Глава 3 ДИНАСТИЧЕСКИЙ ВЫБОР

Глава 3

ДИНАСТИЧЕСКИЙ ВЫБОР

Судьба семейной жизни, как казалось, была окончательно решена. Император Александр II условился с датским королем Христианом, что его сын приедет в начале лета 1866 года в Копенгаген. Цель визита была вполне очевидна, и все исподволь начали готовиться к важному событию. Цесаревич знал, что обязан отправиться в Данию и попытаться там добиться согласия Дагмар стать его женой. Королевская дочь ему нравилась, она была именно той, с кем только и мог соединить жизнь. В последние дни марта на семейном совете было решено, что Александр вместе с братом Владимиром отправится в Данию в конце мая, проведет там недели три, а по возвращении совершит большое путешествие по России. Все шло как должно было идти, но вдруг 4 апреля случилось ужасное, невероятное, страшное: на императора Александра II совершили покушение.

Около пяти часов вечера, возвращаясь в Зимний дворец, цесаревич узнал, что в Государя стреляли. «Услыхав это я выбежал вон из комнаты, сказал Владимиру и побежали оба к Папа. У него в кабинете застал почти все семейство, а Папа сам принимал Государственный Совет. Я кинулся к Папа на шею, и он только мне сказал: «меня Бог спас». Скоро стали выясняться детали. Император с сестрой Марией и ее сыном, как это он часто делал перед обедом, гулял в Летнем саду. Когда прогулка завершилась и он садился в коляску, услышал выстрел и увидел человека с пистолетом в руках, на которого уже успели наброситься несколько прохожих. Злодеем оказался студент, выходец из бедной дворянской семьи, некто Дмитрий Каракозов. Вскоре установили, что он давно принадлежал к тайному обществу нигилистов, вознамерившихся свергнуть царскую власть и установить какую-то социалистическую республику.

Александр был в бешенстве. Боже мой, что за люди! Стрелять в Государя! Какие-то выродки! Что он им сделал, как у них могла подняться рука! Безумцы! Ведь Папа так много делает для России: он отменил крепостное право, проводит многие реформы, которые должны укрепить государство и привести к миру и процветанию. Он работает целыми днями, не жалея себя, не покладая рук, но находятся выродки, не дорожащие Россией, ум которых отравлен ядом европейских учений. А если бы злодейство удалось, то ведь вместо «дорогого Папа» он бы мог оказаться на троне! Уму непостижимо! Нет, нет об этом даже страшно подумать!

В последующие дни служились благодарственные молебны, возносилась хвала Всевышнему, спасшему жизнь Русского Царя. Казалось, что это лишь печальное недоразумение, которое не должно (не может!) повториться. Но все только начиналось. Разворачивалась беспощадная и абсурдная «охота» на монарха-реформатора, в которую включались группки разношерстной молодежи, объединенные лишь ненавистью к исконной России, презрением к ее истории и культуре. И будут звучать новые выстрелы, и молодые люди с лицами невротиков будут стрелять в царя еще не раз, будут покушаться до тех пор, пока с шестой попытки не добьются осуществления своего безумного намерения. Но этот роковой взрыв прозвучит лишь через пятнадцать лет.

29 мая 1866 года, в 3 часа пополудни, от рейда Кронштадтского порта отошла императорская яхта «Штандарт», на которой отбыл в Данию цесаревич Александр со свитой.

В 12 часов 2 июня царская яхта подошла к пригороду датской столицы, где и стала на якорь. До Копенгагена было рукой подать. Вскоре пришвартовался катер с русским послом при датском дворе и с датским адмиралом Ермингером, назначенным сопровождать его императорское высочество. На пристани Александра ожидал Христиан IX со свитой. Представление сопровождающих, обмен любезностями… По завершении необходимой официальной церемонии король пригласил Александра и Владимира в свою карету, которая направилась во Фреденсборг.

