7. ОСВОБОЖДЕНИЕ УФЫ

7. ОСВОБОЖДЕНИЕ УФЫ

Наступление войск Южной группы Фрунзе продолжалось.

23 мая Фрунзе и Куйбышев перевели все штабные учреждения из Самары на восток, в Бугуруслан.

В тот же день, обращаясь из Бугуруслана к войскам Туркестанской армии, Фрунзе писал:

«По приказанию командующего Восточным фронтом я с сегодняшнего дня вступаю в непосредственное командование войсками Туркестанской армии, оставаясь в то же время командующим всеми войсками Южной группы фронта.

Высшее военное командование возложило на нас задачу окончательного разгрома белогвардейских банд, прикрывающих путь за Урал, и ликвидации этим всей колчаковщины.

…Наш первый этап — Уфа; последний — Сибирь, освобожденная от Колчака. Смело вперед!»

Главные силы колчаковцев отходили к реке Белой, на которой они, как видно, надеялись надолго задержать наступление Фрунзе. Река Белая в своем нижнем течении образует с верхним течением Камы почти прямую линию, которая и могла оказаться для Колчака надежным оборонительным рубежом.

К 1 июня все силы Колчака были отведены на восточный берег Белой. По рядам красных полков пошла язвительная шутка:

— Спрятались белые за Белую…

Река Белая представляла собой нелегкое для форсирования препятствие. На восточном, уфимском, берегу стояли высокие, крутые, покрытые лесом холмы, полуостровами врезывавшиеся на излучинах в стрежень реки. Западный же берег был большей частью ровный и голый. Мосты были взорваны.

Молочного цвета воды реки Белой быстро мчались от высоких меловых гор Южного Урала к камской равнине. Горные реки Сим, Инзер, Уфимка, вливаясь в Белую, делали ее широкой и глубокой. Извилистая река Белая была вся в омутах и водоворотах. Нечего было и думать о броде или переправе кавалерии.

Для обороны Уфы Колчак сосредоточил немалые силы.

Потеряв во время генерального сражения до двадцати тысяч человек пленными, ранеными и убитыми, армия Ханжина, стянувшаяся к Уфе, все еще насчитывала не меньше сорока тысяч штыков и сабель при высокой боевой технике.

Три армейских корпуса пехоты, несколько полков конницы, больше ста артиллерийских орудий, несколько отрядов самолетов — таковы были силы Ханжина под Уфой. Японцы прислали белым специально для обороны Уфы несколько батарей среднекалиберных морских пушек.

Фрунзе вывел свои войска к реке Белой тремя группами. Одна группа (две бригады 25-й дивизии) вышла у Красного Яра, в двадцати с небольшим километрах севернее Уфы. Другая группа подошла к Уфе по зеленой тенистой долине реки Демы, а третья появилась с юга, от Стерлитамака. В ее составе были 24-я дивизия и кавалерия. Кроме того, в районе Бирска на реку Белую вышли части 5-й армии.

В сельце Авдонь, возле Красного Яра, Фрунзе устроил заседание военного совета. Куйбышев, Чапаев, Фурманов, командиры бригад и полков собрались в просторной избе.

Как всегда, Фрунзе ознакомил собравшихся с обстановкой на других фронтах Советской республики.

В это время с целью облегчить Колчаку его положение Антанта поручила белогвардейским генералам Юденичу и Родзянко при содействии белофинских и белоэстонских войск начать решительное наступление на Петроград. Наступление белых было поддержано английской эскадрой, прорвавшейся в Финский залив, чтобы создать угрозу Кронштадту. В тылу Красной Армии на береговых опорных фортах «Красная горка» и «Серая лошадь» эсеры под руководством английских шпионов организовали контрреволюционный мятеж.

На фронт под Петроград двинулись отряды коммунистов. При участии И. В. Сталина и других товарищей, присланных Советом Обороны, был быстро восстановлен боевой дух петроградцев и создан решительный перелом в ходе военных действий. Белые были отброшены и обращены вскоре в беспорядочное бегство. Быстрота и успешность действий Красной Армии под Петроградом лишили Колчака надежды на ослабление советского Восточного фронта. Однако Ленину чужды были самоуспокоенность и переоценка успехов.

