Глава 2 Неограненный алмаз

Глава 2

Неограненный алмаз

Итак, я переехала в Калифорнию ради «Фейсбука».

Официально меня приняли на работу 1 сентября 2005 года. На самом деле к тому моменту я уже несколько недель трудилась в поте лица. После стремительного завершения дел в Нью-Йорке я все никак не могла привыкнуть к жизни на Западном побережье.

На «Крейгслисте» мне удалось отыскать объявление о том, что в одном из домов Менло-Парка сдается комната. Трое соседей-аспирантов выглядели не слишком подозрительно. Месторасположение жилья подходило идеально, и этого мне оказалось достаточно. Я сняла комнату.

Попади я в приличную, обыкновенную компанию, процесс адаптации к новой жизни в Калифорнии наверняка оказался бы куда более болезненным. Помимо Марка, в области залива Сан-Франциско других знакомых у меня не было. Своя команда в «Фейсбуке» еще не успела сформироваться, а все остальные немногочисленные новые сотрудники были программистами. В офисе царили скромность и простота, что типично для штаб-квартир стартапов[9]. Под нами находились весьма подозрительный, но на удивление хороший китайский ресторанчик и пиццерия.

И тем не менее я никогда не чувствовала себя одинокой, или подавленной, или находящейся не в своей тарелке. Это было восхитительное время. Вскоре после моего появления мы пересекли рубеж в пять миллионов пользователей. Инвестор Питер Тиль организовал для нас корпоратив в «Покосившейся двери» — модном вьетнамском ресторане Сан-Франциско. Помню, как весь наш небольшой коллектив сидел за единственным столиком и чувствовал себя так, словно мы достигли заоблачных высот. Пять миллионов пользователей! Что может быть круче?

Времени на переживания просто не оставалось. С самого первого рабочего дня я работала засучив рукава. В компании трудилось всего несколько десятков человек, и рук не хватало. Каждому нужна была какая-то помощь. Или маленькая услуга. Ну пожалуйста, а?

Меня частенько пытались подкупить кексами. И я была очень даже не против.

Я трудилась везде, где была нужна. Возможность поэкспериментировать с обязанностями и поучаствовать в стартапе доставляла мне истинное наслаждение. На заре предприятия нет ничего необычного в том, чтобы заниматься кучей дел и примерять на себя различные роли. Когда мои дни в «Фейсбуке» подходили к концу, я частенько шутила, что успела поработать во всех отделах, за исключением отдела информационных технологий. Несколько месяцев на моей визитной карточке красовались надписи «воин-самурай» или «ниндзя», поскольку я работала на стольких позициях одновременно, что уместить их все в один список было крайне проблематично.

Так как я ничего не смыслила в программировании, на мою долю выпадала вся остальная работа. Вначале я совмещала роли маркетолога, специалиста по коммерческому развитию и менеджера по продажам. Поскольку маркетинговая кампания на тот момент была самой что ни на есть обыкновенной, мне удавалось помогать еще нескольким отделам. «Фейсбук» по-прежнему был доступен лишь в американских колледжах и университетах, однако сайт имел такой успех, что буквально продвигал себя сам. Фактически мой бюджет на маркетинговую кампанию за первый год работы в «Фейсбуке» составил что-то около сотни долларов. На эти деньги я заказала футболки с логотипом для съемок видео в Нью-Йоркском университете. Вполне возможно, я даже переплатила.

Почти весь первый год я проработала в команде продажников. Я помогала разрабатывать маркетинговые ходы для тех фирм, которые хотели размещать свою рекламу на «Фейсбуке». При моем активном участии выстроилась первая кампания «Снова в школу». Взяв за основу рекламу фирм-компаньонов, мы провели самую масштабную на тот момент маркетинговую кампанию.

Людей в нашей фирме было немного, и мы работали все свое свободное время. Дни плавно перетекали в ночи, а затем и в выходные. Часы в офисе сменялись часами у кого-нибудь дома или в «Старом Профи» — нашем любимом баре в центре Пало-Альто. Коллеги стали закадычными друзьями, а некоторые даже образовали «фейсбуковые парочки».

Ранний состав команды ощущал глубокую сплоченность — нечто подобное чувствуют все, кто упорно трудится бок о бок ради достижения одной общей цели. Конечно, я понимала, что все это ненадолго и однажды каждый пойдет собственным путем, но в тот момент это вызывало восторженный трепет. «Фейсбук» был нашей работой, нашей общностью, нашей личной жизнью — и жизнью вообще. И я любила его.

Мы гордились своей миссией и с гордостью носили «униформу» — фирменные шапки, футболки, кофты. До сих пор ни одна дизайнерская сумка, купленная в минуту моей шопоголической слабости, не собирает столько комплиментов от незнакомцев, сколько моя старая затертая сумка для ноутбука с логотипом «Фейсбука».

В Нью-Йорке все как один проводили жирную разделительную черту между карьерой и личной жизнью. В Калифорнии наша компания воспринималась как одна большая семья.

И все же мой путь вовсе не был усыпан розами. За первый год работы мне довелось столкнуться с двумя серьезными проблемами. Во-первых, в Нью-Йорке те, кто занимался бизнесом или маркетингом, играли главные роли. Но в Кремниевой долине к ним относились, как к надоедливым насекомым. Зато программистов на Западе чтили, точно рок-звезд или богов. Остальные были своего рода обслуживающим персоналом. Тому, кто не умел программировать, нужно было орать во всю глотку, чтобы его услышали.

Второй проблемой стало наше родство с Марком. Хоть я и работала до изнеможения и выкрасила «Фейсбук» в голубой цвет, все это не имело ровно никакого значения. Большинство сотрудников считало меня исключительно сестрой босса и полагало, что я работаю в компании лишь из родственной солидарности. Один из коллег почти год называл меня не иначе как «сестрой Цукера». Новые сотрудники частенько набивались ко мне в друзья, но тут же бросали свои попытки, как только узнавали, что я не имею на Марка никакого влияния.

