Виктор Казанцев. Штрихи к портрету

Виктор Казанцев. Штрихи к портрету

Поначалу служба в Северо-Кавказском военном округе у Виктора Германовича не заладилась. Прибыв 1996 году из Забайкалья с должности начальника штаба Забайкальского военного округа, в Ростове он стал заместителем командующего войсками СКВО. И сразу же начал показывать пренебрежение к «чеченскому опыту» и к тем офицерам, кто прошел через Чечню. Разговоры о только что закончившейся первой войне его раздражали. Это все заметили, в том числе и командующий войсками СКВО Квашнин. Естественно, Квашнин дал понять Казанцеву, что тот пока еще чужак в этом воюющем округе.

Пошли разговоры о конфликте командующего с новым замом. Сплетничали о том, что они, видимо, не сработаются.

На самом деле никаких принципиальных разногласий не было. Квашнин просто-напросто настраивал Казанцева на особый ритм работы, давал понять, что в СКВО — своя специфика, что здесь прежде всего ценятся офицеры, прошедшие Чечню, и существуют другие приоритеты — авторитет зависит не от должности, а от боевого опыта и т. п.

Кстати, Виктор Германович это вскоре понял и сам. С Квашниным у него со временем сложились нормальные отношения. Настолько нормальные, что уже через год, в июле 1997-го, Анатолий Васильевич, уходя в Москву на должность начальника Генштаба, рекомендовал назначить командующим именно Казанцева.

* * *

Хотя сам Виктор Германович в первой войне и не участвовал, но не избежал тяжелой участи тех родителей, чьи дети пострадали в Чечне. Его сын Сергей — храбрый и мужественный офицер — получил на войне тяжелейшее увечье, стал инвалидом и впоследствии уволился из Вооруженных Сил. Мы все понимали отцовские чувства Казанцева-старшего, его критическое отношение к первой чеченской кампании 1994–1996 годов, желание избежать новых военных конфликтов.

Это стремление его было настолько сильным и глубоким, что привело однажды к серьезным разногласиям с руководителями МВД. Разногласия эти возникли летом 1998-го из-за того, что эмвэдэшники хотели в первую линию окопов вокруг Чечни посадить армейцев, а себе отводили скромную роль «второго эшелона».

— Так нельзя! — возмутился Казанцев. — У армии — мощное вооружение, широкие возможности применения силы. И если чеченцы пойдут на провокацию, любой армейский военачальник просто обязан будет использовать все имеющиеся у него средства (даже авиацию) для подавления и уничтожения противника. А в горячке боя кто там разберет: идет ли речь о провокации или о широкомасштабной акции бандитов? Армейцы, если раздухарятся, сметут пол-Чечни с лица земли. Опять война!

Командующий был прав. В первой линии окопов должны были сидеть подразделения МВД. Они, кстати, и подготовку проходили именно для борьбы с мелкими отрядами бандитов. Эта специфика милиции ближе. А вот во втором эшелоне, в опорных пунктах уместнее были бы армейцы с их пушками, танками, ракетами, авиацией и т. д. Вполне нормальный расклад. Увы, руководство МВД, пользуясь близостью к тогдашнему Президенту России, попыталось все поставить с ног на голову. Из Москвы пошли указания о замене «внутренников» и милиции в первой линии «санитарного кордона» на части и подразделения СКВО. Казанцев звонил в Минобороны и Генштаб, доказывал, отстаивал свою правоту.

— Сколько можно нашими руками жар загребать?! Если менты при их огромных силах не справляются с мелкими бандами чеченцев, то при чем здесь мы? До каких пор мы будем исправлять их ошибки?! Пусть привыкают действовать самостоятельно, творчески! — убеждал командующий своих московских абонентов.

