ВОСЕМЬ СТАНСОВ ОБ ОСЕНИ

ВОСЕМЬ СТАНСОВ ОБ ОСЕНИ

Жители небольшого городка Куйчжоу, именуемого также Городом Белого Императора и расположенного у самого входа в Ущелье Янцзы, вряд ли обратили внимание на лодку, причалившую к пристани в один из дней поздней весны 766 года. Для обитателей городка в этом событии не было ничего примечательного - у берега стояло множество таких лодок, груженных мелким товаром, и еще больше сновало их целыми днями вверх и вниз по реке. Новая лодка казалась самой обычной, а в ее пассажирах легко угадывалось обедневшее семейство северян, заброшенное судьбою в эти края. Старик с худым лицом и седой бородой, его тихая жена и послушные, воспитанные дети - именно этим людям и принадлежала лодка - выгрузили на берег поклажу и, расспросив прохожих, где находится гостиница, двинулись в указанном направлении. В гостинице старик назвал свое имя - Ду Фу, и хозяин аккуратно занес его в толстую книгу, позвал слугу и велел проводить гостей в комнату, отнести туда вещи и заварить чай, чтобы путешественники могли отдохнуть с дороги. В комнате Ду Фу и его семейство разулись, сели на циновки, отпивая мелкими глотками душистый чай и вытирая губы салфеткой. «Вот мы и в Куйчжоу», - сказал поэт и первым поставил на столик пустую чашку.

До того как попасть в Город Белого Императора (это название городок Куйчжоу получил по имени одного из древних правителей, присвоившего себе титул Белого Императора), семейство Ду Фу проделало долгий и трудный путь по Янцзы, останавливаясь на разные сроки в Жунчжоу, Чжунчжоу и других местах. Самой долгой была остановка в уезде Юньань - Облачное Спокойствие, - где Ду Фу пролежал больной осень и зиму 765 года и почти всю весну 766 года. В конце весны он поправился, и они снова сели в «лодку с высокой мачтой», чтобы плыть дальше. Река была чиста и прозрачна; прибрежные ивы зеленели совсем по-летнему, как бы говоря о том, что пора уже прощаться с весной. Люди повсюду толковали о посевах, о будущем урожае, о том, будут ли дожди, а Ду Фу смотрел на залитые солнцем горы и, казалось, понимал все, что чувствуют звери и птицы - там, вдалеке, на горных склонах. Чем ближе к Куйчжоу, тем ровнее становились берега, словно великий Юй, мифический усмиритель Великого Потопа, на славу потрудился здесь, сдвигая с места горы и выравнивая остроконечные пики. Вскоре за поворотом реки показались городские стены и башни, крыши многоярусных буддийских пагод, причалы для лодок и будка чиновника, ведающего всеми делами на пристани. Полуденное солнце отвесно падало на согнутые спины грузчиков, с мешками снующих по трапам, на лотки торговцев, раскладывающих на набережной свои товары, на бамбуковые шляпы рыбаков, возвращающихся с утренней ловли. Та же жизнь, что и везде!

Проведя в городе некоторое время, семейство Ду перебралось в гористую местность к северо-западу от Куичжоу: здесь было тише, спокойнее, и Ду Фу отдыхал от городского шума. Любивший горы, словно настоящий южанин, Ду Фу готов был уподобиться поэту Се Линъюню, который изобрел для себя специальные «альпинистские» ботинки со съемными шипами, позволявшие взбираться на самые крутые вершины. Чистый горный воздух целителен для легких, и Ду Фу - почти как Се Линъюнь - бродил по горным тропам, слушал удары колокола в буддийском монастыре, спускался в долины, разговаривал с людьми - рыбаками, дровосеками, крестьянами. Ему хотелось ощутить то, что древние называли «фэн» - «веянье местных нравов», и ои открывал для себя поистине любопытные вещи. Удивительные люди эти куйчжоусцы! Мужчины у них занимаются домом - варят, парят, разводят кур и цыплят, а женщины выполняют самую тяжелую работу. Больно смотреть, как, согнувшись в три погибели, они тащат на рынок вязанки хвороста, получают горсть мелких монет и снова с топором поднимаются в горы. Но и этой тяжелой участи они рады, потому что мужчин в этих краях меньшинство (к тому же многих погубила война), и иным женщинам до седых волос не удается выйти замуж и приходится носить девичий наряд. Находятся злые насмешники, утверждающие, что женщины Куйчжоу попросту очень некрасивы, потому-то и не берут их замуж, но насмешникам не мешало бы вспомнить, что сама Ван Чжаоцзюнь, знаменитая красавица древности, была родом из этих краев.