Фрунзе прочел телеграмму Ленина Реввоенсовету Восточного фронта от 29 мая:

«Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной. Напрягите все силы…» [21]

— Эта телеграмма, — сказал Фрунзе, — кладет конец нелепым, но, к сожалению, имевшим место спорам: нужно ли гнать колчаковцев дальше реки Белой. Отвоевать у противника Урал — это значит отнять у него Уфу, Златоуст, Тагил, Екатеринбург. Вот ясная директива Совета Обороны. Совершенно очевидно, что форсирование Белой должно быть осуществлено во что бы то ни стало.

Началось обсуждение плана овладения Уфой. В тот же день был получен приказ командующего фронтом: «Форсировать реку Белую, взять город Уфу и преследовать колчаковцев». Этот приказ был отдан С. С. Каменевым вопреки директиве Троцкого.

Тяжелые толстоголовые сомы насторожились в тихих, глубоких своих омутах, когда пушки Двадцать четвертой Железной дивизии загрохотали, открыв огонь по высокому правому берегу реки Белой, напротив башкирского сельца Тюкунева. В ужасе разлетались неутомимые береговые бегуны — кулички, чернозобики, песочники, взмыли со своих заводей и островков кряквы и чайки.

Фрунзе дал приказ потревожить противника в этом месте угрозой форсирования реки Белой и обхода Уфы с юго-востока.

Если бы такая операция — переход Белой возле Тюкуневой — осуществилась, то для Уфимской армии Колчака возникала угроза большого мешка, глубокого окружения.

Фрунзе, как видно, уже успел неплохо изучить психологию колчаковских генералов.

Тотчас для предотвращения наметившейся опасности генерал Ханжин бросил к Тюкуневой лучшие свои, хотя уже и битые Чапаевым силы— каппелевские войска.

Бойцы 24-й Железной предпочли бы, вероятно, тоже, как говорится, «на полном серьезе» схватиться с каппелевцами и поколотить их не хуже, чем это проделали в свое время чапаевцы, однако приказы Фрунзе тоже привыкли уже считать «железными».

«Демонстрация, и только!»

Обстрел района Тюкуневой продолжался… Снаряды Железной дивизии сбивали с высоких красностволых сосен холмистого правобережья пушистые кроны, а ответные снаряды каппелевцев подымали гейзеры воды из мелких болотцев и озерков на низменных местах левого берега. От Уфы продолжали перебрасываться подкрепления, Каппель и Ханжин нервничали.

Только этого и нужно было Фрунзе. Теперь можно было начинать не демонстративное, а подлинное форсирование Белой в каком-нибудь вполне неожиданном месте. Таким местом намечен был Красный Яр, ниже Уфы, где река делала петлю, клином вдаваясь в расположение красных войск.

Здесь была сосредоточена двухбригадная группа 25-й Чапаевской дивизии, продолжавшей быть основной ударной силой Михаила Васильевича Фрунзе.

Форсирование Белой должно было начаться внезапно с отвлекающей широкой демонстрацией и использованием местных переправочных средств.

Прощупывание слабых пунктов врага было предпринято в ряде мест. В ночь на 5 июня разведывательные группы чапаевцев сумели незаметно для белых захватить небольшой плацдарм в излучине реки Белой у Красного Яра. Одновременно с этим войска 24-й дивизии начали демонстрацию наступления на реке Белой, километрах в тридцати южнее Уфы.

7 июня утром вновь Фрунзе приехал на берег Белой к Чапаеву и приказал ему начать переправу предстоящей ночью.

— Ткачами начнем, Василий Иванович!

Чапаев покрутил ус, помолчал и сказал:

— Да они уж и так себя показали, товарищ командующий. И под Бугурусланом и под Белебеем… Пускай бы другие начинали…

— Начнем ивановцами, товарищ Чапаев, — повторил командарм твердо, и возражать Чапаев уже не стал.

Поздно вечером два пароходика с паромами (чапаевцы захватили их у белых незадолго до форсирования) повезли на вражеский берег бойцов 220-го Иваново-Вознесенского полка. Ни звука, ни огонька.

Самым тихим ходом шли паромы.

Тих, безмолвен был и противоположный берег. Белые не ожидали тут переправы.

К рассвету ивановцы были полностью переправлены на вражеский берег. Загрохотали собранные у Красного Яра батареи. Под прикрытием артиллеримского огня ткачи пошли в наступление и быстро опрокинули ошарашенного внезапным ударом противника. К пяти часам утра ивановцы заняли деревню Турбаслы и двинулись дальше к Уфе. Уфимские колокольни были уже им видны.

Но в половине восьмого утра неприятель оправился и повел отчаянную контратаку. Офицеры с револьверами шли за цепями, убивая на месте каждого, кто останавливался.