Разгорался конфликт, внешне походивший на межведомственную разборку, а это уже серьезно. Дошло до того, что Казанцева вызвали в Москву. Ельцину представили все таким образом, что командующий войсками округа боится чеченцев и поэтому предпочитает не конфликтовать на границе. Это во-первых. Во-вторых, по-хамски, грубо, оскорбительно ведет себя с руководством МВД. В президентской администрации был подготовлен указ об отстранении генерала Казанцева от должности — за все мыслимые и немыслимые грехи…

Мы возвращались из Москвы в одном самолете. Как его заместитель я был в курсе всех нюансов конфликта. Виктор Германович находился в крайне подавленном состоянии. Прямо на борту выпили водки, чтоб загасить стресс. Казанцев сказал:

— Геннадий, я знаю — ты на моей стороне. Включи все свои связи, помоги отбиться от этого наката. Иначе снимут. Дело не только во мне. Если эмвэдэшники здесь воцарятся — всему округу несдобровать. Как пить дать, подставят нас…

Я обещал помочь. Звонил, просил, доказывал, обещал… Не уверен в личной своей заслуге, что президентский Указ не был подписан, но знаю только, что решающее слово сказал А. Квашнин. Именно он тогда отстоял командующего, а значит, и округ.

Казанцев действительно хотел мира на Северном Кавказе и готов был тушить даже не разгоревшиеся еще очаги конфликтов. Зная о дружеских контактах Р. Аушева с А. Масхадовым, он полагал, что если наладить добрые отношения с ингушским президентом, это сразу улучшит политический климат в регионе. В принципе, одна из болевых точек была определена верно. Но некоторые моменты, признаюсь, мне были не по нутру. Не стоило так уж потакать. Захочет Руслан Султанович «своих» военкомов в Ингушетии — пожалуйста, захочет Горский кадетский корпус — имейте и радуйтесь… А какую линию проводят в республике эти военкомы, кого воспитывают из юных горцев — это уже неважно.

Правда, в организации корпуса Виктор Германович принимал живейшее участие еще и потому, что сам с детства-малолетства учился в Суворовском училище, получив прекрасное начальное военное образование. Кроме военного дела хорошо знает литературу, пишет стихи, играет на рояле и гитаре.

Помню вечера отдыха, которые стали проводиться в частях нашего округа при новом командующем. Чествование лучших солдат и офицеров, концерты, застолья. По себе знаю, как хорошо, душевно проходили такие мероприятия, хотя к ним меньше всего подходит этот казенный термин. Виктор Германович старался сдружить офицерские коллективы, побудить людей вместе радоваться и огорчаться, вместе преодолевать невзгоды.

Безусловно, это было правильно, потому что общеполковой праздник и офицерское застолье, как ни парадоксально звучит, исключают пьянство. Наоборот, пьянство процветает там, где пьют втихаря — в каптерках, канцеляриях и казарменных сушилках. Или взять такую многоплановую проблему, как офицерское собрание. До его прихода эти собрания действовали от случая к случаю. Казанцев их расшевелил, заставил работать на оздоровление атмосферы в коллективах. Это было очень актуально в конце 1996-го, да и в последующие годы: в войсках очень болезненно переживали драму первой чеченской войны, бегство из республики после «Хасавюртского пакта».

Меня, не хочу скрывать, поначалу поражали резкие контрасты характера Казанцева. Заботясь о нормальной морально-психологической обстановке в частях округа, он был порой и первым же ее возмутителем. Его грубость с подчиненными временами заходила за «критические отметки». Стучал по столу кулаком так, что подскакивали телефонные аппараты, а крепкий мат не глушили даже дубовые двери кабинета. И ожидавшие в приемной офицеры начинали бледнеть еще до встречи с генералом. Такой стиль общения, даже при всей «крутизне» нынешних нравов, некоторые просто не могли перенести (его ближайшие заместители, вначале генерал А. Потапов, а затем и генерал Б. Дюков, написали рапорты и перевелись из округа). Увеличилось количество инфарктов у офицеров.

