Сталь Ижевска

Сталь Ижевска

Замнаркома - директор завода. - Поддержка обкома. - Проблемы производства: кадры, топливо, оборудование, транспорт... - Подвиг сталевара Александра Борисова. - Линия фронта проходила через каждый цех. - И сталь Ижевска побила хваленую крупповскую сталь.

В конце 1942 года начал "качаться" Ижевский металлургический завод. Причин было несколько: перебои с топливом, неравномерная поставка чугуна, плохо организованная на заводе разделка шихты, недостатки в руководстве заводом, директором которого после Н. П. Дворецкого стал хотя и опытный специалист-металлург, но, как оказалось, человек со слабыми для военного времени организаторскими качествами.

В это время в Ижевск прибыли два представителя от партийного и государственного контроля, чтобы, как они объяснили, обеспечить выполнение плана по изготовлению кузнечных заготовок для авиации. Вначале встретились с директором металлургического завода И. А. Остроушко, но разговора с ним не получилось. Тогда они пришли ко мне, положили свои мандаты за подписью Маленкова и Мехлиса и заявили:

- Товарищ Новиков, просим вас обратить внимание на директора завода. Мы ему говорим одно, а он - другое. Хотим спросить и вас: будет ли обеспечен в этом месяце выпуск кузнечных заготовок, которых ждут авиационные заводы?

- А почему вы сомневаетесь в этом? - спросил я.

- Потому, что директор внятно нам ничего не объяснил. Я заверил, что кузнечные заготовки для авиационной промышленности, как всегда, будут поставлены полностью и вовремя.

Видимо, представители контроля по неизвестным мне причинам не очень поверили моим заверениям и изъявили желание побывать непосредственно в соответствующем цехе, чтобы убедиться во всем на месте. Им выдали пропуска, по которым они могли пройти на завод в любое время дня и ночи. На этом мы расстались.

Утром, как только вошел в кабинет, раздался звонок от начальника кузницы тяжелых поковок И. Ф. Белобородова. Он доложил, что ночью в цехе побывали представители из Москвы и, ссылаясь на большие полномочия, приказали снять со всех молотов изготовление поковок, предназначенных для заводов вооружения, и везде пустить только авиационные поковки. Я сразу направился в цех. Оказалось, что московские гости так застращали всех в цехе, что там вынуждены были подчиниться их нажиму. Дал указание восстановить прежнее производство и других приказаний не выполнять. Позвонил наркому. Устинов меня поддержал, но посоветовал:

- Только не сорвите заготовки для авиации.

Часа через полтора ко мне в кабинет почти ворвались прибывшие из Москвы товарищи, снова хлопнули по столу своими мандатами и потребовали объяснений. Я ответил, что на месте виднее, как организовать производственный процесс, а представители контроля превысили свои полномочия.

- Что касается задания, связанного с авиационными поковками, то оно, безусловно, будет выполнено.

Тут же в присутствии контролеров поручил директору завода и начальнику цеха составить график выпуска тяжелых поковок и для Наркомата вооружения, и для Наркомата авиационной промышленности и утвердил его. График сполна отвечал тому, что от завода требовали. Возможно, представители и остались чем-то недовольны, но жаловаться у них оснований не было. Они пробыли у нас две недели, следя за выполнением графика, и, убедившись, что все поступает в срок, убыли в Москву, на этот раз любезно распрощавшись. Заготовки для авиации, как и в предыдущие месяцы, поступали из Ижевска исправно.

Однако директора завода все же освободили от должности - нужен был более крепкий руководитель. Я вылетел в Москву. Нарком в это время находился на заводах. С Рябиковым стали решать, кого назначить директором металлургического завода. Предприятие важное для наркомата и других оборонных отраслей. По телефону переговорили с Дмитрием Федоровичем, наметили кандидатов, кто мог бы, по нашему мнению, справиться с делом.

Вместе с Рябиковым поехали к Вознесенскому, члену Государственного Комитета Обороны, который шефствовал над нашей промышленностью, объяснили сложившееся положение.

- И кого вы предлагаете назначить директором завода?

Мы назвали одного кандидата.

- Нет, - ответили нам. - Этого товарища брать нельзя. Завод, на котором он работает, тоже очень важный. Назвали другого.

- У него нет опыта работы в металлургии. В такой обстановке, какая сложилась на заводе сейчас, он не потянет.

Отклонили и третью кандидатуру. Других предложений не оказалось. Нам сказали:

- Пусть возглавит пока этот завод Новиков, оставаясь замнаркома. Все равно он большую часть времени находится в Ижевске. А подберем директора - Новикова от этих обязанностей освободим.

На том и порешили.

Д. Ф. Устинов отнесся к моему назначению директором металлургического завода по совместительству без восторга. Он понимал, что это еще плотнее привяжет меня к Ижевску. А ведь и другие заводы, производившие стрелковое и авиационное вооружение, нуждались в помощи. Но делать нечего. Я выехал в Ижевск.

Оказавшись на месте, прежде всего позвонил первому секретарю обкома партии А. П. Чекинову, который уже знал о моем назначении. Анатолий Петрович в шутку сказал:

- Теперь, Владимир Николаевич, ты попал в двойное подчинение - и наркомата и нас.

