ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА

ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА

Тревожно было в Речи Посполитой. Три года тому назад столкновение коронных войск Станислава Жолкевского с грозной османской армией под руководством лучшего османского военачальника Искандер-паши закончилось Бушевским договором, по которому польская сторона обязана была платить дань татарам, не вмешиваться в дела Молдавии, Трансильвании[6] и Валахии[7], запретить казакам выход в Черное море, срыть пограничные крепости. Все понимали, что долгого и прочного мира это не гарантирует.

В Польше роптали. «Договор со Скадер-пашой для нас отнюдь не радостный, — писал шляхтич Самуил Маскевич, — так как мы отказались от подданства молдавского господаря, потеряли Хотин… не замечая того, что язычник подобрался вплотную, теперь ему и Каменца захочется, от Хотина он лежит недалеко».

Жолкевский, как всегда, пытаясь оправдаться, говорил: «Щенку досталась кость, пусть ею забавляется. Польше достанется покой». Но покоя не было. Турки, почувствовав вкус брошенной «кости», вплотную приблизились к польским землям, стремясь к новым завоеваниям.

Договор положил начало новому периоду татарских набегов на украинские земли. Орда доходила до Каменца и Львова, грабя и разоряя все на своем пути, угоняя в полон тысячи людей. А Жолкевский пекся лишь о том, чтобы не был нарушен мир с османами.

Наконец, еще одно доказательство недоброжелательности Порты[8]. В апреле 1620 года в Стамбул прибыл посол польского короля И. Отвиновский. Однако новый великий визирь Али-паша не принял его.

Из «Каменецкой хроники»[9]: «1620 год… Тогда же Отвиновский был направлен послом от короля к турецкому султану. Его встретили весьма пренебрежительно: паши гнали его с глаз долой и не позволяли увидеться с султаном. Видя такое обхождение и необходимость бежать, он отправился по морю до самой Венеции и лишь через год после этого вернулся к королю».

Помогли королевскому послу выбраться из Стамбула казаки, которые в это время на 150 чайках находились в Варне.

Пока Жолкевский уверял короля, что посла приняли в Стамбуле хорошо и Польше ничего не грозит, Искандер-паша сформировал шестидесятитысячную армию, включая подкрепления из Молдавии и Валахии. Когда об этом стало известно Жолкевскому, он послал к Искандер-паше своего представителя Кохановского. В ответ на вопросы польского представителя паша лицемерно заверил, что армия предназначена всего лишь для строительства в Днепровском лимане укреплений, закрывающих запорожцам выход в море.

В Европе в это время разразилась Тридцатилетняя война, надолго определившая политику многих стран, в том числе взаимоотношения Польши и Порты. Еще и мае 1618 года в Чехии поднялось восстание против Габсбургов. Это было началом борьбы, которая грозила гибелью их владычеству. Габсбургов поддерживал Ватикан и католические князья Германии. Правящие круги Польши решили выступить на их стороне. Османская империя не участвовала в Тридцатилетней войне, но надеялась использовать ее для укрепления своих позиций на Балканах. Поражение Австрии, считавшейся «форпостом христианства», избавило бы турок от главного противника в Европе, а это не устраивало Речь Посполитую. Назревал конфликт. Его разрешением и стала битва под Цецорой, небольшой крепостью на реке Прут близ города Яссы.

Из «Каменецкой хроники»: «1620 год, 9 сентября, суббота, рождество богородицы. Состоялась битва при Цецоре нашей польской армии с турками и татарами. В этой битве во главе турецкого войска стояли Искандер-паша и Сарымсак-паша, во главе татарского калга-султан, брат татарского хана, под началом которого находилось 120 тысяч татар. А турок было 8 тысяч. А во главе нашего польского войска были канцлер Жолкевский, польский гетман Конецпольский, князь Корецкий и Струсь, у которых было 12 тысяч боеспособных людей. А всего было около 20 тысяч человек»[10].

На заседании королевского совета 15 июня 1620 года, где решался вопрос о походе, большинство высказалось против войны. Это отразилось и на количестве войска, и на его вооружении. Когда Жолкевский, чтобы увеличить армию, предложил призвать в поход казаков, польский магнат Кароль Самуэль Корецкий, зять Иеремии Могилы, нагло заявил: «С грицями воевать не стану, пусть идут землю пахать или свиней пасти».

