I. Госпожа де-Сталь

I. Госпожа де-Сталь

1

Конте, 15 сентября 1805 г.

Вы не заслужили той радости, которую я ощущаю при мысли, что вы близ меня. Вы непременно должны тотчас же приехать ко мне, ибо я здесь остаюсь еще только месяц и желала бы, чтобы вы его всецело посвятили меня. Я страшно люблю Италию; во Франции я ничего не покупаю по той простой причине, что мне там еще не заплатили ни гроша: хотя в газетах нашли нужным писать совсем другое. Я думаю, что мы друг друга поймем лучше, чем когда-либо, но отсюда невозможно разговаривать с Веве; поэтому приезжайте сюда на продолжительное время. Я рассчитываю провести зиму в Женеве; это очень скучно, но надо ждать и страдать. Прощайте, я кончаю тем же, чем я начала, приезжайте поскорей…

2

22 октября 1805 г.

Дорогой граф, Ваше отсутствие — большое горе не для сердца, а для ума. Где вы — там движение и жизнь, которые исчезают вместе с вами. Отчего бы вам не приехал сюда на будущей неделе, т. е. в следующий понедельник: Монти, знаменитый Монти, приехал ко мне из Милана, и вы будете довольны услышать итальянский язык. Вы здесь увидите также Бенжамена и Проспера[361]. Прежде чем уединиться в Женева, я хотела бы немного порадоваться, увидя вас. Что вы думаете по этому поводу? Но вам следует приехать сюда без всякого промедления. Маленькая отлучка сделает вас более интересным и в их глазах. Сообщите мне о вашем здоровье и о том, что слышно на свете. Мне кажется, что армии обступают друг друга, но я держу пари за французов.

Прощайте, дорогой граф; я вас люблю так, как вы заслуживаете быть любимым, т. е. вы мне очень нравитесь.

3

Коппе, 5 ноября 1805 г.

Вот письмо от Эльзеара для вас. Я в пятницу еду в Женеву и мне, таким образом, придется уехать отсюда, не увидев вас. Я чувствую себя немного униженной, что Веве меня победило. Я думаю, как вы, что можно чувствовать редко, но глубоко, а, впрочем, можно выбирать; в наше время большие и малые коты одинаково делают больно. Говорят, что генералу Мону поручено передать условия мира, но если он заключит мир, последний будет походить на войну. Не знаете ли Вы что-нибудь про Пруссию? В ней заключается весь вопрос. Я не понимаю, почему вы не хотите приехать в Женеву, чтобы посоветоваться с Бретиньи. Если бы вы пожелали, я заблаговременно предупредила бы об этом префета, и это было бы вернее. Сюда приехали шведы и австрийские офицеры, которых не взяли в плен. Бенжамен благодарит вас за память. Он каждый день повторяет, и он верно сулит о людях, что вы один из очаровательнейших мужчин, которых он когда-либо встретил.

4

18-го февраля, Женева (1806 г.)

Я, право, удивлена, с какою легкостью вы сочиняете французские стихи. Я начала перевод той же самой пьесы и встретила в ней огромные трудности. Правда, что я хотела перевести слово в слово; это придает переводу истинный смысл и казалось мне необходимым, чтобы вызвать новые ощущения. Верно то, что вам следовало приехать в Сен-Жан[362]. Хотя мира еще нет, но нет и войны, и Женева издали сохранила подобие Швейцарии. Между Веве и Женевой я не вижу разницы. Вы здесь с моей стороны встретите радушный и внимательный прием[363]. Я вчера с большим успехом играла роль Альзиры, и если бы вы приехали раньше 15 марта, я бы вам сыграла Федру. Г-жа де Фрис[364] представляет из себя, как говорит Бенжамен, настоящую Андромаху, сохраненную в спирте. У нее есть талант… но… возраст! возраст! То, что он отнимает и что он дает — останется навсегда источником размышлений.

Приезжайте сюда до конца месяца. Я для вас сыграю Федру. Вы внесете веселость в разговоры и переведете мне оду Мюллера, которую я люблю больше других, а именно «Песнь Кассандры во время свадьбы Поликсены». Первого апреля я на две недели уезжаю в Коппе, а затем еду, чтобы повидаться с моим сыном, в сорока милях от Парижа. И так, подумайте, что я Вас почти что не увижу, если Вы не приедете сюда. Вы, как Орест, когда он прибыл из Тавриды. Но знайте, что для того, чтобы играть трагедию, надо самому перенести страдания?

5

22-го июля, Коппе (1808 г.)

