Глава VI «Факел» зажжен (1942–1943)

Глава VI

«Факел» зажжен

(1942–1943)

С наступлением нового 1942 года положение англичан в восточной части Средиземного моря стало близким к катастрофическому. Господство на море фактически перешло к итальянскому флоту, имевшему в своем составе линкоры и тяжелые крейсеры. Противник получил возможность проводить в Северную Африку конвои в сопровождении таких надводных сил, которые превосходили все, что Каннингхэм мог им противопоставить.

Как уже говорилось, 18 ноября 1941 г. англичане начали операцию «Крусейдер» — очередное наступление в Киренаике. Непосредственно боевыми действиями руководил брат адмирала Каннингхэма, генерал-лейтенант Алан Каннингхэм. Поначалу наступление британских войск развивалось успешно. Но потом начались упорные бои за Тобрук, затянувшиеся почти на 3 недели. Из-за этой проволочки Черчилль настоял на отстранении Алана Каннингхэма от командования и генерал Окинлек передал непосредственное руководство операцией генералу Ритчи. По иронии судьбы, после этого наступление вновь начало успешно развиваться. 8 декабря англичане сняли осаду с Тобрука, 19 декабря захватили Дерну, а еще 5 дней спустя — Бенгази.

Британское наступление «застопорилось» 6 января 1942 г. у Эль-Агейлы. Английские части остановились для переформирования и подтягивания тылов с тем, чтобы подготовиться к дальнейшему победоносному движению вперед. Но увы, к тому времени обстановка на море столь кардинально изменилась, что английскому армейскому командованию пришлось поумерить свой оптимизм. В начале января итальянцы добились решительного успеха, проведя в Триполи большой конвой, который по пути ни разу не подвергся атаке.

Итальянцы решили повторить свой успех, отправив 22 января из Мессины еще один большой конвой в сопровождении мощного прикрытия. В составе этого конвоя шел 13000-тонный лайнер «Виктория», имевший на борту 1600 немецких танкистов. По дороге конвой подвергся атаке английских самолетов-торпедоносцев с Мальты. «Виктория» была обездвижена попаданием торпеды. Ближе к ночи 5 «альбакоров» из состава морской авиации, взлетевших с аэродрома в Бенгази, добили итальянский лайнер. Тем не менее, корабли охранения подобрали из воды свыше 1000 немецких танкистов и доставили их в Триполи. Остальные корабли добрались до места назначения благополучно.

Три больших конвоя, практически без помех доставивших в Триполи огромное количество танков, грузовиков, горючего, боеприпасов и продовольствия позволили Роммелю начать 21 января контрнаступление от Эль-Агейлы. Почти сразу Каннингхэм получил неприятное известие о том, что армейское командование рекомендует подготовить к эвакуации Бенгази. Военные моряки только недавно привели порт в рабочее состояние и уже успели доставить туда 3000 т. горючего для армии. Пришлось в спешном порядке выводить малые плавсредства, эвакуировать военно-морской персонал и уничтожить только что восстановленные портовые сооружения. Однако Африканский корпус наступал так стремительно, что значительная часть ценных грузов в Бенгази досталась немцам.

1 февраля англичанам пришлось оставить Дерну. Армия Окинлека отступила за линию, проходившую в нескольких милях к западу от Тобрука, а это означало, что весь Киренаикский выступ вновь оказался в руках противника. Любой конвой, отправлявшийся на Мальту из Александрии, проходил 200-мильный путь между Критом на севере и Киренаикским выступом на юге. В феврале 1942 г. немецкие и итальянские аэродромы вытянулись вдоль обоих флангов маршрута мальтийских конвоев, превратив снабжение острова в сложнейшую проблему.

Оценив, наконец, значение Мальты в борьбе за господство на Средиземном море, германское командование сосредоточило на сицилийских аэродромах свыше 400 самолетов 10-го авиакорпуса, главная задача которых заключалась в том, чтобы полностью нейтрализовать наступательные и оборонительные возможности англичан на Мальте. В течение января 1942 г. они совершили 262 налета на Мальту, из них 73 ночных. За весь месяц у населения острова выдалось только 8 спокойных ночей. В феврале интенсивность налетов не снизилась. Английские субмарины в бухте Лазаретто дни напролет проводили в погруженном состоянии. Их экипажи не имели покоя и отдыха ни в походе, ни на стоянке. Во время ночного налета на Гранд-Харбор эсминец «Маори» получил попадание бомбой в машинное отделение. Он взорвался и затонул прямо на якорной стоянке.

12 февраля Каннингхэм попытался провести на Мальту конвой. В полдень транспорты «Клан Чаттан», «Клан Кэмпбелл» и «Ровалан Кастл» вышли из Александрии в сопровождении крейсера ПВО «Карлисл» и 7 эсминцев. Командовал операцией Филипп Вайяп, обеспечивавший дальнюю поддержку с крейсерами «Дидо», «Найяд», «Юриалес» и 8 эсминцами. На протяжении всего дня 13 февраля конвой подвергался беспрерывным атакам с воздуха. В 17.30 «Клан Кэмпбелл» получил попадание в угольные бункеры. Его пришлось отправить в Тобрук в сопровождении 2 эсминцев. На следующий день конвой подвергся атаке пикирующих бомбардировщиков, длившейся с 13.45 до 16.00. В ходе этого налета «Клан Чаттан» получил попадание в корму и загорелся. Вскоре на нем начали рваться боеприпасы. Эсминцы сняли с транспорта людей, а судно потопили.