Польские предводители считали, что им противостоят только те турки, которые переправились через Дунай, и их можно бить и без казаков. Да и сам Жолкевский не очень стремился их призывать. В условиях, когда казацкое войско приобретало все большую силу и значение в борьбе за интересы украинского народа, король и его советники считали политически опасным брать его к себе в союзники. Но Жолкевский понимал также, что без казаков в войне не обойтись, и разослал им повеление прибыть на войну. Получил повеление и Михаил Хмельницкий: собрать в Чигиринском старостве охочих «стрельцов» и прибыть самым скорым образом к Жолкевскому в Молдавию, куда направлялось и польское войско.

Отряд собрали быстро. И вот он выстроился на площади Чигирина. Все казаки одеты по-походному. На них были плотные суконные кафтаны, на голове шапки-шлыки с высокими, заломленными до затылка красными и голубыми верхами. Вооружены пиками, саблями и мушкетами. Рядом с каждым верховым оседланный запасной конь с привязанными к тропам саквами[11]. На войну отправился и молодой реестровый казак Чигиринской сотни Богдан Хмельницкий.

Встретили их неприветливо. Пышно одетое и снаряженное польское войско не пожелало, чтобы казаки стояли в одном ряду с ними, Жолкевский, перешедший молдавскую границу 2 сентября 1620 года, велел Михаилу Хмельницкому с его сотней, как и другим казакам, разместиться за укреплением, «чтобы знали свое место и не думали, что у Речи Посполитой такая большая в казаках потребность». Вскоре подошли молдавский господарь Каспер Грациани и его гетман боярин Бычко. Войско Грациани к тому времени разбежалось, и прибыл он к Жолкевскому в сопровождении всего 600 человек.

Среди молдаван Богдан Хмельницкий сразу же приметил своего Львовского приятеля Петра Могилу. За время, пока они не виделись, тот возмужал, вытянулся. Бросалось в глаза широкое скуластое лицо, черные усы и такие же волосы. Серо-зеленые глаза светились острым умом. После Львовской братской школы Петро Могила побывал в разных европейских университетах и научился многому. А сейчас пришел освобождать от турок родную Молдавию. Петро тоже узнал Богдана. Но было не до разговоров…

Утром 9 сентября 1620 года на крепость всей своей массой ринулась армия Искандер-паши. Польское войско вместе с казаками и молдаванами стало против врага.

Михаил Хмельницкий одним из первых ворвался в ряды неприятеля. А рядом с ним, не отступая ни на шаг, рубился Богдан. Сбросив с себя все лишнее и оставшись для легкости в одной нательной сорочке, он, зажавши в каждой руке сабли, рубил ими турок, не отставая от старших казаков. Все тело его ловко изгибалось, уклоняясь от ударов противника, сорочка и лицо были залиты кровью, но он не замечал этого, зорко следя за турецкими воинами, разя и отбивая их нападения. Но когда отца окружали турки, Богдан тут же оказывался рядом. Хмельницкий-старший одобрительно мотал головой и гудел своим сиплым голосом, перекрывая лязг сабель и стон людей: «Добре, сыну, так их!»

В тот день три приступа турок отбили войска Жолкевского.

Третий приступ турок был особенно стремительным: Искандер-паша спешил покончить с противником. Уже опустилась густая ночная тьма, когда турки отошли от крепости. Много воинов полегло в этом бою, и особенно пострадало малочисленное польское войско.

День после боя прошел спокойно. А на следующую ночь на поредевшие польские войска обрушился новый удар, на этот раз от союзников. Видя, что поляков ждет тяжелое испытание, а может, и поражение, молдавский господарь Каспер со своим гетманом Бычко и другими боярами, сговорившись с каменецким старостой Калиновским, Корецким и Струсем, решили бежать из лагеря вместе со своими отрядами. Но предателям не удалось далеко уйти: их подстерегала гибель.

Из «Каменецкой хроники»: «Объединившись, все они — более 2 тысяч человек — ушли ночью, бросив в лагере все свое имущество. Имея каждый по коню, вошли они в воду, чтобы перейти Прут всем вместе, да так и потопили друг друга. И поверхность воды от людей и лошадей казалась мостом, но из каждых десяти человек спасся только один. Да из тех, кто выбирался оттуда, мало кто спасся, потому что татары, переправившись через реку, хватали их. Но некоторые бежали. Староста Калиновский вместе с конем утонул у берега, потому что берег был обрывистый и невозможно было выбраться. А Бычко, гетмана молдавского господаря, татары схватили и отослали Искандер-паше. Искандер-паша приказал посадить его на кол тут же перед нашим польским лагерем, чтобы нашим было видно. А господаря Каспера убили молдаване во время бегства. После того несчастья в том цецорском укреплении наше войско просидело восемь дней».