Во Фреденсборгском парке кортеж был встречен экипажем, в котором находились королева и Дагмар. Александр конфузился, но старался этого не показать. Встреча с принцессой вызвала много чувств. Вечером занес в дневник: «Ее милое лицо мне напоминает столько грустных впечатлений в Ницце и то милое и задушевное время, которое мы провели с нею в Югенхайме. Опять мысль и желание на ней жениться снова возникли во мне». Было целование рук, приветствия. Король и Александр пересели к дамам, и кортеж тронулся. Через несколько минут сквозь густые зеленые заросли показалось светлое массивное здание королевского дворца. У парадной лестницы стояли придворные и младшие дети короля: дочь Тира (12 лет) и сын Вольдемар (7 лет).

Король лично проводил русского наследника до его апартаментов, не скрыв от него, что именно в этих комнатах останавливался его брат Николай. Александр внимательно осмотрел помещения и нашел на стекле одного из окон нацарапанные имена Nix и Dagmar и вспомнил, что милый Никса написал ему об этом эпизоде. Александру стало невыразимо грустно, и ком подступил к горлу. Но он сдержался, не заплакал. Цесаревич помолился и обратился к дорогому брату с просьбой молиться за него и попросил Бога устроить его земное счастье, его счастье с Дагмар. Затем был поздний завтрак в присутствии лишь членов королевской фамилии и русских гостей. Александр сидел между королевой и Дагмар. Он чувствовал себя очень стесненно, почти ничего не ел и произнес за столом всего несколько общих фраз. Он не знал, как себя вести, что говорить, какие темы обсуждать. Он впервые в жизни оказался далеко от дома, окруженный малознакомыми и незнакомыми людьми, которые проявляли к нему повышенный интерес. И надо было не потерять лицо, надо было суметь показать себя светским и учтивым. А это было трудно, ой как трудно, в особенности для такой несветской натуры.

На следующий день Александр Александрович чувствовал себя значительно уверенней. Неловкость исчезала и роль дорогого гостя королевской семьи переставала угнетать. Завтракать все поехали в парк. Столы были сервированы на берегу озера, и обстановка была совсем непринужденной. Много говорили, шутили. После завтрака пили вино, болтали обо всем на свете. Всем было хорошо. Александр настолько раскрепостился, что вместе с Владимиром рискнул спеть несколько куплетов из новой оперетты Жана Оффенбаха «Прекрасная Елена», которая тогда вошла уже в моду в Петербурге, но которой еще не слышали хозяева Фреденсборга.

Датская принцесса цесаревичу все больше и больше нравилась. Но сумеет ли он убедить ее стать его женой, сможет ли найти нужные слова, способные тронуть ее душу и сказать желанное «да». Этого не знал, но очень хотел, чтобы Дагмар его полюбила. Они все время были вместе: на прогулках, за столом на завтраках и обедах, вечером, играя у короля в лотто-дофин. Он находил ее «очень милой». Ее манера разговаривать с ним, как с давним знакомым, была так симпатична. На второй день своего пребывания в Дании сын писал отцу: «Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более, что она так нам дорога. Дай Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучит. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе».

Александру нравилась и общая обстановка жизни королевской семьи, где отношения были значительно проще и сердечней, чем те, которые наблюдал в Петербурге. Здесь меньше придавалось значения формальностям, а люди могли общаться, не обращая особого внимания на династическую субординацию и придворный этикет. При дворе дозволялось быть самим собой почти всегда, в любой обстановке. 4 июня вернулся из путешествия брат Дагмар Фреди, которого Александр уже считал своим давним другом. Время проходило во встречах, прогулках, беседах, посещениях различных мест. В один из дней русских гостей отвезли в замок Эльсинор, где провел свою короткую жизнь несчастный, легендарный шекспировский принц Гамлет и где визитерам показали даже его могилу. Александр знакомился с интересной страной, где прошлое и настоящее теснейшим образом переплеталось. Здесь жили гордые, спокойные и независимые люди, здесь царил жизненный уклад, ранее ему совсем незнакомый. Он полюбит Данию всей душой и это чувство пронесет через всю жизнь. Возникло же оно у Александра Александровича тогда, в том переломном для него 1866 году.

