13. СРАЖЕНИЯ ПРОТИВ КОНВОЕВ И ОПЕРАЦИИ В УДАЛЕННЫХ РАЙОНАХ В ИЮЛЕ-СЕНТЯБРЕ 1942 ГОДА

13. СРАЖЕНИЯ ПРОТИВ КОНВОЕВ И ОПЕРАЦИИ В УДАЛЕННЫХ РАЙОНАХ В ИЮЛЕ-СЕНТЯБРЕ 1942 ГОДА

Главная задача немецких подводных лодок – топить суда противника. – Нехватка подводных лодок. – Необходимость в качественном техническом обслуживании. – Превосходство английских приборов обнаружения и усиление воздушных патрулей над Бискайским заливом. – Оборонительные меры, принятые Германией. – Атлантические конвои остаются основной мишенью. – Успех на большом круге. – Вспомогательные оперативные зоны. – Бразилия и Фритаун. – Успехи в американских водах и Карибском море начинают уменьшаться. – Бразилия объявляет войну

Пока немецкие подводные лодки успешно охотились в американских водах, командование как подводного флота, так и ВМС в целом в очередной раз вернулось к рассмотрению вопроса об основной задаче подводной войны.

В инструкции ставки № 1 от 31 августа 1939 года основной задачей флота Германии названо «ведение войны против торгового судоходства, считая главным противником Великобританию».

Такая цель была вполне разумной. Только уничтожая суда союзников, мы могли нанести Великобритании решающий удар. Именно от торгового судоходства зависела жизнь англичан, всей страны, от него же напрямую зависела способность Великобритании вести войну. Черчилль писал:

«Битва за Атлантику была доминирующим фактором всей войны. Мы не могли забыть ни на минуту, что все происходившее на земле, в море или в воздухе зависело от ее исхода. День за днем мы следили за ней то с надеждой, то с отчаянием…» (Вторая мировая война. Т. 5. С. 6.)

Специальные люди в штабе командования наших ВМС вели учет потерь противника, сопоставляли их с возможностями судостроения. В военное время такая информация поступала к нам с большим опозданием, а о некоторых фактах мы узнали только после окончания войны. В любом случае командование ВМС заранее, еще до вступления США в войну, предполагало, что рано или поздно компенсацией потерь тоннажа англичанами займется американская судостроительная промышленность. Правильность этого предположения подтверждается, помимо всего прочего, письмом Черчилля Рузвельту, датированным декабрем 1940 года, содержание которого стало нам известно только после окончания войны. В письме Черчилль просил американцев о помощи в следующих выражениях: «Торговый тоннаж должен обязательно пополняться, причем более чем на миллион с четвертью тонн в год, что является пределом наших возможностей. Требуется еще, как минимум, три миллиона тонн в год. Эту потребность могут удовлетворить только Соединенные Штаты» (Вторая мировая война. Т. 2. С. 499).

В июне 1941 года, по оценке командования ВМС Германии, Великобритания и Соединенные Штаты совместно могли построить 2,5 миллиона тонн торгового тоннажа. Годом позже, в середине 1942 года, были получены данные о содержании американской судостроительной программы, которая предусматривала постройку за период с 1939-го по конец 1943 года 2290 судов суммарным тоннажем 16,8 миллиона тонн. Из этого количества 15,3 миллиона планировалось построить в 1942-м и 1943 годах. Наше командование придерживалось мнения, что эти цифры вполне могли иметь под собой некую, неизвестную нам основу, хотя наши эксперты считали их совершенно нереальными.

Командование подводного флота получало всю информацию, касающуюся тоннажа противника, и на всякий случай учло максимальные цифры.

В приведенной ниже таблице отражены данные, подсчитанные экспертами штаба ВМС и специалистами подводного флота. Данные командования ВМС взяты из журнала боевых действий, наши – из моего доклада Гитлеру 14 мая 1942 года. Для сравнения в таблице также указаны фактические цифры, полученные из британской статистики.

По оценкам специалистов-подводников, нам ничего не оставалось делать, только «идти в ногу» с постройкой нового тоннажа, иными словами, чтобы не допустить увеличения вражеского тоннажа, нам следовало в 1942 году ежемесячно топить не менее 700 тысяч тонн (или, по фактическим данным британской статистики, 590 тысяч тонн). Только потопление свыше 700 тысяч тонн (или 590 тысяч) в месяц будет означать снижение тоннажа противника. С другой стороны, начиная с 1942 года и далее любое уменьшение суммарного тоннажа противника стало бы еще более серьезным препятствием, чем ранее, поскольку потребности постоянно возрастали и их следовало удовлетворять.

ПОСТРОЙКА НОВЫХ СУДОВ,

миллионы тонн

Командование ВМС считало, что объединенные усилия вооруженных сил всех стран оси позволят достичь показателя потопления, превышающего 700 тысяч тонн в месяц. После войны мы узнали, что претензии подводного флота на потопленный тоннаж были самыми реальными, они лишь слегка превышали фактические цифры. Претензии же люфтваффе и японцев не имели с реальностью ничего общего.

Соотношение между судами потопленными и судами построенными ясно показывает, какими тяжелыми для военных усилий Германии стали последствия нашей неспособности обеспечить быстрое и широкомасштабное строительство подводных лодок, что было не поздно даже после начала войны, а также нашего упорного нежелания использовать немногие имеющиеся подлодки исключительно для достижения основной цели.