В укреплении, осажденном турками, все больше зрело недовольство командованием, которое завело войско в капкан. Не хватало продовольствия, воды. Нужно было решать, что делать дальше. Жолкевский понимал, что выход один: покинуть позиции у Цецоры и отступить вдоль реки Прут к польской границе. Так и сделали. За ночь окружили тыл и фланги войска возами, сковали их цепью и на следующую ночь (20 сентября 1620 года) оставили лагерь. Казаки прикрывали отступающих. Коронные пехотные и конные части польского войска двигались впереди и с флангов, артиллерия сзади. В центре этого построения разместились паны со своими ополчениями и командование во главе с Жолкевским.

Татары и турки по пятам преследовали польское войско.

К вечеру 24 сентября войска под командованием Жолкевского, истощенные и измученные постоянными боями, наконец пробились к Днестру и остановились в полуверсте от Могилева. А ночью кто-то распустил слух, что поляки собираются под прикрытием темноты переправиться через Днестр, оставив на этой стороне казаков как свой заслон. Вспыхнуло недовольство, разгорелись споры. Этим воспользовался предводитель буджакских татар Кантемир-Мурза и тут же со всей своей двенадцатитысячной ордой навалился на лагерь. К нему подоспели турецкие и татарские отряды. Началась страшная рубка. «Наши в панике стали разбегаться, — писал очевидец, — и кого зарубили, кого схватили живым, кто утонул в Днестре».

Михайло Хмельницкий словно ждал этого нападения. Он собрал вокруг себя верных казаков и приготовился к бою. Богдан находился возле отца, хмуро и с какой-то злой настороженностью наблюдал за катящейся к ним лавиной, в обеих руках у него было по сабле, на теле новая сорочка. На суровом лице не осталось и следа былой усталости, только решимость.

И вот первые ряды неприятеля напоролись на казацкие пики. Богдан снова, как и прежде, не отходил от отца и старался прикрыть его то сбоку, то сзади, а тот, перекладывая из руки в руку любимую саблю, крушил врагов. Михайло Хмельницкий не мог определить, сколько длится уже эта сеча, только чувствовал, что иссякают его силы и слабеет удар сабли. А враги наседали все напористей. И вдруг его пронзила острая боль: в плечо впилась татарская стрела. Рука, подняв саблю, упала безвольно вниз. И тут же его поразила татарская пика. Подхватив оседающее тело отца на руки, сын старался под прикрытием казаков вынести его из боя. Собрав последние силы, умирающий попросил положить его на землю. Богдан исполнил просьбу отца и сам опустился рядом.

— Не сказал я тебе, сыну, самого главного, — превозмогая боль, еле слышно проговорил старый Хмельницкий, — и видать, не успею уже, но о родине хочу сказать, она у тебя одна — Украина, и из всех служб в своей жизни выбери одну…

Богдан так и не дослушал, что хотел дальше сказать отец; несколько турок и татар накинулись на него сзади, скрутили руки, петлей сдавили шею и потащили от отца в неволю, в страшный турецкий плен.

Мало кому удалось спастись в эту страшную ночь. Для многих она была последней. Погиб в ней и Станислав Жолкевский. Ему отрубили голову, насадили на копье и выставили у шатра Искандер-паши, а затем отправили султану в Стамбул. Гетман Конецпольский, князь Корецкий, другие польские военачальники и многие воины были взяты в плен.

Из летописи Григория Грабянки: «Егда же отец его (Богдана Хмельницкого. — В. З.) учинен сотником над казаками, в року 1620 пойде на Цецору гетману Жолкевскому в помощь, иде он с отцом своим, войсковому присмотруючися делу. Егда же сведоша брань ляхи с турки и татары, премогоша турки, избиша всю людскую силу и где гетман Жолкевский и Михаил Хмельницкий убиен, а Зиновий, сын его, в плен взят в татарскую землю…»

Долгими были для Богдана годы турецкой неволи! Жил он в Константинополе при доме одного турецкого флотоводца в квартале Касим-паши. Находясь в плену, Богдан, однако, и здесь старался чему-то научиться. Он знакомится с бытом турок, изучает организацию и устройство их армии; близко сходится, а впоследствии постоянно поддерживает связь с Бакташ-агой, одним из султанских советников. Это и другие знакомства пригодились ему в дальнейшем, особенно в переговорах с Портой.

