7. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ
7. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ
Май 1925 года… Расцвели сады подмосковные и московские. В свежую зелень оделся старинный бульвар — Гоголевский, проходящий перед окнами Реввоенсовета. Казалось, даже и сам бронзовый Гоголь, в ту пору иной, угрюмо сидевший на гранитном пьедестале, несколько подобрел, повеселел, глядя на шумно играющую у своего подножия детвору. Тут среди других порой резвились и детишки Фрунзе.
В кабинет наркома по военным делам — он же предреввоенсовета — слегка смущаясь, вошла группа делегатов III Всесоюзного съезда Советов от Иваново- Вознесенской губернии. Среди них и давние соратники Фрунзе— Любимов, Самойлов, Балахнин.
Фрунзе чуть не бегом бросился встречать их, крепко жал всем руки, обнимал:
— Вот хорошо, что зашли, заглянули! Грех было бы не навестить старого товарища…
Заботливо усадил всех, начал расспрашивать:
— Как поживает дорогая Ивановщина? Расцветает ли, как приличествует исконному пролетарскому краю? Не могу ли чем быть полезен в ваших делах и заботах?
Оживившись, отмякнув, все зашумели наперебой. Тот — про Южу, другой — про Кохму, третий — про Середу… У всех есть чем поделиться, на что попенять.
Фрунзе на шумность гостей не обижался, поддерживал хорошую, горячую беседу:
— Мечта моя, товарищи, давно вынашиваемая, душевная, — выкроить дня три-четыре свободных, приехать к вам, в Ивановскую нашу губернию, и, как бывало, пешком, с батожком обойти все памятные сердцу места: побывать и в Шуе, и в Кохме, и в Тейкове, и в Парском. Везде найдется, что посмотреть, кое-что подсказать, посоветовать, быть может…
Вечером, на квартире в переулке Грановского, беседа с делегатами продолжалась.
Вспомнили и любимые песни былого Трифоныча-Арсения: «Далеко, далеко степь за Волгу ушла…», «Уж ты, сад, мой сад, сад зеленый мой…»
Дойдя до слов «Пошто рано расцвел — в рань осыпешься», Фрунзе задумчиво повторил: «в рань осыпешься…»
И, улыбнувшись, сказал землякам:
— А не хотелось бы осыпаться-то, по совести говоря…
В конце того же мая месяца Фрунзе пишет Шуйскому исполкому о необходимости помочь старой ткачихе Личаевой, в домике которой когда-то происходили подпольные сходки.
В июне обменивается письмами с партгруппой Южской фабрики, в августе старается помочь Ивановнам с военной школой. В служебном кабинете и в кругу семьи можно было видеть простого рабочего из Шуи и писателя, демобилизованного красноармейца и командующего военным округом, большого ученого и рядового члена партии. Со всеми он был внимателен и приветлив.
Самыми частыми гостями в семье Михаила Васильевича были его военные соратники — Ворошилов, Буденный, Котовский, Куйбышев, Фурманов, Новицкий, Карбышев, военные ученые.
Много времени уделял Михаил Васильевич чтению произведений любимых классиков: Пушкина, Толстого, Гоголя, Горького, Чехова. Из иностранных писателей особенно любил Виктора Гюго, произведения которого читал в подлиннике, на французском языке.
Одним из любимых развлечений Михаила Васильевича была шахматная игра. Особенно он любил играть в шахматы с братом. Но Константин Васильевич приезжал в Москву редко. Он по примеру отца остался в Туркестане, но лечил уже не «инородцев», а свободных граждан Советского Союза.
— А ну-ка, померяемся, сынку! — шутливо открывал он состязание гоголевской фразой из «Тараса Бульбы»… Но младший брат неизменно давал старшему мат.
Состоялось, наконец, долгожданное, долго откладывавшееся свидание с матерью. Ведь оно не осуществилось даже в 1920 году, когда Михаил Васильевич был на Туркестанском фронте. Мавра Ефимовна приехала из далекого Верного только в 1924 году, чтобы обнять после двадцати лет разлуки милого сына, когда-то юным птенцом вылетевшего из родного гнезда. Было и еще немало радостей для материнского сердца: двое внучат ожидали ее в доме сына — Тимур и Татьяна, белокурые, сероглазые, как и отец, малыши. Тимуру — три года, Татьяне — пять.