В первой половине 1942 года командование подводного флота следило за ходом подводной войны с возрастающим беспокойством. Мое убеждение, что время безвозвратно утеряно, крепло. Мы уже два с половиной года вели войну с Великобританией, а подводных лодок в нашем распоряжении стало не намного больше, хотя именно они могли достичь чрезвычайно высоких результатов в войне против тоннажа противника, о чем я и говорил еще в 1939 году.

Во время войны сознание того, что Соединенные Штаты могут очень ощутимо увеличить объем постройки торговых судов, должно было заставить командование ВМС принять все возможные меры, что увеличить объем судов потопленных. В своем докладе Гитлеру 14 мая 1942 года я снова подчеркнул этот момент:

«Я могу только снова и снова обращать ваше внимание на тот бесспорный факт, что мы должны топить как можно больше судов противника. А это возможно, если в море выйдет как можно большее число подводных лодок. То, что мы потопим сегодня, куда более эффективно, чем наши потенциальные возможности в этом вопросе в 1943 году».

Относительно вопроса, имеет ли значение, где именно топить суда, или мы должны нацеливаться на строго определенные торговые пути, 15 апреля 1942 года я внес следующую запись в журнал боевых действий:

«Судоходство противника – это единый, целостный организм. Поэтому не важно, где именно потоплено то или иное судно. Важно только, что оно уничтожено, а значит, подлежит замене новым. В перспективе исход войны будет зависеть от соотношения судов потопленных и построенных. Центр как судостроения, так и производства оружия находится в Соединенных Штатах. Поэтому, если я стремлюсь к центру, особенно к источникам снабжения топливом, я приближаюсь к корню зла. Каждое потопленное там судно – это не просто еще одно потерянное судно, это удар по судостроению и производству оружия.

Тоннаж также является решающим фактором в любом плане, предусматривающем использование Великобритании в качестве базы для операций в Европе. Такое использование возможно только при наличии достаточного тоннажа. Ведь вооружение Великобритании не только даст возможность открыть второй фронт в Европе. Тогда потопление судов, независимо от того, где это произошло, есть прямой вклад в оборону Франции и Норвегии. Тоннаж, потопленный подводной лодкой, возможно, более весомый вклад в оборону Норвегии, чем ее непосредственная защита, выполняемая силами расположенных у ее берегов подводных лодок.

Поэтому я не сомневаюсь, что охоту на тоннаж следует вести в тех районах, где, с точки зрения операций подводного флота, его легче всего обнаружить и где его легче всего уничтожить при минимальных потерях с нашей стороны. Значительно важнее топить суда там и тогда, когда мы их можем обнаружить, чем концентрироваться на каком-то одном регионе. Импорт в Америку, на мой взгляд, не менее важен, чем импорт в Великобританию. Я не сомневаюсь, что центром наших операций должны оставаться американские воды, во всяком случае, до тех пор, пока их противолодочная защита будет оставаться на теперешнем уровне».

Как же в первой половине 1942 года развивалась ситуация относительно количества подводных лодок? В конце 1941 года со стапелей ежемесячно сходило в среднем 20 лодок. Поскольку между завершением постройки и первым боевым походом обычно проходило около 4 месяцев, я рассчитывал начать получение регулярного пополнения в первые месяцы 1942 года. Однако жизнь сложилась иначе.

Зима 1941/42 года была на удивление суровой. Немецкие порты Балтики, как и вся южная часть Балтийского моря, замерзли. Подлодкам негде было проводить испытания и тренировки. Можно сказать, что жизнь замерла. Экипаж невозможно подготовить на борту неподвижной субмарины. Результатом стали большие задержки. Работа на судостроительных заводах также замедлилась из-за холодов, а это опять привело к задержкам. В результате с января по март мы получали только 13 вместо ожидаемых 20 подлодок. А в апреле-июне эта цифра упала до 10. Более того, из 69 подводных лодок, принятых в эксплуатацию в первой половине 1942 года, 26 единиц, то есть более 40%, были отправлены в Норвегию, а 2 – в Средиземное море.

В Атлантике 12 подлодок было потеряно, поэтому ввод в эксплуатацию 69 новых лодок означал фактическое увеличение лишь на 29 единиц. Именно такое пополнение получил флот, ведущий войну против судоходства в Атлантике, по состоянию на 1 июля 1942 года. Общее число подлодок возросло до 101 единицы. Из них в среднем ежедневно в море находилось 59 лодок, а в порту – 42. Из 59 подлодок в море 19 участвовали в боевых операциях, остальные находились на переходе к оперативной зоне или обратно.

Когда Гитлер приказал выделить группу подводных лодок, чтобы противостоять ожидаемой высадке союзников на Мадейре и Азорских островах, я стал активно протестовать. Выполнение приказа Гитлера снова означало использование подлодок для оборонительных целей и отсутствие достаточных сил для ведения войны против торгового судоходства. Я выдвинул следующие возражения:

«1. Самая главная и, на мой взгляд, основная задача подводного флота – потопление вражеского тоннажа, а если принять во внимание обширную судостроительную программу союзников, еще и максимально быстрое его потопление.

2. Все остальные задачи, кроме, конечно, оборонительных действий, представляющихся настолько важными, что их невыполнение может привести к поражению в войне, следует считать второстепенными.

3. Осмелюсь предположить, что требование выделить группу подводных лодок для защиты Мадейры и Азорских островов основано на недостаточном понимании текущей ситуации на подводном флоте. Поэтому я прилагаю отчет о текущей ситуации по состоянию на 24 июня».

