12. Галичина

12. Галичина

24 июля 1920 года передовой отряд Красной Армии – червонное казачество, славные сыны трудовой Украины, торопясь протянуть руку помощи своим галицийским братьям, сломив сопротивление интервентов на Збруче, через Токи – Ожоговцы вышло на просторы Галиции.

Позади остался Збруч, впереди находились Карпаты.

А между ними манившие своим величием сказочные просторы Галичины.

Двадцать два дня держались 12-я и 18-я белопольские и пять петлюровских дивизий (35 тысяч бойцов) на Збруче против четырех советских стрелковых и одной дивизии червонного казачества (всего 14 тысяч). И лишь два дня понадобилось червонным казакам, чтобы очистить пространство от Збруча до Серета.

3-я бригада Демичева, ее 5-й полк Ивана Самойлова и 6-й Василия Федоренко, вышибла пилсудчиков из Збаража лишь после третьей сокрушительной атаки. В тот же день, 22 июля, 2-я бригада Владимира Микулина, отбросив батальоны подхалянцев за Серет, освободила Тернополь.

3-й полк Ивана Хвистецкого через Великие Борки, а 4-й Сергея Букацеля через Толстолуг ворвались на окраины города одновременно. Командир бригады Микулин шел с 3-м полком, я, комиссар, с 4-м.

Еще не утихли звуки выстрелов, еще в пойме Серета трещали пулеметы, а на залитые ярким солнцем улицы высыпали радостные жители освобожденного Тернополя – первого большого города Западной Украины.

Направив комиссара 4-го полка Гавриша для переговоров в ратушу, мы с комбригом ускакали туда, где наши передовые сотни вели оживленную перестрелку с арьергардами пилсудчиков. Владимир Иосифович, прекрасный знаток военного дела, оценив обстановку, сразу определил, что без пехоты нам линию реки Серет не преодолеть.

Высокий, стройный, широкоплечий, умный и душевный человек, Микулин был единственным старым офицером среди командиров червонного казачества.

Случилось так, что царские офицеры-украинцы, в большинстве своем выходцы из зажиточных семей, особенно высших званий – генералы, полковники, не захотели связать свою судьбу с Красной Армией. Почти все они ушли к Петлюре. В советских украинских дивизиях командовали полками бывшие солдаты, унтер-офицеры или же офицеры военного времени – прапорщики: Дубовой, Федько, Осадчий, Петренко-Петриковский, Борисенко. Подполковником был только коммунист Крапивянский.

Бывший царский подполковник Микулин полюбил червонных казаков за их лихость, за то, что они воскресили на полях гражданской войны былое доброе имя конницы – «царицы полей». И служил он советскому народу со всей глубокой верой в правоту его святого дела.

Словно в подтверждение сделанного Микулиным вывода, к переправам через Серет начали выходить передовые части только что вступившей по нашим следам в город боевой 60-й стрелковой дивизии. Год назад все ее десять полков создал в Чернигове легендарный герой гражданской войны Николай Крапивянский.

Мы же получили приказ от нашего начдива Виталия Примакова идти на соединение с остальными силами дивизии в район Ново-Алексинца.

Незабываемая дорога, незабываемые дни… Если в селах от Збруча до Серета селяне встречали нас приветливо, но с некоторой опаской, то теперь на всем пути от Тернополя до нового места назначения разодетые в праздничные, ярко расшитые одежды труженики Галичины встречали наши полки с цветами и радостными возгласами: «Слава братам!»

И не только по восторженным встречам запомнились те дни. Как только наши агитаторы зачитали на сходах воззвание Галревкома и разъяснили людям, что отныне лишь трудовой народ – хозяин всей галицийской земли, селяне тут же, выкатив из ворот возы, поспешили в поле. Еще не обмолоченный, аккуратно выложенный высокими бастионами-копнами хлеб уже давно дожидался тех, кто его вырастил.

Изрезанный глубокими окопами первой мировой войны район стеснял действия конницы. Туго пришлось тогда полкам Буденного и полкам Примакова. Еще двадцать два дня несколько дивизий белополяков на фронте Заложцы – Подкамень – Броды отчаянно сопротивлялись натиску Конной армии, 45-й дивизии Якира, бригады Котовского, 47-й стрелковой и дивизии червонных казаков.