Я попросил, не откладывая, собрать некоторых членов бюро обкома, чтобы посоветоваться - речь пойдет в основном о работе металлургического завода. Войдя в кабинет А. П. Чекинова, я увидел здесь второго секретаря обкома А. В. Караваева, председателя СНК республики П. В. Тронина, секретаря горкома партии Ф. Р. Козлова, начальника управления внутренних дел республики В. М. Кузнецова. Анатолий Петрович сразу сказал, что такой состав собран по моей просьбе, так как он хорошо понимает мое новое положение, когда придется совмещать должности директора крупного завода и заместителя наркома вооружения - дело несколько необычное.

Я рассказал историю с моим назначением и дал небольшую справку о металлургическом заводе. Сказал, что металлургический завод работает на пределе. Выполняя план в целом по объему, недодает то одно, то другое. Дело надо поправить. И не за год или даже полгода, а за три-четыре месяца, не больше. Вот я и прошу у вас помощи. Ведь если этого не сделать, директора других заводов скажут: "Вот посмотрите, назначили директором завода заместителя наркома, а он дело выправить не может". И они будут правы. Думаю, что и вы с этим согласитесь. Престижные соображения, однако, можно и не принимать во внимание. Главное - ижевские металлурги обеспечивают металлом десятки заводов стрелкового и авиационного вооружения, некоторые артиллерийские заводы, поставляют продукцию авиационной промышленности и другим оборонным отраслям. Эти отрасли тоже расшатывать нельзя. Металл надо давать с опережением.

- Придется временно забрать с других ижевских заводов некоторую часть рабочих и специалистов, - продолжил я, - взять долю транспорта, немного оборудования для ремонтных работ, подключив в помощь металлургам машиностроитель ные заводы. Будут жалобы и в областной комитет партии, и в горком. Однако заверяю членов бюро обкома, что возможности каждого завода в Ижевске я знаю не хуже их директоров. Не я сюда из наркомата в командировки езжу, а, наоборот, из Ижевска в наркомате как бы в командировках оказываюсь. Поэтому лишнего с заводов не возьму. Нигде программу не сорвем, так как и я не меньше директоров за нее отвечаю. Просьба к обкому на "стоны" особого внимания не обращать, а где сомнение возьмет, сказать прямо.

Заметил, что надо в первую очередь решить главный вопрос - обеспечить завод топливом. Мне известно, какие усилия прилагает областной комитет партии, чтобы завод ежесуточно имел 300 вагонов дров. И все же доставка топлива идет прямо с колес. От этого больше всего страдают металлурги - то блюминг отключили, то электропечи стоят. Может быть (читатели могут не поверить моей просьбе, но я просил), общими усилиями попытаться создать хотя бы суточный запас топлива. Заводчане тоже помогут республике, чем смогут, но только бы им не трястись, опасаясь перебоев с подачей энергии и газа.

Был еще один вопрос, который я счел необходимым затронуть здесь. Предстояло пересмотреть нормы выработки на всех заводах. По плану производительность труда необходимо поднять на шесть процентов. А ведь производства по любому виду изделий устоялись, и, кажется, уже сделано все, что можно, по повышению производительности труда: все выжато, но никто не спрашивает, есть ли еще резервы, и никто не научит, какую технологию - новую, новейшую или сверхновейшую - принять. И правильно: на заводах есть инженеры и техники, конструкторы и технологи, передовики производства. И у руководителей голова на плечах есть. Что же нас за ручку водить и показывать, как поднять производительность труда, когда сами даже станки изготовляем?

Многое уже делается. Растут ряды передовиков, применяются новые материалы, более стойкие при резании металла, получаем скоростные плавки, ускорена смена валков на прокатных станах, что уменьшило простои, и т. д. Однако нужно, чтобы обком мобилизовал коммунистов, коллективы, привел в действие рычаги партийных, комсомольских и профсоюзных органов, организовал их работу по оказанию помощи металлургам.

По всем вопросам А. П. Чекинов меня поддержал. Тут же поручил обстоятельно заняться заготовкой топлива, сказав, что членам бюро обкома надо выехать по районам, найти дополнительно людей и транспорт для работы в лесу, активизировать работу по пересмотру норм выработки, обратив особое внимание на подкрепление энтузиазма техническими мероприятиями.

- Надо быстрее внедрять новшества, - заметил Чекинов, - и всячески поддерживать передовиков. Пересмотр норм хотя на первый взгляд вопрос технический, но это и огромной важности политический вопрос. От того, как сумеем решить его, насколько умело и обоснованно, зависит настроение рабочих, результаты деятельности наших огромных коллективов. Надо на крепкие ноги поставить металлургический завод, и все мы тут за его работу в ответе.

Оставшись после этого совещания один, я рассудил так: " Ну что же, директор так директор. Дело не новое, привычное, тем более на заводе, где проработал одиннадцать лет. Надо собраться, подумать еще, как в короткий срок вывести металлургов из создавшегося положения".