Приведя необходимые цифры, я продолжил:

«Принимая во внимание малочисленность подводного флота, считаю, что любое отвлечение подводных лодок будет иметь самые тяжелые последствия, особенно сейчас, когда в районе Карибского моря еще существуют исключительно благоприятные условия для действий подводного флота. Такая ситуация долго не продлится. Противник уже принял меры по изменению маршрутов судов, введению конвойной системы и совершенствованию противолодочных заграждений. Вскоре мы даже значительно большими, чем теперь, силами не сможем достичь такого же успеха. Мы должны нанести удар именно сейчас и всеми возможными силами».

Стараясь снизить затраты времени на ремонт, я предложил увеличить численность ремонтных рабочих. Завершил свои предложения я следующими словами:

«Командование подводного флота считает обеспечение рабочей силой первостепенной задачей военно-морского командования. Без ее решения не обойтись, если мы собираемся в кратчайшее время создать большой подводный флот, способный достичь решающих успехов.

В настоящее время, когда жизненно важно потопить максимально возможный тоннаж противника еще в этом году, пока противник не успел усилить противолодочную оборону и развернуть на полную мощь судостроительную программу, обеспечение рабочей силой также является чрезвычайно важным. Недостаточное число рабочих рук способно намного снизить эффективность подводной войны».

На этот раз командование ВМС поддержало мои возражения против направления подлодок для защиты Азорских островов, и Гитлер отменил свой приказ.

Делая все возможное для получения новых подводных лодок, командование подводного флота одновременно неустанно заботилось об эффективной эксплуатации имеющихся. Я уже писал, насколько нас обеспокоили потери. С неослабным вниманием мы следили за операциями против конвоев в мае и июне, стараясь обнаружить признаки появления у англичан новых методов обороны или новых приборов обнаружения.

17 июня 1942 года я задал этот вопрос одному из наших лучших капитанов – Мору, который в то время участвовал в операции против конвоя ONS-100: «15.07. Вы лично сталкивались с прибором, позволяющим обнаружить лодку на поверхности?»

На что получил следующий ответ:

«Вчера мне пришлось в общей сложности семь раз уходить на высокой скорости от атакующих эсминцев. В каждом случае вражеский корабль, судя по пеленгу, появлялся на горизонте в нужном месте. Дважды пришлось срочно погружаться. Эсминцы сбросили глубинные бомбы и ушли. В остальных случаях не думаю, что меня видели. Зигзаг, на котором шли эсминцы, по моему мнению, был обычным маневром, они ни разу не шли прямо на меня и не изменили курс, когда я выполнял маневры».

Иными словами, капитан-лейтенант Мор не верил, что английские эсминцы сначала обнаружили лодку, когда она находилась на поверхности, а потом атаковали. Так он считал, потому что, атакуя, эсминцы не двигались прямо на лодку.

Командиры подводных лодок, возвращавшихся на базу после боевых операций против конвоев в мае и июне, были самым тщательным образом опрошены командованием на предмет вероятности существования у противника нового прибора обнаружения объектов на поверхности воды. В целом создалось впечатление, что свидетельств в пользу его существования меньше, чем свидетельств против. И мы пришли к следующему выводу: в конвоях, операции против которых проводились в мае и июне, новые приборы обнаружения не использовались либо они имели крайне ограниченный радиус действия. Но очень скоро мы получили доказательство того, что англичане стали использовать новый и очень эффективный прибор.

Начиная с 1941 года англичане вели интенсивное воздушное патрулирование над Бискайским заливом, через который наши лодки регулярно проходили по пути с баз в Западной Франции к оперативной зоне и обратно. Особых трудностей при этом у подлодок не возникало, когда бы они ни шли через залив – ночью или днем. Днем сигнальщики успевали заметить самолет раньше, чем летчики обнаруживали подлодку, и на погружение оставалось совершенно достаточно времени. А ночью самолеты не могли обнаружить следующую по поверхности воды подводную лодку. Только изредка в плохую погоду или в условиях переменной видимости подлодка могла быть застигнута на поверхности и подвергнуться атаке. Но в этих случаях всегда было очевидно, что подводники и авиаторы заметили друг друга неожиданно и более или менее одновременно.

В январе 1942 года мы стали замечать, что англичане усилили воздушное патрулирование над Бискайским заливом и начали использовать скоростные самолеты. Мы предположили, что теперь можно ожидать атак светлыми лунными ночами, но вместо этого последовал резкий рост числа внезапных атак днем. Причем было трудно поверить, что они явились следствием невнимательности сигнальщиков. Постепенно появилось подозрение, что британские летчики, которые обычно атаковали со стороны солнца или из облаков, вероятно, обнаружили лодку заранее и сумели занять выгодную позицию для атаки, все еще оставаясь невидимыми для цели. Наши подозрения укрепились, когда в июне впервые в Бискайском заливе подводные лодки были атакованы с воздуха темной ночью. Внезапно загоревшийся в небе прожектор на расстоянии 1000-2000 ярдов точно выхватывал из темноты подлодку. После этого сразу же начиналась бомбежка. В июне именно таким образом получили серьезные повреждения 3 подлодки, направлявшиеся в оперативные зоны. В результате все они были вынуждены вернуться для ремонта на базы, причем по поверхности воды.