14 февраля Вайян встретил «Бреконшир» и 3 больших грузовых судна, вышедших с Мальты навстречу его кораблям в сопровождении «Пенелопе» и 6 эсминцев. Соединение «К» приняло под свою опеку единственный уцелевший транспорт и повело его к Мальте. Примерно полчаса спустя из-за близкого разрыва бомбы на «Ровалан Кастле» заклинило машины. Эсминец «Зулу» взял его на буксир, но не смог вести тяжело груженый транспорт с достаточно высокой скоростью, чтобы иметь хоть какой-то шанс дотащить его до Гранд-Харбора. С большой неохотой Каннингхэм отдал из Александрии приказ затопить «Ровалан Кастл», что и было сделано в 20.00. Таким образом, фашистская авиация полностью разгромила конвой. И хотя Вайяну удалось без потерь довести пустые суда в Александрию, это могло послужить слабым утешением, — ни один грамм груза на Мальту не попал.

Провал попытки конвоя MW — 9 добраться до Мальты породил очень удручающую ситуацию. Начальники штабов в метрополии получив радиограмму от губернатора Мальты генерала Добби, полностью осознали опасность и 27 февраля сигнализировали командующим вооруженными силами на Ближнем Востоке, чтобы они изложили свою точку зрения. В Лондоне считали оправданными самые радикальные шаги по сохранению Мальты в качестве передовой авиабазы и главного препятствия на маршруте по переброске подкреплений противника в Северную Африку. Начальники штабов также указали, что снабжать Мальту с западного направления пока не представляется возможным, поэтому в ближайшее время снабжением Мальты придется заниматься Средиземноморскому флоту. К началу мая 1942 г. ситуация на Мальте станет очень опасной, если туда не пройдет ни один конвой. Поэтому с наступлением безлунного периода в апреле Каннингхэму следует провести на Мальту большой конвой, который позволил бы не только закрыть текущие нужды, но и создать резервы, превышающие нынешний критический уровень. Каннингхэму также предлагали предпринять еще одну попытку провести конвой на Мальту в самое ближайшее время. При этом никакая степень риска для кораблей эскорта не должна приниматься во внимание, а проводка конвоя должна рассматриваться как главная военная задача.

Тем временем, итальянцы и немцы, пользуясь сложившейся для них благоприятной обстановкой, вознамерились интенсифицировать движение своих конвоев. С 7 по 9 марта итальянское морское командование запланировало провести в Африку сразу 3 конвоя из Бриндизи, Мессины и Неаполя, и одновременно вывести из Триполи в метрополию 2 конвоя порожних транспортов. Несмотря на то, что английская разведывательная авиация обнаружила все 5 конвоев, они беспрепятственно достигли пунктов назначения. Жалкая попытка атаковать итальянские конвои была предпринята 20 «веллингтонами» с Мальты. Из-за наступившей темноты они не смогли толком отыскать транспорты противника. Фактически, в атаке приняли 3 самолета из 20. При этом они сообщили в Александрию, что торпедировали итальянский крейсер и на нем начался пожар.

В Александрии все имевшиеся под рукой крейсеры и эсминцы были подняты по тревоге. Они вышли в море 10 марта в 4.00 с таким расчетом, чтобы пройти опасную зону близ Тобрука под покровом темноты. Командовал соединением контр-адмирал Вайян на «Найядё» Никаких кораблей противника английской эскадре обнаружить не удалось. Они воспользовались случаем, чтобы увести с Мальты в Александрию только что прибывший из Англии новейший крейсер «Клеопатра» и эсминец «Кингстон». По выражению Каннингхэма, «Клеопатре» на Мальте был оказан «суровый прием»: входя в Гранд-Харбор, крейсер получил попадание бомбой в носовую надстройку.

11 марта самолеты противника беспрестанно бомбили эскадру Вайяпа на всем обратном пути на отрезке между Критом и Киренаикой, по без особого успеха. Однако ближе к вечеру германская подводная лодка «U-565» торпедировала «Найяд» в середину корпуса, в район машинного отделения. Крейсер сильно накренился и затонул через 20 минут. При этом погибли 82 человека. Самого Вайяна и остальных матросов подобрали эсминцы. Остальные корабли благополучно возвратились в Александрию.

Каннингхэму сразу не понравился экипаж «Клеопатры» и, особенно, командир крейсера капитан I ранга Мэтью Слэттери. 19 марта командующий сообщил в письме к первому морскому лорду: «„Клеопатра“ прибыла к нам в жалком состоянии. По-видимому, на родине погода мешала привести ее в порядок. После радушного приема, оказанного им на Мальте, у Слэттери начались проблемы с экипажем корабля. Он сообщил мне, что они (матросы. — Д.Л.) склонны к лени, а офицеры плохо подготовлены. Слэттери, о котором я практически ничего не знаю, не очень-то мне понравился».

Как обычно в таких ситуациях, Каннингхэм поступил решительно и безжалостно. По его приказу. Вайян поднял свой флаг на «Клеопатре», а Гай Грэнтам, командир погибшего «Найяда» стал его флаг-капитаном. Слэттери был отстранен от командования своим новеньким отличным кораблем и отправлен в «отстой» — начальником штаба при командующем Восточной станцией. В этом качестве ему предстояло изучить возможности строительства аэродромов на побережье Восточной Африки. Старшего офицера и главного артиллерийского офицера крейсера Каннингхэм также заменил.

В целом, надводные корабли и авиация Средиземноморского флота в первом квартале 1942 г. действовали не лучшим образом, хотя на то имелись свои причины. На высоте были только подводные лодки. Особенно успешными оказались их действия против германских подводных лодок. В январе — марте 1942 г. английские подводники потопили в Средиземном море 7 немецких субмарин. В марте они также уничтожили 6 транспортов, суммарным тоннажем 17.298 т.

