа, все это слишком страшно потерять. Я жила так много лет и могла бы жить дальше, но судьба предоставила мне выбор…

Смерть моего мужа изменила меня. Я почувствовала, что больше не могу молчать и терпеть. Невозможно всегда оставаться рабом… Мои любимые, дорогие… Пожалуйста, пусть в ваших сердцах будет мир. Я делаю только то, что приказывает мне совесть.

Ваша мать.

Когда Светлана попросила американцев отправить это письмо детям, ей сказали, что оно политическое. Письмо так и не было отправлено.

Тем временем репортер «Нью-Йорк Таймс» в Нью-Дели Тони Лукас провел расследование по поводу исчезновения Светланы Аллилуевой. Из анонимных источников он узнал, что ночью седьмого марта Светлана улетела из Индии в сопровождении второго секретаря американского посольства Роберта Рейла. Проверив все списки пассажиров, вылетевших из аэропорта Нью-Дели, он пришел к выводу, что Светлана и ее сопровождающий находятся в Риме. По всей видимости, не он один смог получить эту информацию.

В три часа ночи на пятницу Рейла и Светлану разбудили и сообщили, что международные информационные агентства вышли на их след в Риме. Итальянцы требовали, чтобы они выехали в течение пяти часов. В конце концов, Светлану и Рейла повезли под охраной в аэропорт и почти посадили на трехчасовой самолет, летящий в США через Лондон. В этот момент Рейлу позвонил приятель из посольства. «Не садитесь в этот самолет, – сказал он. – Швейцарцы дают ей визу».

Швейцарский консул должен был привезти документы Светланы в аэропорт в восемь часов вечера. Служащая американского посольства привезла ей темно-зеленый плащ, темные очки, которые Светлана отказалась надевать, и маленький красный чемоданчик, чтобы уложить рукопись и немногочисленную одежду. Поскольку Светлана не имела права находиться в Италии, виды Рима она могла увидеть только из окна машины. По пути в аэропорт они с Рейлом смеялись и пели «Ариведерчи, Рим!»

Должно быть, Светлане казалось, что она стала персонажем кинофильма. Получение визы превратилось в гонку на автомобилях. Их машина и машина, в которой сидел швейцарский консул, долго кружили вокруг цветочных клумб напротив аэропорта, пока, в конце концов, Светлана не перешла из машины в машину. Секретарь с бутылкой чернил и резиновым штемпелем поставил в ее паспорт штамп швейцарской визы, отпуская шуточки по поводу операции под прикрытием. Светлана вернулась в свою машину. До рейса авиакомпании «Свиссэйр» в Женеву оставалось еще четыре часа. Светлана и Рейл снова вернулись в свою конспиративную квартиру.

Затем кинодрама превратилась в фарс. Когда они снова приехали в аэропорт, вокруг терминала собрались журналисты и фотографы из самых разных изданий. Телевизионные прожекторы ярко освещали стойку вылета. Опасаясь, что Рейла и Светлану могут сфотографировать вместе, итальянцы настояли, чтобы они поднялись на борт по отдельности.

Рейл легко прошел паспортный контроль и поднялся на борт самолета, но, когда машина привезла Светлану ко входу в терминал, к автомобилю бросились папарацци, и пришлось уехать. Был разработан новый план – доставить Светлану к самолету на маленьком буксировщике, который перевозит багажные тележки. Ее втиснули позади нервничающего водителя.

Но когда буксировщик подъехал к самолету, Светлана увидела итальянского чиновника, который бежал наперерез. Вокруг было слишком много репортеров. «Назад, назад!» – жестами показывал он, и окончательно запутавшийся водитель повернул, двигатель заглох, а когда он снова заработал, они помчались на другой конец пустого взлетного поля. В это время Рейл стоял в открытых дверях самолета, отказываясь занять свое место, пока на борт не поднимется его «жена». «Моя жена пошла в дамскую комнату в терминале и так и не вернулась, – объяснил он стюардессам. – Мы должны ее подождать». Трап убрали, но Рейл все стоял в открытом люке и не уходил. Ему удалось задержать вылет на пятнадцать минут. В конце концов, появился итальянский офицер службы безопасности, который знаками показал Рейлу, что Светлана не поднимется на борт. Тогда снова подали трап, и Рейл покинул самолет. Он опасался, что итальянцы арестовали Светлану.

Рейла провели в подвальное помещение под зданием терминала. Там собралось около сорока офицеров службы безопасности. Дежурный полковник нервно кричал в телефонную трубку. Вскоре Рейл узнал, что погрузчик багажа отвез Светлану в складское помещение на краю летного поля и высадил ее в пустом ангаре.