Командование подводного флота всегда поддерживало тесные контакты с инженерными службами, занимавшимися разработкой приборов обнаружения. Когда число внезапных атак с воздуха опасно возросло, мы обратились с запросом к экспертам, возможно ли, что с самолета лодку обнаруживают с большого расстояния, еще за пределами видимости. Полученные нами ответы были либо неопределенными, либо отрицательными. Обнаружить на поверхности воды столь маленький объект, как подводная лодка, чрезвычайно трудно, но даже если это возможно, то лишь на небольшом расстоянии. Это мнение основывалось на богатом опыте использования на флоте длинноволновых приборов, обнаружения. Втайне от нас англичане разработали новый тип радара, работающий на коротких волнах. У нас такие исследования не проводились, поэтому мы даже не подозревали о том, что короткие волны позволяют работать на значительно больших расстояниях и намного точнее.

Но после ночных атак британской авиации сомнений больше не оставалось. В моем парижском штабе прошло совещание с привлечением технических экспертов, на котором были выработаны следующие меры:

все подводные лодки должны быть немедленно оборудованы поисковыми приемниками, сигнализирующими об облучении подлодки РЛС противника;

подводные лодки должны быть как можно скорее оборудованы собственной радарной аппаратурой, несмотря на ограниченный радиус действия существующих моделей;

следует провести исследование и выяснить, возможно ли «изолировать» подлодку от радиолокации таким образом, чтобы установленная у противника аппаратура испускала волны, но не получала отраженного сигнала, поскольку сигнал поглощался подлодкой.

Когда 3 подлодки были одновременно выведены из строя во время ночной атаки в Бискайском заливе и оказались перед необходимостью возвращаться на базу по поверхности, не имея возможности погрузиться, я обратился с просьбой к авиаторам о предоставлении им воздушного прикрытия. К сожалению, нам смогли выделить только один «FW-200» – других самолетов, пригодных для выполнения такой работы, в наличии не было.

В моем военном дневнике содержится следующая запись об этом:

«Атака на «U-105» снова доказала, что, пересекая Бискайский залив, подводные лодки подвергаются нешуточной опасности. Защиты от «сандерлендов» и тяжелых бомбардировщиков у нас нет, поэтому Бискайский залив стал любимым местом охоты королевских ВВС. Причем, если верить нашим авиаторам, англичане используют даже самые старые модели «сандерлендов».

Поскольку англичане активно развивают свою радарную технику, опасность будет возрастать. Много лодок будет повреждено или потеряно. Команды подводных лодок не могут не понимать, причем это отнюдь не укрепляет их моральный дух, что в настоящее время у нас нет средств, способных защитить подводную лодку, поврежденную во время воздушной атаки и утратившую способность спрятаться под водой, от последующих атак с воздуха. Присутствия даже небольшого числа истребителей было бы достаточно, чтобы держать на расстоянии вражеские самолеты, которые в настоящее время господствуют в воздухе повсеместно вплоть до побережья Бискайского залива. Мы должны иметь возможность обеспечить воздушное прикрытие поврежденным подлодкам, следующим в ремонт».

По согласованию с командующим военно-воздушными силами Атлантики, который очень рассчитывал на помощь моряков в получении в свое распоряжение дополнительных самолетов, и с разрешения военно-морского командования я вылетел в штаб люфтваффе, чтобы лично встретиться с рейхсмаршалом Герингом. Переговоры прошли успешно, и 24 самолета были направлены в распоряжение командующего ВВС Атлантики.

24 июня я отдал приказ подлодкам «ввиду особой опасности воздушных атак в Бискайском заливе» следовать через залив и днем и ночью под водой, всплывая только для зарядки батарей. В качестве временной меры по усилению противовоздушной обороны все подлодки получили по четыре 8-миллиметровых пулемета. Одновременно шла проработка вопроса установки на субмаринах более тяжелого противовоздушного вооружения.

Все это, однако, были меры оборонительного характера. Они, конечно, давали находившимся на поверхности воды подводным лодкам несколько больше уверенности в своей способности защититься от внезапного нападения, явившегося следствием предварительного обнаружения, главным образом с воздуха. Но они не могли изменить тот очевидный факт, что англичане создали высокоточный локационный прибор с большой дальностью действия, в результате чего авиация неожиданно стала очень грозным противником, опасным не только для отдельной подлодки, застигнутой врасплох на поверхности воды и атакованной, но и для нашего метода ведения подводной войны в целом. Как известно, мы всегда делали ставку на мобильность подводных лодок при операциях на поверхности воды, а кульминацией нашего метода стала разработанная и успешно применяемая тактика «волчьих стай». Теперь в районах с сильным воздушным патрулированием применение нашей тактики станет невозможным. Если две морские державы сумеют поддерживать воздушное патрулирование над обширными морскими районами, а в перспективе и над всей Атлантикой, совместные атаки на конвои будут обречены на поражение.

И снова встал вопрос о подводных лодках с высокой скоростью движения под водой. Именно такой была лодка Вальтера. Она была создана еще перед войной гениальным конструктором Вальтером и одобрена военно-морским командованием. Но с началом войны работы над проектом были приостановлены, частично из-за недостатка средств, частично ввиду необходимости строить как можно быстрее и как можно больше известных и проверенных подводных лодок. Да и у военно-морского командования, откровенно говоря, имелись сомнения в ее боевых качествах.

По просьбе Вальтера я неоднократно рекомендовал командованию возобновить работы и довести их до конца. Последний раз я это сделал 18 января 1942 года. Подтверждение существования у противника локационного прибора, способного обнаружить объект на поверхности воды, заставило меня еще раз обратиться к командованию 24 июня 1942 года:

«Как бы ни развивалась и чем бы ни завершилась русская кампания, исход войны против англосаксонского господства на море будет решен на море. Основную роль в ней сыграет флот, и это накладывает на него огромную ответственность.