За время, что я работал в Ижевске, я действительно познал не только машиностроение, но и металлургию. Много дала мне лаборатория по обработке металлов резанием, где, кстати, приходилось тесно общаться с начальником металлургической лаборатории В. Н. Семеновым, перу которого принадлежало около двухсот работ об ижевской металлургии. И в роли главного технолога завода я прикасался к металлургии не меньше, чем к машиностроению. Моим заместителем был А. А. Дружков, ежедневно державший меня в курсе всех новых проблем в металлургическом производстве. Будучи главным инженером сталеделательного и машиностроительного заводов, я занимался, конечно, и металлом, и энергетикой, без которой нельзя было получить ни грамма стали. В общем, в делах ижевской металлургии я был не новичок. Важно и то, что я знал весь руководящий состав металлургического завода, а руководители знали меня.

Сразу после совещания в обкоме партии я направился на металлургический завод поговорить с народом, на месте прикинуть, что можно поправить, улучшить. В сталелитейном цехе у мартеновской печи застал бригаду Леонида Тебенькова, с которым рядом трудились еще четверо молодцев. Все среднего роста, крепыши, сильно закопченные. Обратился к бригадиру:

- Знаю, что свод печи у вас, товарищ Тебеньков, держится до ремонта вдвое дольше, чем у других, даете рекордные съемы стали с квадратного метра пода печи. И все же средний съем и в вашей замечательной бригаде много меньше рекордного. Почему бы не давать больше рекордных плавок? Тогда и средний съем станет больше.

Тебеньков улыбнулся и ответил:

- Конечно, можно больше давать стали, но дело не только в нас. Шихту дают то хорошую, а то плохую. Много неспрессованной металлической стружки. Печь набьешь вроде бы полную, дальше некуда, а когда все расплавится, металл виден лишь на дне - вроде солому жжем. Иногда поставляют просто мусор, особенно мало чугуна. Будет хорошая шихта, и тяжеловесных плавок станет больше.

Леонид передохнул и продолжил:

- Такое еще дело. Как только на газовой станции с дровами плохо, нам передают: не грузить печи до звонка, держать на малом газу. Считайте, стоим. И подобных помех немало. Раньше, например, огнеупорный кирпич получали из Боровичей, что в Новгородской области. Замечательные были огнеупоры. А теперь такой кирпич сами делаем, приспособились, а шамотный из Сарапула получаем. И то хорошо. Обком партии помог организовать его производство на обычном кирпичном заводе. Но ведь вы понимаете, огнеупоры-то не те. Глины не совсем подходящие.

Тебеньков покосился на ребят и добавил:

- Разве не верно говорю?

Прав был Леонид. Надо думать, как все это поправить. У блюминга, мощного автоматизированного прокатного стана, залюбовался работой бригад И. Обухова и К. Ветчинина. Сплошняком идет огненный поток обжатых заготовок. Бригады перевыполняют норму. Однако опять разговор о резервах.

- Что надо, ребята, чтобы дело еще лучше шло?

Тут первая жалоба на энергетику.

- Товарищ Новиков, вы не хуже нас знаете, как только с дровами плохо, в первую очередь отключают блюминг. Вот и попробуй перевыполнить план.

- Верно говорите, товарищи, только и нас поймите. На вашем блюминге двигатель в пять тысяч лошадиных сил. Если такой мощности лишить винтовочное производство, тысячи людей окажутся на простое, а у вас не больше сотни.

- Но ведь нам-то от этого не легче. До слез обидно, когда стоит такая могучая машина, а нагретые для проката слитки стынут в печи.

Признался, что эти и другие вопросы обсуждали в обкоме партии. Попытаемся улучшить поставку дров. Для вас это, пожалуй, главный вопрос.

- Верно, товарищ Новиков, и за нами дело не станет. Будет газ, будет и прокат.

И так в каждом цехе - что-то требует поправки. А народ золотой, все знает и понимает.

Отметил про себя: тут агитацией не отделаешься - давайте, мол, лучше работать, надо реальные меры принимать.

Пригласил в заводоуправление главного технолога М. М. Гуревича, главного энергетика А. Л. Боришанского, начальника газовой станции Г. А. Находкина, начальников сталелитейных и прокатных производств, управляющего трестом по заготовке леса, директора и главного механика машиностроительного завода, главных инженеров всех ижевских заводов и объяснил обстановку. В двухдневный срок поручил наметить то, что улучшит работу каждого производства. Обратил особое внимание на поставку и разделку шихты для литейщиков, улучшение транспортных связей между цехами и другое.

На нужды металлургов откликнулись машиностроители. Десятки автогенщиков принялись за разделку шихты. Ускорили установку дополнительных прессов для металлоотходов и металлической стружки. Горком партии призвал население, и особенно школьников, на сбор металлолома. Управление материально-технического снабжения наркомата установило жесткий контроль за отгрузкой в Ижевск чугуна и ферросплавов, а также поставкой угля из Кузнецка.

Вечером, как правило, заслушивал начальников производств и отдельных цехов. Подводили итоги за день. Думали о завтрашних заботах. Это дисциплинировало. За упущения - серьезный спрос.