Весел, жизнерадостен Михаил Васильевич в кругу родных, в кругу друзей. Но все чаще замечают друзья и родные, как вдруг искажается его лицо от мучительного приступа боли. Болезнь все чаше напоминает о себе. Врачи, профессора, лучшие специалисты столицы рекомендуют длительный перерыв в занятиях, предлагают целиком отдаться лечению, но Фрунзе не хочет и слышать об этом.
Как? Оставить дела, которых так много… Начатые, незавершенные, требующие неустанного внимания, непосредственного его участия и контроля — дела обороны страны, дела социалистического строительства?
Нет, эту работу нельзя прервать!
Для отдыха и лечения Михаил Васильевич использует только отпуск, и лечение сочетает с любимым видом спорта — охотой.
С близким своим другом К. Е. Ворошиловым Михаил Васильевич целые дни на охоте в горах, долинах Кавказа и Крыма.
Но язвенная болезнь желудка, нажитая в результате многолетнего заключения в тюрьмах и на каторге, прогрессирует. Осенью 1925 года Фрунзе проводит отпуск в Крыму. Всегда хорошо выглядевший, он стал резко бледнеть, худеть. Врач, прикомандированный к нему, констатирует внутреннее кровотечение, требует абсолютного покоя. Но разве удержать Михаила Васильевича, когда кругом горы, леса!
— Не пойду, Миша, ни за что не пойду с тобой больше на охоту, — заявил встревоженный Климент Ефремович. — Надо тебе немедленно лечиться, и лечиться серьезно.
Михаил Васильевич был очень огорчен отказом, спорил, уговаривал.
Болезнь продолжала развиваться. Вскоре больной слег. По настоянию врачей его перевозят в Москву. После соответствующего наблюдения доктора пришли к выводу о необходимости хирургического вмешательства.
Михаил Васильевич соглашается на операцию и ложится в больницу. Лучшие профессора — хирурги и терапевты страны — готовят и консультируют операцию.
Ближайший друг его Климент Ефремович Ворошилов так рассказывает об этом:
«О болезни Михаила Васильевича мы все были хорошо осведомлены. Но ни сам Михаил Васильевич, ни мы, его друзья, не считали эту болезнь серьезной и уж во всяком случае не считали ее опасной для жизни.
…Лежа в больнице, Михаил Васильевич, как всегда, обложил себя книгами, русскими и французскими, и терпеливо дожидался результатов врачебных наблюдений.
…Характерно для Михаила Васильевича его ненасытное желание все знать, быть в курсе всех событий и участвовать самому в них словом и делом. Он требовал от друзей частых посещений и подробных информаций, и мы охотно выполняли его желание.
Не помню точно когда, между 7 и 10 октября мы… по обыкновению долго засиделись у Михаила Васильевича. По выходе от него узнали… что сейчас собрались 17 лучших врачей и профессоров для консилиума. Мы не вытерпели и тут же спросили у доктора Розанова его мнение насчет необходимости операции. Розанов уверенно ответил, что ом — «за операцию».
…Я уехал оканчивать свой отпуск, уверенный в благополучном исходе операции. Да и как можно было беспокоиться, когда Розанов и Касаткин, с которыми мы так часто вели разговоры о здоровье Михаила Васильевича, убеждали нас, уверяли, что нет ни малейших оснований для тревоги. Я поверил. Поверил так, как поверили мы все, как спокойно и уверенно пошел под нож наш незабвенный, лучший из славных, друг и товарищ Михаил Васильевич…»
1 ноября 1925 года все газеты страны вышли в траурных рамках.
Правительственное сообщение гласило:
«В ночь на 31 октября от паралича сердца умер после операции председатель Реввоенсовета СССР Михаил Васильевич Фрунзе.