Когда Казанцев однажды «наехал» на меня, я не выдержал: «Если вы будете разговаривать со мной в таком тоне, я буду отвечать тем же…»

С тех пор грубости со мной он не допускал, хотя с другими по-прежнему срывался. Спасало одно: все знали, что командующий делает это без всякого зла, нет в нем мстительности. Да, мог нашуметь, обругать, но тут же, как ни в чем не бывало, по-дружески хлопал по плечу. Он был как климат в Забайкалье — резко-континентальный: изнуряющая жара днем и леденящий холод ночью. Вспыльчивый, но быстро отходит.

Зачастую эти качества проявлялись там, где требовались особая выдержка, хладнокровие. Когда боевики из Чечни прорвались на Новолакском направлении, в один из моментов Казанцев проявил нетерпение. Было это в день, когда федералы атаковали высоту с ретранслятором. Командующий торопил, гнал подразделения вперед, не дождавшись поддержки авиации. В результате четкого взаимодействия не получилось. Удар с воздуха чуть запоздал. Пошли неоправданные потери…

Так было и когда я руководил войсками в Кадарской зоне. Казанцев все торопил, требовал в считанные дни покончить с ваххабитским анклавом Дагестана. Я, конечно, возмущался и отвечал, что мне на месте виднее: невозможно одной-двумя атаками разрушить мощную (годами создаваемую) систему обороны в Карамахи и Чабанмахи. Здесь требуется методичная и неспешная работа. Но за нашими радиопререканиями не было каких-то глубинных разногласий. Так, рабочий момент, нормальное явление. Это все равно что пожелание пассажира таксисту ехать быстрее. Но ведь и у водителя свои резоны — светофоры, дорожные знаки, ГИБДД…

Меня удивило поначалу, что в те трагические дни ваххабитской агрессии А. Квашнин не стал отзывать командующего из отпуска: «Пусть догуливает». Подумалось: как же так? Там настоящая война, а начальник Генштаба дает указание командующему войсками округа сидеть дома, греться на солнышке — мол, обойдемся без тебя. Ерунда какая-то получается… Однако, прокрутив в памяти основные события последних двух лет, я, кажется, догадался, в чем причина. Видимо, А. Квашнин углядел в Казанцеве сильное миротворческое начало, способное помешать жестким действиям в откровенно навязываемой нам войне. Желание Казанцева избежать обострения ситуации в Чечне могло обернуться в августе 1999-го пассивностью и примиренческой позицией. Хотя кто знает, что там было на самом деле? В конце концов Квашнин приказал ему прервать отпуск и вылететь в Дагестан. И в Ботлихе, и в Новолаке Казанцев руководил действиями войск решительно, хотя порой неоправданно жестко.

Впоследствии, когда Казанцев руководил Объединенной группировкой войск в Чечне, он сумел столь же решительно преодолеть мучительный «синдром Чечни». Например, когда возникли сложности со взятием Грозного в декабре 1999 года и наверху вздумали заменить генерала В. Булгакова (проводившего операцию), он уперся: нет, только Булгаков должен брать Грозный, ему просто нужно помочь. Он убедил в этом начальника Генштаба и, в конечном счете, оказался прав.

Казанцев тогда был удостоен высокой награды Родины. Не к нему одному пришла военная слава в дни контртеррористической операции. Но где много славы, там, увы, много и тщеславия, а это создало поле притяжения для интриганов, которые используют человеческие слабости ради достижения своих корыстных целей.

Не буду скрывать, уже к весне 2000 года нас с Казанцевым стали стравливать. Например, когда решался вопрос о назначении Виктора Германовича полпредом Президента, а меня вместо него — командующим ОГВ, а затем и командующим войсками СКВО, появились шептуны.