В разгар боев под Сталинградом на заводе, несмотря на все принимаемые меры, остро ощущался недостаток чугуна. А без него специальную сталь не сваришь. Пригласил главного инженера и главного технолога.

- Что делать?

Прикинули и так и сяк, но дополнительного чугуна взять негде. Придется останавливать печи. Попросил подумать, посоветоваться.

Через несколько дней новый разговор:

- Владимир Николаевич, берется за это дело инженер Свистунов, а вместе с ним и другие.

- А что предлагают?

- Взамен чугуна использовать каменный уголь. Способ давний, только он никогда не применялся для выплавки специальной оружейной стали.

- Что ж, надо попробовать.

И все же я опасался широко пускать в производство предложение инженера Свистунова. Ведь сталь идет на изготовление оружия, а вдруг подведет. Нажал на управленцев наркомата, чтобы чугун был. Крупного перебоя с выпуском специальной стали не допустили.

Потребовалось освоить производство так называемой кислой стали. Ее можно получить в мартеновских печах, но они заняты выплавкой иных сталей. Нет ли другого выхода? На заводе есть старый мартен. Если его немного перестроить, разработать соответствующую технологию, то выйдет кислая сталь. Всю войну после реконструкции старого мартена не было перебоев с поставками заготовок из этой стали. Ижевские металлурги еще раз доказали, что они большие умельцы.

Снова перебои с ферросплавами - ванадием, молибденом, вольфрамом, никелем. С завода пошли телеграммы, звонки, убыли командировочные. Но это мало помогло. Нависла угроза над выплавкой специальной оружейной стали. А что это означало, нетрудно понять. Не раз ко мне заходили главный металлург и главный технолог и осторожно намекали на мобилизационные запасы ферросплавов, хранившиеся на заводе. Как взять их? Нужно специальное разрешение одного из отделов Госплана. Этот отдел подчинялся непосредственно Н. А. Вознесенскому. Дали телеграмму и ему. Человек очень деловой, на этот раз он на нашу телеграмму не ответил.

Оставалось разбронировать мобрезерв самостоятельно. Знал, что по головке меня за это не погладят. Однако не останавливать же завод? Всю ответственность взял на себя, не стал сообщать об этом даже в наркомат.

А дней через семь-восемь звонит Дмитрий Федорович:

- Завтра тебя будут разбирать на заседании Государственного Комитета Обороны за самовольное разбронирование мобилизационных запасов.

- Вызывают лично или нет?

- Пока вызова нет.

Для меня наступили очень тревожные часы. Однако в Москву меня так и не вызвали. События развивались так. При рассмотрении этого дела Н. А. Вознесенский очень остро поставил вопрос о самоуправстве заместителя наркома вооружения Новикова и потребовал вынести мне строгий выговор. К. Е. Ворошилов, заступаясь, заметил, что у Новикова не было иного выхода: он должен был или остановить завод, или нарушить порядок. Проверено, только Новиков дал в разные адреса семнадцать телеграмм, в том числе и председателю Госплана. И ни на одну не получил ответа.

- Что же ему оставалось делать?

Выговора я не получил, лишь замечание - в дальнейшем не допускать таких случаев.

Весной 1943 года рано подтаял в лесу снег. Вывозка дров сразу ухудшилась. В это время я был уже в Москве. Получил об этом известие с завода. С наркомом лесной промышленности М. И. Салтыковым стали прикидывать, как выйти из создавшегося положения. Ничего реального не увидели - не было ни сил, ни средств, чтобы хоть как-то увеличить лесозаготовки. Снова вспомнил о мобилизационном резерве. На заводе хранилось около шести тысяч тонн мазута. Как нас выручил в свое время мобилизационный резерв ферросплавов! Если бы сейчас разрешили взять хотя бы тысячу тонн мазута для "подсветки", тогда период бездорожья в лесу мы бы безболезненно пережили. Поехали к Алексею Николаевичу Косыгину, в тот период председателю Совнаркома РСФСР, которому подчинялась лесная промышленность. Салтыков поведал о трудностях с поставкой дров ижевским заводам.

- Вывозим сейчас в день только 220-250 вагонов, а надо триста. Но никаких сил не хватает.

- Что вы предлагаете?

- Разбронировать небольшое количество мазута, хранящегося на заводе.

Косыгин тут же позвонил в Госплан СССР, объяснил все, заметив, что со своей стороны поддерживает эту просьбу. В трубке голос:

- А у вас не Новиков ли сидит?

- Да, он у меня вместе с Салтыковым.

Тогда снова:

- Новиков сам хорошо умеет разбронировывать мобрезервы. Мы не согласны удовлетворить эту просьбу.

Не могу сказать, правильно или неправильно поступил Госплан. Возможностей страны в то время я не знал. А с топливом действительно было худо, хотя, наперед забегая, скажу, что мазут этот хранился на заводе до конца войны и был использован уже в послевоенное время. Пришлось нам с Салтыковым лететь в Ижевск. Нарком лесной промышленности взял с собой 25 наручных золоченых часов.

- Для премирования лесорубов, - пояснил он.