— Утопить красных, сбросить их в реку! — бешено кричали они.

Ожидая подкреплений, ивановцы стойко отбивали надвигающиеся цепи врага. Вскоре кончились патроны. Для обороны остались одни штыки. Подкрепление задержалось. Артиллерия белых заградительным огнем перекрыла дорогу с тыла. Несколько патронных двуколок с боеприпасами взорвалось на пути к 220-му полку от попавших в них вражеских снарядов.

Фрунзе с берегового бугра внимательно следил за ходом боя. Вокруг разрывались снаряды, обдавая его землей. Лошадь фыркала и пятилась. Фрунзе видел, как трудно было сейчас иванозцам.

Враг все смелел, все нажимал. И вот ряды ткачей дрогнули. Они начали медленно отступать. Но когда они уже были близки к тому, чтобы совсем смещать свои расстроенные ряды, ивановцы вдруг увидели, как перед фронтом появилась на конях группа людей во главе с командующим.

— Друзья! Ивановцы! Отступать нам нельзя! За мной! Вперед!

Словно электрический ток прошел по рядам:

— Фрунзе… Фрунзе с нами! Наш Арсений…

Спрыгнув с коня, выхватил Фрунзе у ближайшего бойца винтовку и двинулся против белых, уверенный, что полк пойдет за ним. Командир полка повторил команду:

— Ткачи! Ивановцы! Вперед! За командующим!..

Без стрельбы, со штыками наперевес, кинулись ивановцы за Михаилом Фрунзе.

— Вперед, товарищи! — время от времени подбадривал он бойцов, ведя их бегом на опешившего неприятеля.

Пули свистели вокруг Фрунзе, но он продолжал вести ивановцев в контратаку, и вскоре позиции были возвращены.

Теперь была задача — выйти на Бирское шоссе, ведшее к Уфе. Ивановцы во главе с Фрунзе сбили белых с шоссе, «оседлали» его. Увидев это, начали отходить и фланги белых, ошеломленных глубоким нажимом в центре. Но Ханжин продолжал подбрасывать от Уфы значительные резервы.

Фрунзе немедленно послал ординарца на командный пункт с приказанием подвезти к Бирскому шоссе артиллерию и пулеметы. Прошло двадцать минут. Ординарец явился с ответом:

— Артиллерия еще не переправлена, а к пулеметам патронов мало…

— Эх, растяпы! — бросил Фрунзе и, вскочив на коня, помчался на командный пункт. Все в нем так и кипело. Когда командир, ведавший переправой, увидел Фрунзе возле себя, он оробел. Никогда таким не был обычно спокойный командарм.

— Где артиллерия?! — закричал Фрунзе, чуть- чуть не схватив командира за ворот.

— Я боялся переправлять артиллерию, товарищ командующий, до закрепления за нами плацдарма, — залепетал тот. — Могла вся артиллерия в руки к белым попасть…

— Немедленно переправить! — резко оборвал его Фрунзе. И сам поскакал к переправе.

Когда пушки появились из-под берегового откоса на бугре Турбаслинской луки, Фрунзе радостно замахал фуражкой:

— Наконец-то, наконец-то!..

Гнев его остыл сейчас же, как только он увидел подпрыгивающие на ухабах орудия и зарядные ящики.

— Скорее, скорее разворачивайтесь! — крикнул он начальнику артиллерии Хлебникову. Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент возле него упала бомба, сброшенная пролетавшим аэропланом белых.

Грянул оглушительный удар. Когда рассеялся дым, артиллеристы увидели Фрунзе на земле, придавленного убитой лошадью.

Начальник артиллерии метнулся к лежавшему на земле командующему. На скаку подал батарее команду:

— С передков снимайсь!..

Спрыгнув с седла, он припал ухом к груди командующего.

— Жив…

Фрунзе был только контужен. Превозмогая боль и слабость, он продолжал руководить сражением, которое стало еще больше разгораться после того, как к белым подошли подкрепления: Ханжин перебросил сюда остатки каппелевцев. Они, по обычаю своему, вступили в бой густыми цепями. Этот вид атаки, бесславно вошедший в историю под именем «психической атаки», не дал им, однако, ничего. Не дрогнули и на сей раз славные чапаевцы. Их пулеметы и винтовки беспощадно косили последних «ударников» Каппеля, в большинстве своем состоявших из офицеров и унтеров царской армии.

Оба знойных дня 8 и 9 июня прошли в ожесточенных боях.