И вот, будто по иронии судьбы, в тот самый день, когда ударная группа Пилсудского с реки Вепш нанесла свой первый удар по советским дивизиям, наступавшим на Варшаву, Буденный и Якир, сломив упорство пилсудчиков у Брод – Подкаменя, двинулись к Львову. Примаков повел свои полки из района Нуще на Золотую Липу к Поморянам – Вишневичку.

Спустя два дня дивизии Конной армии и Золочевской группы Якира уже стояли у стен Львова. Полки червонного казачества через Перемышляны – Бобрка – Жидачев хлынули к Карпатам. Их окутанные голубой дымкой вершины виднелись за многие десятки верст.

Непрерывные бои и переходы, повседневное недоедание вызывали большие потери. Пополнение из-за Збруча поступало с перебоями. Основные резервы шли на юг против Врангеля, захватившего весь степной край. Вот тут и показали себя галицийские большевики. Они звали молодежь на борьбу, на защиту только что обретенной свободы.

С тех пор прошло сорок восемь лет. То, что откладывается в памяти, с годами постепенно улетучивается, а то, что залегло на сердце, остается в нем навеки. Вечно волнует сердце тот чистый порыв, с которым молодежь Галичины пришла к нам на помощь в те трудные дни.

Вот перед нами изданные в Варшаве в 1933 году под редакцией петлюровских генералов Сальского и Шандрука «Оперативные документы штаба армии УНР». Из них мы узнаем, что галичане добровольно вступают в Красную Армию, что штурмовали Ходоров 5-й и 6-й червонноказачьи полки, в которых половина бойцов – казаки, половина – галичане, что гражданское население относится к красным чрезвычайно хорошо и что в Галиции, в районе Тернополя, создается добровольческая Красная Армия…

Появление червонных казаков в предгорьях Карпат – Стрые, Дашаве, Болехуве, без сомнения, оживило деятельность всех патриотических сил Галичины.

Поправив дела у Варшавы, пан Пилсудский под давлением галицийских магнатов двинул к Львову свежие силы. Тут, где уже не было конницы Буденного, ушедшей к Замостью, появилась группа генерала Латынника – 8-я и 4-я пехотные дивизии с одной бригадой улан малиновых.

Под натиском старых белопольских дивизий и свежих полков Латынника 14-я советская армия отошла на восток. В конце августа Якир сдерживал натиск врага на фронте Каменка – Бобрка, 60-я дивизия – на линии Бобрка – Рогатин. 41-я, та самая, которая в декабре 1919 года вместе с червонными казаками и латышами освободила Харьков, а в феврале 1920 года вместе с Котовским – Одессу, оказывала героическое сопротивление пяти петлюровским дивизиям на фронте Рогатин – Подгайцы – Днестр.

Измотанная Стрыйским рейдом, во время которого передовые ее сотни доходили до Моршина – Болехова, а также тяжелыми боями в районе Николаева – Жидачева – Ходорова, дивизия червонных казаков 27 августа перешла в район Свиржа, из которого она, помогая пехоте 60-й дивизии, несколькими атаками вышибла легионеров и улан малиновых. А тут подоспел приказ – разбить конницу Тютюнника. Она сунулась из Галича на Подгайцы, чтобы оттуда нанести удар по Тернополю и захватить там Советское правительство Галичины.

Первая встреча червонных казаков с конными гайдамаками Петлюры произошла в начале января 1918 года под Полтавой. Потом было множество памятных для жовто-блакитной конницы схваток. Но давно уже не сходились клинком в клинок сыны трудовой Украины с сынками ее богатых хуторов. А вот довелось. И где? Почти в предгорьях Карпат.

Теперь с переходом в наступление пилсудчиков осмелели и петлюровцы. А раньше, когда червонные казаки громили штаб и тылы 6-й армии генерала графа Ромера, черношлычники отсиживались в районе Войнилова. Их штабисты, чтобы оправдать свое бездействие, распространяли чудовищные слухи, будто на польском фронте, кроме армии Буденного, оперирует еще 1-я червонноказачья армия, которой командует Примаков – русский, бывший офицер генерального штаба.

Известно – у страха глаза велики. Этот страх не только превратил дивизию червонных казаков в конную армию, но перекрестил черниговского украинца-гимназиста в русского офицера генштаба…

Дивизия Примакова форсированным маршем прошла путь от Свиржа через Вережаны к Подгайцам. Конница Тютюнника, измотав поредевшие пехотные полки 41-й дивизии, почуяв приближение червонных казаков, повернула обратно к Галичу, чтобы прикрыться от них широкими водами Днестра.

