16. Перелет в Америку

16. Перелет в Америку

Громадный холл аэропорта «Леонардо да Винчи» со стеклянными стенами и потолком заливало приветливое итальянское солнце. Собралось больше ста русских, все суетились, все были переполнены радостным ожиданием встречи с Америкой.

Тут и там слышались взволнованные голоса:

— Как они нас всех разместят в одном самолете?

— Так вы же не знаете! У американцев есть даже двухэтажные самолеты.

— Двухэтажные? Как дома?

— А вот увидите.

— А сколько стоит билет до Нью — Йорка?

— Откуда мне знать? За нас ХИАС платит.

Сошлись на том, что двенадцатичасовый перелет из Рима в Нью — Йорк через Атлантический океан должен стоить целое состояние[26].

* * *

После двухчасового ожидания людей построили в длинную очередь к паспортному контролю. Тесная толпа евреев могла стать заманчивой целью для террористов, а потому сотрудники ХИАС тщательно следили, чтобы никто чужой к ним не приближался[27]. Наконец все вошли в громадный салон двухэтажного «Боинга-747». Размеры салона поражали — таких больших самолетов в СССР не было.

По радио звучала зажигательная мелодия старого романса «Дорогой длинною», популярного во всем мире. Лиля под музыку шла вдоль салона легкой походкой, их места были в конце. Лешка по — мальчишески обрадовался своему месту у окна:

— Мам, смотри, какое крыло громадное! Я буду в полете наблюдать за крылом.

— Не забудь предупредить, если оно отвалится, — засмеялась Лиля.

Перед собой они видели весь салон. Одну половину пассажиров составляли суетливые эмигранты, а другую — американцы, и обе группы с любопытством рассматривали друг друга. Наконец, вырулив на взлетную полосу, «Боинг» взревел, задрожал и помчался вперед. Все притихли. Но самолет не качало, стюардессы вывезли в проходы столики с напитками. И тут начались забавные недоразумения: пассажирам предлагали аперитивы, но советские люди не знали этой западной традиции и встревоженно расспрашивали:

— А еда где? А закуска? Кушать-то дадите? А платить сколько?

Стюардессы только улыбались и протягивали джин с тоником, виски, соки. Потом привезли горячую еду, все успокоились и с удовольствием приступили к трапезе. Многие заснули, кто-то смотрел фильм на экранах в салоне.

Лиля разговорилась с соседом — молодым мужчиной интеллигентного вида. Она заметила, что тот часто достает и ест шоколад. Он и ей с Лешкой предложил, улыбнувшись:

— Шоколад — моя слабость.

Оказалось, это москвич, закончил юридический факультет. Звали его Геннадий Лавут.

— Что вы собираетесь делать в Америке? — спросила его Лиля.

— Хочу стать юристом. У меня есть мечта — бороться с насильниками. Я слышал, что в Америке много случаев изнасилования женщин. Особенно много насильников среди негров. В цивилизованном мире не должно быть места насилию над женщинами. Я буду бороться против этого самыми суровыми, но, конечно, законными средствами.

— Это благородная миссия — защищать женщин. Желаю вам успеха, — улыбнулась Лиля.

Через шесть часов внизу появилось множество огней. Лешка растормошил дремавшую Лилю:

— Мам, мам, смотри — внизу сплошное море света. Наверное, это уже Америка.

Капитан самолета объявил, что подлетают к Нью — Йорку. У Лили сжалось сердце, она улыбнулась Лешке, взяла его руку в свою, и вскоре «Боинг» коснулся земли. Все радостно зааплодировали. У Лили в глазах тоже стояли слезы радости, она обняла и поцеловала сына со словами:

— Лешенька, мы в Америке!

* * *

Хотя история сохраняет только факты, а не чувства участников событий, можно представить, что переживали люди при определенных обстоятельствах сотни лет назад, — чувства человеческие не меняются, как не меняется сама природа человека. Эмигранты испытывали те же чувства, что и первооткрыватель Америки Колумб и его моряки, когда нос флагманского корабля впервые врезался в берег Нового Света. Это были чувства людей, достигших заветной цели.

Лилю с Лешей и всех остальных повели длинными коридорами отдельно от других пассажиров, чтобы проверить въездные документы. Процедура оказалась недолгой. Лиля пропустила Лешку перед собой: он молодой, ему дольше жить, пусть вступит в новую жизнь первым.

За пропускными турникетами их встретили представители еврейской организации НАЯНА (Нью — Йоркской ассоциации для новых американцев) и вручили каждому подарки: пакет со сладостями и по пятнадцать долларов на первые дни. Затем им объявили, что багаж привезут через два — три дня, разделили на группы и повели к автобусам.

Группа из тридцати человек, в которой ехали Лиля с Лешкой, подъезжала к Нью — Йорку со стороны Бруклина. Устав от перелета, некоторые дремали, другие, превозмогая усталость, смотрели из окна автобуса на город. От Бруклинского моста перед ними открылось сплошное зарево огней. Гид, молодая женщина, объяснила:

— Мы подъезжаем к Манхэттену. Это светятся окна небоскребов на Уолл — стрит.

— Так это Уолл — стрит, которая с акулами, да?

— Акул там нет, — усмехнулась гид. — Это в СССР так называют банкиров, карикатуры на них рисуют. Многие из них евреи, их семьи эмигрировали сюда в конце XIX и в начале XX века, совсем без денег. А второе — третье поколение стали миллионерами.

Это произвело на всех сильное впечатление:

— Слышали? Банкиры с Уолл — стрит из евреев, их родители были из России.

Автобус покатил по ярко освещенным улицам, мелькала неоновая реклама, проезжали шикарные машины, блестя лаком и хромированными частями. Их размеры впечатляли, особенно после маленьких итальянских автомобилей. Казалось, жизнь здесь — сплошной праздник.

— А где мы сейчас?

— Мы едем по Бродвею, в западной части города.

Все плотней прильнули к окнам. Когда автобус остановился, гид сказала:

— Это 91–я улица.

— А как она называется?

— Так и называется — 91–я.

— А другого названия нет?

— Нет, в Нью — Йорке все улицы называются по номерам. В Манхэттене продольные авеню идут параллельно друг другу с севера на юг, а поперечные «стриты» проходят с востока на запад, тоже параллельно.

Гостиница Graystone стояла на углу 91–й улицы. Люди вошли в громадный мраморный холл и столпились у регистрации, ожидая ключей от комнат. В другом конце холла стояла небольшая группа мужчин пожилого возраста, они с интересом рассматривали новоприбывших. Впервые эмигранты оказались по соседству с американцами, людьми, совсем им неизвестными, и были, конечно, насторожены.

— Американцы… — авторитетно прокомментировал пятидесятилетний одессит Миша Балабула. — Ишь, уставились на нас, будто мы с другой планеты. Говорят по — американски.

— Не по — американски, а по — английски, — поправил его Геннадий Лавут.

С момента, как они выехали из Рима, прошло уже 24 часа, все очень устали. Сопровождал в лифте и разводил людей по комнатам молодой, довольно неопрятно одетый чернокожий парень. На него недоброжелательно и с опаской косились, а он не обращал на это никакого внимания, что-то напевал и даже пританцовывал. Перед каждой дверью он бросал на пол по пакету. Оказалось, так им преподносили еще один подарок от местной синагоги. Люди удивлялись странной форме подношения:

— Это так вот делается по — американски, да?.. Хамовато как-то….

Данный текст является ознакомительным фрагментом.