КАЛИНИНГРАДСКИЙ УЗЕЛ

КАЛИНИНГРАДСКИЙ УЗЕЛ

В поисках материалов по Николаю Григорьевиче Кравченко автор книги обратился в октябре 2011 года к представителю Совета ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ РФ в Калининградской области полковнику в отставке Сергею Ивановичу Захарову. На его просьбу он живо откликнулся.

Так завязался Калининградский узел совместной работы по нашему герою.

В докладной записке Совету ветеранов Департаменту военной контрразведки ФСБ РФ об организации работы с ветеранами военной контрразведки в Калининградской области он писал об организации, структуре и задачах ветеранской организации и направлениях по патриотическому воспитанию молодежи. Предложения были дельные, выполнимые и актуальные, отвечающие духу времени.

Кроме того, он сообщал:

«Дополнительно к запланированному в этом и будущем году нам предстоит провести значительную работу по увековечению памяти легендарного военного контрразведчика генерал-майора Кравченко Николая Григорьевича, которому 12 декабря будущего года исполнилось бы 100 лет. Николай Григорьевич закончил свой жизненный путь в Калининграде, он похоронен на городском кладбище.

К его вековому юбилею нам хотелось бы собрать возможный максимум материалов о его жизни, службе и его выдающемся подвиге, за который он был удостоен высочайшего внимания.

Нам необходима помощь руководства и Совета ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ РФ, чтобы найти его архивное личное дело, разыскать возможных его сослуживцев военного и послевоенного времени, а, может быть, и участников тех славных дел в Иране 1943 года.

Полагаем, настало время отдать должное светлой памяти этого выдающегося военного контрразведчика. Не исключено, что по результатам планируемой работы удастся получить материалы, которые позволили бы представить генерала Кравченко к присвоению ему посмертно звания Героя России.

Его коллеги по Тегерану из внешней разведки были ведь удостоены высших наград за этот подвиг.

По согласованию с родственниками Николая Григорьевича, которых еще предстоит найти, можно было бы организовать перезахоронение его останков на мемориальном кладбище, установить достойный памятник, у которого бы принимали присягу молодые чекисты.

Копию статьи из газеты «Калининградская правда» от 19.12. 2007 г. прилагаю».

На просьбу о предварительной проработке архивных документов наши ветераны получали обычные отписки: материалы по такому-то вопросу отсутствуют, отдельные сведения по Тегеранской конференции засекречены, личное дело генерал-майора Кравченко Н.Г. находится в спецотделе Службы безопасности Украины, но для нас она уже другая страна. Англичане собираются рассекретить материалы по участию Черчилля в Тегеранской конференции и особенностях ее проведения в 2017 году. Мы молчим.

Но желание отметить 100-летний юбилей интересного человека, патриота, в конце концов, участника Великой Отечественной войны и Тегарана-43, не покидало автора и тех, кто ему помогал.

На одном из совещаний в Совете ветеранов ДВКР ФСБ РФ выступил представитель Калининграда полковник в отставке С.И.Захаров, который сообщил, что он в марте 2012 года провел беседу с сестрой Н.Г.Кравченко — Ольгой Егоровной Веревкиной.

На нашу просьбу прислать материалы об этой беседе Сергей Иванович ответил согласием.

И вот уже обязательный и пунктуальный человек, каким оказался наш калининградский коллега, буквально на следующий день после его отъезда из российской столицы прислал по факсу этот материал.

Совету ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ РФ О беседе с сестрой генерала Кравченко Н.Г.

Докладываю справку о встрече и беседе с родной сестрой генерал-майора Кравченко Николая Григорьевича — Веревкиной Ольгой Егоровной.

Вопрос о возможном перезахоронении останков ее брата специально не поднимался по причине отсутствия официальных материалов о его службе.