Нельзя сказать, чтобы Марк пытался как-то облегчить мою участь. На первом собрании, где мы оказались вместе (это было спустя неделю после моего приема на работу), он на глазах у всех порвал в клочки мой отчет, который я передала ему. Несколько недель спустя он прошел насквозь через наш офис открытой планировки и поздоровался со всеми, кроме меня. Когда я позже спросила его, зачем он это сделал, Марк ответил: «Знаешь, честно говоря, я даже не задумался об этом. Наверное, я посчитал, что такое недружелюбное поведение покажет всем, что ты не пользуешься никакими особыми привилегиями».

Спасибо, братец.

Через несколько лет один из моих коллег очень точно охарактеризовал ту ситуацию.

— Знаешь, Рэнди, — сказал он, — уверен, что быть сестрой Марка очень полезно. Это открывает многие двери. Но я тебе не завидую. Женщины в мире высоких технологий должны быть вдвое круче коллег-мужчин, чтобы к ним относились как к равным. А тебе нужно быть круче втрое. И даже тогда люди все равно будут ставить твои успехи под сомнение.

Фамилия действительно открывала передо мной многие двери, и польза ее всегда перевешивала негативные аспекты. Но только открывать двери не слишком результативное занятие, если, конечно, не изменять ход вещей, входя в них.

Присоединившись к «Фейсбуку», я поняла, что впереди — долгий путь и большая черная тень. Меня могли и не оценить по заслугам. Тогда на всю оставшуюся жизнь мне пришлось бы остаться чьей-то там сестрой.

Когда я начала работать в «Фейсбуке», мне было двадцать три года. Выпустившись из Гарварда, я жила в Нью-Йорке и считала, будто знаю все на свете. На самом деле я была всего лишь ребенком и понятия не имела, как поставить себя на новом рабочем месте.

Час славы настал для меня в тот день, когда известный в технологических кругах блогер Роберт Скобл написал статью обо мне под названием «Первая сестра «Фейсбука»». От его внимания не ускользнуло ничто: там были подробности моего детства, рассказ об увлечении театром, музыкой, пением а капелла — и такое внимание мне очень понравилось. Я радовалась обретению собственного веса в Кремниевой долине, создавала пародийные музыкальные видео и загружала их на «Ютьюб», тем самым закрепив за собой репутацию человека, который с удовольствием выпивал коктейль (а может, и три) и хватал микрофон, чтобы спеть на каждом мероприятии, где только было возможно.

Моим ключевым хитом на корпоративах «Фейсбука» стала песня «Эванесенс» «Верни меня к жизни», которую я исполняла дуэтом со своим близким другом Крисом Келли. Наша рабочая группа «Суть Эванесенс» внесла значительный вклад в культурное развитие компании: мы победили в первом камерном конкурсе «Идол Фейсбука» — миниверсии «Идола Америки». При этом нашим девизом была фраза «У «Эванесенс» два хита, и мы поем оба».

В силу моего возраста и того, что в Кремниевой долине я была новичком, мое поведение не слишком вписалось в рамки местных культурных догм. Я относилась к коллегам не как к друзьям, семье или единомышленникам, а, скорее, как к товарищам по институтскому общежитию. Обманчивое чувство доверительной близости заставило меня расслабиться и поверить, что на работе можно вести себя так же, как в обычной жизни. Реальность расставила все по своим местам. Впечатление, которое я оказывала на окружающих, играло большую роль, а значит, раскрывать карты было неразумно.

Возможно, парню-профессионалу могли бы простить столь раскованное поведение, но молодой женщине — едва ли. Однажды очень уважаемый мною наставник отвел меня в сторонку и сказал: «Рэнди, ты ведь все понимаешь. Женщине пресса никогда не простит подобного поведения; тебя выставят в крайне неприятном свете. Неужели тебе хочется прославиться за пределами маркетингового отдела «Фейсбука» в качестве местной дурочки? Или чтобы тебя называли «странноватой сестричкой Марка Цукерберга, которая поет»?» Если уж говорить начистоту, мне хотелось заниматься и тем, и другим. Быть успешным работником, но при этом иметь хобби и собственные интересы. Жить полноценной жизнью разностороннего человека.

Будь у меня возможность пройти через все это снова, я бы взяла себя в руки, опустила глаза и первые несколько лет не думала бы ни о чем, кроме работы. Тогда, возможно, люди решили бы, что это и есть моя «креативная» сторона. Как бы то ни было, в реальности я сделала все, чего молодой женщине лучше никогда не делать во имя карьерного роста.

Несмотря на вульгарное поведение, в компании у меня появилось несколько сторонников. Лишь с их помощью мне удалось раскрыться в той роли, которая отвечала моим интересам, амбициям и возможностям. Нестандартное мышление и любовь к «Фейсбуку», благодаря которой мне удавалось проводить выгодную маркетинговую политику, вряд ли смогли бы проявиться без их содействия.

Сперва меня взял под крыло Майк Мерфи, обходительный глава отдела продаж. Он лично контролировал, чтобы я получала проекты, которые были мне по плечу и заставляли бы меня засиять во всем своем великолепии, тем самым изменяя представления обо мне, бытовавшие среди сотрудников. План кампании «Снова в школу» мы с Майком расписали на салфетке, и я люблю вспоминать об этом. (Студенты могли отправлять друг другу в «Фейсбуке» забавные сообщения вроде «уж лучше бы все получилось» или «уж лучше бы я жил в Канзасе», одновременно просматривая рекламные ролики наших первых рекламодателей.)

В стартапах на салфетках строится много планов.

