33. Новые русские в Америке

33. Новые русские в Америке

Как-то раз Лиля проходила по Пятой авеню, и навстречу ей из подъезда дома вышел Геннадий Лавут. Он развел руки в приветствии:

— О, Лиля! Какая встреча! Давно не виделись. А я только что вернулся из Москвы.

Пятая авеню была улица богачей. Лиля знала от Мони Генделя, что в период приватизации Лавут купил в Москве шоколадную фабрику и разбогател, и она спросила:

— Геннадий, вы живете здесь?

— Да, купил квартиру. Зайдемте, я привез образцы моей продукции, хочу подарить вам. Мой шоколад — это теперь моя визитная карточка.

Лилю поразила шестикомнатная квартира: расписные потолки, мраморные камины, изящная отделка стен, дубовые панели, дорогие гобелены, картины, роскошная мебель.

— Да у вас же настоящий дворец!

— Это все осталось от прежней хозяйки, старухи — мултимиллионерши, я лишь обновил кое-что.

В углу коридора рядком стояли прислоненные к стене русские иконы и картины без рам.

— Русские иконы тоже от нее?

— Нет, это я привез для продажи. Это мое хобби — они здесь хорошо идут, каждая стоит больше тысячи. Но моя квартира — ерунда в сравнении с жильем олигарха Гусниковского. Он поселился в верхнем этаже, в «дуплексе», двухэтажной квартире с видом на Центральный парк. Вот это настоящий дворец.

— Ну, не скромничайте. В Москве у вас тоже квартира?

— Есть, да, в Доме на набережной. Но в Москве и по всей России наступили лихие времена, жить становится все опасней. На деловых людей идет прямо какая-то охота: гангстеры грабят, убивают по «заказу». На Березовского недавно было покушение — взорвали машину, шофер погиб. Многим из нас пришлось три месяца скрываться в Германии.

Геннадий говорил про богатство, а Лиля вспоминала, как после приезда в США он отказался от карьеры юриста, работал аккаунтантом, помогал резидентам — индусам жульничать, списывать с налогов и хорошо заработал на этом.

Геннадий продолжал рассказывать:

— Но и здесь развивать особую активность тоже опасно, орудует русская мафия, легко может прихлопнуть любого. Неопытные люди привозят большие деньги и пускаются в аферы. Из Москвы приехали мои приятели, инженеры братья Колоскоровы. Старший брат сразу купил дорогую квартиру в новом большом доме и стал контактировать с «деловыми кругами» Брайтона. Младший приехал за ним, но вскоре старшего нашли убитым в его квартире. А младший брат впал в панику и покончил с собой через три месяца после приезда. Я был на его похоронах. А ведь осталась семья… Они говорили: «Как мы хорошо жили вчера…» Да, кому деньги приносят счастье, а кому — горе[138].

* * *

Среди больных, которые звонили в Лилин офис с просьбами о лечении, тоже бывали «новые русские». Изабелла говорила:

— Опять звонил какой-то приехавший из России и просился на операцию. Страховки у него нет, сказал, что будет платить наличными. У них столько наворованных денег, они их не считают…

На прием больного привезла жена. Он на костылях, на ноге гипсовая повязка, наложенная где-то раньше.

Изабелла с удивлением посматривала на жену: руки в дорогих браслетах и кольцах, на шее ожерелье, в ушах бриллиантовые серьги.

Она сказала Лиле:

— Оказывается, страховки у него действительно нет, но он на страховке жены, а она работает «хомагендэндом», прислугой. Увидите, как эта «прислуга» украшена брильянтами и золотом — поразитесь. На самом деле она только числится работающей, а нанимает за себя подставных. Состоятельные русские эмигранты все так делают, чтобы не лишиться страховки.

Перед тем как войти в смотровую, Лиля прочла фамилию на карте больного — Балабула, Михаил, неработающий. Фамилия показалась ей знакомой. Она вспомнила ворчливого одессита, который любил повторять, что в Одессе он «работал по снабжению», а потом устроился официантом на Брайтоне.

Войдя, она сказала:

— Мы с вами жили в одной гостинице, когда прилетели в Америку.

Разряженная жена воскликнула:

— Да, я тоже узнала вас! Мы только что вернулись из Одессы. Миша там упал и сломал ногу. Нам в Одессе рекомендовали вас, говорили о вас много хорошего, хвалили. Миленькая, вылечите моего мужа. Мы в долгу не останемся, отблагодарим вас.

Перелом был тяжелый, Лиля сделала сложную операцию — наложила на сломанную ногу аппарат для сращения. Миша пролежал в госпитале несколько дней, но «отблагодарить» Лилю они забыли, за лечение заплатила страховка жены, для бедных.

Потом жена привозила его на прием на «мерседесе», и Изабелла каждый раз говорила Лиле:

— Видели вы прислугу, которая водит свой «мерседес»?

На каждом приеме Миша нетерпеливо спрашивал:

— Слушайте, доктор, когда я смогу опять поехать в Одессу?

— С аппаратом на ноге не стоит ехать. Зачем вам торопиться?

— Ха, зачем одесситу торопиться в Одессу? У всех одесситов там найдутся дела. Одесса — это не только город, Одесса — это точка зрения. И у меня там дела.

