Глава 9 Спасение вертикали Провал на выборах

Глава 9

Спасение вертикали

Провал на выборах

Летом 1995 года, оценивая перспективы НДР, Борис Ельцин заявил: «На выборах в Государственную думу движение “Наш дом — Россия” наберет порядка 8-12 % голосов избирателей. Конечно, не 30–40 % и, естественно, не большинство». Это значило, что в Кремле поставили крест на проекте «управляемой демократии», решив, видимо, вернуться к испытанной вертикали власти.

Главным пунктом повестки дня второго съезда НДР, начавшего работу 12 августа 1995 года, было принятие программы партии. Но накануне съезда эксперты информационно-аналитической службы НДР пришли к довольно неутешительному для себя выводу: НДР совершенно не заботится о своем имидже.

Итак, время работы над имиджем партии и имиджем лидера настало. Премьер предупредил, что действовать в этом вопросе надо нетрадиционно. Скажем, пойти 1 сентября в школы и рассказать детям «просто о России», ее сегодняшнем дне, ее будущем. Уместно воспользоваться присутствием в рядах объединения известных кинематографистов и видных актеров.

При этом «ахиллесовой пятой» движения в процессе формирования электорального имиджа было отсутствие четко подаваемой избирателю (и понятной для него) позиции руководства НДР по основным положениям социально-экономической политики. Это давало возможность оппонентам НДР беспрепятственно формировать его негативный имидж — в духе «антирекламы»: дескать, движение это — не что иное, как «партия власти», «партия премьера», главная его цель — «сохранение власти нынешнего правительства».

Премьер с этими «обвинениями» с готовностью соглашался — да, мы партия власти, и нечего этого стесняться. Тем самым он смог в значительной мере выбить «антирекламные» лозунги из рук оппозиции.

Однако еще большую озабоченность аналитиков НДР вызывал тот факт, что в сознании избирателей образ движения и представление о его потенциале складывались исключительно под влиянием СМИ. Сам Черномырдин неслучайно много говорил о необходимости тонко и грамотно работать со СМИ: у тех же, у кого на это времени не найдется, по его выражению, может не найтись времени и в будущем парламенте позаседать.

Что касается имиджа самого лидера НДР, который во многом формировал мнение обо всем блоке, то информационно-аналитическая служба НДР исходила из того, что произошел «заметный перелом в формировании политического образа Виктора Черномырдина», считавшегося ранее «недостаточно решительным и излишне склонным к политическим компромиссам» (пожалуй, желаемое выдавалось за действительное).

Дескать, трагические события в Буденновске и настойчивость премьера в вопросе урегулирования чеченского конфликта за столом переговоров стали основным аргументом при сближении его позиции с президентской — твердой и не всегда компромиссной.

Однако «постбуденновский этап» завершался. До Буденновска многим партиям и движениям действительно вообще было не с чем идти на выборы, кроме лозунгов «долой войну в Чечне и тех, кто ее развязал!». Однако по мере того, как переговоры в Грозном заходили в тупик, создавалось впечатление, что жезл миротворца может премьеру уже не помочь, а помешать.

Анонсируя стратегический замысел программы движения, премьер заявил, что «российское поле уже не только засеяно, но и появились первые ростки стабилизации». При этом в программе прозвучала и такая мысль: «Сегодня основные точки роста сложились в сырьевых отраслях и отраслях первичной переработки», что, впрочем, по мнению ее составителей, никак не свидетельствовало, что «страна пошла по пути колониального развития». В этой связи вполне логичен вывод: «Следует создать благоприятный режим для тех формирований, которые уже кристаллизуются вокруг перспективных производств». При этом подразумевалось, что зародышами перспективных «межотраслевых блоков», которые выступят в качестве локомотивов экономики, станут как раз сырьевые отрасли.

«Партию Черномырдина» с самого начала успели окрестить не только «партией власти», но и «партией ТЭК». От столь однозначной увязки премьер, разумеется, открещивался, как и от увязки еще более узкой: «Наш дом — “Газпром”».

Отношения ТЭК и «Нашего дома» эволюционировали так же, как эволюционировал в свое время на посту премьера сам Черномырдин — от отраслевого лоббизма к «просвещенной» и опирающейся на более диверсифицированные отраслевые и региональные структуры экономической стратегии. В результате ТЭК стал одним из влиятельнейших (но не единственным) факторов, определявших стратегию блока. Именно ТЭК и оказался в свое время той самой «точкой роста» — не только экономики России, но и партстроительства в рамках НДР.

Однако примитивный отраслевой лоббизм как форма политической борьбы — вещь временная и преходящая. Если же говорить об НДР, то однозначная ставка только на ТЭК обернулась бы неминуемым провалом на выборах. Ибо деньги, которые сулит эта отрасль, — хорошо, но деньги как таковые в России решали (и решают) далеко не все. Да и предлагали их Черномырдину, по его собственному признанию, уже со всех сторон. ТЭК был, несомненно, лишь первой «точкой роста» партструктуры НДР, но затем она должна была обрасти — и обросла — банковскими, а также региональными структурами.

О регионах надо сказать особо. Раньше говорили: «кто правит Москвой, тот правит Россией». В 1995 году было уже так: Москва необходима, когда нужно удержать власть (во время путча), но завоевать ее на демократических выборах можно лишь в регионах. То есть «кто правит регионами — тот правит Россией». И «Наш дом» неизбежно должен был пойти по этому пути — от отраслевого лоббизма к формированию общенациональной платформы общенациональной элиты.