К вечеру 9 июня последний резерв генерала Ханжина был полностью уничтожен. Раскинувшийся на холмах город Уфа был занят полками 25-й Чапаевской дивизии.

Въехав в Уфу, Фрунзе послал в Авдонь, где лежал на перевязке в лазарете раненный в этом же бою Чапаев, специального ординарца с запиской:

«Поздравляю, Василий Иванович, с новой победой, одержанной храбрыми чапаевцами. Уфа наша, красная».

В своем приказе войскам Южной группы Фрунзе кратко объявлял:

«9 июня после ряда упорных боев доблестными полками 25-й стрелковой дивизии взят г. Уфа. Нами взято много пленных, пулеметов, оружия. Разбитый и понесший огромные потери противник обращен в бегство и спешно уходит на северо-восток…»

За блестящую организацию и проведение победоносного контрнаступления, личное мужество и храбрость, проявленные в боях под Уфой, Фрунзе был награжден орденом Красного Знамени.

Одновременно с Фрунзе (тем же приказом) награжден был орденом Красного Знамени и славный начдив Василий Иванович Чапаев.

Широко задуманный план Колчака — захват Самары, форсирование Волги, соединение с армией генерала Деникина, наступление единым фронтом на Москву — был полностью сорван. На всем Восточном фронте произошел решительный перелом в пользу Красной Армии. Это было поражение империалистической интервенции, имевшее огромное международное значение. Вера в успех покидала колчаковцев. В их рядах началось разложение.

С освобождением Уфы открывался путь на Урал.

Дрогнул весь колчаковский фронт. Советские армии Восточного фронта всюду успешно наступали.

1 июля 1919 года Красная Армия освободила Пермь, 14 июля советские войска овладели главным центром Урала — Екатеринбургом (ныне Свердловск).

Сразу же после овладения Уфой Михаил Васильевич двинул 25-ю дивизию Чапаева на освобождение осажденного Уральска. Он считал эту задачу очень важной и нашел необходимым возложить выполнение ее на чапаевцев. А уральский гарнизон составляла та самая 22-я дивизия, в которой произошел памятный бунт. Но за время пятидесятидневной обороны осажденного Уральска бойцы дивизии честно загладили свою былую вину. Приковав к себе значительные силы белоказаков, Уральск воспрепятствовал нападению с тыла на главные силы Фрунзе, громившие колчаковцев между Бугурусланом и Уфой.

Освобождение Уральска планировалось на 15 июля, но Чапаев уже 11 июля вступил в Уральск, заставив уйти колчаковцев и с железной дороги Уральск — Саратов. В тот же день Фрунзе донес Ленину:

«Сегодня в двенадцать часов снята блокада с Уральска. Наши части вошли в город».

14 июля Василий Иванович Чапаев принимал в Уральске на плацу парад героического гарнизона.

Сбиваясь от волнения, трубачи играли «Интернационал» и «Встречу», барабанщики, собрав остаток сил, дробили: «Внимание, смирно!»

По представлению Фрунзе Совет рабоче-крестьянской обороны под председательством Ленина объявил защитникам Уральска особую благодарность и решение выдать красноармейцам и командному составу, выдержавшим осаду, жалованье в трехкратном размере за каждый месяц.

Другим постановлением Совета Обороны 13 июля 1919 года, через два дни после освобождения Уральска, Фрунзе был назначен командующим войсками Восточного фронта, С. С. Каменев решением Пленума ЦК РКП(б) был назначен Главкомом.

Вступив в командование Восточным фронтом, М. В. Фрунзе возобновил жестокие удары по Колчаку. Он проводит новую победоносную, Челябинскую операцию. Один за другим были освобождены 24 июля Челябинск, Ирбит и Верхне-Уральск, 4 августа Троицк и 9 августа Тюмень.

Попытки Колчака удержаться на Урале кончились новым поражением его войск.

Колчак безудержно откатывался за Уральский хребет, на Сибирскую равнину. Вместе с ним отступали и войска интервентов: англичане, американцы, французы, итальянцы, чехословаки, японцы… Спешили удрать подальше в тыл и «высокие советники» — английский генерал Нокс и французский генерал Жаннен. Их «консультации» мало помогли адмиралу.

Колчаковцев и интервентов неотступно преследовали, громили советские армии Восточного фронта, а с тыла били самоотверженные народные мстители — сибирские и дальневосточные партизаны.

Но это не была еще полная победа. Кроме очищения Сибири от колчаковщины на Востоке, предстояло осуществить и другую очень важную военно-политическую задачу — освобождение Советского Туркестана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.