Всю первую половину марта Каннингхэм напряженно размышлял над тем, как ему выполнить главное предписание начальников штабов в Лондоне — провести конвой на Мальту. В Александрии сформировали конвой MW — 10 из 4 транспортов — «Бреконшир», «Клан Кэмпбелл», «Пампас» и норвежского судна «Талабот». Для успеха этой операции предстояло поработать всем трем родам вооруженных сил. Армия готовилась предпринять наступление на передовые аэродромы противника и тем самым отвлечь вражеские самолеты от конвоя. ВВС собирались атаковать аэродромы на Крите и Киренаике и попытаться уничтожить самолеты противника на земле. Истребители должны были прикрывать конвой как можно более долго, что они и делали вплоть до 9.00 22 марта, действуя на расстоянии полных 700 миль от своих баз. Морская авиация планировала бомбить Дерну в ночь на 21 и на 22 марта. В операцию включались авиаразведка и ударные авиагруппы с Мальты.

Конвой вышел из Александрии в 7.00 20 марта. Непосредственно с транспортами следовали крейсер ПВО «Карлисл» и 6 эсминцев под командованием капитана I ранга Дж. М.Нима. Дальнее прикрытие и общее руководство операцией осуществлял контр-адмирал Вайян, вышедший в море с крейсерами «Клеопатра». «Дидо», «Юриалес» и 4 эсминцами. В море к конвою должны были присоединиться еще 6 эсминцев типа «Хант». Перед тем они занимались поиском подводных лодок вблизи Тобрука и действительно нашли германскую субмарину «U — 652», которая тут же потопила эсминец «Хейтроп». Так что в их компании остались 5 боевых единиц. Днем.20 марта они заправились топливом в Тобруке и утром следующего дня присоединились к сопровождению транспортов.

Крейсер «Пенелопе» и эсминец «Легион» вышли навстречу Вайяну с Мальты и встретились с его кораблями в 8.00 22 марта. Таким образом, эскадра собралась в полном составе, когда до Мальты оставалось примерно 250 миль пути. Конвой прошел опасную зону между Критом и Киренаикским выступом, избежав нападений вражеской авиации. Здесь большую роль сыграли действия армии, подвергшей обстрелу полевой артиллерией передовые аэродромы противника, расположенные к западу от Тобрука.

Вскоре мирное путешествие Вайяна прервалось. Вечером 21 марта конвой обнаружил немецкий транспортный самолет, летевший из Киренаики на Крит. Около 5.00 22 марта английская подводная лодка известила Вайяна, что несколькими часами ранее из Таранто вышли эсминцы и тяжелые корабли. Это свидетельствовало о том, что атака с воздуха также могла начаться в любой момент, а через несколько часов следовало ожидать появления линкоров и крейсеров противника.

Воздушная атака конвоя и эскадры Вайяна началась в 9.30 22 марта, полчаса спустя после того, как последний истребительный патруль их покинул, и продолжалась с нарастающей интенсивностью до наступления темноты. В общей сложности в ней участвовало около 150 самолетов-торпедоносцев и бомбардировщиков. Утренние атаки ограничились несколькими сбросами торпед с большого расстояния итальянскими самолетами, ведомыми не очень опытными экипажами. Конвой был хорошо защищен непосредственным эскортом крейсеров и эсминцев, а также еще одним соединением эсминцев, шедшим в 2 милях впереди, которые отбили итальянский налет мощным зенитным огнем. Ближе к середине дня, когда в дело вступили германские самолеты, конвою и эскорту пришлось приложить большие усилия, чтобы избежать попаданий.

Вайян был исполнен решимости ни в коем случае не возвращаться с конвоем назад. По его собственным словам, они собирались «дойти до Мальты, даже если в дело вступят надводные корабли противника». Вайян разделил свои 4 крейсера и 11 эсминцев на 5 подразделений, по 3 корабля в каждом. Действуя относительно самостоятельно, они должны были поставить дымовую завесу между противником и конвоем, а затем, возвратившись обратно, атаковать итальянские корабли торпедами под прикрытием дымовой завесы, если последние решатся идти через нее. Одновременно «Карлисл» и один из эсминцев типа «Хант» будут ставить дымовую завесу по ходу движения конвоя. Остальные эсминцы типа «Хаит» составят ближний эскорт, защищая транспорты от атак с воздуха.

В 13,30 самолет противника сбросил 4 красных осветительных снаряда впереди по ходу конвоя. Тем самым Вайян получил первое свидетельство того, что корабли противника находятся уже где-то рядом. Он ожидал их появления не ранее 16.30 или 17.00. Однако в 14.30 с «Юриалеса» сообщили, что видят дымы, приближающиеся с севера, а 17 минут спустя «Юриалес» и «Легион» одновременно доложили об обнаружении кораблей противника — гораздо ранее, чем предполагалось. Поначалу англичане решили, что перед ними 3 линкора, но в действительности это были 2 тяжелых крейсера, 1 легкий крейсер и 4 эсминца. Дистанция до них составляла около 20 км. С юго-востока дул резкий порывистый ветер, который быстро крепчал, на море усиливалось волнение.

Вайян немедленно повернул свои дивизионы на север, навстречу противнику, а конвой и ближний эскорт стали уходить в противоположном направлении. Освободившись от конвоя, корабли Вайяна развернулись и поставили дымовую завесу. В 14.36 итальянцы открыли огонь с большой дистанции. Убедившись, что перед ними крейсеры, Вайян повернул им навстречу. В 14.56 «Клеопатра» и «Юриалес» открыли огонь по тяжелому крейсеру с дистанции около 18 км. Спустя 5 минут итальянские корабли отвернули к северу и вышли за пределы дистанции артиллерийского боя. Потом один из итальянских крейсеров вновь возвратился назад и в течение нескольких минут обменивался интенсивными залпами с английскими крейсерами, но в 15.15 он разорвал контакт и присоединился к остальным. С уходом итальянских кораблей Вайяи отошел к конвою и в 15.35 радировал в Александрию: «Противник отогнан».