Дни шли, а наследник русского престола все никак не отваживался на объяснение. Ситуация становилась двусмысленной. Все знали, зачем русский принц приехал в Данию, все были уверены в благоприятном исходе его миссии, все, кроме самого Александра. Что-то ему все время мешало превозмочь себя и выяснить все и до конца. Он писал родителям, объясняя им свое состояние. «Она мне еще больше понравилась теперь, и я чувствую, что я ее люблю, и что я достоин ее любить, но, дай Бог, чтобы и она меня полюбила. Ах, как я этого желаю и молюсь постоянно об этом. Я чувствую, что моя любовь к Минни не простая, а самая искренняя и что я готов сейчас же все высказать ей, но боюсь».

Тень умершего Николая незримо витала над Фреденсборгом, сковывая действия и решения Александра. Несколько раз он уже почти подходил к важнейшей для него теме, но в последний момент опять «духу не хватало». Минни ему становилась близкой. Он радовался каждой новой встрече, ему нравилось, как она играет на фортепьяно, как она рисует, как она смотрит, как она смеется. И чем сильнее становилось это чувство, тем больше он боялся ненароком разрушить его. Дагмар постоянно говорила о H иксе, все время вспоминала его прошлогоднее пребывание в Дании. Это трепетное внимание свидетельствовало о том, что она любила и все еще любит покойного. Но надо было что-то делать.

Христиан IX в семейном кругу начинал выражать беспокойство. Он раньше совсем не знал второго сына царя Александра II, и когда тот приехал в Копенгаген, внимательно и придирчиво присматривался к молодому русскому, стараясь понять и оценить его. Впечатление складывалось благоприятное: серьезный, основательный, добросердечный человек, говоривший мало, но всегда весомо. К тому же истинный христианин. Про него никак нельзя было сказать, что это светский жуир или салонный бонвиван. Может быть, ему несколько не хватало аристократического лоска и изящества манер, но это такие мелочи, которые поддавались исправлению. Главное, чтобы Минни и Александр любили друг друга.

Вступив на датский престол в ноябре 1863 года, Христиан IX был заинтересован в брачной унии с Домом Романовых. Эта заинтересованность постоянно возрастала. Общеполитическая ситуация в Центральной Европе обострялась, и будущее Датского королевства делалось труднопредсказуемым. В 1864–1865 годах территория королевства уже сократилась чуть ли не наполовину, а впереди маячили новые опасности. Эпоха посленаполеоновского устройства в Европе подходила к концу. Созданный на Венском конгрессе 1815 года Германский союз — конфедерация юридически самостоятельных немецких государств (к 1866 году их число достигало 32), в котором главенствующую роль играла Австрийская империя (с 1867 года — Австро-Венгрия), явно доживал свой век. В 1864 году Дания потерпела поражение в войне с Пруссией и Австрией и уступила победителям Шлезвиг, Гольштейн и Люнебург, районы, населенные по преимуществу немцами. Кроме того, Дания фактически лишалась всякого влияния в делах Германского союза и оттеснялась на далекую периферию европейской политики.

В 1866 году началась война между Пруссией и Австрией за гегемонию в Германии. В те дни, когда наследник русского престола прибыл в Копенгаген, прусская армия развернула свое продвижение на Юг и на Запад, овладев Дрезденом, Ганновером, Касселем. Через несколько недель Пруссия завершила военную кампанию полным разгромом Австрии, что привело к ликвидации Германского союза и ускорило создание в будущем консолидированного Германского государства под главенством династии Гогенцоллернов. Для Датского королевства соседство с Пруссией — причина постоянных тревог и волнений. Династическая уния с Россией могла бы стать одной из опор датского суверенитета. Но осуществление подобного проекта непосредственно зависело от того, смогут ли договориться датская принцесса и русский наследник, сумеют ли они понять и полюбить друг друга.

Долгожданное для всех объяснение случилось на десятый день пребывания цесаревича Александра Александровича в Дании. Была суббота, 11 июня. Дело происходило во Фреденсборге. День начался как и предыдущие. После утреннего чая русский престолонаследник гулял с Алексеем, Владимиром и Фредериком. Затем все сели рисовать. Ближе к завтраку Минни пригласила посмотреть ее комнаты, где Александр еще не бывал. Поднялись наверх вместе с королем, но король и Алексей скоро ушли. Александр и Дагмар остались одни в небольшой уютной гостиной принцессы. В этот момент предусмотрительная Тира закрыла их на ключ. Путь к отступлению был отрезан. Должно было случиться неизбежное, и оно случилось.