Прибыв на место, сразу выехали на лесозаготовки. Объездили все окрестные села - помогли лесозаготовителям людьми, конной тягой. Ближе к железной дороге нашли участки леса, еще не полностью вызревшие для рубки. С тяжелым сердцем разрешили их вырубить. Михаила Ивановича Салтыкова всегда поминаю добрым словом. Не будь он так прост, доступен, не знай хорошо лесное хозяйство, не откликнись всем сердцем на наши просьбы, как бы пришлось нам туго. Иногда в подобные приезды в Ижевск Салтыков куда-то пропадал на день-два, хотел отдышаться от бесконечных забот. По мере возможности мы старались его не трогать.

Недостаток топлива завод ощущал всю войну. Помню очень острый период, когда несколько дней подряд не поступали к нам вагоны с углем. Чтобы избежать остановки некоторых цехов, пришлось использовать остатки топлива, лежавшего тонким смерзшимся слоем на заводском складе. Как взять этот уголь? Позвонил в обком партии. Чекинов ответил:

- Поможем!

Обком направил на склад около тысячи жителей города. Они ломами и кирками дробили мерзлый уголь, сметали его в кучи и грузили в вагоны.

В один из дней разговариваю по телефону "ВЧ" с начальником главка А. Б. Богдановым. Докладывает, как идут дела на других заводах, какая нужна помощь. Просьбы такие: на завод по производству ППШ нужно тридцать тысяч заготовок стволов. Для производства пушек Волкова-Ярцева не поставили 50 тонн сортового проката, из Златоуста просят изготовить 150 приспособлений для выпуска противотанковых ружей и т. д. Обращаюсь к Анатолию Борисовичу:

- Ты эту "молитву" мне будешь до утра читать, вот рядом мой помощник, он запишет, я ему передаю трубку, а указания дам, сроки отгрузки сообщат.

Вдруг входит Г. Г. Лещинский, мнется:

- Владимир Николаевич, угля осталось на сутки, а эшелонов с углем на подходе нет.

- С кем говорили?

- Директор говорил с начальником Главснаба Степановым, тот обещал завтра утром позвонить.

- Это неплохо, что позвонит, но ведь завтра к вечеру весь уголь сожжем и придется остановить два котла из четырех на электростанции.

Снял трубку "ВЧ", соединился с Кирпичниковым. Петр Иванович, по своему обычаю, поохал, сказав, что все дороги забиты эшелонами, но меры он постарается принять.

- Петр Иванович, - взмолился я, - нам не меры нужны. Мы должны знать точно, когда получим уголь. В зависимости от этого будем строить режим работы заводов.

- Тогда, Владимир Николаевич, - посоветовал Кирпичников, - позвоните сами Вознесенскому. Я уже с ним говорил, он мне поручил заняться этим вопросом, но пока моих сил не хватает, чтобы найти выход из положения.

Звоню А. Н. Вознесенскому, соединили сразу. Ответил, что в течение двух-трех часов результат нам сообщат. Через два часа помощник Николая Алексеевича уведомил, что в Ижевск поворачивают два эшелона с углем, которые направлялись в Казань.

- Там положение тоже плохое, - сказал помощник председателя Госплана, - но немного лучше, чем у вас. Следите за продвижением угля сами.

Поблагодарил: еще четыре дня нормальной работы заводов обеспечено.

Эпизод этот имел свое продолжение. Ведомство, которому предназначался уголь, с того дня стало сажать в эшелоны пулеметчиков, чтобы уже никакие силы не могли изменить маршрут движения вагонов. Пишу об этом, чтобы читатели могли представить всю остроту положения, сложившуюся в тот период с топливом.

Дополнительное топливо изыскивали постоянно. Как-то мне доложили, что энергетики и сталеплавильщики используют для сжигания в печах смолу, которая на газовой станции образовывалась как побочный продукт. В смоле много влаги, а влага не позволяет получить необходимую температуру в мартенах. Но металлурги народ упрямый. Под руководством начальника проектно-технического бюро ОКСа Н. Е. Сидорика удалось обезводить смолу, для чего построили специальную установку. Это немного помогло. В болотистых местах Удмуртии веками лежал нетронутый торф - богатейшее топливо. Решили его использовать. На ТЭЦ построили специальный котел. Получилось хорошо. Война внесла большие изменения в производство и потребление электроэнергии. Промышленность города набирала темпы. Потребность в электричестве постоянно возрастала, а мощностей, конечно, не хватало. ТЭЦ работала с перегрузкой. И вот однажды доклад:

- На складе лежит турбина без генератора.

- Откуда она взялась?

- Завезли во время эвакуации из Брянска.

Взялись установить турбину своими силами. За дело принялись главный энергетик Н. В. Годзев, инженеры Е. Г. Рабинович, Г. А. Сосулин, И. Д. Поляков и другие. Достали генератор и вместе со строителями выполнили все работы. Турбина увеличила мощность нашей теплоэлектростанции почти на четверть.