По докладу члена нашего Совета ветеранов тов. Соломина В.Н., который принимал участие во Всероссийском собрании ветеранов военной контрразведки, выяснилось, что некоторые участники собрания, в том числе члены Совета, служили вместе с генералом Кравченко и с теплом вспоминают об этом замечательном человеке и выдающемся военном контрразведчике.

Полагал бы целесообразным предложить генералам товарищам Иванову Л.Г, Казимиру Г.М., Кириллову В.А., а также возможно другим ветеранам, лично знавшим генерала Кравченко, написать о нем свои воспоминания, которые можно было бы издать к его 100-летнему юбилею отдельным буклетом.

Издание можно проиллюстрировать уже имеющимися 20 фотографиями из его личного альбома, а также возможно сохранившимися снимками в архивах его бывших сослуживцев.

Предлагаю также оснастить офис Совета ветеранов военной контрразведки России компьютером с выходом в Интернет с тем, чтобы можно было пользоваться электронной почтой для передачи информации, прохождение которой по факсу по времени и по качеству весьма затруднительно.

Прилагаю справку и некоторые фотографии, всего на 5 листах.

Представитель Совета ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ РФ

по Калининградской области полковник в отставке С.И. Захаров

СПРАВКА о беседе с Веревкиной О.Е.

25 марта 2012 года проведена встреча и беседа с родной сестрой генерала Кравченко Н.Г. — Веревкиной Ольгой Егоровной. Беседа проходила в ее квартире в присутствии ее сына — Веревкина Анатолия Ивановича согласно предварительной договоренности.

В процессе беседы Ольга Егоровна рассказала, что она родилась в селе Котовка бывшего Магдалиновского района Днепропетровской области.

Отец работал поваром в сельской столовой. Матери она не помнит, она умерла, когда Оля была маленькой. Детей в семье было четверо: старшая сестра, брат Николай, сестра Мария и самая младшая Оля.

Николай закончил 7 классов в Котовке, затем техникум в Днепропетровске, работал некоторое время землемером, по полученной в техникуме специальности. В 1933 году вступил добровольцем в Красную Армию. Служил в кавалерии. После срочной службы почти сразу был направлен в школу НКВД. Перед войной работал в Проскурове, ездил в служебные командировки в Кишинев, Львов и Одессу.

С началом войны связь с братом прервалась, семья о нем ничего не знала. Сразу после освобождения Днепропетровской области Николай, который находился в это время в Москве, разыскал семью. Началась переписка. После освобождения области Оля работала в Днепропетровске в военном госпитале. В 1945 году госпиталь расформировали. Брат пригласил ее приехать в Ташкент, где он в то время служил начальником школы СМЕРШ.

Когда она приехала в Ташкент, оказалось, что Николай переведен по службе в Кенигсберг. Новый начальник школы по просьбе брата направил ее в Кенигсберг.

Поскольку пропуск в закрытый город Кенигсберг носил строгий характер, в Ташкенте ей выдали справку о том, что «гр. Кравченко Ольга Егоровна действительно является родной сестрой генерал-майора Кравченко Николая Григорьевича».

Путаница с отчеством возникла в связи с тем, что их отца Григория в селе называли Егорием, как и записали в свидетельстве о рождении дочери Ольги.

В Кенигсберг к брату Ольга приехала в декабре 1945 года. Он служил тогда начальником органа СМЕРШ, размещавшегося в сохранившемся до сих пор доме на нынешнем проспекте Победы в Калининграде, который местные жители и сейчас называют СМЕРШ. Проживал на нынешней улице Менделеева в особняке, где сейчас располагается автошкола.

Ольга Егоровна вспоминает, что в воинской части, где начальником был ее брат, служили офицеры Вихорев, Кузьмин, а заместителем генерала Кравченко был полковник Борисенко.

В 1946 году она вышла замуж за его водителя — Веревкина Ивана Гавриловича. После ее свадьбы брата перевели по службе в Москву, где он получил квартиру на Можайском шоссе.