— Вы ведь числитесь неработающим…

— Ха, это я здесь неработающий. А там у меня свой торговый флот. Раньше я был там по снабжению, а теперь владею десятью кораблями. Мои корабли ходят с грузом в Средиземное море, в Грецию, Турцию и Испанию. Надо все контролировать самому.

Опять получалось, что в основе каждого большого богатства лежит или преступление, или обман. Хотя говорят, что деньги не пахнут, но в комнате явственно потянуло неприятным душком.

* * *

Вскоре после выздоровления Миша прислал ей с Алешей пышное приглашение на празднование свадьбы дочери. Лиля идти не хотела, но Алеша уговаривал:

— Пойдем, посмотрим, как гуляют «новые русские», к тому же одесситы.

Традиционно на еврейские свадьбы собирается много гостей, 200–300 человек и больше. Эмигранты праздновали в ресторанах на Брайтоне, чаще всего в «Распутине». Стоит это дорого, а свадьбу должен оплачивать отец невесты. Гости приносили в подарок конверты с деньгами — по сто долларов с пары. Это окупало расходы и называлось «конвертируемая валюта».

Но как изменился Миша Балабула! Он пригласил на свадьбу семьсот гостей и снял в дорогом отеле «Хилтон», в Манхэттене, два этажа: комнаты, бальный зал, зал для конференций и два смежных ресторана. Гости приехали со всей Америки, из России и, конечно, из Одессы.

В двух залах играли два оркестра — русский и американский. Мужчины были в смокингах, а женщины — в бальных нарядах. Американцев было совсем мало, а в русской речи доминировало одесское произношение.

Все переходили от стола к столу, пробуя закуски. Первым, кого Лиля с Алешей увидели, был бывший часовщик Капусткер с женой Ревеккой, «ясновидящей» с Брайтона. С бокалом коньяка в руке он подкатился к ним, как всегда энергично:

— Доктор, рад вас видеть опять! А это ваш муж, да? Помните, я рассказывал вам, какие я часы продаю? Тогда еще у меня было мало опыта. Теперь мои «Ролексы» продаются на богатой 47–й улице. Во как!

— Вы выпускаете «Ролексы»? Это ведь очень дорогие часы, — сказал Алеша.

— Ну, скажем так, — он хитро прищурился, — могу Rolex, могу Movado, коробка швейцарская.

Когда они отошли, Алеша сказал:

— Лилька, этот твой знакомый — он же просто бандит. Судя по этому гостю и по тому, что мы знаем о самом хозяине, мы с тобой попали в гнездо русской мафии[139].

И как раз вслед за Капусткером они увидели Геннадия Лавута. Он разговаривал с крупным мужчиной грузинской внешности. Увидел Лилю, они подошли к ней вместе.

Геннадий сказал:

— Лиля, я слышал, что это вы делали операцию Мише. Поздравляю вас с успехом.

— Спасибо.

Его собеседник заинтересованно спросил с грузинским акцентом:

— Вы хирург? Так это вас я однажды видел вместе со знаменитым доктором Илизаровым.

Лиля с удивлением посмотрела на него:

— Простите, я вас не помню.

— Я Тимур, шофер такси, вез вас с ним в аэропорт Кеннеди. Он мне свой автограф дал.

— Ах да, теперь вспомнила.

В это время подошел Миша Балабула и увел куда-то грузина. Лавут смотрел им вслед:

— Да, этот Тимур был шофером такси и владел маленьким магазином, а потом купил акции нефтяной компании и несметно разбогател. Недавно он за двадцать миллионов купил на Пятой авеню целый трехэтажный дворец[140].

— Да, а вы с ним дружите?

— Нет, это не моя компания. Но здесь собралось много деловых людей, заинтересованных в покупке русских икон и картин. А я ими торгую. Поэтому меня тоже пригласили.

Когда они остались вдвоем, Алеша сказал:

— Вот мы и увидели, как эти новые русские грабят Россию и куда из нее уходят миллионы и миллиарды. Один покупает себе дворец за русскую нефть, другой ворует иконы и картины — национальные ценности.

Свадебный обряд был обставлен роскошно. Гости уселись в зале, впереди стояла хупа под навесом, там ждал раввин. Сначала через весь зал под музыку проходили родные жениха и невесты, чьи имена громко объявлялись. Венцом шествия стал торжественный выход разряженной матери невесты. Зал восторженно зааплодировал.

Лиля шепнула Алеше:

— Вот эта женщина как раз и работает прислугой. Как тебе?

— Прямо Золушка на балу у принца.

Появился молодой красавец жених и встал около хупы. Потом Миша ввел дочь — невесту, передал ее жениху, и раввин начал процедуру.

С позднего свадебного ужина Лиля с Алешей ушли. По дороге домой он все-таки сказал:

— Ну, посмотрели мы, как гуляют «новые русские» из Одессы. Этих людей американизация точно не коснется, им она ни к чему.

* * *

На этой свадьбе Лиля видела Геннадия Лавута в последний раз. Вскоре ей показали сообщение в русской газете: «Трагическая гибель владельца московской шоколадной фабрики».

Его нашли ограбленным и убитым после встречи с группой неизвестных людей, которые якобы покупали у него русские иконы.

Лиля с грустью вспоминала его слова: «Кому деньги приносят счастье, а кому — горе».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.