Позже, в середине 2006 года, «Фейсбук» привлек к сотрудничеству Дэна Роуза, который занял пост главы отдела коммерческого развития. Одной из его ключевых побед стал мультимиллионный контракт с компанией «Комкаст», на тот момент оказавшийся самой крупной сделкой «Фейсбука».

Через некоторое время после своего прибытия Дэн подошел к моему столу.

— Слышал, будто ты творческий человек и любишь работать со СМИ, — осторожно начал он. — Не хочешь поработать вместе со мной?

Вскоре после этого я присоединилась к его команде и занялась переговорами с «Комкастом». Мы проработали с Дэном почти два года, заключив сделки со множеством медиапартнеров, от «Комкаста» и «Эй-Би-Си ньюс» до «Си-Эн-Эн».

В течение двух лет, пока остальная часть команды отдела коммерческого развития занималась вопросами слияния и поглощения, охотясь за предложениями о сотрудничестве от «Майкрософта», я специализировалась на развитии связей между «Фейсбуком» и самыми популярными СМИ, в том числе телевизионными. Когда в 2008 году у «Фейсбука» появился настоящий отдел маркетинга, мы с двумя потрясающими женщинами — Ракель Дисабатино и Мейнал Балар — объединили усилия и создали новую группу под названием «потребительский маркетинг», где я и работала до самого ухода из «Фейсбука».

Это был обыкновенный и в то же время чарующий момент. Три года назад в Нью-Йорке я не находила себе места от желания опробовать собственные силы и доказать, на что я способна. Я представляла то время, когда смогу собрать собственную команду и заняться личными планами — и менять мир по-своему.

Летом 2005 года я вошла в комнату, где сидело с полдюжины программистов. Будущая империя в тот момент занимала малюсенький пригородный дом и простиралась от кухни до диванов. Несколько лет спустя вместо пары парней у нас уже были сотни работников — лучшие из лучших в своей индустрии.

Светила науки, звезды СМИ, академики и знаменитости — вся Всемирная паутина непрерывно обсуждала и критиковала нас и размышляла о будущем компании и ее влиянии на мир в целом. В 2010 году журналист и писатель Дэвид Киркпатрик использовал фразу «эффект «Фейсбука»», чтобы описать то уникальное влияние, которое «Фейсбук» оказывал на людей. Содержимое сайта вызывало пристальное внимание общественности по всему миру. «Фейсбук» стал своего рода символом времени. Мы показали людям дружбу, любовь, работу, маркетинг, деловые взаимоотношения, общественную и благотворительную деятельность будущего. Это была революция.

Технологии — средство, а не цель

В Кремниевой долине легко погрузиться в работу с головой. Повсюду высокие технологии, и к этому быстро привыкаешь. Концентрируясь на статистике сайта, технологических обзорах и промышленных блогах, даже самые умные люди планеты, разработавшие многие изменившие ход истории вещи, склонны забывать, что по другую сторону этих самых технологий стоят вполне обыкновенные человеческие существа.

Долина — я имею в виду технологическую индустрию области залива Сан-Франциско в целом, включая и сам Сан-Франциско, — это передовая линия разработки инновационных средств связи. Здесь расположены офисы большинства ведущих высокотехнологичных компаний, включая «Эппл», «Гугл», «Фейсбук», «ЛинкедИн», «Пинтерест», «Твиттер» и «Яху!». Все это формирует прочную базу для новичков бизнеса, инвесторов и технологических блогеров. Бешеная конкуренция в среде программистов заставляет компании предлагать все более и более безумные привилегии, чтобы удерживать своих сотрудников. Термин «золотые наручники» употребляют здесь применительно к тем людям, которые хотели бы сменить работу или начать собственный бизнес, но не находят в себе сил покинуть насиженное место, которое приносит столь огромные доходы. Здесь не разделяют работу и игру. Жить в Кремниевой долине означает жить высокими технологиями 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Ты читаешь новости по теме, прислушиваешься к технологическим сплетням в кофейне, внедряешь технологии в дружеские и семейные взаимоотношения.

По мере того как прогрессировала моя карьера в «Фейсбуке», я начинала все лучше понимать Долину. Нет, меня влекло вовсе не к программированию, не к компьютерным системам и даже не к технически навороченным гаджетам — вовсе не это заставляло меня выскакивать из постели каждое утро. Мой энтузиазм не имел никакого отношения и к духу соперничества и бесконечным битвам за первое место. Я думала лишь о людях, стоящих по другую сторону технологий. Я размышляла о том, что делать со всеми этими гаджетами, как совершенствовать индустрию. Но сильнее всего меня заботило то влияние, которое мы могли оказать на жизни людей и сообществ всего мира.

Я понимала, что будет непросто заставить людей разглядеть за технологиями человека, особенно в компании, где власть компьютерщиков была бесспорна и безгранична. Но в эту тяжелую битву мне не терпелось вступить. Я видела, как «Фейсбук» налаживал дружеские и социальные связи между людьми, и была убеждена, что мы способны на большее. Например, показать людям ценность образования, науки, искусства, бизнеса и общих интересов. В день, когда президент Обама посетил «Фейсбук» и изложил те же идеи, я поняла, что наша объединяющая роль ничуть не была преувеличена. Мои мысли оказались верны.

Но сама идея сформировалась гораздо раньше, в 2007 году, когда я увидела, что «Фейсбук» может служить не только местом горячих споров, но и политической ареной.

Летом 2007-го началась безумная предвыборная гонка. Хотя сами выборы должны были состояться только на следующий год, рождение «Фейсбука» и прочих социальных сетей не укрылось от политиков. До начала официальных кампаний оставалось еще много месяцев, но многие из возможных кандидатов уже обратились к «Фейсбуку», чтобы зарегистрировать официальные страницы.

На меня обрушилась лавина информации. Теперь мы узнавали о том, кто собирается выставить свою кандидатуру, гораздо раньше официальных СМИ. Пока эксперты спорили, будет ли Майк Блумберг баллотироваться на пост президента, я с тайным удовлетворением думала, что он пока не зарегистрировал свою страницу. А значит (хоть я и не могла быть уверенной на все сто процентов), он не собирался участвовать в гонке.