Серьезные трудности пришлось преодолеть заводским железнодорожникам. Перевозки грузов возрастали. Не хватало людей, подвижного состава. Сковывал работу и недостаток внутризаводских путей. "Кроме того, - вспоминает бывший заместитель начальника транспортного управления С. П. Горынцев, - нам часто приходилось доставлять грузы с Казанской и Пермской железных дорог своими силами. В связи с перегрузкой дорог МПС эшелоны с грузами, идущими на наш завод, отцепляли на станциях за 200-300 километров от Ижевска. Получив извещение об этом, мы посылали туда свои паровозы. Особенно памятна зима 1942 года. Стояли сильные морозы. Угля на заводе было мало, работали прямо с колес. Вдруг получаю извещение: на станции Киров стоят два состава с углем для нашего завода. Пермская дорога в ближайшие дни их доставить не может.

Вызвал машинистов. Вид у них был усталый, глаза воспалены от бессонницы. Многие не отдыхали несколько суток. Рассказал о создавшемся положении и спросил:

- Кто возьмется доставить груз?

- Разрешите мне, - вызвался машинист Георгий Федорович Митрюков.

- Но ведь вы только что из рейса, да и дорога трудная, тридцатиградусный мороз, - сказал я ему.

- Мы должны работать, как на фронте, Степан Петрович, а отдыхать будем после войны, - возразил он".

Георгий Федорович был одним из лучших машинистов завода, зачинателем стахановского движения на внутризаводском транспорте. Встав на фронтовую вахту, он увеличил техническую скорость движения поездов и ежемесячно экономил до 100 тонн угля. На него можно было положиться. И вот отважный машинист отправился в путь. Через 16 часов уголь доставили на завод. Подобное было не раз. Мы возили из близких и отдаленных городов и с железнодорожных станций своим транспортом продукты, доломит, известковый камень, мазут и другие грузы.

Преодолевая трудности, транспортники удлинили Увинскую лесовозную железную дорогу от станции Кильмезь и Узгинскую ветку до станции Зилай, восстановили Постольскую лесовозную дорогу. В общей сложности проложили и восстановили около 350 километров железнодорожных путей, в чем большую помощь оказывали и жители города.

Много появилось на заводе неквалифицированных рабочих, особенно из деревень. Их приходилось учить, и учить упорно. Однажды шел по цеху и увидел, как опытный кузнец С. Градобоев обучал новичка из деревни, который был уже в возрасте. Поставили горячую заготовку в штамп. Чтобы верхняя часть штампа под давлением пара упала на заготовку и сформировала деталь, надо нажать педаль. Градобоев командует:

- Нажимай педаль!

Мужичок второпях нажал, но, испугавшись искр, брызнувших от молота, отскочил шагов на пятнадцать.

Потом я увидел этого мужичка недели через две. Он уверенно орудовал у молота, как заправский кузнец.

Обучение и воспитание новых кадров на заводах вооружения, как, впрочем, и на других оборонных заводах, стало в годы войны большой проблемой. Но ее разрешили общими усилиями командных кадров, прежде всего мастеров и опытных рабочих.

Рост оборонной продукции потребовал усиления кузнечных цехов. Нагрузка возрастала прежде всего на тяжелые молоты. Для обеспечения промышленности вооружения мощностей вполне хватало. А вот выполнение заказов для авиации изготовление редукторных валов, крупных шестерен и других изделий - требовало дополнительных усилий. Нужен был специальный пятитонный штамповочный молот. Но где его взять? Опять помог случай. Нашли завезенный с какого-то эвакуированного предприятия цилиндр пятитонного молота. А на заводе имелся запасной шабот тринадцатитонного молота. Создали новый молот. Правда, получился молот-гибрид, и запускали его с опаской, потому что если бы вышел из строя шабот действующего тринадцатитонного молота, то запасного для него уже не было - он пошел в переделку. Под угрозой оказалось бы изготовление коленчатых валов для авиационных моторов. Но другого выхода не видели. Риск в данном случае оправдался.

Нараставшие заказы для наших и других заводов создавали дефицит штампов, которые изготовлял ремонтно-механический цех металлургического завода. Ко мне пришла целая группа руководителей цехов:

- Надо создать специальный цех для изготовления штампов, иначе с заданиями не справимся. Площадь уже подобрали, организуем все в цехе блюминга. Оборудование соберем. Но нет главного - нужны три высокопроизводительных полуавтоматических копировально-фрезерных станка.

- Хорошо, - согласился я, - сам вижу, без специального цеха нам не обойтись. Со станками попробую помочь.

Нужные станки установили в цехе, начальником которого назначили Я. А. Франка, толкового инженера-механика. В течение всей войны цех бесперебойно обеспечивал всех штампами, а ремонтники получили дополнительные мощности для изготовления валков для прокатных станов.

Нарастание отпора врагу воодушевляло коллективы заводов на новые трудовые подвиги. Люди делали, казалось, невозможное. В одной из мартеновских печей во время плавки разрушилась часть задней стенки. Что значит остановить печь на ремонт? Это потерять сотни тонн металла. А если заделать стенку, не охлаждая полностью печь? Оказалось, на заводе нет специального огнеупорного кирпича, из которого складывали мартены. Нашли и применили другой. Горячую стенку восстановили за несколько часов.