Несколько итальянских высотных бомбардировщиков безрезультатно атаковали эскадру Вайяна во время этого боя. Затем над конвоем сконцентрировался целый рой «Ю-88», которые пикировали на него с высоты 3000 м. Благодаря меткой стрельбе эскорта и отличному маневрированию конвоя, их атаки не достигли цели, за исключением того, что привели к большому расходу боеприпасов. «Карлисл» израсходовал 1/3 боезапаса. Эсминец «Саутуолд» доложил: «Имели место 9 атак. Осталось 40 % боезапаса 4-дюймовых снарядов». При штормовом море и сильном ветре артиллерия эсминцев действовала в очень сложных условиях. Орудийные расчеты промокли насквозь. Корабли заливало водой с носа до кормы. Даже мостики и посты управления артиллерийским огнем крейсеров поливало брызгами, когда они шли против ветра.

Едва Вайян успел собрать свой конвой, как в 16.37 «Зулу» доложил о 4 кораблях, приближающихся с северо-востока. В 16.48 Каннингхэм получил донесения Вайяна о линкоре и 4 крейсерах противника, а в 17.08 он уточнил, что их сопровождают еще и эсминцы. По мере сближения итальянцы разделились на 2 группы. Ближайшая из них, состоявшая из 3 крейсеров и 4 эсминцев, находилась на расстоянии примерно 9 миль. Вторая группа, включавшая линкор «Литторио» и 4 эсминца, держалась на расстоянии 15 миль. Итальянские корабли шли на большой скорости юго-западным курсом, стараясь отрезать конвой от Мальты.

Присутствие могучего линкора сразу поставило Вайяна в чрезвычайно сложное положение. Он, конечно, мог уйти с военными кораблями, бросив свой конвой, но его задача заключалась в том, чтобы привести транспорты на Мальту, невзирая на потери. Поэтому он приказал конвою отвернуть на юг и уходить от противника со всей возможной поспешностью, а сам со своими дивизионами принялся действовать как в предыдущей ситуации, выставив густую дымовую завесу между итальянцами и конвоем.

«В течение последующих двух часов до 19.00», вспоминал Каннингхэм. — «ситуация была чревата громадной опасностью. Мои чувства и чувства офицеров моего штаба в Александрии все время, пока шел бой, легче представить, чем описать. Я очень остро ощущал смертельную горечь сидения за сценой с огромным грузом ответственности, пока другие сражались с противником, неимоверно превосходящим по силам. Мы могли отлично представлять себе, что там происходило: итальянский линкор и крейсеры приближаются с севера; крейсера и эсминцы Вайяна ставят дымовую завесу, шныряя среди всплесков 15- и 8-дюймовых снарядов; ожесточенные атаки „Бреконшира“ и трех транспортов, от которых, как мы понимали, зависела судьба Мальты; штормовое море, которое сильно препятствует действиям эсминцев. Мы отлично все это представляли, но ничем не могли помочь».

Полковник Р.Б.Мосли стал свидетелем того, что Каннингхэм следил за сражением в помещении штаба флота в Александрии: «Отличная военно-морская связь позволяла Э.Б.К. моделировать все передвижения кораблей на штабном столе по мере получения донесений. Время от времени он произносил вслух комментарии типа: „Хорошо, парень!“, „Так, правильно“, „А теперь пора посылать в атаку эсминцы“, „Одно попадание в „Литторио“ и они сгруппируются вокруг для защиты“. Несколько минут спустя внесли текст радиограммы от Вайяна с сообщением, что он отправляет в атаку эсминцы. „Ну вот, он опять все сделал правильно“. Потом он долго ничего не говорил, расхаживая взад и вперед. Последовавшее сообщение о предположительном попадании обрадовало Э.Б.К… Итальянцы поступили именно так. как он предсказывал…Находиться подле него во время этого захватывающего и важного события было очень поучительно. Его уверенность и непоколебимый оптимизм передавались всем офицерам штаба».

Облако густого дыма, поставленное английскими кораблями и постоянно обновляемое, расстилалось словно толстое одеяло над поверхностью моря и дрейфовало по ветру в северо-западном направлении. Противник упорно пытался обойти дымовую завесу с запада и догнать конвой, уходивший на юг. Английские корабли, то выныривая, то исчезая в рваных клочьях дымового облака, словно свора огрызающихся терьеров, решительно препятствовали итальянцам в их передвижениях, пуская в ход пушки и торпеды при всяком удобном случае.

Фактически, ни один эсминец противника не принял участия в сражении. С итальянской стороны в бою участвовали «Литторио» со своими 15-дюймовыми орудиями, 2 тяжелых и 1 легкий крейсер. Несмотря на подавляющий перевес противника в артиллерии, англичане без колебаний принимали бой на средних дистанциях от 9000 до 12000 м., или сближались до 5000 м. для торпедных залпов. Флагманский корабль Вайяна «Клеопатра» получил попадание 6-дюймовым снарядом в мостик, на нем имелись убитые и раненые. Близ «Хэвока» разорвался 15-дюймовый снаряд и сильно повредил котельное отделение, из-за чего его скорость сократилась до 16 узлов. Из всех английских кораблей только эсминец «Кингстон» получил попадание 15-дюймовым снарядом, но все же смог добраться до Мальты своим ходом. «Юриалес» и «Лайвли» были осыпаны снарядными осколками, но их повреждения можно считать совсем незначительными. Единственным попаданием, доставшимся итальянцам, стал 6-дюймовый снаряд, поразивший «Литторио» в корму. Он практически не причинил вреда бронированному гиганту. Расход боезапаса на английских кораблях был очень велик. Однако неэффективность их стрельбы вполне объяснима помехами дымовой завесы и штормовой погодой. К тому же большую часть времени обмен залпами происходил на предельных дистанциях.

По-видимому, попытка прорыва сквозь дымовую завесу с риском нарваться на поджидавшие там английские эсминцы оказалась слишком большим испытанием для слабой нервной системы Анджело Якино. Он «дал себя уговорить» прекратить этот «безнадежный бой». С наступлением сумерек итальянская эскадра разорвала контакт и скрылась за горизонтом.