Но было еще кое-что важное. Из студенческого сайта «Фейсбук» превратился в неотъемлемый инструмент каждого человека, в том числе и тех, кто собирался совершить нечто очень важное. Например, поучаствовать в президентских выборах. У «Фейсбука» появился великолепный шанс расширить свою аудиторию и возможности.

Я понимала, что создание публичных страниц — еще не все, что необходимо было активизировать участие «Фейсбука» в политической жизни. И я начала активно пропагандировать идею вовлечения «Фейсбука» в мероприятие, которое обещало стать знаковым для будущего года. Я полагала, что идею сразу воспримут на ура. И правда, многие из моих коллег пришли в настоящий восторг. Однако тем летом компания занималась новой рекламной программой, закончить которую собирались лишь к концу года. Реклама была предметом пристального, жадного внимания как Марка, так и всего остального руководства, а это означало возможность для каждого, кто работал над рекламными проектами, удостоиться похвалы начальства и даже пообщаться с глазу на глаз с самим Марком, который в Кремниевой долине уже считался чем-то вроде священной коровы.

Мои коллеги мгновенно потеряли интерес к выборам, которые ожидались еще чуть ли не через год.

Наверное, вы могли подумать, что умнее всего с моей стороны было бы пересмотреть приоритеты, согласиться с остальными, подыграть «корпоративной политике». Возможно, вы правы.

Вот только... Я намеревалась разработать собственную политику. К счастью или к несчастью, я всегда пыталась отыскать собственный неограненный алмаз — проект, которым я могла бы заниматься лично, который могла бы выстраивать и формировать. То, что другим казалось новым, восхитительным и перспективным, меня не интересовало.

К счастью, мне удалось заручиться поддержкой четырех друзей и коллег: моего босса Дэна Роуза, проверенного временем друга и по совместительству влиятельного менеджера по продукции Эзры Каллахана, нашего главного юрисконсульта Криса Келли и главы отдела коммерческого развития Дэвида Финча. Эти люди стали моими главными союзниками в грядущей подрывной операции. Чуть позже в наши ряды вступили Адам Коннер и Эндрю Нойес. Они присоединились к «Фейсбуку» в Вашингтоне, округ Колумбия, и стали соучастниками нашего преступления и моими друзьями на всю жизнь.

Шагом номер один было заключение сотрудничества с «Эй-Би-Си ньюс».

Наши переговоры тут же вызвали реакцию конкурирующих интернет-компаний. Каждый стремился осветить «сетевые выборы» с новой стороны. «Ютьюб» и «Си-Эн-Эн» первыми объявили о совместной трансляции дебатов. Последующие объединения не заставили себя долго ждать. Новостные компании были счастливы воспользоваться технологическими новинками, чтобы привлечь молодую, технически подкованную аудиторию.

Вскоре обстановка накалилась до предела. Это был настоящий Дикий Запад! Хватай понравившуюся социальную сеть и беги! Телевизионные каналы объявляли об «интеграции» со всеми известными мировыми сайтами, отчаянно надеясь на успех. Нам поступало огромное количество предложений о сотрудничестве, которые мы последовательно отклоняли. «Фейсбук» ждал чего-то необычного, уникального — такого предложения, которое показало бы истинную ценность сайта.

А потом мы наконец отыскали тех, с кем можно было переговорить с глазу на глаз. Трехчасовой обед с Эндрю Морсом и Полом Славином с «Эй-Би-Си ньюс» в ресторане «Бука ди Беппо» в центре Пало-Альто завершился рождением идеи о совместной трансляции предвыборных дебатов. Кроме того, «Фейсбук» должен был объявлять результаты выборов в прямом эфире. Бессчетное количество банок с диетической кока-колой и тарелок с фрикадельками не прошли даром. «Фейсбук» обязался также предоставить пользователям возможность ознакомиться с политической программой каждого из кандидатов и вести дискуссии, а представители «Эй-Би-Си», в свою очередь, собирались включить ответы на заданные вопросы в трансляцию дебатов в прямом эфире.

Такое решение предоставляло нам уникальные возможности. Во-первых, «Фейсбук» получал доступ к столь необходимому новостному контенту, во-вторых, он мог удачно задействовать новую «ленту новостей» и протестировать недавно запущенную платформу для приложений. В то время как большинство ранних приложений составляли игры, это приложение позволяло пользователям высказывать собственное мнение о выборах 2008 года и обсуждать свою точку зрения с друзьями. Едва кто-то сообщал о своей политической позиции, она тут же высвечивалась в ленте новостей, после чего друзья пользователя могли оставлять комментарии и вступать в дискуссии по теме. Таким образом «Эй-Би-Си ньюс» мгновенно выходили на новый, молодежный уровень, избавляясь от конкуренции с другими компаниями. Соглашение было заключено моментально.

Этот этап проекта оказался, как ни странно, куда менее тяжелым и запоминающимся, чем мы ожидали. Я работала над контрактами вместе с Дэвидом, моим коллегой из отдела развития, и юристом Джулией Поповиц. «Фейсбук» тем временем перебрался в новый офис. Электричество в здание еще не провели, поэтому вечерами мы частенько работали при свете коммуникаторов «Блэкберри», изучая огромные тридцатистраничные контракты от «Эй-Би-Си». Переговоры оказались настолько жаркими, что один из сотрудников даже получил сердечный приступ.