В электромартеновском цехе после одной плавки ждали сталь из второй. Все шло как будто хорошо. Но вот доклад начальника смены:

- Ковш под плавку не годится, днище требует ремонта.

Запасного ковша нет. Плавку не задержишь. Единственный выход воспользоваться ковшом первой печи. Однако он еще раскален. Подготовить его к работе вызвался сталевар Александр Борисов, много лет проработавший в этом цехе. Для охлаждения подвели шланги со сжатым воздухом и водой. Пустили водяную струю. Раскаленный докрасна огнеупорный кирпич медленно темнел. Все окутали клубы пара.

Надев валенки, суконную спецовку, войлочную шляпу, рукавицы и защитные очки, Борисов по лестнице спустился в горячий ковш, так как ждать полного охлаждения не было времени. По доносившимся ударам ломика поняли, что Борисов очищает выпускное отверстие - главное, что нужно было сделать. Струей сжатого воздуха сбивали жару внутри ковша. За один заход сделать все не удалось. Передохнув, Борисов облился с головы до ног холодной водой и снова залез в ковш. До плавки оставалось немногим более получаса. Наконец Александр попросил стопор. Когда он показался снова, с его спины валил густой пар, а с обуглившихся краев спецовки летели искры.

- Готово, - сказал Борисов хрипловато и, пошатываясь, пошел от печи.

Мостовой кран подхватил ковш. Подручные сталевары разделали выпускное отверстие. Хлынула тугая струя раскаленного металла. А в стороне, прислонившись к подкрановой балке, с цигаркой во рту стоял Александр Борисов и спокойно наблюдал за плавкой.

Другой случай. Сталевар электропечи Алексей Оглезнев, один из зачинателей скоростного сталеварения на заводе, придя однажды на работу, увидел, что в смене только двое подручных. Другой сталевар и еще один подручный заболели. А смена - двенадцать часов. И так вышло, что из других бригад нельзя взять людей.

На печи Оглезнева шел окислительный процесс, а на соседней - плавление. Если что-то произойдет, завод сорвет выполнение специального заказа. Тревожная ситуация. Начальник смены подошел к сталевару:

- Что будем делать, Алексей Яковлевич?

Оглезнев ответил не сразу. Обошел участок, посмотрел, все ли есть у другой печи, поговорил с подручными:

- Будем работать на двух печах сразу. Ничего не поделаешь - война.

Сталевар и подручные действовали самоотверженно и виртуозно, других слов не подберешь. Кто знает металлургический процесс, хорошо представляет, что значит втроем сварить и принять почти одновременно две плавки сразу.

Такие люди, как А. Борисов и А. Оглезнев, были в каждом цехе, на каждом участке.

Вспоминаю начальника газовой станции Г. А. Находкина. Когда ни придешь, днем или ночью, он всегда в цехе. Не просто обеспечить газом, получаемым от сгорания дров, всю металлургию, все термические цехи двух заводов. Находкин был постоянно озабочен. Перебои с топливом случались в ту пору часто. Газовщики приспособили несколько генераторов для работы как на дровах, так и на угле. При переработке дров образовывалось большое количество смолы. Эту смолу обезвоживали и использовали как мазут, получая дополнительное топливо. Всегда немного прокопченный, но гордый и невозмутимый, Находкин всю войну уверенно нес на своих плечах обязанности руководителя очень беспокойного хозяйства. И после войны он возглавлял этот же участок, проработав на нем почти сорок лет. Беззаветный труженик был награжден орденами Ленина, Красной Звезды и другими наградами.

Не могу забыть еще одного человека - главного энергетика завода Рязанова. В свое время в вечернем институте он преподавал нам теплотехнику. Тихий, нешумливый, он, казалось, ни на час не покидал завод. С конца 1941 года по весну 1943 года, когда я почти постоянно находился в Ижевске, Рязанов каждую ночь заходил ко мне, присаживался на краешек стула и тяжело вздыхал.

- Тяжело? - спрашивал его.

- Тяжело, - отвечал он.

- Но пока дышим?

- Пока дышим, - отзывался Рязанов глуховатым голосом и добавлял: Наверное, до утра дотянем: дрова идут по графику (300 вагонов в сутки), железнодорожники говорят, что еще и два состава с углем на подходе.

- Тогда живем, - отзывался я, пытаясь подбодрить главного энергетика.

Рязанов всегда был немного грустный. Никогда не видел, чтобы он даже слегка улыбнулся.

Частенько я ему говорил:

- День прошел неплохо, суточную сдачу изделий отправили. Подпишу еще несколько бумаг и поеду отдохнуть. И вам советую. Вижу по походке, вы уже завод не раз обошли.

Рязанов обычно отвечал:

- Да, это правильно, надо отдохнуть. Только вот загляну в чиперное отделение электростанции. Там один чипер мне не нравится, как работает.

Чипер - машина, которая дробила древесину в щепу. Щепа поступала в топку котла, обеспечивая хорошее сгорание дров. Работала энергетика, получался и газ. А энергетика - сердце завода. Не будет энергии - завод станет.

- Ну что ж, - соглашался я с Рязановым, - сходите, если надо, да и домой.