И все же… Рискуя попасть в кольцо клинков всей конной дивизии Омельяновича-Павленко (младшего), в прошлом командира царского Лубенского гусарского полка, Дмитрий Хлонь, в прошлом наборщик из Харькова, своим 3-м червонноказачьим полком, который он недавно принял от раненого Ивана Хвистецкого, опрокинул атакующих черных запорожцев Омельяновича и заставил их умчаться в сторону Галича.

В 3-м полку было много украинцев – уроженцев Кубани. Бывший его линейный казак Степан Торопец и ныне трудится во Львове. Там живет и сотник Николай Харченко, теперь полковник в отставке. Под знаменами 3-го полка дрались с ненавистным врагом и добровольцы-галичане. Но были там добрые рубаки из числа бывших петлюровцев. Из тех, кто, раскусив красивые слова пана Петлюры, отвернулись от его некрасивых дел и решили искупить свою вину перед народом ратными подвигами.

Было много таких не только в рядах червонного казачества. Книжка Сальского и Шандрука утверждает, что 60-й советский кавалерийский полк состоял исключительно из бывших казаков 3-го гайдамацкого полка, которые все время агитировали петлюровцев и посылали им разные письма…

Надо сказать, что не только красноармейцы той советской части в прошлом были бойцами 3-го гайдамацкого полка, но и их командир Сергей Байло долго командовал тем петлюровским полком. А потом привел его целиком в Красную Армию. И стал комбригом у Котовского. И своей исключительной храбростью заслужил два ордена Красного Знамени. Почему это случилось? Почему перешел к нам целый полк? И к тому же один из лучших у Петлюры, и, как свидетельствует враг, он стал лучшим в Красной Армии.

Все потому же. Многие гайдамаки стали отличать подлые дела петлюровщины от ее красивых и громких слов. Какие же это были слова? В газете «Дзвин» подписанная Петлюрой, была опубликована Декларация правительства УHP от 12 апреля 1919 года, торжественно заявлявшая, что правительство не будет звать себе в помощь чужой военной силы.

Это громкие посулы. А дела?

Дадим слово бывшему главкому жовтоблакитников Михаилу Омельяновичу-Павленко (старшему). В прошлом он командир лейб-гвардии гренадерского полка, потом командир гетманской 11-й дивизии в Полтаве и командир гетманского казацкого коша в Екатеринославе.

В своей книге «На Украине» он пишет: «Бегут к другим народам, чтобы с чужой помощью отомстить своим людям за собственное убожество».

По части «бегства к другим народам» Петлюра и его окружение превзошли все рекорды. 1918 год – немецкий кайзер. 1919 – Антанта. 1920 – пан Пилсудский. И этого мало. Вскоре он потянет с собой из-за Збруча на Украину ее злейших врагов – монархистов-врангелевцев, войска генерала Перемыкина.

Вот такие «дела» отнимали у самостийников их бойцов. Классового врага Красная Армия била нещадно, а за обманутых боролась. Это в те дни в Тернополе было отпечатано обращение червонных казаков к казакам Петлюры, бесценный документ, свидетельство ленинского гуманизма: «Схаменіться, будьте люде…» Недаром Омельянович-Павленко (старший) в своих мемуарах отдает должное Затонскому и большевикам: «Они воюют с нами не милитарными средствами, а большевистской пропагандой, сделавшей среди нашего войска сильное расстройство…»

Да! Ленинское слово не утихало ни на миг. И несли его к обманутым трударям-братьям не только комиссары, агитаторы, пропагандисты, а и все рядовые казаки, все бойцы.

В недавно выпущенном первом томе солидного издания «Гражданская война на Украине» (стр. 688) приводится любопытнейший документ. Это телеграмма Примакова Совнаркому Украины и командарму Антонову-Овсеенко. В ней сказано: «Во время боев под Деражней охоронная сотня петлюровского штаба Правобережной Украины перешла на нашу сторону. Пулеметчики вместе с нами пошли в цепь и стреляли по сечевым стрельцам. Сотник Гусев показал, что среди сечевиков разложение… Среди крестьян возмущение. Партизаны нам деятельно помогают в боях. Атаман полка червонного казачества П р и м а к о в. 24 марта 1919 года».