Когда все ужасы переговоров остались наконец позади и все бумаги были подписаны, к делу подключился «основной состав» команды. Мы с моим коллегой Эзрой, а также группой программистов, занялись разработкой приложения для обращений. От «Эй-Би-Си» к нам присоединились двое парней, Остин Вэнс и Брэдли Лотенбах. Весь следующий год нам предстояло трудиться бок о бок. Ребята успели поработать на «Ютьюбе», из-за чего считались в «Эй-Би-Си» крутыми, «секущими в технике перцами». И все же нас свел счастливый случай. Пятью годами позже мы с Брэдли вместе организовали «Цукерберг Медиа». Однако тогда, сидя в жаркий летний полдень в ресторане «Хьюстоне» в Нью-Йорке и потягивая коктейли, мы думали лишь о том, как взорвать политику смешением «старых» медиа с «новыми».

Но перенесемся в январь 2008 года. Количество пользователей приложения «Американская политика» перевалило за миллион. Для «Фейсбука» это был грандиозный успех. Хиллари Клинтон шла ноздря в ноздрю с Бараком Обамой от партийной конференции в Айове[10] до праймериз в Нью-Гэмпшире[11]. А Диана Сойер в прямом эфире зачитывала статистику и комментировала происходящее, отвечая интернет-пользователям. Наша команда чуть не лопалась от гордости — стойку ведущей украшал гигантский логотип «Фейсбука».

Была и еще одна причина для моей радости. За день до начала дебатов состоялся мой дебют на телевидении. Я появилась в передаче «Доброе утро, Америка». Ни больше ни меньше. Мы с Эзрой были в Нью-Йорке, когда «Эй-Би-Си» предложили нам понаблюдать за записью программы. Никогда прежде мне не доводилось бывать в студии национального утреннего шоу (не считая продюсирования пятичасовой передачи Стива Форбса). И Эзра, и я проснулись ни свет ни заря и поехали прямо в студию в Верхнем Вест-сайде, где и прошатались бог знает сколько, глазея по сторонам. Поскольку наша поездка предполагала лишь знакомство с закулисной жизнью телевидения, да и час был неприлично ранний, нарядились мы в парадно-выходную «униформу» Кремниевой долины. Эзра надел кофту с логотипом «Фейсбука» и джинсы, а я — платье-свитер и стоптанные ботинки.

К нам подошел продюсер:

— В общем, так. У нас в передаче есть момент, когда мы даем картинки погоды в разных регионах, но те зрители, кому погода не интересна, в течение минуты слушают нашу болтовню. Почему бы вам с Эзрой не поболтать с ведущим в эту минуту?

Наши рты от удивления распахнулись.

В Калифорнии было три утра. Пиар-команда «Фейсбука» мирно спала в своих постелях, но даже если бы кто-то их разбудил, вряд ли они успели бы вовремя дать нам свое благословение. Решение нужно было принять мгновенно. Я посмотрела на Эзру. Он понимающе кивнул, и мы согласились. Когда еще нам представится шанс принять участие в программе «Доброе утро, Америка»? И мы сделали это.

Все прошло замечательно. Потом я получила небольшой втык от пиарщиков. Но ведь иногда гораздо легче просить прощения, чем разрешения, не так ли?

Моя вера в себя и в то, что мы пошли правильным путем, лишь возросла, когда специалист по общественным исследованиям Хиллари Клинтон Марк Пенн заявил, что сторонники Обамы — «сплошной «Фейсбук»». Это был вовсе не комплимент, однако факт оставался фактом: «Фейсбук» был чем-то новым, неожиданным и внезапным. Вскоре после этого Обама неожиданно выиграл в Айове. И поддержали его как раз те самые молодые люди, которых привлекли к голосованию социальные сети. Новый «Фейсбук» больше не был лишь инструментом презентации, теперь он и сам влиял на ход политических кампаний.

Мой неограненный алмаз стал сиять ярче.

После дебатов нам снова пришлось заняться поисками чего-то новенького. У «Фейсбука» не хватало ресурсов для поддержки политического приложения, а «Эй-Би-Си» не захотели взять проект на себя. Приложение было свернуто, программа удалена. Смириться с этим оказалось тяжело. Миллион пользователей и множество часов упорного труда выбросили коту под хвост. Меня охватило жгучее желание создать что-то монументальное.

Тогда-то мы и познакомились с «Си-Эн-Эн», а точнее — с Энди Митчеллом. Переговоры с Энди начались еще за несколько месяцев до этого, когда он предложил мне вылететь в Санкт-Петербург, что в штате Флорида, чтобы поучаствовать в дебатах «Си-Эн-Эн» и «Ютьюба» в качестве особого гостя. Тогда Энди хотел, чтобы «Фейсбук» расторг соглашение с «Эй-Би-Си ньюс». И теперь я решила возобновить переговоры.

К счастью, Энди оказался более чем понимающим человеком, и мы успели обсудить кучу интересных идей взаимодействия «Фейсбука» с «Си-Эн-Эн». Возможно, следовало организовать очередные дебаты? Или придумать что-то с голосованием и статистикой? В конце концов мы договорились превратить приложение «Фейсбука» в полноценный микросайт «Си-Эн-Эн», куда пользователи могли бы переходить при помощи незадолго до того представленной «кнопки соединения». Предполагалось, что в ночь выборов на сайте будут проходить дебаты пользователей, а это сразу же поднимало проект, начатый с «Эй-Би-Си», на новый уровень. Да, люди публиковали собственные мысли на CNN.com, но все происходящее одновременно транслировалось и на «Фейсбуке». Каждый мог пригласить друга поучаствовать в дебатах. У «Фейсбука» вновь появлялась возможность составить перспективное сотрудничество, благодаря которому выигрывали оба: и «Фейсбук», и «Си-Эн-Эн». Разве можно было упустить такой шанс?

Сотрудники «Си-Эн-Эн» пришли в такой восторг, что стали бомбардировать наших телевизионщиков требованиями начать продвижение микросайта. Андерсон Купер даже снял рекламный ролик. Это был мой первый проект под началом нового босса, и мне ужасно хотелось, чтобы все прошло успешно. Как Энди, так и я поставили на карту весь свой профессиональный опыт.