Прошло около месяца после этого разговора, когда в кабинет вбежала секретарь и прямо у двери испуганным голосом крикнула:

- У входа в заводоуправление упал Рязанов. "Скорую" я уже вызвала.

Хотя врачи и прибыли через пять-семь минут, но помощь их оказалась ненужной. Наш самоотверженный труженик умер от "разрыва сердца", как тогда говорили. Было бесконечно жаль этого замечательного человека, на плечах которого лежала огромная ответственность за обеспечение заводов и города Ижевска электроэнергией. А ведь Рязанову не исполнилось и сорока лет.

Преждевременная потеря трудоспособности как среди рабочих, так и руководящего состава в годы войны была не так уж редка. Люди умирали на своих рабочих местах от перенапряжения и других невзгод. Призыв "Все для фронта! Всё для победы!" не только жил в сердцах тружеников тыла, но и воплощался в реальные дела.

Прошло девять напряженных месяцев, как я работал одновременно и директором металлургического завода, и заместителем наркома. Но вот на должность директора подобрали достойного кандидата - замечательного хозяйственника, руководившего до этого рядом крупных заводов, инженера-металлурга, бывшего кузнеца и литейщика Сергея Кирилловича Медведева, отличавшегося беззаветной преданностью делу.

Наша армия вела наступление по всему советско-германскому фронту, гнала немецко-фашистских захватчиков с советской земли. Завод набирал темпы. В канун 26-й годовщины Великого Октября пустили в эксплуатацию третью мартеновскую печь. В сталеволочильном цехе установили дополнительный стан с удлиненной станиной. Расширили травильное отделение. Почти в два раза увеличили скорости волочения на действующем оборудовании. Выпуск проволоки и калибровки еще больше возрос, а количество рабочих при этом сократилось. В прокатном цехе смонтировали новый стан. В кузнечном - вступил в строй еще один пресс.

Впервые в стране применили новый способ - рекуперативный подогрев газа в печах, оборудованных инжекционными горелками. Это снизило расход топлива и дало возможность нагревать металл до температур, необходимых для ковки и проката при работе на низкокалорийном каменноугольном газе. Усовершенствовали беспламенное сжигание газа в печах. В связи с этим в отчете Ленинградского научно-исследовательского института, обследовавшего завод, говорилось: "Оценивая печное хозяйство Ижевского металлургического завода в целом, следует считать его ведущим в системе наркомата. На этом заводе не только практика, но и наука находят свое применение".

В кузнечно-штамповочном цехе впервые стали штамповать ответственные детали на горизонтально-ковочных машинах. Это высвободило много кузнечного и станочного оборудования.

С каждым днем ширилось социалистическое соревнование. По почину машиностроителей ижевские металлурги включились в движение за создание Фонда победы. Увеличилось число комсомольско-молодежных бригад. Мастер скоростных плавок сталевар Л. Тебеньков первым организовал комсомольско-молодежную хозрасчетную бригаду. Перешла на хозрасчет комсомольско-молодежная бригада оператора блюминга Л. Чащипова. К концу войны насчитывалось 190 таких бригад.

Завод поставлял металл для восстановления разрушенных войной заводов и фабрик, увеличивал выпуск продукции для сельского хозяйства, изделий широкого потребления. Особенно велика была помощь машинно-тракторным станциям республики. Несмотря на загруженность оборонными заказами, металлурги изготовили свыше 150 тысяч различных тракторных деталей. Ижевцы первыми освоили производство цепей "Эверта" для комбайнов методом штамповки из холоднокатаной ленты. Раньше их изготовляли на чугунолитейных заводах из ковкого чугуна - процесс длительный, сложный, требовавший высокой квалификации литейщиков. Технология штамповки, внедренная ижевцами, отличалась простотой и высокой производительностью. Ее вскоре переняли и другие предприятия страны.

Новые марки стали, новые виды проката, новые сорта проволоки и ленты давал металлургический завод, бесперебойно снабжая предприятия своего и других наркоматов нужными штамповками и поковками. В октябре 1944 года за самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны коллектив ижевских металлургов наградили орденом Ленина, а более трехсот работников завода орденами и медалями.

За годы войны завод увеличил выпуск стали по сравнению с 1940 годом на 24 процента, проката - на 21,3 процента, поковок и штамповок - на 40 процентов и калибровки на 38,5 процента. Производительность труда поднялась почти вдвое. Освоено 75 новых марок стали, 170 видов поковок и штамповок и много других изделий для фронта.

В третьем томе "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг." говорится:

"Увеличивали выпуск металла, и в первую очередь высококачественного, не только металлургические гиганты, оснащенные новейшим оборудованием, но старейшие заводы Урала: Нижне-Тагильский, Чусовской, Ашинский, Уфалейский, Ижевские и другие. На этих заводах уральские умельцы варили превосходную сталь специальных марок, выпускали прокат сложных профилей, делали холодную протяжку марочных сталей".

Оружие, созданное из ижевской стали, выдержало все испытания в сражениях с гитлеровскими полчищами. Сталь Ижевска побила хваленую крупповскую сталь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.