Устроившись и осмотревшись на новом месте, изучив здешний уклад жизни, Ду Фу решил заняться разведением овощей. Нужно было кормить семью, а теплое южное солнце, хорошо согревавшее землю, и устойчивый климат этих мест обещали щедрый урожай. Правда, куйчжоусцы испытывали трудности с водой: из-за особенностей почвы здесь не рыли колодцев, а подводили к полям и огородам воду горных источников - иногда на довольно значительное расстояние. Вот и Ду Фу пришлось прокладывать водопровод из бамбуковых труб, затратив на это много труда и денег. Однако его старания не принесли результата: лето 786 года выдалось на редкость засушливым, и все посевы погибли. С горечью смотрел поэт на сухую, потрескавшуюся землю, на которой ничего не взошло, и тоненькую, словно ниточка шелкопряда, струю воды, сочившуюся из бамбуковой трубы. Потерпев неудачу с выращиванием овощей, Ду Фу, как истинный куйчжоуский мужчина, стал разводить цыплят, утешая себя тем, что куриным мясом он сможет накормить семью не хуже, чем салатом и луком. К тому же в народе говорят, будто бы мясо черных куриц помогает лечить ревматизм, от которого поэт жестоко страдал последние годы. Одним словом, разведение цыплят сулило немало выгод, и Ду Фу с женой купили по сходной цене петуха и несушек и поселили их во дворе, усиленно заботясь о том, чтобы им хватало корма и чтобы горные лисицы, рыскающие здесь по ночам, не смогли пробраться в куриный загон.

На этот раз результаты стараний Ду Фу и его жены превзошли все ожидания - несушки так быстро расплодились, что вскоре их вместе с цыплятами насчитывалось около пятидесяти. Они бегали по двору, проникали в дом, забирались на стулья и опрокидывали на столах тарелки. Повсюду стоял такой писк, что Ду Фу не знал, куда деваться с бумагой и письменными принадлежностями: писать стихи было просто невозможно. В конце концов они с женой почти возненавидели красные гребешки своих цыплят, и Ду Фу велел сыновьям смастерить для них клетки и рассадить цыплят в соответствии с возрастом, чтобы в случае драки сильные не забили насмерть слабых.

В мелких заботах, будничных радостях и огорчениях быстро промелькнуло лето и наступила осень, прохладная, ясная, с редкими дождями. В Куйчжоу прибыл новый губернатор - господин Бо, которого Ду Фу хорошо знал, поскольку они некогда вместе служили под началом Янь У. Губернатор Бо дружески относился к Ду Фу и, видя его неудачные попытки наладить домашнее хозяйство, взял поэта на службу частным секретарем. Эта должность не требовала каждодневного присутствия в управе и скучного сидения над бумагами: Ду Фу быстро справлялся со своими обязанностями, а остальное время гулял, навещал друзей и сочинял стихи. Заботясь о том, чтобы у поэта были надлежащие условия для творчества, губернатор даже предложил ему поселиться в жилых комнатах Западной Палаты - удивительного по красоте здания, одной из достопримечательностей Куйчжоу. Ду Фу согласился, и вот слуги перенесли его книги и вещи в новое жилище. Здесь поэту никто не мешал, - целыми днями он писал стихи, а в перерывах между занятиями поднимался на верхнюю террасу с красной резной балюстрадой, покрытой лаком, и оттуда любовался городом, желтеющими листьями клена, цветущими в садах хризантемами:

Волны на стрежне встают в полный рост,

в небе самом волненье.

Тучи над крепостью ветер сплотил,

слил их с земною тенью.

Лес хризантем снова в цвету...

слезы иных дней жизни.

Челн одинокий в вечном плену...

сердце в садах отчизны.

Это стихотворение стало началом замечательного цикла «Восемь стансов об осени», созданного поэтом в 766 году. Поднимаясь на террасу Западной Палаты, Ду Фу видел не только закатное солнце над городскими стенами Куйчжоу, тысячи маленьких домиков, окруженных горами, голубую дымку над рекой, но его внутреннему - духовному - взору словно бы открывалась вся история, настоящее причудливо смешивалось с прошлым, реальное - с фантастическим:

Обитель горная - дворец Пэнлай -

к Нанылань вратами обращен.

Злащеный столп Чэнлу...

там, где Небесная река и дождь времен.

На западе пруд Яшмовый - в него

царица-матерь Запада вошла.

С востока фиолетовая мгла

уже заставу Хань обволокла.