К несчастью, проект стал огромным разочарованием. У обеих сторон возникло множество технических проблем. В ночь выборов люди, казалось, сконцентрировались на всех сайтах, кроме нашего. На форуме царила полная тишина. Отыскать микросайт на сайте «Си-Эн-Эн» было не так-то просто, а кнопка соединения оказалась бесполезна — никто и не пытался никуда перейти. Мы упустили одну из лучших возможностей.

А потом тиски неудачи внезапно разомкнулись и к нам пришел успех.

На той же неделе в «Фейсбуке» прошел «хакатон»[12] — событие, которое обычно случается раз в несколько месяцев и заключается в том, что всю ночь люди увлеченно работают над какими-нибудь вдохновляющими проектами, а утром руководство знакомится с их презентациями, после чего все отправляются завтракать блинчиками. Конечно, сама мысль о ночной работе не прибавляет радости, однако в реальности подобные мозговые штурмы обычно превращаются в необыкновенно волнующие события, которые заряжают всех энергией. Кроме того, они способствуют формированию командного духа.

Было уже около двух часов ночи, и я уже собиралась отправиться домой (сколько я ни пыталась, у меня ни разу так и не получилось по-настоящему проработать целую ночь), когда ко мне подошли двое программистов:

— Рэнди, мы тут узнали, что ты работаешь с телевидением. У нас есть идея.

Компьютерные инженеры Питер Денг и Эри Стейнберг объяснили, что во время дебатов их все время раздражало то, что приходилось держать открытыми одновременно два окна: одно, чтобы следить за дебатами, а второе — чтобы просматривать комментарии друзей на «Фейсбуке». Почему бы не придумать, как их объединить?

Я позвонила Энди Митчеллу.

Четыре недели спустя на руках у нас был рабочий прототип программы, которой «Си-Эн-Эн» решили воспользоваться во время трансляции инаугурации Обамы. Однако все оказалось не так просто. Программа требовала огромных ресурсов как со стороны «Фейсбука», так и со стороны «Си-Эн-Эн». Возникло множество технических загвоздок. Пришлось составить черный список, куда вошли все возможные ругательства и проклятия («Фейсбук» собирался обеспечить «вежливые и дружелюбные выборы», черт бы их побрал!). К тому же в воздухе висел вопрос, сможет ли сайт выдержать загрузку стольких различных видеопотоков одновременно.

В лучших традициях Кремниевой долины ночные переговоры с двумя программистами в рекордно короткие сроки вылились в полноценный продукт.

Однако впереди было еще очень много работы.

За неделю до инаугурации мы с Энди обсуждали, как приложение будет работать во время прямого включения. «Си-Эн-Эн» предлагали отправить одного из ведущих в Калифорнию, чтобы освещать событие прямо из штаба «Фейсбука». Предполагалось, что политический корреспондент будет рассказывать о том, что творится в социальных сетях и как люди реагируют на событие дня. Вот только с поиском подходящей кандидатуры у телеканала возникли проблемы. Кандидат должен был хорошо разбираться в сетевой жизни, быть достаточно молодым, чтобы общаться с юной аудиторией, и достаточно взрослым, чтобы его воспринимали всерьез, а также обладать фотогеничностью — где найти человека с такими характеристиками?

Я тихо пробормотала в трубку слова сочувствия. Похоже было, что придется туго.

— А ты не хочешь попробовать? — буднично спросил Энди.

Последовала пауза.

— Что?

Мое сердце бешено застучало. Это был шанс, который дается раз в жизни, и тем не менее я побоялась принять предложение сразу. Выторговав у Энди время на раздумье, я решила посоветоваться с коллегами. Энди же выпросил у меня разрешение озвучить мое имя во время переговоров с боссом. Время поджимало.

Я наматывала круги по офису и вспоминала все, что мне довелось пережить. Квартира в Нью-Йорке после окончания университета, долгие дни и ночи в «Огилви». Первая поездка к Марку в Калифорнию и группка программистов, работавших в темной комнате. Я вспомнила все глупые видео, которые записала, и счастье от участия в съемках. А потом задумалась обо всех проектах, над которыми работала в «Фейсбуке» последние четыре года вплоть до самых выборов.

Все казалось каким-то нереальным: я, на телевидении, рассуждаю о высоких технологиях и политике перед многомиллионной аудиторией. Одно дело посмеяться минутку перед камерой, чтобы заполнить окно в программе. И совсем другое — выступать в роли эксперта.

Всю жизнь мне хотелось добиться влияния, личного и профессионального. Это привело меня в новейшие технологии. И это же заставило взглянуть на технологии с другой, более широкой позиции, увидеть в них возможность формирования идей и ценностей — и не только тех, что эхом доносились из Долины.

Отступать назад я не имела права. Мне дали шанс воплотить в жизнь все, о чем я мечтала. И конечно, было страшно. Однажды мне сказали, что настоящим лидером может считаться лишь тот, кто живет на пределе и по меньшей мере один раз в день готов проблеваться от нервов. Удача приносит пользу лишь в том случае, если умеешь воспользоваться открывающимися возможностями.

Энди перезвонил:

— Продюсеры одобрили твою кандидатуру. Ты в деле?

Я получила одобрение пиар-директора «Фейсбука» Брэнди Баркер. Теперь пришло время воспользоваться сумасшедшей карьерной возможностью.

— Я в деле.

Накануне вечером меня вдруг посетило воспоминание из детства. Я училась в четвертом классе, когда проводилась операция «Буря в пустыне». Наша классная комната была украшена желтыми ленточками, а все в округе, казалось, смотрели канал «Си-Эн-Эн». Однажды вечером за ужином мама спросила, слышала ли я последний выпуск новостей. Я ответила: нет. Тогда она сказала, что разочарована во мне, потому что каждый человек должен быть в курсе того, что происходит вокруг. Я отчаянно захотела исправить ее мнение обо мне и следующие три дня не отходила от телевизора: я смотрела «Си-Эн-Эн» и делала записи.