Затем Николай Григорьевич служил в Германии и во Львове. Один раз приезжал из Львова в отпуск в Калининград.

В конце 50-х — начале 60-х позвонил из Львова, попросил подыскать ему квартиру в Калининграде. Приехал сильно подавленный, ничего не рассказывал, сказал только однажды, что его подставили, предали.

Жил один на улице Чайковского, работал в райкоме КПСС Центрального района.

В середине семидесятых заболел. Ольга ходила к нему часто, носила корреспонденцию и еду. Накануне его смерти, видя как ему плохо, хотела остаться у него ночевать, но он отправил ее домой, сказав: «Ну что ты? Все в порядке. Иди домой!». Наутро нашла его мертвым.

После похорон пришли какие-то люди из КГБ, забрали его записи.

Военную одежду брата Ольга Егоровна отдала своей знакомой, которая работала костюмером в областном драматическом театре.

Муж — инвалид войны — умер в 1993 году.

В Калининграде умерли обе ее сестры, которым она помогла перебраться во время послевоенного голода на Украине. В Калининграде живут два ее сына.

Ольга Егоровна высказала обиду на статью в «Калининградской правде» о ее брате, где очень неуважительно говорится о генерале Кравченко, который, по ее мнению, не заслужил такого к себе отношения.

В процессе беседы Ольга Егоровна показала альбом с фотографиями ее брата с 1941 по 1956 годы. С ее согласия с фотографий сделаны ксерокопии. На обратной стороне почти всех снимков имеются записи, сделанные собственноручно генералом Кравченко Н.Г.

Ксерокопии фотографий прилагаются.

Зам. председателя Совета ветеранов УФСБ РФ

по Калининградской области полковник в отставке С.И.Захаров

26.03.2012 г.

Письмо по электронной почте. 30 ноября 2012 г.

Уважаемый Анатолий Степанович!

Во-первых, спасибо большое за Вашу книгу «Снег против Тайфуна», который мой заместитель по Совету ветеранов привез вчера из Москвы. Приступаю к изучению.

Во-вторых, докладываю, что в понедельник встречаюсь с корреспондентом «Калининградской правды» Владом Ржевским, который уже дважды писал о Кравченко.

К 100-летию дадим небольшую публикацию, чтобы освежить информацию для общественности. Рассчитываем, что могут появиться отзывы очевидцев, как это уже однажды было. Хотя, правда, информация оказалась ложной. Но это уже детали.

В-третьих, 12. 12. 2012 г. в 10.00 проводим у могилы Кравченко Николая Григорьевича небольшой митинг с участием его родной сестры и племянника.

В мероприятии примут участие ветераны, молодые сотрудники территориального и флотского управлений, а также курсанты к/p факультета пограничного института. Расскажем молодежи, что знаем об этом легендарном человеке.

Кроме того, начальник этого факультета, наш коллега капитан 1 ранга Чайка Сергей Иванович пообещал выпустить номер институтской газеты, посвященный нашему герою, и оформить в институте стенд с его фотографиями.

На мероприятие я пригласил также вдов бывших руководителей управлений, чьи мужья похоронены на том же кладбище. На их могилы мы тоже возложим цветы. Это мы делаем ежегодно перед нашим праздником. Так вот, вдова начальника областного управления генерала Сороки А.Н. сказала мне по телефону, что она лично знала Кравченко Николая Григорьевича. Попробую выудить у нее все, что она помнит.

Все, что удастся выяснить, а также материалы о проведенных мероприятиях будут доложены Вам незамедлительно.

Искренне Ваш Сергей Захаров

* * *

Из воспоминаний племянника Н.Г.Кравченко Веревкина Анатолия Ивановича:

Начиная писать воспоминания о своем дяде, я ставлю перед собой, на мой взгляд, невыполнимую задачу, так как устное изложение отображает в себе мимику, жесты, интонацию и так далее. Письменные же воспоминания, это изложение небольших событий, которые сжаты временем, да еще и упущение не больших, но очень значимых событий, чтобы понять или нарисовать перед собой полный портрет человека, его характер, способности, настроение и т. д. Итак, перейдем от слова «воспоминание» к тем детским и юношеским событиям, которые я не забывал и четко помню до сих пор.