Одна в темном ангаре Светлана нашла какую-то дверь, которая вела на склад, где она, скорчившись, просидела на лестничной площадке около часа. Так как в этот день ее разбудили в три часа ночи, она очень устала и по-настоящему испугалась. Когда Рейл нашел ее, то, несмотря на то, что они обнялись и поцеловались, понял, что Светлана утратила свое самообладание. Их обоих доставили в квартиру местного полицейского офицера, где пришлось снова ждать. Самой плохой новостью было то, что маленький красный чемоданчик с рукописью погрузили в самолет, и он был уже на пути в Женеву.

Обозленные итальянцы уже так хотели избавиться от своих незваных гостей, что потребовали у Соединенных Штатов чартерный самолет. Авиалайнер «Viscount» поставили в дальнем углу взлетного поля и подготовили к перелету в Женеву. Помимо команды, на борту были только Рейл и Светлана. В час ночи самолет взлетел. Это было первое путешествие Светланы по Европе. Рим не в счет. Ведь официально она никогда не была в Риме.

Во время полета в Женеву Рейл все повторял ей, как он хотел бы показать ей «Вашингтон, мемориал Линкольна и все остальное». Он говорил это, чтобы вернуть ей уверенность: сама Светлана уже почти потеряла надежду когда-нибудь попасть в Вашингтон. Рейл дал ей дельные советы: ни при каких обстоятельствах она не должна упоминать, что транзитом была в Риме. Если журналисты будут приставать к ней с вопросами, то надо отвечать: «Без комментариев». Она не должна отдавать свою книгу первому же издателю, который захочет ее взять, надо постараться заключить самое выгодное соглашение. Как Рейл писал своему начальству: «На Западе она планирует зарабатывать на жизнь писательством, так что ее рукопись – это единственное, что может ее спасти от ночлежки для бедняков».

В пятницу десятого марта «Нью-Йорк Таймс» опубликовала первую из очень многих историй побега Светланы. Заметка была достаточно осторожной и опиралась на анонимные источники:

Нам сообщили, что Светлана Сталина, дочь Сталина, навсегда покинула Советский Союз… По сообщениям из некоторых источников, возможно, она находится в опасности. Возможно, она просила убежища и обратилась в посольство Соединенных Штатов в Нью-Дели. Почему она решила покинуть Советский Союз, неизвестно.

Светлана по-прежнему оставалась таинственной персоной, и в сообщении было много ошибок. Там говорилось, что она была замужем за Михаилом Кагановичем, сыном члена Политбюро Лазаря Кагановича, что их бракосочетание состоялось в 1951 году и обошлось в 280 тысяч долларов, что после смерти Сталина ее выслали из Москвы. Посол США в Дели и Госдепартамент отказались комментировать эту заметку.

Но вскоре последовали и другие сообщения в прессе. Тони Лукас из «Нью-Йорк Таймс» из анонимных источников узнал, что Роберт Рейл был работающим под прикрытием агентом ЦРУ. Лукас позвонил в посольство США в Дели и сказал, что, если эту информацию немедленно не опровергнут, он опубликует ее. Посол отказался как-либо комментировать заявление. Прикрытие Боба Рейла как второго секретаря посольства лопнуло, как мыльный пузырь.

Позже, когда Рейл составлял окончательный отчет о личности «невозвращенки» и ее «приспособляемости к новой окружающей обстановке» для Госдепартамента, он описал Светлану как «наиболее готового к сотрудничеству невозвращенца среди всех, кого мне приходилось встречать». Он отметил, что она оставалась бодрой и оптимистичной всю ту неделю, которую они провели на конспиративной квартире в Риме, и не утратила оптимизма, даже получив сообщение о том, что американцы не предоставят ей убежища. Рейл описал это так: «Она понимала, что ее не могут воспринимать как обычного человека и что ее действия имеют политические последствия… Вы увидите, что она добрый, дружелюбный человек, который с готовностью отвечает на добро и дружелюбие окружающих. Я думаю, вы найдете ее чрезвычайно приятной личностью». Он добавил: «Она очень уверенный в себе человек». Но он предупредил, что на первый взгляд она может показаться наивной, как будто «никогда не жила в реальном мире», и нуждается в помощи в организации ее жизни на Западе.

Ранним утром одиннадцатого марта Светлана, как она написала позже, «перешла невидимую границу между миром тирании и миром свободы». Конечно, это было не так просто. Странное путешествие, в которое превратится вторая половина ее жизни, только началось. Но если она надеялась таким образом убежать от тени имени своего отца, то жестоко ошибалась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.