Здесь же, в плену, он еще раз убеждается в силе и верности отчизне простых людей — крестьян и бедных казаков с Украины, которые также оказались в турецком плену. Они молча переносили издевательства и тяжелый подневольный труд, надеясь на освобождение только от своего же брата-казака. Они же сумели убедить Касим-пашу, чтобы он использовал Богдана в качестве писаря или толмача.

На Украине в это время не прекращались крестьянско-казацкие волнения. Об этом доходили слухи и до Богдана Хмельницкого. В Варшаве же сейм учредил новые подати для создания шестидесятитысячного войска. Когда турецкий султан Осман II узнал об этом, то написал польскому королю: «Не надейся больше на нашу дружбу». В середине 1621 года турецкая армия вновь двинулась на Речь Посполитую. В августе она переправилась через Дунай и раскинула лагерь под Белгородом (ныне Белгород-Днестровский). 20 августа польские войска под командованием гетмана Кароля Ходкевича расположились вблизи Хотина. Здесь и начале сентября 1621 года и началась битва, вошедшая в историю как Хотинская. Она продолжалась с короткими перерывами шесть недель.

Решающее значение в этой битве принадлежало казацким войскам. Еще летом 1621 года 40 тысяч казаков во главе с запорожским гетманом Яцком Бородавкой по предложению польского сейма направились в Молдавию, когда со своим стотысячным войском уже пришел туда султан Осман. Перейдя Днестр, казацкие отряды на протяжении всего августа вели героическую борьбу, дав тем самым возможность укрепиться лагерю шляхетского войска.

После смещения с гетманства Яцка Бородавки и избрания гетманом Петра Сагайдачного казацкое войско, в составе которого было 700 донских казаков, отбивая непрекращающиеся атаки турецкого авангарда, 1 сентября 1621 года соединилось под Хотином с шляхетскими войсками.

Начиная со 2 сентября турецкие войска беспрерывно атаковали польско-казацкую армию. В последнем генеральном штурме 28 сентября 1621 года, когда турецким силам удалось овладеть польско-шляхетскими укреплениями, казацкое войско ударами с флангов разгромило врага. Украинские казаки вместе со своими донскими побратимами беспримерным героизмом и мужеством спасли шляхетское войско от разгрома и ликвидировали опасность порабощения украинского и польского народов.

Из «Каменецкой хроники»: «Знать, сам Господь Бог побил неверных, если они в таком количестве — четырежды по 100 тысяч человек — и их 300 пушек ничего не смогли сделать полякам и казакам, но каждый раз сами были биты. А польская армия выдержала и устояла, и прежде всего благодаря могуществу Господа и запорожским казакам, которые были там, в лагере, так как каждый божий день эти казаки выходили против неверных, предлагали им сражаться, побеждали врага и не давали погибнуть полякам, потому что если бы не было казаков, то Бог знает, каким бы был исход для поляков уже через три-четыре дня.

Поскольку неверные турки знали, что казаки сильны, то всей своей огромной массой и великой мощью они обрушились на казаков, рассуждая: «Если мы одолеем казаков, то с поляками нам будет намного легче». Но Бог не дал им дождаться такого дня».

Потерпев поражение, султан Осман II вынужден был пойти на соглашение с Польшей. По условиям Хотинского мира граница между Турцией и Польшей проходила по Днестру; Турция и Крымское ханство обязывались не нападать на Украину и Польшу и не грабить их население. Со своей стороны, Польша передавала Турции Хотин и обещала запретить казакам выступать против Турции и Крыма.

В народных песнях в связи с этим говорилось:

Ой Хотину, город давній.

На всі землі дуже славний.

Когда Богдан прослышал о героизме и изобретательности казаков в Хотинской битве, его сердце наполнилось гордостью.

Сагайдачный вернулся домой, покрытый ранами, лежа в карете, подаренной ему королевичем Владиславом, и в сопровождении королевского медика. Однако ничто не помогло, и он умер 20 апреля 1622 года от огнестрельной раны в плечо.