При существующем соотношении сил между нашими военно-морскими силами и флотом противника мы не можем вести с ним войну на равных. Наступательные операции может совершать только подводный флот. Поэтому мы должны еще раз вернуться к вопросу: отвечает ли субмарина сегодняшнего дня как инструмент ведения войны предъявляемым к ней высоким требованиям? Или, быть может, принятые противником оборонительные меры уже значительно снизили ее эффективность?

Мне представляется наиболее уместным провести исследование этого вопроса именно сейчас, когда успехи подводных лодок в слабозащищаемых районах чрезвычайно высоки и это вполне может подтолкнуть нас к переоценке значения субмарины, упустив из виду баланс между нею как инструментом ведения войны, и оборонительными противолодочными мерами противника. По моему мнению, следует еще раз подвергнуть пристальному анализу ее характеристики и потенциальные возможности, ее уязвимые места и тактические недостатки, являющиеся их следствием, разработать меры по их устранению.

В целом немецкая субмарина, с точки зрения военно-морской техники и архитектуры, является законченным продуктом эволюционного процесса создания подводного корабля, зависимого от двух типов двигателей, для приведения его в движение на воде и под водой. Судя по доступной во время войны информации, наши подводные лодки по всем показателям превосходят подлодки других стран. Программа строительства подводного флота составлена, утверждена, выполняется и уже не подлежит изменениям, разве только для внесения каких-то технических изменений. Лично я не считаю, что в существующих типах подводных кораблей есть смысл что-то менять, – и конструкция корпуса, и их техническое оснащение достаточно хороши.

Когда встал вопрос о необходимости увеличения допустимой глубины погружения, чтобы обеспечить безопасность в случае атаки, оказалось, что для этого типа подлодок невозможно увеличить вес, что непременно явится следствием необходимого упрочнения корпуса.

Война показала, что немецкие субмарины обладают высокой степенью надежности. Она также продемонстрировала, что наши субмарины обладают достаточной скоростью, чтобы допустить их тактическое применение не только в качестве стационарного инструмента войны, но также в подвижной войне, с использованием тактики «волчьих стай», для совместных атак на конвои.

Но здесь имеются потенциальные трудности. Если противник построит большое число быстроходных торговых судов, средняя скорость конвоев вполне может возрасти до такой степени, что подлодки не смогут догнать конвой и выйти на благоприятную для атаки позицию впереди него. Такая же ситуация возникнет, если противник разработает локационные приборы, позволяющие обнаружить подводные лодки, находящиеся вне пределов видимости. Тогда он сможет отогнать подлодки от конвоя и заставить их погрузиться, не дав выйти на атакующую позицию. Практически это будет означать конец использования субмарин как мобильного инструмента войны. Их роль будет сведена к чисто стационарной, которая не может иметь успеха, разве только в слабозащищенных морских районах.

Перечисленные трудности будут устранены, если подводные лодки смогут двигаться под водой со скоростью достаточно высокой, чтобы не всплывать для выхода на атакующую позицию перед целью, а все предшествующие атаке маневры выполнять под водой.

Подводная лодка Вальтера является тем средством, которое поможет нам справиться с трудностями, угрожающими положить конец использованию субмарин как мобильной боевой единицы. Ее появление спутало бы карты противника, который все свои противолодочные мероприятия строит в расчете на существующие типы субмарин. Враг окажется лицом к лицу с совершенно новым типом подводных лодок, обладающих уникальными характеристиками, против которых привычные меры окажутся недейственными, а значит, такие подлодки будут иметь реальные шансы на решающий успех.

Немедленное возобновление работ над подводной лодкой Вальтера и ее постройка в кратчайший срок, по моему мнению, является жизненно необходимой мерой и вполне может изменить ход войны».

Отправив эти предложения, я решил, что на данный момент сделал все от меня зависящее для будущего.

А теперь я вернусь к настоящему, то есть к ситуации на Атлантическом театре военных действий по состоянию на июль 1942 года, и мерам, которые следует принять командованию для успешного продолжения подводной войны.

С введением конвойной системы у Восточного побережья Соединенных Штатов и последующим ее распространением на Карибский бассейн ситуация в этих водах стала менее благоприятной для операций подводных лодок. Больше не было смысла считать этот район основным театром военных действий. Однако действия в американских водах следовало продолжать, но только в тех районах, где оборона все еще была слаба. Мы считали, что не менее важно попытать счастья в более отдаленных районах, конечно, если это будет сочтено целесообразным с точки зрения перспектив успеха и соображений экономичности. К тому же это могло дать нам еще одно преимущество: противник будет вынужден находиться в готовности дать отпор нашим подлодкам во всех районах, даже самых удаленных, где они могут появиться, иными словами, рассредоточить свои силы на обширной территории.

Но главную тяжесть нашей атаки следовало вновь обрушить на британские конвои в центре Атлантики, где они находились вне зоны действия авиации наземного базирования. Именно там, в открытом море, подлодки смогут получить максимальную свободу действий, тактику «волчьих стай» можно будет применять беспрепятственно, а значит, есть все основания ожидать высоких результатов.

Будущие операции подводного флота планировались именно исходя из перечисленных соображений. Благодаря улучшению ситуации с рабочей силой на судоверфях Германии командованию удалось ликвидировать отставание в выполнении программы строительства, образовавшееся суровой зимой 1941/42 года, и в июле, августе и сентябре 1942 года мы ежемесячно получали по 30 новых подводных лодок!