Союз ССР потерял в лице умершего опытного, закаленного в революционной борьбе вождя революционного народа, потерял борца, который всю свою жизнь, от подпольного кружка до ожесточенных боев в гражданской войне, был на самых опасных и передовых постах…
Народ и правительство понесли громадную утрату как раз в такой момент, когда творческие замыслы тов. Фрунзе в деле организации вооруженных сил Республики стали с громадным успехом претворяться в жизнь, обеспечивая государству защиту его границ, народу — возможность мирного труда и строительства…
Трудящиеся СССР не забудут заслуг товарища Фрунзе перед пролетарской революцией».
Нескончаем поток советских людей, проходящих возле гроба полководца…
Последний почетный караул в Колонном зале Дома союзов… С прахом умершего прощаются родные, ближайшие друзья…
Вот виднейшие деятели Коммунистической партии н правительства Советского Союза сняли гроб с постамента и понесли его к выходу…
На Красной площади застыли войска. Залпы прощального салюта сотрясли воздух. Над площадью проплыла эскадрилья боевых самолетов.
Гроб опустили в могилу у Кремлевской стены в 13 часов 3 ноября.
В этот час были приспущены флаги на кораблях всех советских флотов — на Балтике, на Черном море, на Каспии, на Севере, на Тихом океане. Гремели траурные салюты во всех воинских частях, во всех гарнизонах и пограничных отрядах. Прощально звучали гудки на всех заводах и фабриках страны. Весь Советский Союз прощался с Михаилом Фрунзе.
Михаил Васильевич Фрунзе прожил всего сорок лет. Но какая это была прекрасная жизнь, какой вдохновляющий пример для многих поколений!
Ребенком остался Тимур Фрунзе после смерти отца. Но отец, нежно любимый, беспредельно почитаемый, ушел из жизни Тимура только физически, душевно же он оставался с ним неотступно, неотделимо.
Михаил Васильевич Фрунзе продолжал воспитывать сына всей памятью о себе, своими подвигами, своими делами и книгами. От далеких, дерзко-смелых поступков Трифоныча-Арсения до золотой сабли за разгром Врангеля с прикрепленным к ней орденом Боевого Красного Знамени — все учило, вдохновляло, формировало молодого орленка сперва в октябрятах, потом в пионерах, а затем и комсомольца Тимура Фрунзе.
Он избрал в жизни дорогу отца — военное служение Родине, поступил в военно-летную школу, из орленка вырос в настоящего боевого орла.
Война с фашизмом… Командование направляет молодого летчика Тимура Михайловича Фрунзе под Ленинград — защищать колыбель революции, город, которому его отец предрекал славу несокрушимого «правофлангового» форпоста Советской страны… Один за другим Тимур проводит успешные воздушные бои с противником.
Но вот в самую тяжкую пору обороны Ленинграда, 15 января 1942 года, в очередном воздушном сражении с гитлеровскими коршунами он, выручая командира, схватывается с целой группой вражеских самолетов.
Сбил двоих, но получил смертельное ранение… У него еще хватает выдержки и мужества довести свою машину до расположения советских войск и даже посадить ее. Подбежавшие бойцы нашли его, однако, уже мертвым.
Тимуру Михайловичу Фрунзе посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, он навечно зачислен в списки авиационной части.
Он совершил подвиг, достойный памяти своего отца. В пантеоне грядущего их имена будут рядом…
Но не только в сыне воспитал Михаил Васильевич Фрунзе высокие чувства патриотизма и самоотверженности. Разве не исчислялись многими тысячами дела, подобные подвигу Тимура Фрунзе! Разве не называют «питомниками героев» основанные Фрунзе многие военные училища страны! Разве не красуются три боевых ордена — все присуждаемые за героизм — на знамени Военной академии имени Фрунзе, именуемой «кузницей маршалов»!
Светлый образ Фрунзе живет среди сегодняшних дел Советской страны. В исторических победах Советской Армии в Отечественной войне, в великих трудовых подвигах народа в годы семилетки есть немалая доля трудов Фрунзе. Нет и не может быть памяти почетней, наследия — долговечнее.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.