Дальнейшее развитие сюжета описал сам будущий русский царь. «Сначала осмотрел всю ее комнату, потом она показала мне все вещи от Никсы, его письма и карточки. Осмотрев все, мы начали перебирать все альбомы с фотографиями… Пока я смотрел альбомы, мои мысли были совсем не об них; я только и думал, как бы решиться начать с Минни мой разговор. Но вот уже все альбомы пересмотрены, мои руки начинают дрожать, я чувствую страшное волнение. Минни мне предлагает прочесть письмо Никсы. Тогда я решаюсь начать и сказал ей: говорил ли с Вами король о моем предложении и о моем разговоре? Она меня спрашивает: о каком разговоре? Тогда я сказал, что прошу ее руки. Она бросилась ко мне обнимать меня. Я сидел на углу дивана, а она на ручке. Я спросил ее: может ли она любить еще после моего милого брата? Она отвечала, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала. Слезы брызнули и у меня, и у нее. Потом я ей сказал, что милый Hикса много помог нам в этом деле и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье. Говорили много о брате, о его кончине и о последних днях его жизни в Ницце».

Наконец-то долгожданное событие произошло. Дверь отперли, и к молодым пришли с поздравлениями: королева, король, родственники и приближенные. Многие плакали от радости. Этот день был полон сумбурной суеты. Александр сиял, и страшная ноша спала у него с плеч. Минни плакала, смеялась и была счастлива. Объявили о помолвке. Затем был обед на воздухе на берегу моря и тосты звучали много раз.

Послали телеграмму в Россию и на следующий день получили ответ от родителей: «От всей души обнимаем и благословляем вас обоих. Мы счастливы вашим счастьем. Да будет благословение Божие на вас». Александр подарил Дагмар подарки, которые произвели большое впечатление на всех. Блеск бриллиантов, изумрудов, жемчугов привел датскую принцессу в неописуемый восторг. Она восторгалась, как дитя. Всю свою жизнь она любила украшения и, переехав в Россию, имела огромную и изысканную коллекцию, состоявшую из подарков родственников, и главным образом ее дорогого Саши.

На следующий день Александр послал обстоятельное письмо отцу и матери, которое начал так: «Милые мои Па и Ma, обнимите меня и поздравьте от всей души. Так счастлив я еще никогда не был, как теперь». В этот день в Петербург отправлялся нарочный, чтобы передать русскому царю письма, которых там уже с нетерпением ждали. Послала свою депешу царю и Дагмар: «Душка Па! Я обращаюсь к вам сегодня как невеста нашего дорогого Саши. Я знаю, что Вы меня примете с любовью! Теперь мне только остается добавить, что я себя чувствую вдвойне привязанной к Вам и что я вновь Ваш ребенок. Я прошу Бога, чтобы он нас благословил, чтобы я смогла сделать счастливым дорогого Сашу, чего он заслуживает!».

Александр провел в Дании еще две недели. Они стали для него радостными и приятными. Король Христиан использовал помолвку своей дочери с наследником русского престола и в политических целях. В Германии грохотали залпы австро-прусской войны, а в Датском королевстве с нарочитой пышностью отмечали новую династическую унию между Домом Романовых и Домом Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургских.

День летел за днем, и приближалось время разлуки. Об этом ни Александру, ни Дагмар не хотелось думать. Они были счастливы и веселы, как никогда еще не были прежде. В один из дней они поднялись на верхний этаж дворца во Фреденсборге и на окошке нацарапали перстнем свои имена. И много раз потом, приезжая сюда, они, как молодые влюбленные, непременно будут подниматься на антресольный этаж дворца, «навещая» эту надпись-талисман, и будут стоять обнявшись и вспоминать.