Получив такое непривычно большое подкрепление, командование подводного флота смогло направить две группы подлодок для возобновления операций против атлантических конвоев и одновременно выслать подводные лодки в удаленные районы, где также периодически можно совершать внезапные атаки.

Среди районов, избранных для вспомогательных спорадических операций, был Карибский, главным образом район Тринидада. В июле 1942 года американцы еще не ввели здесь конвойную систему, и наши шансы были весьма высоки.

Кроме того, командование подводного флота имело намерение снова направить группу подводных лодок в район Фритауна. По сообщению командиров двух подводных лодок, действовавших там в апреле 1942 года, суда, следующие с севера на юг, то есть в Великобританию и обратно, шли вдоль побережья Западной Африки. Мы полагали, что теперь ситуация будет такая же, поскольку этот путь являлся кратчайшим. Заход в Гвинейский залив тоже обещал многое. Однако наибольшие надежды командование подводного флота возлагало на внезапный удар в водах Кейптауна. Правда, чтобы добраться туда, субмаринам пришлось бы пройти почти 6000 миль, что даже для подлодок типа IXC было возможно только при дозаправке в море. При всех трудностях эта операция представлялась мне весьма перспективной, потому что самого большого успеха подлодки всегда добивались именно на новых территориях.

Я считал, что при определенных обстоятельствах район действия наших подлодок у Кейптауна можно расширить, охватив африканские порты Индийского океана. Я знал, что это станет возможным в октябре, когда в эксплуатацию будут введены лодки типа IXD2 (1365 тонн, дальность хода 31500 миль). Это были канонерки предвоенных лет, переоборудованные для ношения торпед.

Первым делом нужно было сформировать группу лодок типа IXC с опытными капитанами, а также выделить для них подводный танкер. Они выйдут в море примерно в одно и то же время во второй половине августа.

Кроме того, существовала возможность ведения операций у побережья Бразилии. Наши политические отношения с этой страной последнее время постоянно ухудшались, соответственно и более строгими становились приказы командования ВМС относительно действий против бразильских судов.

27 января, как следствие состояния войны, существовавшего между Соединенными Штатами и нами, Бразилия разорвала дипломатические отношения с Германией. До этого момента ни одно бразильское судно не было потоплено немецкой субмариной- Даже когда североамериканская зона безопасности 9 декабря 1941 года была объявлена театром военных действий, немецкие подлодки по-прежнему избегали появления в панамериканской зоне в Атлантике южнее 20° северной широты. После разрыва Бразилией дипломатических отношений с нашей страной к ее судам продолжали относиться как к судам других нейтральных государств, при условии, если они узнаваемы как нейтральные согласно международным соглашениям и ведут себя соответственно.

В период между февралем и апрелем 1942 года немецкие подводные лодки торпедировали и потопили 7 бразильских судов, что они сделали в строгом соответствии с положениями призового права, поскольку идентифицировать их как нейтральные было невозможно. Суда шли без огней на зигзаге, одни имели палубное вооружение, другие – окрашенный серой краской корпус, и ни одно из них не несло флага либо другого знака своей принадлежности к нейтральной стране.

Бразильские торговые суда вооружались довольно быстро, и очень скоро практически весь торговый флот этой страны имел палубные орудия. В соответствии с приказом военно-морского командования от 16 мая суда всех южноамериканских государств, кроме Аргентины и Чили, должны были подвергаться атаке без предупреждения, если точно известно, что у них имеется палубное вооружение.

В конце мая бразильское министерство авиации объявило, что бразильские самолеты атаковали немецкие подводные лодки и будут продолжать делать это впредь.

Таким образом, без какого-либо формального оповещения мы оказались в состоянии войны с Бразилией. 4 июля наши политические лидеры санкционировали подводному флоту нападение на все бразильские суда.

В начале июля, занимаясь планированием широкомасштабных операций подводного флота, я поинтересовался в министерстве иностранных дел, будут ли возражения против проведения операций в районе реки Плейт, где собирались рефрижераторные суда, игравшие важную роль в снабжении Великобритании мясом. Не рассматривая мнение Аргентины, министерство иностранных дел не дало согласия на операции у побережья этой страны, но не выдвинуло возражений против нашей деятельности у берегов Бразилии, которая была санкционирована еще в мае и велась с тех пор. Поэтому я решил направить еще одну подлодку к берегам Бразилии.

В общем, Атлантика предлагала нам множество возможностей и сулила большой успех, который я во что бы то ни стало намеревался максимально развить.

Важно было сохранить инициативу и все удары по противнику наносить внезапно. Иными словами, мы должны были использовать слабость врага раньше, чем он сумеет ее ликвидировать, изменив маршруты судов, введя конвойную систему и т. д.

Изменение ситуации, происшедшее в середине мая в Западной Атлантике после введения в американских водах конвойной системы и усиления воздушного прикрытия, заставило лордов британского адмиралтейства как следует поломать голову. Они стремились угадать, куда теперь переместится основная оперативная зона немецких подводных лодок. Теперь мы знаем, что в июле прошло совещание, на котором рассматривалась «сложившаяся критическая ситуация в битве за Атлантику», где первый морской лорд адмирал Паунд высказал мнение, что «мы должны ожидать весомого удара в районе к востоку от Тринидада». Он считал, что по всем признакам приближается очередной поворотный пункт в подводной войне немецкого флота.

