Лишние хромосомы
Лишние хромосомы
Биологию у нас вела Ирина Абрамовна Чебоксарова. Неуклюжая, незлобивая, не от мира сего, она походила на пожилую профессорскую жену из кинокомедии. Каковой, собственно, и была.
Своего ученого супруга она умудрялась приплести к любой учебной теме. «Мой муж, замечательный профессор Чебоксаров… — без этого запева не обходился ни один наш урок биологии. Потом она держала мечтательную мхатовскую паузу и с отрешенной значительностью уточняла: — Николай Николаевич…»
Изредка она вспоминала, что кроме рассказа учитель должен вести опрос. Что именно с нас можно спросить, баба Ира (как ее называли) не представляла, ее вопросы заставали врасплох как содержанием, так и формой.
— Лишние хромосомы — это вам не что? — с таким вопросом однажды на уроке она обратилась ко мне.
Я не слышал, что она говорила до того, но едва ли это помогло бы. Несмотря на большой школьный опыт ответов на любые вопросы, я решительно не знал, что ответить на вопрос «Это вам не что?».
— Садись, Бунимович, медленно соображаешь, — с искренним сочувствием сказала баба Ира и уже совсем другим голосом, нежно обратилась к моей соседке по парте Марине Мдивани, любимице всей школы: — Мариночка, лишние хромосомы — это вам не что?
Озадаченная Мариночка тоже растерялась:
— Я что-то сегодня тоже медленно соображаю, Ирина Абрамовна.
— Садись, — укоризненно сказала баба Ира и с пафосом изрекла: — Лишние хромосомы — это вам не шуточки!
И ведь действительно — не шуточки.
Весной мы регулярно уговаривали Ирину Абрамовну проводить уроки биологии ближе к природе — в скверике возле школы. Там при всем желании невозможно было услышать, о чем она нам увлеченно рассказывала, да никто особенно и не пытался. Зато можно было сбегать за фирменным мороженым в стаканчиках, которое во всем городе продавалось только в двух местах — в ГУМе и у нас в универмаге «Москва».
В конце такого урока на природе Ирина Абрамовна выставляла отметки.
— Соловейчик, близко сидел — «пять».
— Ярин, далеко сидел — «четыре».
— Кадырбаева, на качелях качалась. Ну, — она задумывалась, — тоже «четыре».
— Соколов и Попов, за мороженым бегали — «три».
«Неудов» баба Ира не ставила никогда.
Постоянно видели мы и замечательного профессора Чебоксарова (Николая Николаича). Каждый день он встречал бабу Иру после уроков у дверей школы. Юность безжалостна, и мы вовсю потешались над этой забавной немолодой парой.
Однажды я увидел из окна нашего кабинета физики, как они вдвоем медленно, осторожно, под руку шли домой по заметенному снегом школьному двору. И сердце сжалось (именно так) от странной нежности. Что, впрочем, никак не помешало продолжать потешаться над безобидной бабой Ирой на ее уроках.
Уже поступив в МГУ, обнаружил в университетской лавке книжку «Народы, расы, культуры» знакомых авторов — Чебоксарова Н. Н., Чебоксаровой И. А. Так я узнал наконец, чем же занимался замечательный профессор (этнограф!) Николай Николаевич Чебоксаров.
Полвека спустя этнокультурная идентичность стала ключевым русским вопросом. На недавней неполиткорректной дискуссии в модном клубе один мерзавец громил авторов той самой книжки — чету Чебоксаровых, акцентируя внимание не столько на замечательном профессоре, сколько на отчестве нашей Ирины Абрамовны.
Он брызгал слюной во все стороны все обильней, поскольку никак не мог взять в толк, почему я с моим идентичным бабе-Ириному отчеством в ответ только блаженно улыбаюсь.
А я и не слушал, что еще он там несет. Я вспоминал бабу Иру, наш класс, уроки в весеннем скверике, божественный вкус пломбира из универмага «Москва». Благодаря ему, козлу драному, я получил неожиданный привет из прекрасной моей школьной юности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.