Два облака - Фазаньих два хвоста,

два опахала овевают трон.

В короне солнечной дракона чешуя,

лик государя озарен...

(Стихотворение пятое)

Дворец Пэнлай, обитель бессмертных, небесный прообраз Великого Лучезарного Дворца императора Сюаньцзуна... горы Наньшань, расположенные к югу от него... злащеный столп Чэнлу - Принимающий росу... Яшмовый пруд, в котором купалась Ян Гуйфэй, удостоенная сравнения с самой Сивапму - матерью-царицей Запада... пограничная застава Хань, которую некогда миновал философ Лаоцзы, покидая Китай и отправляясь в Индию... - эти причудливые картины, проносившиеся в воображении поэта, как бы связывали воедино «древнее и современное», мифическое и легендарное прошлое с недавней историей тайской династии.

Полог жемчужный, резные столбы,

желтых цапель парад.

Вожжи парчовые, бивни мачт,

белые чайки парят.

Сил нет смотреть: жаль эту даль...

пляски минувших дней.

Самое сердце Циньской земли...

вотчина древних царей.

(Стихотворение шестое)

Кончилась благодатная осень 766 года, подарившая поэту счастливые дни вдохновения, а вскоре окончилась и его служба у губернатора Бо. Желая отблагодарить Ду Фу за честную службу, а заодно под благовидным предлогом помочь поэту деньгами, губернатор преподнес ему на прощание тяжелую связку монет - сумму, достаточную для того, чтобы ближайшие годы не думать о куске хлеба. Ду Фу был смущен и обрадован, не зная, что ответить доброму Бо. Слезы выступили из глаз поэта, пытавшегося подобрать слова признательности: разве он заслужил... разве достоин!.. Губернатор с улыбкой пожал его руку: не надо ничего говорить, друзья все понимают без слов... Дома Ду Фу выложил связку монет на стол и позвал жену. Госпожа Ду не поверила своим глазам, увидев такое богатство: отныне она будет молиться за доброго Бо и его предков, а детям накажет всю жизнь помнить о человеке, спасшем их от нищеты. Но как распорядиться деньгами? Ду Фу считал, что часть денег следует отложить на черный день, а на оставшуюся сумму купить собственный дом и завести большое хозяйство, которое смогло бы их кормить, одевать и приносить ежегодный доход. Госпожа Ду была согласна, вот только найдутся ли у ее мужа силы, чтобы заниматься хозяйством? Ду Фу с его болезнями и постоянной литературной работой будет трудно выкраивать время для хозяйственных дел. Так отвечала мужу преданная госпожа Ду, но Ду Фу уверял, что чувствует себя гораздо лучше, да и к тому же у него есть надежные помощники: Медвежонок и Жеребенок стали совсем взрослыми, возмужали, заговорили ломким баском, и их сестренка тоже заметно вытянулась и повзрослела.

Решение было принято, и вскоре Ду Фу приобрел участки земли сразу в двух местах - в Восточной деревне, расположенной на берегу ручья Восточный Нан, и на западной окраине Куйчжоу, у ручья Западный Нан. Помимо земельных угодий, у семейства Ду появилось два небольших домика с хозяйственными постройками, терраса, просторный павильон, цветник, фруктовый сад с апельсиновой рощей и рисовое поле. Добираясь на ослике от одного ручья до другого, Ду Фу любовался стройными рядами фруктовых деревьев, цветочными грядками и посадками риса, спускающимися к реке. Чтобы управляться со всем этих хозяйством, собственных рук, конечно, не хватало, и семейству Ду пришлось нанять слуг и работников. Ду Фу впервые ощутил себя хозяином, под надзором которого пашут, сеют, поливают ранние всходы, собирают урожай, молотят, ссыпают в мешки зерно и увозят на продажу. А заготовка дров, починка изгороди вокруг дома, уход за лошадьми - об этом тоже надо вовремя позаботиться. Хочешь успеть со всеми делами - поднимайся с рассветом, и Ду Фу, едва заслышав крик петуха, открывает глаза, набрасывает халат и надевает стоптанные туфли. Скорей, скорей взглянуть, не сорвало ли ветром крышу амбара, не побило ли градом бутоны цветов, не размыло ли дождем грядки с лекарственными травами! И так целый день: хлопоты, беспокойства, заботы. В горячую пору жатвы или сева некогда бывает присесть и погреть спину под теплыми лучами солнца. Словно ткацкий челнок, он мечется между Западным и Восточным Наном, отдает распоряжения слугам, принимает сделанную работу, распределяет обязанности на следующий день: кого послать на прополку, кому поручить полив огорода, с кем отправиться за хворостом или на ловлю рыбы. Рядом с Ду Фу его сыновья - стараются помогать отцу, поддерживают под руки, когда он устает от ходьбы, следят, чтобы ему не напекло голову, чтобы ветром не просквозило поясницу. Дочь с матерью хозяйничают на кухне, гремят сковородами, подбрасывают в печь хворост, режут овощи на обед...