Как только это воспоминание всплыло из недр памяти, я схватила трубку и позвонила маме в Уэстчестер в штате Нью-Йорк.

— Слушай, мам. Я в курсе последних новостей. Я и есть последние новости, — сказала я.

— М-м-м? — Она явно не поняла, о чем я говорю. Прошло уже двадцать лет, но это не имело никакого значения. Мама пожелала мне удачи, и я отправилась в кровать, хотя, учитывая состояние моих нервов и перевозбуждение, сон был едва ли возможен.

В день инаугурации я приехала в офис «Фейсбука» в 2:30 утра. Эфир начинался в 3:00 по тихоокеанскому и в 6:00 по восточному времени. Костюм в тонкую полоску и шелковая блузка на мне могли принадлежать кому угодно, но только не обитателю Кремниевой долины. К счастью, обстановка в офисе царила активная и дружественная. Даже в столь ранний час все оставались бодрыми и энергичными. Многие из программистов работали еще с предыдущего вечера.

Исполнительный помощник «Фейсбука» Лаура Барнс, которая прежде работала в «Мак косметике», с нетерпением ожидала, когда можно будет заняться моим макияжем. Руководитель команды программистов Джефф Ротшильд вместе со своими подопечными организовал временный штаб. Именно они отвечали за способность «Фейсбука» держаться на плаву, когда миллионы пользователей одновременно начнут загружать видео. Компьютерщики Том Уитноу и Люк Шепард искали и исправляли недочеты вместе с командой «Си-Эн-Эн». Рекламщик Тим Кендалл в последний раз объяснял основные точки дискуссии моему первому собеседнику. Вокруг сновали, налаживая вещание, и другие сотрудники «Фейсбука» и «Си-Эн-Эн».

В три часа утра меня отправили на расстрел.

Не помню, что я говорила в первой части. Помню лишь, что казалось, будто я лечу в никуда и вот-вот случится непоправимое. Я понятия не имела, как нужно держать микрофон, голос из наушника мешал мне сосредоточиться. А ведь нужно было еще как-то зачитывать новости. В реальности быть «национальным корреспондентом» оказалось куда труднее, чем я думала. Наверное, «Си-Эн-Эн» следовало свернуть мое дальнейшее выступление.

Они этого не сделали. Пытки продолжились. И с течением дня я становилась все более уверенной. Один раз меня попросили занять эфирное время чуть дольше обычного, и я смогла на ходу придумать вполне сносные замечания. Я работала рядом с именитыми корреспондентами и была счастлива. И даже забарахливший наушник не выбил меня из колеи. Я как раз зачитывала срочные новости, когда сенатору Теду Кеннеди стало плохо на инаугурации. Новость оказалась на «Фейсбуке» гораздо раньше, чем на других сайтах.

К концу дня я чувствовала себя измотанной, но довольной. Это был успех! Но и он не шел ни в какое сравнение с двадцатью шестью миллионами видеопотоков, которые транслировались через нашу систему. «Си-Эн-Эн» заполучили вчетверо больше зрителей, чем конкурирующие каналы. И все это благодаря интеграции с «Фейсбуком».

На ежемесячном совещании, которое прошло в конце той же недели, вице-президент по продукции Крис Кокс попросил мою команду подняться. А потом все сотрудники компании разразились бурными овациями.

Так иногда бывает с малопривлекательными начинаниями. На кухне популярных проектов чаще всего не протолкнуться: к кормушке пытается пробиться слишком много народу. Но если хорошо развиваются непопулярные проекты, люди, ответственные за их успех, тут же выходят на первый план. Мои огромные вложения оправдались. Я все еще прекрасно помню, каково было на глазах у всех услышать от Криса: «Это был лучший проект за всю историю «Фейсбука». Это победа «Фейсбука», победа «Си-Эн-Эн» и победа Барака Обамы». Полтора года тяжелой работы огранили сырую идею, превратив ее в чистый, сверкающий бриллиант.

Когда предвыборная гонка только начиналась, большинство экспертов спорило о том, какую роль сыграют социальные сети на политической арене — будет ли это обыкновенная трансляция новостей или участие в предвыборных кампаниях. До того времени их сомнения были оправданны. Большинство социальных сетей и видеохостингов, которые существовали прежде, были чересчур сложными или откровенно провальными — или и сложными, и провальными одновременно. Даже наш микросайт, созданный для дня выборов, попал в одну из этих категорий. Но впоследствии мы показали истинную ценность социальных сетей как для теле- и радиовещания, так и для аудитории. Мы показали силу комбинированных дебатов, которые проходили в прямом эфире и онлайн. А еще мы осветили первую по-настоящему социальную инаугурацию.

Новая модель оказалась интригующим примером для медиаиндустрии. Мы продемонстрировали, как инновации и политика могут идти рука об руку. Доказали, что новейшие технологии вкупе с телевизионным вещанием могут сформировать новую силу, способную мобилизовать избирателей. По окончании выборов аналитики начали выяснять, из-за чего кампания Обамы оказалась настолько удачной — особенно среди молодежи, — и пришли к выводу, что этому в немалой степени поспособствовали Интернет и социальные сети. В их отчетах также упоминались попытки «Фейсбука» создать политическое приложение, запуск дебатов, поддержка страниц политиков и многое-многое другое.

В этом путешествии в неизведанное я открыла для себя новый карьерный путь — частично менеджера по продукции, частично продюсера, частично хакера и частично телевизионного корреспондента. И с января 2009 года моя жизнь начала стремительно меняться.