— А знаете, Геннадий Николаевич, что Казанцев пообещал ходатайствовать о вашем назначении, а в Москве называл другую фамилию?.. Он ведет двойную игру…

Мне передавали, что Виктор Германович плохо относился к моим военным успехам, к дружбе с некоторыми региональными лидерами северокавказских республик, краев и областей. Короче, ему плели что-то про меня, мне — про него. Казалось бы, глупость: плюнуть и позабыть. Но беда в том, что эти интриги не прошли бесследно. Помню, у Казанцева был день рождения. Меня, его боевого соратника, его правую руку на войне, посадили где-то на задворках огромного стола и два часа (!) не давали слова для поздравления (конечно же, с его подачи). Я все понял, обиделся и ушел, не попрощавшись.

Мы не раз пытались объясниться. «Ну, давайте спокойно разберемся, — пробовал я снять напряженность. — Разве я вам враг, в чем мой интерес, зачем мне подрывать ваш авторитет?» Вроде бы шли на мировую, но червячок недоверия все же точил душу. Я очень болезненно переживал появление этой трещины в нашем в общем-то монолитном сотрудничестве, пытался понять, в чем причина. Одной из самых достоверных версий мне казалась следующая: появилась группа генералов-героев, популярных в армии и в народе и обладающих определенной политической силой. А вдруг, объединившись вокруг большой единой цели, станут этаким «Южным декабристским обществом», опасным для властей предержащих. Жив был еще страх после выступлений покойного генерала Л. Рохлина, который ополчился на Кремль и призывал свой волгоградский армейский корпус к «походу на Москву». Но Рохлин был такой один, созданное им Движение в поддержку армии (ДПА) не пошло за лидером. А этих много (Казанцев, Трошев, Шаманов, Булгаков и другие), они — победители, они решительны и храбры… За ними не то что армия — весь народ пойдет.

Отсюда — политика «разделяй и властвуй». Не исключаю, что воду мутят прежде всего отдельные региональные руководители, не заинтересованные в сильной федеральной власти. Боясь лишиться своего ханско-байского положения, они переключают внимание Центра с себя — на нас, военных: займутся нами — не тронут их. Это во-первых. Во-вторых, именно военные на Юге страны не хотят мириться с сепаратистской политикой отдельных северокавказских князьков, потому что по опыту знают, какие горькие плоды она приносит. Вот и вбивали клинья между последовательными государственниками: между Казанцевым и Трошевым, между Казанцевым и Шамановым.

Надо ли говорить, что все эти страхи — от больного воображения. Но если некоторые силы действительно целенаправленно стравливали армейское руководство, это грозило бедой. Страшно должно быть не тогда, когда генералы действуют в одной связке, а тогда, когда они ссорятся. Межведомственный, межличностный конфликт больших руководителей всегда наносил колоссальный ущерб России — не только в далеком историческом прошлом, но и в новейшую эпоху.

Однако, как впоследствии выяснилось, все эти интриги даром не прошли.

Став полпредом Президента РФ на Юге страны (а я — командующим войсками округа), Казанцев, все по тем же причинам, но уже открыто, стал метать критические стрелы в мой адрес.

Как в свое время А. Лебедь, будучи секретарем Совета Безопасности РФ, выпалил в одной из телепередач на всю страну: «Два пернатых не могут ужиться в одной берлоге» (?!), имея в виду бывшего министра обороны П. Грачева и «птичье» происхождение их фамилий, так и Казанцев стал воспринимать Северный Кавказ как некую «берлогу», где ему стало тесновато со мной.

Вот тогда и придумали в Министерстве обороны так называемую «ротацию» для командующих войсками округов. Трошева с Северного Кавказа — в Сибирь, а Болдырева из Сибири — на Юг России.

В этих кадровых манипуляциях чувствовалась рука Казанцева. И я не стал участвовать в таких закулисных маневрах — от предложенного назначения отказался, фактически ушел из армии, согласившись на предложение Президента России стать его советником.

Казанцев откровенно радовался тому, что у меня в какой-то момент возникли проблемы. А я спокойно воспринял весть о том, что его отправили в отставку с поста полпреда. Видимо, Богу так было угодно…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.