Ду Фу любит повторять, что отныне ему приходится делить время между занятиями сельским хозяйством и литературой. Часто он с нетерпением дожидается часа, когда можно достать бумагу и тушь, воскурить благовония, заварить крепкого чаю и поработать над начатым стихотворением. Стихов он пишет много - иероглифы столбцами заполняют бумагу, и на среднем пальце руки, держащей кисть, вспухает бугорок мозоли. Все, кому он читает новые строки, от восхищения привстают на месте, хватаются за бока и хлопают в ладоши, но сам Ду Фу редко бывает доволен. Ему кажется, что в прежние времена писали лучше, и он чувствует себя учеником великих поэтов - Цюй Юаня, Ян Сюна, Се Линъюня, Тао Юаньмина. Закончив стихотворение, Ду Фу снова торопится в сад или в поле. Всем, чем дарит его земля, он щедро делится с соседями и, если деревенские мальчишки забираются в сад, не сердится, не топает ногами и не грозит им ивовым прутом. Наоборот, Ду Фу позволяет рвать самые спелые мандарины, желтеющие на ветках, словно слитки золота: набирайте вдоволь, только не ломайте ветки и не вытаптывайте землю под деревьями. Мальчишки не заставляют себя долго упрашивать и вскоре сами становятся похожими на деревья, обсыпанные плодами. Ду Фу провожает их до калитки, и вот уже мальчишки бегут по улице, поднимая пятками пыль и роняя душистые мандарины, но прежде, чем исчезнуть за поворотом, останавливаются и хором кричат: «Спасибо, дядюшка Ду!» - «Пожалуйста, пожалуйста, приходите еще», - бормочет в ответ Ду Фу и машет им рукой на прощание. Мальчишки не единственные посетители его сада. Старая крестьянка, живущая неподалеку, частенько наведывается к нему за финиками, и Ду Фу всякий раз делает вид, будто не замечает, как она уносит домой полную корзину. Кто знает, может быть, бедной женщине нечего есть, кроме сорванных в чужом саду фиников, и разве он вправе лишить ее последнего куска! Поэтому Ду Фу не подсчитывает убытки и всегда предупреждает гостящих у него родственников и друзей, чтобы и они не прогоняли бедную крестьянку.

Тот, кто отдает, счастливее того, кто берет. Ду Фу верен этому правилу всю жизнь, поэтому и здесь, в Куйчжоу, он чувствует себя счастливым. Жаль только, здоровье то лучше, то хуже. Однажды поэт решил вспомнить молодость и, словно во времена юношеских странствий по берегам Хуанхэ, промчаться верхом на коне, но не удержался в седле и упал, с трудом доплелся до дома и долго пролежал больной, принимая отвары из трав и настои целебных корней. С этих пор здоровье Ду Фу ухудшилось, и домашние все чаще слышали кашель и глухие стоны, доносившиеся из его комнаты. Падение с лошади словно разрушило тоненькую перегородку, сдерживавшую напор застарелых болезней, и теперь они обрушились, подобно реке, прорвавшей плотину. Болели ноги, мучили приступы лихорадки, но, что самое печальное, Ду Фу почти потерял слух, и жене приходилось объясняться с ним жестами или писать на бумаге свои вопросы и ответы. В погожие дни он с посохом в руке выходил из дома - взглянуть на оленей, пасущихся в горах, порадоваться запаху созревающих колосьев риса, но, сделав несколько шагов, возвращался назад. Жена укладывала его в постель и растирала ноги змеиной мазью. Ду Фу спрашивал, как дела в поле, в саду, в огороде. Жена рассказывала ему обо всем - подносила к глазам листки бумаги. Он читал, кивал головой, улыбался. Затем брал кисть, переворачивал обратной стороной исписанную бумагу и набрасывал несколько стихотворных строк.

Я подобен.

Белой обезьяне,

Плачущей

Во время снегопада.

К временам

У-да и Кай-юаня

Нам давно бы

Возвратиться надо.

(«О чем вздыхаю»)

Годы правления под девизом У-дэ и Кай-юань - времена расцвета танскои династии и времена юности Ду Фу. Вот почему он вспоминает о них с такой болью.