Загнав черношлычников за Днестр, Примаков повел червонных казаков через Бурштын снова к Рогатину. Отсюда враг более всего угрожал столице Галичины – Тернополю. Десять дней преграждали дорогу легионерам полки Примакова. На подступах к Рогатину разыгрались тяжкие бои, и особенно за знаменитую в тех местах Чертову гору. Там сложили свои головы отважные командиры – сотник Михайло Мурашко и командир разведчиков Сергей Глот.

Во время этих изнурительных для конницы боев легионы Пилсудского появились уже на путях отхода червонных казаков. А Примаков в это время получает задание идти к Подгайцам, где головорезы Тютюнника успели захватить целиком штаб 41-й стрелковой дивизии. Это вскружило им головы. Они бросились на Трембовлю и еще дальше – к Збручу. А в это время, 17 сентября, у Шумлян – Бокув внушительная колонна легионеров преградила дорогу червонным казакам.

Подвоз с тыла давно прервался. В казачьих переметных сумах не было ни патрона, ни сухаря. Пилсудчикам казалось, что вот там, на шумлянских полях, они окончательно разделаются с ненавистным ему войском. Но враг просчитался. 17 сентября он похвалялся, что правой группой взято более 400 пленных и зарублено до 150 большевиков, из них 15 комиссаров. А спустя два дня после битвы под Шумлянами, в которой все шесть полков 1-й Запорожской дивизии червонного казачества и его две разведсотни действовали одними клинками, селяне три дня очищали свои поля от тел порубленных интервентов.

Киевские ветераны и сейчас во всех подробностях помнят тот жестокий шумлянский бой…

Отзвуки шумлянской битвы полетели и на запад и на восток. Легионы Латынника уже не искали встречи с советской конницей. В то же время обескровленные тяжелыми боями полки 41-й и 60-й дивизий льнули к колоннам червонных казаков, чтобы с их помощью вырваться из двойного вражеского кольца.

Петлюровские генштабисты опубликовали любопытную телеграмму пана Петлюры главкому Омельяновичу-Павленко: «Радуюсь успехам армии и твердо надеюсь, что начатая акция скоро приведет нас на родную землю для великого дела освобождения Украины от оккупантов».

До чего же боек язык мастера «бегать к другим народам». Кайзеровцы, антантовцы, пилсудчики, нахлынувшие с его благословения на Украину, – это, видите ли, освободители, а полки щорсовской, якировской, федьковской, дыбенковской, примаковской дивизий – это, разумеется, «оккупанты»…

Вражеские документы довольно объективно рисуют отношение народа Украины к самим «освободителям»: «Мобилизация в Ямпольском уезде дала четыре тысячи человек. Половина разбежалась… Села Иванковцы и Горчишне восстали, убили трех казаков Волынской дивизии. Хаты повстанцев сожжены… Селяне Подолии к петлюровцам относятся чрезвычайно враждебно».

В 1919 году самостийники правили шомполами. А позже, как это видно из их же свидетельств, – с помощью огня. Но давно известно: то, чего не утвердишь добрым словом, не завоюешь штыком солдата и уж, во всяком случае, не добьешься топором палача. Широкие массы народа были на стороне не петлюровской, а Советской Украины. Это обусловило крушение авантюр Петлюры и торжество дела Ленина.

Дивизия червонных казаков двумя колоннами прокладывала себе путь на восток через район, занятый легионами Латынника. 18 сентября она заночевала в районе Богатковцы – Соснов, а рвавшаяся к Збручу конница самостийников уже была впереди – в Трембовле. 19 сентября полки Примакова пересекли Серет в районе Микулинцев, а гайдамаки через Грабовец шли на Скалат, и в то же время подхалянцы 12-й дивизии Пилсудского вместе с бригадой улан малиновых теснили к Тернополю поредевшие колонны 60-й дивизии. В такой обстановке, когда не было боеприпасов, люди и лошади выбились из сил, а дивизия стиснута с двух сторон вражескими войсками, мудрость начальника состояла в том, чтобы не дать боя врагу в выгодных для него и невыгодных для себя условиях.

И наш двадцатитрехлетний начдив, «офицер генштаба», коммунист с 1914 года, для которого подлинным генеральным штабом были большевистское подполье, царская ссылка и дом Коцюбинского, великолепно справился с этой задачей, чем и сохранил для будущих боев за Республику закаленные в многочисленных битвах полки червонных казаков.