Рост, выправка, походка, все это говорило о человеке, который, несомненно, имеет отношение к службе в армии. Он не мог «слиться» с окружающими. Его внешность — высокого роста мужчина, с темно-карими добрыми глазами, густыми волосами цвета смолы, зачесываемыми назад, и круглым лицом.

Расскажу о двух событиях одного дня.

Примерно в 1957 или 1958 году (мне было тогда где-то 5 лет), будучи в отпуске, Николай Григорьевич приехал к нам в Калининград. И вот в составе двух сестер Марии, Ольги (моей мамы) и меня поехали на родину, в село Котовка Днепропетровской области к отцу и сестре Шуре, которые там проживали. В Харькове была пересадка на другой поезд. Когда мы вышли с поезда на перрон, народу толпилось множество, — обыкновенная привокзальная сутолока.

Старшее поколение, несомненно, помнят инвалидов без ног на деревянных площадках, а вместо колес — подшипники, при передвижении они издавали жуткий шум и скрежет. Инвалидов на привокзальной площади было много и все рванули именно к нам, хотя мы были не одиноки на перроне. Николая Григорьевича сразу стали называть «командиром», просить подаяния, спрашивать, где воевал, какого звания. Где воевал, он говорил, а звания не называл. Я его спросил:

— Дядя Коля, а почему ты не сказал, что ты генерал?

На что он ответил, что звания у них выше. Это повергло меня в изумление, ведь я знал, что генерал «выше» всех.

Перейдя с перрона в зал ожидания, мы поставили чемоданы на пол и стали оглядываться по сторонам, ища кассы. Я дядю держал за руку, как вдруг, как из-под земли, выросла неприметная «личность» и профессионально, играючи руками, зацепила наш чемодан и стала оттягивать его в сторону. Я стал трясти дядю за руку.

Волнение было такое, что сказать что-то я не мог и только показывал пальцем. Погони не было, была команда:

— Стоять!

Наш «фокусник» врос в пол, как гвоздь после удара. Но фокусы не кончились, неожиданно, как по звонку, появился милиционер с красными погонами и «въехал» в глаз нашему обидчику. Последовала громкая команда:

— Прекратить!

Все замерли. Чемодан был изъят и передан нашей стороне в целости и сохранности, и мы продолжили поездку по назначению.

С тех пор дядя меня стал называть по имени отчеству, не иначе, как Анатолий Иванович. Так он обращался ко мне до конца своих дней.

Приходил он к нам домой раз в неделю, в воскресенье. Мама готовила обед. После обеда он прогуливался по саду и о чем-то говорил с матерью, отцом, с сестрой Марией, которая жила недалеко, на улице Каретной. Это где-то минут 10–15 хода пешком. Прибегали на обед и племянницы. А дядя ходил по саду и попыхивал папиросой «Казбек».

Мы, пацаны, прячась в дальнем углу сада, твердо верили, чтобы стать генералом, нужно курить и обязательно «Казбек». Вот в чем секрет успеха. Лет за 10 — 15 до смерти Николай Григорьевич курить бросил. Причины не знаю.

Рюмочку за обедом выпить не отказывался, но никогда не злоупотреблял. Выпившим я его никогда не видел.

Улыбка у него была сдержанная, бурного восторга или негодования не было.

Любил читать. Была большая библиотека, по тем временам это было большое состояние. Писал на полях журналов и газет размашистым почерком пару слов. Пользовался красным и синим карандашами.

Жены у него не было. Как-то раз я случайно услышал разговор Николая Григорьевича и моей матери, которая его «пилила» за то, что он не женат.