Он твердо верил, что после укрепления противолодочной обороны в Западной Атлантике командование немецкого подводного флота не станет больше держать там большие силы и снова обратит свой взор на восточные районы. «На каждую подводную лодку, которую Дёниц может отправить в Западную Атлантику, он может постоянно держать три – на западных подходах к нашим островам. Вместо каждого конвоя, атакованного в удаленных районах, он может в 4-5 раз увеличить силы, которые будут нападать на конвои в Восточной Атлантике».

27 июля я сделал заявление прессе, в котором привлек внимание общественности к тяжелым условиям подводной войны и выразил свое мнение, что впереди нас ждут еще более трудные времена. Я считал, что такое предупреждение непременно должно было прозвучать, чтобы не давать необоснованных надежд народу Германии, который, несомненно, находился под впечатлением сообщений о грандиозных успехах немецких подводных лодок, достигнутых в предыдущие месяцы.

Сегодня мы знаем, что мое заявление прессе было самым тщательным образом проанализировано в британском адмиралтействе и сочтено прямым предостережением. Мои слова о грядущих тяжелых потерях были поняты как доказательство намерения вернуться к атакам на атлантические конвои.

Оценивая ситуацию, первый морской лорд выразил серьезные сомнения в возможностях американцев оказать помощь, отправив часть своих эскортных кораблей для отражения ожидаемых атак в Восточной Атлантике. Он даже не был уверен, что они сумеют вернуть британские эскортные группы, отправленные на помощь американцам в апреле. Паунд высказал убежденность в том, что для борьбы с новым наступлением немецких подводников, которое будет более широкомасштабным, чем в 1941 году, необходима объединенная стратегия.

Так обе стороны – немецкие подводники и англо-американские противолодочные силы – подошли к следующему этапу битвы за Атлантику. Каждая сделала все от нее зависящее, чтобы подготовиться наилучшим образом. Исход битвы все еще не был предрешен.

Очень скоро развернулись сражения с конвоями. Оказалось, что в Северной Атлантике британские и североамериканские конвои продолжают следовать кратчайшим маршрутом вдоль дуги большого круга, как это было и в апреле. Собственно говоря, разницы для нас не было. Союзники перестали рассеивать свои конвои по необъятным океанским просторам, как в 1941 году, так что нам было даже легче – не приходилось разыскивать противника, который мог оказаться где угодно. Теперь мы знаем, что это было вовсе не результатом общеизвестного британского упрямства, как мы тогда считали. Адмиралтейство было вынуждено отправлять суда по кратчайшему маршруту из-за нехватки кораблей эскорта и топлива. Это также касалось идущих на север и на юг конвоев SL (Сьерра-Леоне), в составе которых шли также суда с Дальнего Востока вокруг мыса Доброй Надежды. Поэтому командование подводного флота обычно отдавало приказ подлодкам, которым предстояло действовать в районе Фритауна, подойдя к берегам Испании, провести обширный поиск с целью обнаружения маршрута этих конвоев. Подлодкам всегда это удавалось, и поэтому первых успехов они достигали, еще не придя даже на основной театр военных действий.

В 1942 году вопрос обнаружения противника уже не являлся столь сложной проблемой, как в 1941-м. В дополнение к тому, что британцы теперь неуклонно придерживались кратчайших маршрутов, у нас теперь было больше подлодок, а значит, больше «глаз». Разведывательные действия теперь могли выполняться на более обширной территории.

К перечисленным благоприятным факторам следовало добавить еще один: наша «служба Б» – шифровальный сектор штаба командования ВМС, который занимался слежением за переговорами по радио между кораблями противника и берегом и предпринимал попытки их расшифровать, сумел-таки в основном расшифровать применяемый англичанами код. Теперь дешифровальщики давали нам довольно точную и своевременную информацию о положении конвоев противника.

Обнаружение конвоев стало проще, зато организация атаки, на них не в пример сложнее. Почти каждый день обнаруживалось, что мобильность наших подлодок, от которой зависела их возможность приблизиться к конвою, выйти на удобную позицию и атаковать с применением тактики «волчьих стай», ограничивалась вражескими воздушными патрулями. Самолеты загоняли лодки под воду, тем самым значительно снижая их скорость, а следовательно, и возможности. Подлодки не имели возможности подойти к конвою и занять позицию перед ним, без чего атаковать было невозможно. По этой причине мы старались нападать на конвои в центре Атлантики, то есть за пределами радиуса действия авиации наземного базирования. Мы знали, что там у конвоев не будет воздушного прикрытия или оно будет достаточно слабым, поскольку будет обеспечиваться только авиацией, базирующейся на эскортных авианосцах, которых в составе эскортов было не слишком много. В 1941 году это воздушное пространство, куда не долетала авиация с берега, начиналось уже в 400-500 милях от побережья. В 1942 году мы обнаружили, что вдоль маршрутов конвоев между Великобританией и Соединенными Штатами, а также вдоль морских путей, идущих с севера на юг, воздушное прикрытие осуществляют 4-моторные самолеты, удаляющиеся на 800 миль от своих баз в Северной Америке, Гренландии, Исландии, Северной Ирландии и Фритауне.

В сравнении с 1941 годом район, не обеспечиваемый воздушным прикрытием, стал намного меньше. Поэтому командование подводного флота стремилось, насколько это представлялось возможным, производить расстановку флота так, чтобы первоначальный контакт с конвоями устанавливался как можно раньше – «на отправительской стороне» океана. Так, к примеру, конвои, идущие из Америки на восток, следовало перехватить где-то к юго-востоку от мыса Рейс на Ньюфаундленде. Это означало, что контакт должен был устанавливаться еще в районах с воздушным прикрытием, но, если уж он был установлен, мы могли максимально развить успех, подойдя к территории, где воздушного прикрытия уже не было.