Человек безусловно храбрый, талантливый и образованный, он прошел нелегкий и непростой жизненный путь. Выходец из семьи украинского шляхтича, после окончания Острожской школы он подался на Запорожье, где вскоре занял видное место среди казацкой старшины. Под его руководством в 1614, 1615, 1616, 1620 годах были осуществлены походы в Крым и Турцию. Принимал он участие и в походах на Молдавию и Ливонию. Это под его руководством казаки в 1616 году напали на Кафу (Феодосию), главный невольничий рынок Крыма. Сожгли и потопили турецкие галеры-катарги, уничтожили четырнадцать тысяч турок и освободили невольников, многие из которых влились в казацкое войско. На него возлагала большие надежды созданная в 1617 году «Лига христианской милиции», целью которой было изгнание турок из Европы.

Однако это он, Сагайдачный, вместе с реестровой старшиной 28 октября 1617 года в урочище Сухая Ольшанка под Белой Церковью принял все продиктованные Жолкевским условия и подписал соответствующую декларацию о разгоне повстанцев на Украине и возвращении их под власть панов. Это было предательством интересов народа. Он же по требованию правительства Речи Посполитой правдами и неправдами набрал к лету 1618 года несколько тысяч казаков и выступил вместе с королевичем Владиславом, мечтавшим о русском престоле. И хотя Москву им взять не удалось, но истощенная многолетней войной Россия вынуждена была 1 декабря 1618 года в деревне Деулино под Москвой подписать перемирие с Польшей на 14 лет, по условиям которого Польша удерживала за собой Смоленскую землю и Чернигово-Северский край. И как только перемирие было заключено, папы с еще большей энергией принялись за усмирение народных волнений на Украине.

Эти действия Сагайдачного вызывали большое недовольство украинского казачества. Но он железной рукой подавлял его.

Вскоре усиление шляхетского гнета, страшные притеснения казачества изменили позицию Сагайдачного. Он начал отходить от своей соглашательской политики. И его усилиями в 1620 году вопреки политике польско-шляхетского правительства на Украине и в Белоруссии была восстановлена православная иерархия, ликвидированная после Брестской унии 1596 года. Когда иерусалимский патриарх Феофан после двухлетнего пребывания в России возвращался домой, он по настоянию Сагайдачного посвятил в сан киевского митрополита и епископов. Польское правительство и униатское духовенство начали жестокие репрессии против новопоставленных православных иерархов, но за ними теперь стоял украинский народ.

Сагайдачный всячески поддерживал развитие образования на Украине и со всем казачьим войском вступил в Киевское братство, внеся немалые средства на содержание братской школы.

В 1620 году, когда на Украине поднималось новое восстание и возросли симпатии восставших к России, он отправляет в Москву своих посланцев с предложением служить России и быть в ее подданстве.

Михаил Федорович ответил на это 21 апреля 1620 года грамотой, в которой писал: «И мы, великий государь, тебя, гетмана Петра, и все войско за то похваляем, что вы нынешние государские милости к себе поискали, и службу свою к нам, великому государю, оказуете, и впредь нам службу свою и раденье хотите оказывати».

Многие одобряли тогда Сагайдачного. Поддержал его и отец Богдана, именно тогда он сказал сыну о своей приверженности к Москве.

Из «Летописца, или Описания краткого знатнейших действ и случаев, что в котором году деялося на Украине малороссийской обоих сторон Днепра и кто именно когда гетманом был казацким»: «1622 год. Помянутый Петр Сагайдачный волохов воевал, против турка ходил, по возвращении умре. Был он ктытор Киево-Братского монастыря и школ, где и погребен.

Того ж года Хмельницкий Зиновий выкуплен из неволи ясыром[12] татарским и причтен в жовнеры[13] королевские».

Освободившись из плена, Богдан Хмельницкий отправляется на Украину, где разгорались новые восстания нереестровых казаков. Мать вскоре после возвращения сына вышла замуж за королевского жолнера Василия Ставецкого и уехала вместе с ним в Белоруссию. Богдан стал единовластным хозяином хутора. Он занимается хозяйством. Перестраивает хату, строит мельницу, разбивает пасеку. За это время он еще больше полюбил свой Субботов, но предчувствие, что он недолго засидится в нем, не покидало его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.