— Вон сколько женщин рады бы связать с тобой судьбу. А ты отмалчиваешься.

На что он ответил:

— Ольга, так сложилась моя судьба. Я ее забыть не могу, а другую женщину в дом не приведу, и закончим на этом разговор.

В те далекие времена наш город был наводнен трофейными автомашинами, одну из них имел и мой отец, марки «Опель». На нем мы ездили на море, за Светлогорск и прогуливались по краю обрыва.

К морю Николай Григорьевич спускаться, как правило, не любил, но стоять на краю обрыва и смотреть вдаль ему доставляло удовольствие. При этом если кто-то подходил близко к краю предупреждал, что это опасно.

Отец мой, Веревкин Иван Гаврилович, начал службу перед войной, в пограничных войсках, на границе с Польшей. Как он говорил, в 70 километрах от Бреста. Сейчас эта территория в Польше. Он попал в эту «мясорубку» в 1941 году с первой минуты войны.

Он в 3 часа ночи сменился с «секрета» и только зашел в казарму, как начался обстрел. А познакомился с моей матерью уже после войны, в Калининграде, когда стоял на посту и охранял здание, где жил Николай Григорьевич. Это на ул. Менделеева. Когда моя мать, Ольга Егоровна, сказала, что хочет выйти замуж за сержанта СМЕРШ, и как на это смотрит Николай Григорьевич, он ей сказал:

— Оля, ты взрослый человек, и я хочу видеть тебя счастливой, дурочка. Решай сама.

Отношения между отцом и Николаем Григорьевичем были нормальными, но я чувствовал, что отец видит перед собой генерала. А дядя относился к отцу, как ровня, и никогда не сказал что-либо обидное в его адрес. Об этом и речи не могло быть, хотя отец был не святой и «святой воды» иногда перебирал. Да, то поколение осуждать нельзя. Они не просто радовались жизни, они радовались, что остались живы и раны их заживали долго. Так у моего отца ранение «закрылось» только в 1976 году.

У Николая Григорьевич тоже были ранения. Я шрамы от ран видел, когда он весной в нашем саду раздевался по пояс и прогуливался возле цветущих яблонь. В районе правой лопатки у него был большой шрам, и на мой вопрос, — а еще есть? — он показал на ноге, но тот был гораздо меньше. От более детального обсуждения ранений он отшутился и сказал:

— Анатолий Иванович, потом расскажу!

Мы с моим другом Григорием Дмитриевым твердо решили, что на плече — ранение саблей, а на ноге — пулевое, и обязательно из крупнокалиберного пулемета, кто же станет стрелять по генералу из пистолета?

Как-то раз мы с Григорием бегали по саду и занимались своими важными мальчишескими делами, тут к нам подходит Николай Григорьевич и говорит:

— Ребята, у меня к вам серьезное поручение, — и ставит перед нами задачу, — с поляны, где стоят ульи с пчелами, разогнать мух, пчел не трогать и после этого поляну покинуть.

Сколько было усердия, это надо было видеть. Досталось и пчелам. Пришел Николай Григорьевич и попросил нас уйти, а брюки у него были закатаны по колено. Мы, конечно, сделали вид, что ушли, а сами спрятались в кустах смородины и наблюдали.

Николай Григорьевич подходит к улью и палочкой начинает стучать. Пчелы не заставили себя ждать, облепили ноги и давай жалить, а Николай Григорьевич быстро не ушел, а побежал в сторону дома.

Мы были в шоке, как это могло случиться, что боевого генерала покусали пчелы. Григорий сквозь зубы процедил: «Месть, только месть».

Дальше я его уже не слышал, так как бежал за молотком в гараж. Дальше подробности описывать не буду, но за нашими действиями с любопытством наблюдали мухи и дворовый пес Бобик.