В связи с этим операции против конвоев зачастую продолжались несколько дней, поскольку подлодкам, находившимся в удаленных районах, требовалось время, чтобы присоединиться к «волчьей стае». Нередко лодкам приходилось сутки или даже двое идти на полной скорости, чтобы вовремя прибыть к месту сбора «волчьей стаи».

Другим фактором, изрядно затруднявшим атаки на конвои, был тот самый локационный прибор, о котором я уже упоминал. К тому времени большинство кораблей эскорта уже были оборудованы коротковолновыми радарами, поэтому подлодкам было нелегко приблизиться к конвою и выйти на атакующую позицию. Нередко случалось, что ночью или в условиях плохой видимости днем вблизи подводной лодки внезапно появлялся эсминец или другой эскортный корабль и открывал огонь либо шел на таран. Этому могло быть только одно объяснение: подлодка была обнаружена заранее.

Таким образом, операции против конвоев стали более опасными. С появлением нового локационного прибора туман и плохая видимость перестали быть укрытием для подводных лодок, как в 1941 году. При таких погодных условиях инициатива чаще принадлежала противнику, чем нам.

Полученным противником ггреимуществам мы пока могли противопоставить только высокие боевые качества наших субмарин, мастерство и опыт личного состава. А очень часто 3/4 подлодок, атаковавших конвой, велись в бой молодыми командирами, которые, как и их экипажи, ни разу не участвовали в бою. Но даже они обычно проявляли себя с самой лучшей стороны, своими действиями доказывая, что процесс подготовки матросов и офицеров у нас поставлен правильно. Отвечавший за обучение людей Фридебург знал свое дело.

Результаты, достигнутые в операциях против отдельных конвоев, зависели от погоды, профессионализма офицеров, командовавших конвоями, количества эскортных кораблей, наличия новых локационных приборов и, более всего, сил воздушного прикрытия.

Во многих случаях противник имел все основания поздравить себя с успехом, потому что из-за неблагоприятных условий наши атаки оказывались неудачными, а враг не только избегал потерь, но и получал возможность уничтожить несколько наших подлодок. Но ничуть не реже после многодневных сражений противник нес серьезные потери, не уничтожив ни одной нашей лодки.

С июля до сентября битва за Атлантику продолжалась не утихая и почти без перерывов. Немецкие субмарины и англо-американские эскортные силы сошлись в жестокой схватке, в которой победитель пока не был определен. Нападения на конвои следовали одно за другим. А подводные лодки зачастую, выйдя из одной схватки, сразу же направлялись в другую. Люди и корабли испытывались на прочность. В коротких промежутках между операциями некоторые подлодки, у которых топливо подходило к концу, а торпеды еще оставались, получали топливо у «дойной коровы», ожидающей в относительно спокойном районе, в стороне от маршрутов конвоев. Но так продолжаться долго не могло. После двух-трех операций против конвоев, каждая из которых чаще всего продолжалась несколько суток, люди доходили до полного изнеможения и были вынуждены возвращаться на базу для отдыха и восстановления сил.

Из огромного числа сражений, прошедших в июле, августе и сентябре 1942 года, я упомяну только о некоторых, но они наглядно иллюстрируют, как развивались события в этот период.

12 июля 1942 года британский конвой, следующий в южном направлении, был атакован к северо-западу от Канарских островов. За одну ночь было потоплено 5 судов (32 186 тонн). Мы потеряли одну лодку – «U-136» (командир Циммерман). 17 июля капитан-лейтенант Линдер, направляющийся на своей подлодке «U-202» домой из американских вод, случайно заметил еще один идущий на юг конвой, только немного севернее. На этот раз условия оказались менее благоприятными. Хотя ближайшая военно-воздушная база находилась в 800 милях от места событий, конвой сопровождали 4-моторные самолеты наземного базирования. Капитан-лейтенант Зурен («U-564») представил следующий отчет об атаке:

«00.14. Срочное погружение при появлении 4-моторно-го самолета. Судя по всему, на нем установлен локатор, поскольку он приближался по очереди ко всем подводным лодкам вокруг конвоя. Похоже, бомб на нем нет – видимо, расстояние до земли слишком велико.

00.30. Остановились перед конвоем. Повернули к нему. По правому борту видим густую колонну судов, идущих вплотную друг за другом. Цели – три сухогруза средних размеров примерно на 5000 тонн каждый и пассажир около 8000 тонн с двумя трубами и высокой надстройкой. Вторая труба, похоже, фальшивая, чтобы придать судну внешний облик мощного вспомогательного крейсера.

2.30. Отклонение 130°, расстояние 1000 ярдов. Выстрел трубами с первой по четвертую. Все торпеды вышли. Переложил руль налево до упора, чтобы подготовить к стрельбе кормовые трубы. Две вспышки и огромное облако черного дыма, затем еще один, третий взрыв, гигантский язык пламени – взорвалось и полностью разрушилось одно из судов. Оказалось, что двухтрубное судно везло боеприпасы. В четвертое судно торпеда попала в районе миделя. Снова язык пламени и облако дыма. Повсюду в воду падают обломки. Приказал вахтенным покинуть мостик, чтобы не попали под падающие обломки».