Эта книга вовсе не для технических специалистов — она для тебя

Итак, мы снова вернулись ко времени окончания моей работы в «Фейсбуке», прямо в холл моего дома, где в апреле 2011 года стояли Марк и Бестия.

— Ты уверена, что хочешь уйти?

— Да.

Не знаю, что я ожидала услышать в ответ. Может, мне хотелось чего-то душещипательного: как-никак я только что сказала, что ухожу из компании, где проработала шесть лет, и поделилась с братом сокровенными планами переворота медиаиндустрии.

Но Марк оставался все так же невыносимо спокоен, как и всегда:

— Но зачем решать все прямо сейчас? У тебя скоро появится ребенок. Возьми сперва отпуск, займись материнскими делами и подумай о будущем.

Возможно, сыграло свою роль облегчение от удачно проведенной конференции с Обамой или то, что я поделилась своими мыслями с Марком. А может, это все стресс, который не прошел для организма бесследно. Так или иначе, на следующее утро — то есть за три недели до назначенного срока — на свет появился мой сын Ашер.

Следующие несколько недель я была настолько истощена из-за недостатка сна, что едва могла вспомнить собственное имя, не говоря уже о карьерных планах. Но вскоре, во время одной из первых моих самостоятельных прогулок после родов (до «Таргета», само собой!), мне позвонил Эндрю Морс с «Эй-Би-Си ньюс»:

— Рэнди, мои поздравления! Тебя номинируют на премию «Эмми» за твой политический репортаж.

Пути назад не было.

Проработав в «Фейсбуке» шесть лет, а по ощущениям — шесть прожитых жизней, я ушла из компании.

Люди до сих пор спрашивают, скучаю ли я по ней. Конечно, да. Но на самом деле это ностальгия по определенному периоду времени. «Фейсбук» стал для меня чем-то вроде чудесного путешествия, которое невозможно повторить и о котором я буду помнить всю жизнь. Я скучаю по многому. В сущности, то время было очень необычным. Думаю, большинство людей, которые участвовали в стартапах, ощущают нечто подобное. Наверное, поэтому в Кремниевой долине так легко подхватить дух предпринимательства. Когда ощущаешь себя частью недавно созданной компании, ты не знаешь, куда тебя забросит судьба, но зато чувствуешь пульсирующую вокруг энергию. И куда бы ни привела дорога, связь с теми, кто шел с тобой рядом, уже никогда не оборвется.

Сразу после увольнения я отправилась в годичный тур по стране, в ходе которого общалась с людьми со всего мира. После микроклимата Кремниевой долины такое общение не просто освежало — оно вызывало подлинный восторг. Я много рассказывала о том, как начала работать в сфере высоких технологий и медиа. Предсказывала грядущие тренды в маркетинге. Сыпала словечками «социальный», «локальный» и «мобильный», оправдывая ожидания толпы, но не забывая при этом о настоящих, жизненных советах.

Лишь одна вещь выбивала меня из колеи. Куда бы я ни поехала, какую бы тему ни обсуждала, мне задавали одни и те же очень личные вопросы. Как узнать, чем занимаются в Сети твои дети? Можно ли быть уверенным, что тебя не выгонят с работы и не заменят кем-то более подкованным технически? Как создать в Интернете свой собственный бренд, а потом раскрутить его? Как заставить мужа не использовать iPad в постели?

Теперь я воочию увидела свое призвание. В «Фейсбуке» я была штатной «рассказчицей» — я рассказывала всем о том, что мы не имеем права забывать о людях по другую сторону технологий и машинных алгоритмов. Именно я описывала, как «Фейсбук» улучшает и обогащает нашу жизнь.

По иронии судьбы те же гаджеты, которые вызывают глубокое восхищение и предоставляют бессчетные экономические и социальные возможности, одновременно держат нас в рабстве и развращают человеческую натуру. Год моих путешествий показал, что миллионы пользователей чувствуют себя подавленными, беззащитными и несчастными. Технологии действительно изменили их жизни, семьи и карьеры, но не всегда в лучшую сторону.

Я и сама часто пыталась отыскать баланс между жизнью внутри и вне технологий. Люди нередко задумываются о балансе между работой и личной жизнью, но, на мой взгляд, в современном обществе речь идет, скорее, о балансе между жизнью и технологиями. Будучи предпринимателем, я путешествовала по всему миру, организовывая встречи и пытаясь одновременно присутствовать в жизни своей семьи, друзей и рабочей команды. Через некоторое время я поняла, что уже не я владею собственными гаджетами — компьютером, телефоном, планшетом, — а, скорее, это они владеют мною. Давление, которое я ощущала, стараясь всегда быть онлайн, всегда оставаться на связи, было настолько сильным, что, когда спустя год я все-таки очнулась, оказалось, что позади двадцать пять стран, сотни новых друзей и деловых контактов. Я успела построить постановочную студию и организовать собственный бизнес. Но во всем этом я отчего-то забыла о том, что можно жить собственной жизнью, не отвлекаясь каждую минуту на техническое устройство в руке. Я разучилась отключаться и наслаждаться тем, что происходит вокруг. Я забыла, как это — жить сегодняшним днем.

Так оформилась моя миссия: мне захотелось распутать наши чудесные, запутавшиеся в Сети жизни.

Современная жизнь сложна. Стремление держать руку на пульсе новых приложений, веб-сайтов, инструментов и гаджетов выбивает из колеи. Родителям сегодня частенько хочется рвать на себе волосы от того, что происходит вокруг. В век, когда каждое наше действие публично и задокументировано, попытки совместить профессиональную жизнь, любовь и дружеские взаимоотношения в лучшем случае оказываются крайне проблематичными, а в худшем — служат окончанием карьеры. Но так не должно быть. Технологии способны наполнить жизнь смыслом и вытеснить страхи. Общение с людьми может укреплять дух, а не дезориентировать. Темные пятна могут сигнализировать не только об опасности, но и о многообещающих возможностях.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.