Из Мышковице начальник штаба Семен Туровский выслал разъезд в Тернополь. Проникшие сквозь походные порядки врага всадники вернулись в штаб поздно ночью. Из перелесков, что к югу от города, они видели цепи нашей пехоты. Следом за ними вскоре появились на восточной окраине Тернополя на своих рослых гнедых конях, в квадратных конфедератках уланы. Связавшись с отступавшей пехотой 60-й дивизии, начальник разъезда от ее командиров узнал, что Затонский с правительством покинул город рано утром 19 сентября.

А это больше всего интересовало Примакова. Он считал своим партийным и гражданским долгом в тяжелую минуту прийти на помощь тому, кто был одним из активнейших создателей червонного казачества. И не только червонного казачества. Ведь декрет о создании Красной Армии в феврале 1918 года вместе с Лениным (от Украины) подписал Владимир Петрович Затонский.

Почетный казак 1-го полка Затонский с большой любовью и заботой относился к своему детищу. Был с ним тесно связан с первых дней его существования, и во время боев за Киев с войсками Центральной рады, и в решающие дни борьбы за Москву с бандами генерала Деникина. И червонные казаки платили своему другу той же монетой.

Уже в мирные дни командир 2-го полка червонных казаков Пантелеймон Потапенко, кузнец из села Барвенково на Харьковщине, царский каторжник, вспоминал встречу с Затонским в Тернополе. Потапенко из госпиталя возвращался в полк. Прибыл он в Тернополь в очень тревожное время – 18 сентября. Нашел там еще 200 бойцов, возвращавшихся в дивизию. Среди них ходили слухи… То червонные казаки, отходя, двигаются на Тернополь. То реку Серет оставляют цепи 60-й дивизии. То в город вступают уланы Пилсудского. То Тютюнник уже отрезал все пути отступления на восток.

И вдруг к дому, где собрались встревоженные бойцы, подходит сам Затонский в стираной красноармейской гимнастерке, выцветшей холщовой фуражке. И сразу к Потапенко: «Где твой полк? Вот когда нам до зарезу нужны твои орлы, дружище!»

Но полк Потапенко был далеко, где-то в районе Богатковцев. Тогда премьер Галичины приказал Пантелеймону Романовичу объединить под своей командой всех одиночек-бойцов, выслать разъезды, выдвинуть заставы на подступы к столице, а новому отряду – быть начеку. Еще он велел до утра всем оставаться на местах – ему нужно время, чтобы отправить на восток обоз с ценностями.

Ночью заслоны усача Потапенко не дали вражеским разъездам подойти к городу. В его центре стояли наготове наспех сколоченные пешие сотни. Рано утром вновь появился Затонский. Приказал Потапенко отступать с отрядом, и не по дороге на Волочиск, уже перехваченной гайдамаками, а на Збараж, куда отходили полки якировской и 60-й дивизий. Потапенко так и сделал, чем спас свой отряд от разгрома.

Примаков же с дивизией продвигался узким коридором, еще не занятым вражескими колоннами. К вечеру 20 сентября достиг Колодеевки. Там заночевал. А 21 сентября червонные казаки, отвесив низкий поклон галицкой земле, ее многострадальному народу, далеким могилам сотника Мурашко, командира разведчиков Глота и других героев, отдавших жизнь за своих галицких братьев, перешагнули через Збруч и ступили твердой ногой на благодатную землю Подолии.

Под прикрытием раскинувшихся вдоль старой государственной границы стрелковых цепей 60-й дивизии полки Примакова расположились на короткий отдых. А 22 сентября они уже гнали черные сотни «освободителей» Украины от Волочиска к Сатанову.

Вскоре иссяк и наступательный пыл пана Пилсудского. Трезво оценив обстановку, он согласился на перемирие.

Прошло восемь лет. И всем драматичным событиям тех незабываемых дней дал верную оценку Марсель Кашен в газете «Юманите»: «Без Красной Армии и красной конницы Пилсудский навязал бы тридцати миллионам украинцев свою страшную диктатуру». Это было написано вождем французских пролетариев после посещения им в сентябре 1928 года подшефной Французской компартии 1-й Запорожской дивизии червонного казачества в Проскурове.

А в те самые дни, когда на весь мир прогремела слава Сиваша и Перекопа, решилась и здесь, на полях Подолии, судьба слуги двадцати двух господ – пана Петлюры и его продажного воинства.