Каннингхэм испытал неописуемое чувство облегчения, когда в Александрию пришло известие, что итальянцы отступили. Желая снять часть ответственности с Вайяна, командующий радировал ему, что он может без колебаний отдать приказ транспортам рассредоточиться и добираться до Мальты самостоятельно со всей возможной поспешностью, на какую они способны. Но Вайян уже отдал такой приказ: в 19.20 с наступлением темноты он принял решение возвращаться в Александрию, предоставив транспортам возможность идти к Мальте самостоятельно. «Погоду определял штормовой юго-западный ветер, на море было сильное волнение», — писал Вайян в своем донесении. «Топлива на эсминцах типа „К“ и типа „Хаит“ оставалось явно недостаточно, чтобы провести лишний день в центральном бассейне к западу от Бенгази. Поэтому нам следовало отойти как можно дальше на восток, чтобы в течение дня успеть прорваться сквозь бомбежки».

Обратный путь в Александрию в тисках шторма дался эскадре Вайяна нелегко, хотя его корабли не получили повреждений от непогоды сверх тех, что уже имели. Обратный путь он начал со скоростью 22 узла, но вскоре снизил ход до 18 узлов, а затем и до 15 узлов. К рассвету 23 марта только эсминец «Сикх» все еще шел в одной колонне с крейсерами. Остальные отстали по причине сильного волнения и полученных повреждений. Истребители ВВС находились над эскадрой большую часть дня, хотя им пришлось работать на предельном расстоянии от своих баз.

Ночью шторм стал утихать. Корабли Вайяна смогли увеличить ход до 26 узлов и к 12.30 24 марта прибыли в Александрию. Им устроили потрясающую встречу. Экипажи всех военных и торговых судов, стоявших в гавани, высыпали на палубы и надстройки и приветствовали эскадру радостными криками. Каннингхэм немедленно прервал заседание штаба флота: «Пошли, пошли, мы должны подняться и как следует поприветствовать мой великолепный флот». Стоя на мостике, старый адмирал поначалу был необычайно молчалив и серьезен, но потом, поддавшись общему порыву чувств, громко закричал «ура» вместе со всеми.

Действиям кораблей Филиппа Вайяна Каннингхэм дал самую высокую оценку: «Я всегда буду считать бой в заливе Сирт 22 марта 1942 г. одним из самых блистательных морских сражений этой войны, если не самым блистательным. В моем пересказе это выглядело легко, по в действительности это противоречило всем канонам морской войны, когда эскадра малых крейсеров и горстка эсминцев вынудили отступить эскадру тяжелых кораблей. Было бы ошибкой думать, что итальянцы продемонстрировали недееспособность в этом сражении. Наши эсминцы, выходившие в атаку, встречали точный и интенсивный артиллерийский огонь, и только по милости Божественного Провидения многие из них не были потоплены или более серьезно повреждены. Но мысль о том, чтобы пройти через дымовую завесу и напасть на конвой, зная, что эсминцы поджидают его с другой стороны, готовые к атаке, оказалась не для выдержки итальянского адмирала, Для любого флагмана, какой бы отвагой он не обладал, это было бы большой проблемой. В таких обстоятельствах все козыри у эсминцев. Решимость и слаженная работа всех кораблей, участвовавших в бою. продемонстрировали их выучку по самым высоким стандартам. В купе с великолепным управлением эскадрой Филиппом Вайяном это принесло вдохновляющую и полностью заслуженную победу в ситуации, когда при других обстоятельствах конвой и большая часть эскорта были бы непременно уничтожены».

Командующий флотом лично поднялся на борт «Клеопатры» и поздравил контр-адмирала Вайяна с великолепно проведенной операцией, за которую его позднее представили к Ордену Британской Империи 2-й степени.

На этой мажорной ноте можно было бы закончить рассказ о втором сражении в заливе Сирт. но у читателя может возникнуть вопрос, а как же быть с главной целью операции — доставкой грузов на Мальту? Выполняя приказ Вайяна, все 4 транспорта рассредоточились и каждый из них в сопровождении 1 или 2 эсминцев добирался в течение ночи до Мальты самостоятельно. Однако, из-за вынужденного отступления на юг во время дневного боя надводных кораблей, их время в пути неизбежно увеличилось. На рассвете 23 марта они все еще находились в открытом море и подвергались интенсивным налетам.

Первыми сразу после 9.00 в Гранд-Харбор вошли «Талабот» и «Пампас», каждый в сопровождении эсминца. Их неистово приветствовали толпы мальтийцев, собравшихся на причалах. «Клан Кэмпбелл» отстал от них на приличное расстояние. Около 10.30 он все еще находился на расстоянии 50 миль от острова, когда получил попадание в машинное отделение бомбой, сброшенной с пикирующего бомбардировщика с высоты всего около 15 м. «Клан Кэмпбелл» перевернулся и затонул. Эсминец «Легион», получивший приказ идти ему на помощь, был поврежден близким разрывом бомбы и выбросился на берег.

В 9.20 «Бреконширу» оставалось пройти всего 8 миль до Гранд-Харбора, когда он получил попадание бомбой в машинное отделение и был полностью обездвижен. Дул штормовой ветер, гнавший крутую волну, тем не менее, «Карлисл» не оставлял попыток взять подбитый транспорт на буксир, описывая вокруг него круги и отбиваясь от атакующих самолетов. Все усилия крейсера оказались тщетными. Дрейфуя к берегу, «Бреконшир» вынужден был стать на якоря. При нем остались 3 эсминца. Через некоторое время один из них подорвался на мине и затонул. В течение 26–27 марта немецкая авиация окончательно добила «Бреконшир». Он затонул у самого берега, так что часть его борта осталась над водой. Позднее большую часть жидкого топлива из него все же выкачали посредством шлангов, заведенных через днище.