На наши вопли прибежал Николай Григорьевич. Наш спаситель быстро за шиворот выволок нас с очага мести. Потом долго смеялся после нашего рассказа и объяснил нам, для чего он это делал. Вот так познавался этот мир — и в нем был мой друг и дядя Николай Григорьевич.

Я хорошо помню, когда я почувствовал, что Николай Григорьевич не только мой дядя, но и товарищ, единомышленник. Никогда он не заговаривал со мной о членстве в КПСС, хотя я был активным комсомольцем, и у нас было много тем к обсуждению. Видно настало время, и я задал ему вопрос об этом. Работал я тогда шофером в гараже. Вот с этого момента мы еще больше сблизились. Он снабжал меня литературой, которую я, с его точки зрения, должен был прочесть. А когда я был принят в партию, он долго тряс мою руку со словами — «Поздравляю!».

Я горжусь, что стоял в одном ряду с такими людьми, как Николай Григорьевич.

Быт в квартире у Николая Григорьевича был скромный. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, у окна стол с креслом. Это был его кабинет. В спальне была кровать, по бокам две тумбочки. По хозяйству ему помогала младшая сестра Ольга, — моя мама. Он ее очень любил и всегда советовался, но поступал так, как считал нужным сам.

Любил пить крепкий чай и непременно в подстаканнике. Мы с мамой часто навещали его. Мама варила ему обеды, убирала, а мы тем временем с Николаем Григорьевичем разговаривали. Он был очень довольный, так как в доме появлялась теплота, заботы и уют.

Ходил в кинотеатр «Заря» на фильмы, читал газеты — «Литературную газету», «Калининградскую правду», «Правду». Журналы, такие как «Наука и жизнь» и «Новая жизнь»…

Всех я уже не помню, так как давно этих изданий нет. Еще вспоминается интересный случай. Я работал тогда в цехе водопровода в «Водоканале». Однажды подошел ко мне седовласый мужчина, фамилию помню — Шестаков. Он работал обходчиком и был уже в пожилом возрасте. Спросил, правда ли я племянник Кравченко Николая Григорьевича. Я ответил, что — да.

Он мне рассказал, что служил в одном из подразделений, которое подчинялось Николаю Григорьевичу, и был внедрен в банду бан-деравцев. В нужный момент он сообщил, когда и где будет сходка главарей. А они, после того, как их окружили, ушли по подземному ходу. Стали искать крайнего, и Шестакова взяли под арест, мол, не сообщил, что есть подземный ход, вот и отвечай. Со слов Шестакова, когда приехал Николай Григорьевич и лично его допросил, то приказал из-под ареста офицера освободить.

— Так что можно сказать, что он мне жизнь спас, — сказал Шестаков. Я сказал, что обязательно передам привет Николаю Григорьевичу от него. Тот заулыбался и сказал, что вряд ли генерал Кравченко его помнит:

— Я капитаном был, а он человек-легенда!

Да, так и сказал. Я был удивлен еще и тому, что про дядю своего никому не рассказывал, да и фамилии у нас разные. Спросить у Шестакова постеснялся. Николай Григорьевич тогда уже был болен и лежал в больнице. Я ему рассказал про этот случай, но, как и предполагал Шестаков, Николай Григорьевич этого эпизода в своей жизни не помнил. Наверное, их было много, этих рядовых случаев, но для кого-то это цена их жизни.

* * *

Накануне 100-летнего юбилея со дня рождения генерал-майора Николая Григорьевича Кравченко в субботнем номере газеты «Калининградская правда» от 8 декабря 2012 года была опубликована статья местного журналиста Влада Ржевского «Неизвестный герой Тегерана-43. Человек удивительной судьбы, свой жизненный путь он окончил в Калининграде».

В предисловии статьи автор написал такие слова, достойные стать эпиграфом: «12 декабря исполнится сто лет со дня его рождения. В другой стране ему давно памятник стоял бы. У нас же о нем напоминает лишь неприметная могила на «старом» кладбище».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.