В том июне было много фотосъемки. Придворный фотограф Хансен делал фотографии групп и портреты. Впервые Александр снимался с Минни. Потом все те фотографии будут вклеены в несколько специальных альбомов, которые останутся с Марией Федоровной до сокрушительного 1917 года. Эти мемориальные документы переживут всех действующих лиц того фреденсборгского июня, переживут падение династии и монархии в России. В обшарпанном и поврежденном виде, на дальних стеллажах архивов, они сохранятся до конца XX века. И почти через сто пятьдесят лет эти пожелтевшие и местами попорченные изображения донесут память тех дней, память радости и надежды людей, обреченных на неповторимую, феерическую и трагическую жизнь. Сидящий в кресле наследник русского престола в темном костюме и галстуке в полоску (рисунок и цвета датского государственного флага), с гвоздикой в петлице. А рядом стоит Дагмар, молодая, улыбающаяся, с непокорными вьющимися волосами, расчесанными на прямой пробор. На ней простое закрытое светлое платье, на шее, на темном шнурке, камея… Непринужденно разместившаяся, прямо на лестнице королевского дворца, группа лиц: король Христиан, королева Луиза, принц Фредерик, принц Вольдемар, принцесса Тира, великий князь Владимир, а в центре — Дагмар и цесаревич Александр. Они молоды, и у них еще столько всего впереди.

День расставания жениха и невесты наступил 28 июня 1866 года. Цесаревича провожала вся королевская семья. Накануне Александр и Дагмар провели несколько часов в уединении, о многом в очередной раз переговорили, объяснились в любви. Минни плакала, а Александр с трудом сдерживал слезы. Ему очень не хотелось покидать милую Данию, таких добрых и теперь уже почти совсем родных хозяев, но надо было возвращаться. Он увозил сладкие воспоминания и послание Дагмар царю, составленное накануне.

«Это письмо Вам передаст Саша, потому что, к несчастью, момент нашего расставания уже пришел. Я очень сожалею, что он уезжает. Но я также очень признательна Вам, дорогие родители, что Вы позволили ему так долго побыть у нас. Мы воспользовались этим, чтобы лучше узнать друг друга. Каждый день сближал наши сердца все больше, и я могу сказать Вам, что уже чувствую себя счастливой. Заканчивая, я хочу еще раз выразить Вам мою искреннюю признательность за Ваши дорогие письма, адресованные нам обоим, которые нас так тронули! Шлю Вам также просьбу прислать ко мне его осенью! Я Вас покидаю, дорогие родители, чтобы побыть с ним еще немного до его отъезда. Обнимая Вас от всего сердца, остаюсь навсегда Вашей Минни». Свадьба была назначена на май следующего года, а до того времени русский принц обещал часто писать и непременно еще приехать.

Великий князь Александр Александрович вернулся в Россию 1 июля 1866 года и быстро понял, что теперь ему без Дагмар будет трудно, очень трудно! Принцесса вспоминалась все время, и эти мысли окрашены были такой нежностью, так согревали душу, и представить было невозможно, как же ему теперь быть так долго вдали от милой суженой! Уже в день приезда записал в дневнике: «Так грустно без милой душки Минни, так постоянно об ней думаю. Ее мне страшно не достает, я не в духе и долго еще не успокоюсь». У Александра созрел план: дождаться приезда Мама, все ей рассказать и попробовать добиться приближения срока свадьбы. Ну почему надо ждать еще почти целый год; неужели нельзя все решить хотя бы осенью? Он написал об этом Дагмар, не скрыв, что главная причина такого решения — его любовь. Ответ не заставил себя долго ждать: принцесса согласилась.

10 июля 1866 года в Петергофе во дворце «Коттедж» состоялось объяснение наследника с родителями. Александр показал письма Дагмар, рассказал о своих чувствах и заметил, что ему очень хотелось бы ускорить свадьбу. Мария Александровна сказала, что ей тоже этого бы хотелось, но она не знает, как это поделикатней и получше осуществить, но немедленно напишет королю и королеве об этом предложении. Цесаревич не сомневался, что король и Дагмар будут целиком на его стороне, но вот королева… Здесь возникала неуверенность, так как «мама Луиза» была слишком щепетильна, слишком придавала большое значение формальной стороне дела, и не исключено, что у нее могли возникнуть возражения. В этих видах сын попросил мать написать послание в сильных и решительных тонах, что Мария Александровна и обещала. Они все подробно обговорили и пришли к заключению, что Минни могла бы приехать в сентябре, с тем, чтобы свадьба состоялась в октябре.

Через три недели из Копенгагена пришло долгожданое известие: Дагмар и ее родители согласны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.