Впрочем, «Талаботу» и «Пампасу» также не удалось спастись. Их разбомбили прямо на рейде Гранд-Харбора. На «Талаботе» возник пожар, и его пришлось затопить из опасения, что на нем сдетонирует груз боеприпасов и разрушит все вокруг. Полузатопленный «Пампас» едва держался на воде. Не считая жидкого топлива с «Бреконшира», на Мальту попали только 5.000 т. грузов из 26.000 т., доставленных с таким риском и такой ценой.

Каннингхэм не случайно выглядел замкнутым и молчаливым, встречая эскадру Вайяна в Александрии. Он уже знал, что возможно в последний раз видит, как военные корабли входят в александрийскую гавань. Проводка этого конвоя на Мальту стала последней операцией, осуществленной Каннингхэмом в должности командующего флотом. В середине марта он получил радиограмму от первого морского лорда, сообщавшую, что ему предстоит сдать командование флотом и отправиться в Вашингтон во главе английской военно-морской делегации.

Каннингхэм отнюдь не горел желанием ехать в Америку. Ему ужасно не хотелось оставлять Средиземноморский флот в тот момент, когда удача отвернулась от него. Командование флотом должен был принять адмирал Генри Харвуд, тот самый, которому довелось руководить операцией по уничтожению «карманного линкора» «Адмирал граф Шпее» в Южной Атлантике. Каннингхэм категорически возражал против кандидатуры Харвуда и неоднократно доводил свое мнение до сведения Паунда. Однако что-либо изменить было бы уже не в его силах. 1 апреля 1942 года Каннингхэм спустил свой флаг на «Куин Элизабет». До прибытия Харвуда обязанности командующего флотом исполнял вице-адмирал Придхэм-Уиппелл.

Отъезд Каннингхэма держался в строжайшем секрете. В последний день флагманы и командиры кораблей отобедали с ним на борту «Куин Элизабет». Он оставил после себя три обращения: одно было адресовано военному флоту, второе — торговому флоту, и третье — гарнизону и жителям Мальты. В день отъезда платформа, от которой отходил поезд на Каир, была черна от кителей морских офицеров. «Что я говорил им на прощанье, вглядываясь в их усталые и загорелые до черноты лица, я уже не помню. Могу вспомнить только то, что творилось в моей душе. При прощании со всеми моими преданными друзьями на меня нахлынули такие горькие чувства, как будто я теряю все».

Адмирал Каннингхэм с супругой добрались на родину инкогнито, под именем мистера и миссис Браун. 3 апреля они вылетели из Каира в Хартум, оттуда, опять же самолетом, — в Сьера-Леоне. затем — в Нигерию. Из Нигерии летающая лодка доставила их в Лиссабон, где им пришлось провести сутки. И, наконец, 9 апреля они ступили на родную землю в Бристоле. Сойдя с поезда на платформу Пэддингтонского вокзала. Каннингхэм был «весьма удивлен и очень тронут», обнаружив, что встречать его пришел весь Совет Адмиралтейства в полном составе, за исключением первого морского лорда. Паунд прислал записку, в которой выразил сожаление по поводу своего отсутствия в связи с серьезной болезнью супруги. Два дня спустя Каннингхэма чествовал Совет Адмиралтейства — комплимент столь же приятный, сколь и неожиданный. Мероприятие почтил своим присутствием лично премьер-министр Уинстон Черчилль.

После долгого отсутствия Англия военного времени показалась Каннингхэму «странным местом». Первые 10 дней он провел в Лондоне, получая подробные инструкции в Адмиралтействе относительно характера предстоящей работы в Вашингтоне. В Адмиралтействе Каннингхэм сразу ощутил крайне некомфортную атмосферу, проникнутую духом интриганства. «В 1942 г. я застал Паунда в сильной депрессии. Он спросил меня, что я думаю на тот счет, если он подаст в отставку, и я, конечно же, категорически возразил. Он также сообщил мне, что Уинстон Черчилль думает избавиться от него и поставить лорда Маунтбэттена первым морским лордом! Я посоветовал ему крепко держаться за свое кресло, но он сильно переживал по этому поводу».

Каннингхэму удалось выкроить время, чтобы повидать своих теток и других родственников. После этого он стал готовиться к отбытию в Америку. Из расспросов о характере своей деятельности в Вашингтоне Каннингхэм пришел к неутешительному выводу, что ему главным образом «придется писать болезненные бесполезные письма, которые по большей части не будут стоить выеденного яйца». По возвращении из Шотландии адмирал обнаружил личное письмо от Черчилля, в котором премьер-министр извещал, что имеет намерение обратиться к королю с рекомендацией пожаловать Каннингхэму титул барона Соединенного Королевства. Каннингхэм не придавал особого значения титулам и поначалу твердо вознамерился отказаться. По этому поводу он отправился посоветоваться с первым морским лордом. Однако Паунд очень настойчиво убедил его не отказываться, указав, что моряки Средиземноморского флота будут рассматривать эту почесть как признание их заслуг в период командования Каннингхэма. Пришлось эту честь принять.

Отъезд в Америку откладывался несколько раз, так что Каннингхэму пришлось провести в Англии больше двух месяцев. Он подозревал, что за этим крылась очередная интрига Черчилля. Впоследствии выяснилось, что в действительности было так. Премьер-министр хотел поставить Каннингхэма командующим Флотом Метрополии, а от Джона Хови, занимавшего этот пост, вообще избавиться. О последнем у Черчилля сложилось «крайне неблагоприятное мнение». И только твердая позиция Паунда заставила в конечном итоге главу правительства оставить эту идею.

23 июня 1942 года Каннингхэм вместе с женой вылетел в Америку. Черчилль пригласил адмирала отправиться вместе с ним морем, но поскольку приглашение премьера не распространялось на Нону, Каннингхэм отказался. Беспосадочный перелет из Ирландии в Нью-Йорк на летающей лодке занял 25 часов. В Нью-Йорке их уже ждал самолет ВМС США, чтобы немедленно доставить в Вашингтон.