Я рассчитывала застать Вас здесь и через Вас лишилась радостей этого лета. Вовсе нет! Я только нахожу, что Вы променяли тихий уголок на шумную жизнь Парижа и что Вы столько же думаете обо мне, сколько о г-же Наталии[365]. А впрочем, я это ждала от Вас. Вы не зависите от Ваших душевных настроений и не нуждаетесь ни в ком; если бы я стала перечислять все Ваши недостатки, я никогда не кончила бы, но я чувствую эти недостатки потому, что я Вас люблю, или, по крайней мере, потому, что Вы мне нравитесь, ибо сказать, что я Вас люблю — это почти клятва и чересчур много для Вашего великого легкомыслия. Говорят, что весь Париж находит Вас таким любезным, что Вас принимают за француза доброго старого времени, возвратившегося во Францию в облике русского, чтобы повеселиться. Но не думайте, что Вас шесть лет не будут трогать в Париже; почему Вам в этом отношении быть счастливее нас всех? Но если Вы хотите заслужить счастье добрым делом, то напишите мне через моего поверенного, который приедет в будущем месяце, длинное, длинное письмо, где будет сказано все, что Вы думаете, все что Вы знаете, словом письмо, которое могло бы заменить мне шестимесячное пребывание в Париже и один день беседы с Вами. Если в Вене будет спокойно, я вернусь эту зиму туда; я там чувствовала себя лучше, чем где-либо в другой ссылке. Женщины там любезны, страна спокойна и люди честны, одним словом, этот город напоминает добродушную толстую матушку, несколько неуклюжий вид которой усыпляет мое горе. Вас там очень любят, потому что это их манера хвалить людей. Если бы Вы мне написали, это придало бы мне некоторое значение. Вашему брату я дала много поручений для Вас. Исполнил ли он, по крайней мере, их? Издали Ваш брат немного напоминает Вас, в достаточной степени, чтобы заставить думать о Вас. Моно бы сознаться, что никто Вас не может заметить, если бы не мысль, что Вы ни в ком серьезно не нуждаетесь. Несмотря на Ваше ворчанье, я все же желаю иметь подробности о Вашей жизни, о Ваших занятиях. Кончаете ли Вы Вашу историю? Когда Вы увидите г-жу де Суза, то скажите ей, что я читала ее «Евгения Ротлена» с необычайным удовольствием. Насколько она превосходит г-жу де Жанлис! Прощайте, дорогой граф, когда я Вас увижу? Мне нечего Вас говорить, что я очень хотела бы сама съездить за Вами.

6

Лион, 11 июня 1809 г.

Недавно я Вам написала длинное письмо, но путешественник, который должен был передать его Вам, не сделал этого и отдал мне его обратно. Я не хотела его послать вторично, хотя и не заготовила новых; мне кажется, что наши мысли меняются каждый месяц и что с часу на час чувствуешь себя устаревшим. Но что не меняется, так это представление, которое я имею о Вас, как об эодном из наиболее любезных и умных светских людей, и что Вы приехали в Париж для того, чтобы показать Парижу, как там бывали любезны, — не в очень давнее, но и не в последнее время, а в неопределенное, «идеальное» время — чтобы воспользоваться немецким выражением, ибо я ведь пишу о германии! Я приехала в Лион, чтобы увидеть Тальму[366] — это удовольствие, доступное ссыльным, но не думаю, чтобы цари этого мира могли иметь большее удовольствие, ибо это совершенство искусства в страсти и страсти в искусстве. Человеческое лицо не может идти дальше этого. Выражения, жесты, взгляды, — все находится в гармонии с душевным настроением, и слова мало значат на ряду с этими таинственными откровениями. Итак, Вы ни за что не хотите вернуться в Швейцарию этот год? У меня на уме — и я говорю про ум, когда не позволяю себе им пользоваться, — помирить Вас с Вашей тетей и нахожу тысячу прелестей в том, что доставило бы мне такое удовольствие — повидаться с Вами. Я прочла «Альфонса де Лодэв»[367] и нашла в нем чувствительность, а иногда и живость. Женщинам приходится столько страдать, что они всегда понимают горе и рисуют его правдиво.

Прощайте, я хотела бы Вам писать из такого места, откуда я могла бы сообщить Вам что-нибудь новое, и желаю только, чтобы Вы знали, что я о Вас скучаю и что письмо от Вас — для меня праздник.

7

Шомон на Луаре, 31 мая 1810 г.

Вы совершенно правы во всем, что Вы мне пишете. Но если бы я даже погрузилась во мрак неизвестности и принесла бы в жертву талант, данный мне Богом и моим отцом — я этим еще не приобрела бы блаженства. Поэтому я предпочитаю дать волю моей натуре, которая. После Провидения, располагает мною. Если бы Вы не были олицетворенною осторожностью, я сказала бы Вам: приезжайте ко мне: но я даже не решаюсь Вам писать по почте и посылаю эту записку через Матвея. Несомненно, по крайней мере, то, что из всех огорчений, испытываемых мною в изгнании, одно из первых мест занимает невозможность с Вами беседовать. А так как я это удовольствие ценю, как счастье, то Вы мне не достаете так, как будто бы я Вам была нужна, и Вы мне так нравитесь, что мне кажется, что я Вас очень люблю. Тысячу поклонов.

P.S. Но отчего бы Вам не приехать в Турэну. Труворы происходят отсюда, и все образованные иностранцы посещают эту страну.

8

Клиши, 10 декабря 1814 г.?

Мне говорят что Вы сердитесь на меня, — это несправедливо. Я согласна не видеться с Вами раньше 1-го января; но в этот день все мои друзья меня здесь посещают. Я безропотно отказываюсь от Вашего общества, которое мне так нравится, а Вы меня еще вводите в заблуждение! Не потому ли, что я позволила себе посмеяться над Вашей рекомендацией в пользу одной барышни сомнительной добродетели? Вам это нипочем, а мне это могло бы повредить, и до тех пор, пока моя дочь не выйдет замуж, я не могу допустить никакого сомнительного общества, ни вблизи, ни издали. Другое дело — Вы, ибо, несмотря на Ваши наставления, Вы еще не мать семейства. Учитесь из этих наставлений, что следует любить тех, которые умеют нас ценить. Не знаю, говорится ли об этом в Евангелии, но это сказано в его духе.

Прощайте, прощайте, до первого января, но тогда Вам надо будет приходить ко мне каждый день.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.