XXXVI

XXXVI

Атлет W почти не властвует над своей жизнью. Ему нечего ждать от проходящего времени. Ни смена дней и ночей, ни ритм времён года не в силах ему помочь. С равной стойкостью он будет терпеть ночной туман зимой, ледяные дожди весной, полуденный зной летом. Конечно, он может надеяться, что его участь улучшит Победа: но Победа так редка и порой так смехотворна! Жизнь Атлета W есть непрестанное, неистовое усилие, изнурительное и тщетное преследование иллюзорного мгновения, когда триумф может подарить ему отдохновение. Сколько сотен, сколько тысяч дробящих часов ради одной секунды покоя, одной секунды тишины! Сколько недель, сколько месяцев изнеможения ради одного часа покоя!

Бежать. Бежать по гравию, бежать по болоту, бежать по грязи. Бежать, прыгать, метать. Ползти. Приседать, вставать. Вставать, приседать. Очень быстро, ещё быстрее, ещё быстрее. Бежать по кругу, падать на землю, ползти, вставать, бежать. Стоять навытяжку — часами, днями, днями и ночами. Лечь! Встать! Одеться! Раздеться! Одеться! Раздеться! Бежать! Прыгать! Ползти! На колени!

Погружённый в безудержный мир, не ведая расплющивающих его Законов, палач или жертва своих соратников под насмешливым и презрительным взором своих Судей, Атлет W не знает, где его подлинные враги, не знает, что он может их победить, что это — единственная подлинная Победа, которую он в силах завоевать, единственная Победа, способная его освободить. Но его жизнь и его смерть кажутся ему раз и навсегда неизбежно вписанными в одну невыразимую судьбу.

Есть два мира — мир Хозяев и мир рабов. Хозяева недоступны, рабы раздирают друг друга на части. Но Атлет W не знает даже этого. Он предпочитает верить в свою Звезду. Он ждёт, когда ему улыбнётся Фортуна. Однажды Боги будут на его стороне, он вытащит счастливый номер, он станет тем, кого божественный случай изберёт и вознесёт к центральной чаше, и там он зажжёт олимпийский Огонь, что даст ему звание официального Огненосца, навсегда избавит его от любого наказания и в принципе обеспечит ему постоянную безопасность. Кажется, вся его энергия отдана этому единственному ожиданию, этой единственной надежде на жалкое чудо, которое позволит ему избежать побоев, порок, унижений, страха. Одна из предельных особенностей общества W — та, что здесь непрестанно вопрошают судьбу: из затёртого хлебного мякиша Спортсмены делают игральные кости, маленькие кубики. Они толкуют полёт птиц, форму облаков, очертания луж, падение листьев. Они коллекционируют талисманы: носок шиповки олимпийского Чемпиона, ноготь повешенного. Игральные карты и карты таро циркулируют по отсекам казарм: случай решает раздел соломенных подстилок, пайков и нарядов на работу. Соревнованиям сопутствует целая система подпольных тотализаторов, которую Администрация негласно контролирует через своих низших чинов. Тот, кто угадывает в нужном порядке номера трёх первых победителей в каком-либо олимпийском Состязании, имеет право на все их привилегии; тот, кто угадывает эти номера в разбивку, получает приглашение на их праздничный ужин.

Певцы в пёстро украшенных одеждах исполняют «Оду к радости». Тысячи голубей и разноцветных воздушных шаров взлетают в небо. Предшествуемые огромными штандартами с переплетёнными кольцами, развевающимися на ветру, Боги Стадиона ровными рядами выходят на дорожку с рукой, протянутой в сторону официальных трибун, откуда их приветствуют великие Сановники W.

Нужно видеть, как эти Атлеты, напоминающие своей полосатой формой карикатуры на спортсменов 1900 года, срываются, прижимая локти к телу, в гротескный спринт. Нужно видеть этих толкателей с чугунными болванками вместо снарядов, этих прыгунов со спутанными лодыжками, которые тяжело падают в навозную яму. Нужно видеть этих бойцов, вымазанных в смоле и утыканных перьями, нужно видеть этих стайеров, прыгающих на одной ноге или бегущих на четвереньках, нужно видеть этих немногих уцелевших марафонцев, хромых, коченеющих, семенящих меж двух рядов Судей на линии, вооружённых розгами и дубинами, нужно видеть этих скелетоподобных Атлетов с землистыми лицами, с согнутыми позвоночниками, эти лысые и блестящие головы, эти исполненные ужасом глаза, эти гноящиеся раны — все эти несмываемые отметины бесконечного унижения, беспредельного ужаса, все эти представляемые ежедневно, ежечасно, ежесекундно доказательства осознанного, организованного, иерархичного уничтожения, нужно видеть, как функционирует эта огромная машина, каждое колёсико которой с неумолимой эффективностью участвует в систематическом истреблении людей, чтобы не удивляться посредственности установленных ими рекордов: 100 метров они пробегают за 23,4 секунды, 200 метров — за 51 секунду; лучший результат прыгунов — 1 метр 30 сантиметров.

* * *

Тот, кто однажды проникнет в Крепость, обнаружит там сначала только анфиладу длинных и серых пустых комнат. Звук его шагов, отражающийся высокими бетонными сводами, испугает его, но нужно, чтобы он продолжал долго идти, пока не найдёт, наконец, скрытые в глубине земли останки мира, который он сочтёт забытым: груды золотых зубов, обручальных колец, очков, тысячи сваленных в кучу одежд, запылённые картотеки, запас мыла очень плохого качества…