В столице Каннингхэма встретил прежний глава британской военно-морской делегации адмирал Чарльз Литтл. который ввел своего преемника в курс дела и в первые несколько дней познакомил со многими высокопоставленными американскими военными и политиками. Черчилль, также вскоре появившийся в Вашингтоне, однажды взял с собой Каннингхэма на аудиенцию к президенту Рузвельту, который произвел на английского адмирала очень большое впечатление.

Из Северной Африки поступали новости одна хуже другой. В конце мая Роммель скрытно перебросил основную массу своей бронетехники с северного фланга фронта на южный и нанес стремительный удар в направлении Бирхакейма. Там развернулось ожесточенное танковое сражение, в ходе которого англичане потеряли почти всю свою бронетехнику. 21 июня пал Тобрук. Немцы захватили тысячи пленных и огромное количество ценных грузов. В последующие дни армия Роммеля один за другим заняла Бардию, Саллум, Сиди Баррани и Мерса-Матрух. К началу июля 8-я английская армия откатилась до Эль-Аламейна, что в 70 милях от Каира.

Хотя Каннингхэм очень болезненно переживал эти печальные известия, из Америки события в Северной Африке выглядели несколько по-другому. В Вашингтоне у него складывалось впечатление, что Вторая мировая война идет где-то на другой планете.

Американцы немедленно предложили отправить в Северную Африку 250 новых танков «шерман», которыми недавно начала укомплектовываться их армия. Танками загрузили 4 быстроходных транспорта, которые в кратчайшие сроки ушли на Ближний Восток вокруг Мыса Доброй Надежды. Когда одно из этих судов в пути потопила подводная лодка, в США немедленно загрузили еще один такой же транспорт и отправили в след остальным. Все они прибыли в Египет одновременно. Эта спонтанная щедрость, демонстрировавшая безграничные возможности нового союзника, произвела на Каннингхэма огромное впечатление.

В Вашингтоне Каннингхэм должен был представлять британские военно-морские силы в Объединенном Комитете Начальников Штабов, который создавался с целью координации усилий и выработки общей стратегии двух англосаксонских держав во второй мировой войне. Председателем ОКНШ стал адмирал Уильям Леги, одновременно возглавлявший Комитет Начальников Штабов США и являвшийся представителем президента. ВМС США представлял адмирал Эрнест Кинг, занимавший одновременно посты командующего морскими операциями (эквивалент первого морского лорда в Великобритании) и командующего флотом. В ОКНШ также входили начальник генерального штаба армии США генерал Джордж Маршалл и командующий военно-воздушными силами генерал Генри Арнольд. Английскую миссию возглавлял фельдмаршал Джон Дилл, в которую помимо Каннингхэма входили генерал-лейтенант Дж. Н.Макриди и маршал авиации Д.С.Эвилл. Каждый из перечисленных военных чинов имел целый штат заместителей, помощников и технических работников.

С Эрнестом Кингом у Каннингхэма не заладились отношения с самого первого дня. После первого ознакомительного заседания английский адмирал попросил об отдельной встрече с командующим военно-морскими операциями для обсуждения специфических флотских проблем. В ответ ему пояснили, что адмирал Кинг в силу своей чрезвычайной занятости сможет принять английского представителя не ранее, чем через пять дней. В ответ, разозленный Каннингхэм потребовал созвать новое заседание ОКНШ. Извинившись перед армейскими и авиационными генералами за то. что отрывает их драгоценное время, он объявил, что желает обсудить важные вопросы с адмиралом Кингом. Собеседование состоялось, но отношения между ними после этого не улучшились.

В конце июня 1942 года Каннингхэм писал Паунду: «Я обнаружил, что с Кингом не очень-то легко иметь дело. Он объявляет свое решение без пояснений, что меня слегка раздражает. Я не сомневаюсь, что со временем отучу его от этой дурной привычки». Однако время шло, а Эрнест Кинг не собирался отказываться от своих дурных привычек.

Впоследствии в своих мемуарах Каннингхэм так охарактеризовал командующего флотом США: «Человек невероятных талантов и способностей, он был абсолютно безжалостен в своих методах, и с ним нелегко было найти общий язык. Он был жестким, любил, чтобы его считали жестким, а временами становился грубым и невыносимым. Не прошло и нескольких недель, как нам пришлось вести довольно неприятный разговор по. вполне пустяковому вопросу о временной передаче нам 4 или 5 американских подводных лодок для действий в Атлантике. Он вел себя вызывающе, и я высказал ему, что думаю о его методах укрепления дружбы и единства между союзниками. Мы расстались друзьями. Справедливости ради следует отметить, что в то время он был слишком поглощен морскими операциями в Тихом океане против японцев, где флот Соединенных Штатов одерживал не только победы, но и терпел поражения. В целом, я думаю, что Эрнест Кинг был нужным человеком на нужном месте, хотя его едва ли можно назвать хорошим переговорщиком. Ему не хватало войны только с противником и он начинал воевать с теми, кто был на его стороне».

В действительности все обстояло даже хуже, чем описал Каннингхэм. Накануне разговора с Кингом о злополучных подводных лодках английский адмирал дал большое интервью представителям американской печати в пресс-клубе военного флота США «Оверси». В первой половине 1942 года американский торговый флот понес колоссальные потери от действий германских подводных лодок в Карибском море и у восточного побережья США. Упомянув этот факт, Каннингхэм весьма критично отозвался о состоянии противолодочной обороны военного флота США и указал, что американцам не мешало бы поучиться этому делу у англичан. Отвечая на вопросы журналистов, адмирал испытал некоторую неловкость, увидев среди присутствующих двух или трех американских адмиралов, которые сидели с каменными лицами. Об этом интервью стало известно Кингу, тем более что несколько газет поместили передовые статьи на волновавшую всех тему.

Американский командующий воспринял интервью Каннингхэма как шпильку в свой адрес. Поэтому по вполне понятным причинам переговоры о подводных лодках проходили на повышенных тонах. В описании секретаря адмирала Кинга они выглядели следующим образом: «По-видимому, существовала договоренность, что англичане переведут несколько подводных лодок в Средиземное море, и им хотелось бы, чтобы флот США заменил их своими субмаринами. Кинг отказался сделать это. Каннингхэм настаивал и начал стучать по столу. Кинг поднялся и сказал: „Возможно, Британия и правила морями в течение трех столетий, но теперь это время миновало безвозвратно. Вон отсюда“. Позднее Кинг все же принес Каннингхэму какие-то неуклюжие извинения за эту грубую выходку».

С остальными американскими военными, входившими в ОКНШ у Каннингхэма установились отличные отношения. «Генерала Маршалла я полюбил и восхищался им безмерно. Не надо было долго общаться с ним, чтобы убедиться в искренности и честности его намерений. Он мог быть достаточно упрям, но всегда выслушивал точку зрения другого… Леги был очаровательным и обходительным человеком, из него получился отличный председатель, умевший сглаживать острые углы и успокаивать надвигавшуюся бурю».

Особенно поразила Каннингхэма отчаянная межведомственная вражда, раздиравшая вооруженные силы великого союзника: «У нас на родине существовали межведомственные соперничество и зависть, но взаимная неприязнь между американской армией и военным флотом сразу бросилась мне в глаза; подчас она разрасталась до невероятных размеров. Иногда мне казалось, что курсантов в Вест-Пойнте и Аннаполисе заранее воспитывают в таком духе. Это было очень прискорбно».

В июле американские начальники штабов побывали в Англии с целью обсуждения наступательных операций, которые президент приказал осуществить в 1942 году. Рузвельт нацеливал американских военных на высадку в Северной Франции, как самом верном и быстром способе разгромить Германию или, по крайней мере, ослабить чудовищное давление Вермахта на Советский Союз. Черчилль и английские начальники штабов настаивали на высадке в Северной Африке, поскольку не верили в возможность вторжения во Францию через Ла-Манш до 1944 года. Они высказали сомнение, что за такой короткий срок удастся сосредоточить достаточное количество подготовленных войск, чтобы предпринять высадку, и кораблей для переброски подкреплений.

В глубине души Черчилль не считал нужным особо торопиться с открытием Второго фронта, полагая, что будет лучше, если СССР и Германия как можно сильнее истощат друг друга во взаимной борьбе. Пока же можно было решать специфические британские проблемы с помощью американской морской и военной мощи. В конечном итоге, после обсуждения всех альтернатив, Черчиллю удалось добиться принятия решения о высадке в Северной Африке. После этого проблема перешла в конкретную разработку штабов обеих стран. Президент Рузвельт настаивал, что операция «Торч» («Факел», как ее потом окрестили), началась не позднее 26 октября 1942 года.

Начальники штабов США возвратились из Англии весьма разочарованными. Они не испытывали особого восторга по поводу предстоящей высадки в Северной Африке. 12 августа Каннингхэм писал первому морскому лорду, что американские военные «не слишком верили в ее полезность». «…Возможно, я преувеличиваю, но у меня такое чувство, что без соответствующего энтузиазма не будет и успеха. Я уверен, что Кинг категорически против этого, и он высказал мнение, что никакой пользы для военных усилий Объединенных Наций она не принесет, и его мнение целиком разделяет военно-морской департамент». Кинг действительно был слишком поглощен идеей реванша на Тихом океане и потому рассматривал все силы, отправляемые на европейский театр военных действий, как пустую трату времени и ресурсов.

Почти сразу последовала бурная дискуссия о командовании операцией. Американцы наотрез отказались от высадки в Египте и настояли на том, что верховное командование должен осуществлять американец. Командующим операцией «Торч» был назначен генерал-лейтенант Дуайт Эйзенхауэр. Он также считал решение о высадке в Северной Африке ошибочным и пребывал в убеждении, что оно свидетельствует о пассивном и оборонительном мышлении. Тем не менее, получив такое перспективное назначение, Эйзенхауэр отбросил все сомнения, и решительно взялся за работу. Он считал, что первое совместное англо-американское наступление в этой войне должно быть успешным, и оно должно научить британских и американских офицеров действовать совместно. Приверженность Эйзенхауэра идее англо-американского союза к тому времени стала уже легендарной. Начальником штаба Эйзенхауэра стал бригадный генерал Уолтер Беделл-Смит.

В конце июля Беделл-Смит навестил Каннингхэма. Устав от препирательств с американским флотским руководством, он пояснил английскому адмиралу причину своего визита: Беделл-Смит хотел бы получить квалифицированное мнение военно-морского специалиста по вопросу о последствиях оккупации Северной Африки союзниками для военно-морской ситуации и торгового судоходства в целом. Каннингхэм с энтузиазмом принялся рассказывать о неисчислимых последствиях, которые наступят в случае успеха такой операции. Италия является самым слабым партнером в составе Оси, и если удастся оккупировать все северо-африканское побережье от Египта до Испанского Марокко, она сразу откроется для вторжения. Аэродромы, протянувшиеся вдоль всего побережья Северной Африки, дадут союзникам неоспоримое превосходство в воздухе и позволят проводить конвои через Средиземное море. Затем собеседники обсудили возможную реакцию на вторжение со стороны французов в Алжире и Тунисе, и остались вполне довольны друг другом. В заключение разговора Беделл-Смит неожиданно спросил Каннингхэма, не согласится ли он принять пост военно-морского командующего операцией «Торч». Он пояснил, как важно иметь на этой должности адмирала, который осознавал бы всю необходимость такой операции.