Программным шагом партии в этом направлении была идея наделить межрегиональные ассоциации — вроде существовавших «Большой Волги», «Сибирского соглашения» и т. д. — рядом управленческих функций. При условии наделения краев и областей России теми же полномочиями, которыми обладают республики, можно было бы, по мнению идеологов НДР, «перейти к управлению по таким крупным экономическим регионам, изымая часть функций не только экономического, но и политического характера из ведения субъектов Федерации». Именно в этом проявилось первое отличие Черномырдина — лидера партии от Черномырдина — премьер-министра: программа НДР, в целом не противореча правительственному курсу, расставила акценты по-другому.

Основные положения экономической программы НДР свелись к стимулированию накопления национального капитала (это было ключевым положением), «расширению поля конструктивного взаимодействия правительства и деловых кругов» (это оригинальная находка авторов программы, сумевших по-новому взглянуть на проблему вмешательства государства в экономику) и построению смешанной, социально ориентированной экономики (это декларировали абсолютно все партии).

Еще НДР призывала сменить фискальный акцент приватизации на инвестиционный и подчинить этот процесс основной экономической идеологеме — темпы распродажи госимущества должны соответствовать возможностям национального капитала его покупать. При этом Черномырдин-политик в отличие от Черномырдина-премьера не считал задачу подавления роста цен приоритетной. Главное, как гласила программа НДР, «чтобы снижение инфляции было хоть и медленным, но поступательным и прогнозируемым».

Сентябрь 1995 года для НДР получился двояким. С одной стороны, в Москве (предпоследней из всех субъектов Федерации) было наконец учреждено отделение НДР. С другой — стало ясно, что двухпартийный тяни-толкай Шахрая на поверку вышел еще менее жизнеспособным, чем предполагалось, — многострадальный «левоцентристский» блок Ивана Рыбкина едва не почил в бозе, когда ЦИК аннулировал его регистрацию в связи с выходом из него объединения «Мое отечество». Со второй попытки общефедеральный список кандидатов в депутаты Госдумы от блока Ивана Рыбкина подать все-таки удалось, но иллюзий по поводу перспектив «левоцентристов» никто уже не питал.

Поугас и энтузиазм Бориса Ельцина. Перспективы НДР он оценил так: «на выборах в Государственную думу движение “Наш дом — Россия” наберет порядка 8-12 % голосов избирателей. Конечно, не 30–40 % и, естественно, не большинство». Это значило, что в Кремле поставили крест на всем проекте «управляемой демократии», решив, видимо, вернуться к испытанной вертикали власти.

Черномырдин пустил в ход тяжелую артиллерию, объявив о намерении «Нашего дома» добиваться референдума о частной собственности на землю — создание широкого класса собственников недвижимости обеспечивало партии надежнейший политический капитал. Ход был политически верным — аграрный вопрос к тому моменту даже не созрел, а перезрел.

При этом премьер, дотоле довольно терпимый к аграриям, начал высказываться о них с меньшей толерантностью и даже стал бить лидеров АПР их собственным прикладом, присвоив им титул «асфальтовых». Лидер АПР Лапшин, способный пребывать в состоянии либо крайней напористости (требования субсидий, превышающих ВНП государства), либо крайней опасливости (большой перепуг при летней угрозе роспуска Думы), вероятно, окончательно отвратил славянофила Черномырдина от уступок аграриям.

При этом какой-то особенно активной политической агитацией НДР не выделялся. Даже за три недели до думских выборов ходившие прежде слухи о том, что вся Москва будет сплошь уклеена листовками и плакатами, призывающими голосовать за НДР, не подтверждались. Не было и клипов, посвященных премьер-министру и его команде.

Обозреватели предполагали, что имиджмейкеры НДР повели себя осмысленно, исповедуя концепцию «отложенного старта», согласно которой начавший агитацию раньше всех — проигрывает. Психологи отмечали, что в публичного политика Черномырдин начал превращаться сравнительно недавно, но учеником оказался весьма способным. Он не боялся и умел быть самим собой.

Правда, в октябре, когда Борис Ельцин во второй раз оказался в Центральной клинической больнице, Виктор Черномырдин ухитрился вляпаться в довольно деликатную ситуацию. Премьер нисколько не пытался установить свой контроль над рычагами политической власти, но его угораздило сделать редкостное по своей двусмысленности заявление: «По глазам президента я прочел, что мне надо больше работать до окончательного выздоровления президента и что его надо пока еще больше освобождать от его обязанностей». Первую часть заявления можно было понять так, что иначе как «по глазам» с Борисом Ельциным общаться уже невозможно, а вторую так, что премьер предлагает снять с президента его полномочия.

Во всяком случае, первую часть «невербального поручения» президента премьер выполнял на совесть. И не без пользы для партии. На российском телевидении чуть ли не ежедневно стали появляться специальные передачи, посвященные работе правительства, обзоры поездок главы кабинета по регионам, беседы с ним о том о сем обозревателей РТВ. Назвать все эти передачи предвыборной агитацией было, понятно, невозможно.

Накануне выборов в Думу Виктор Черномырдин дал интервью «Коммерсанту», где вкратце изложил основные направления работы в парламенте. Начинать он предполагал «с трех самых острых, самых актуальных проблем — борьбы с преступностью (в том числе экономической), снижения налогового бремени, решения вопроса о частной собственности на землю», то есть с принятия Уголовного, Налогового и Земельного кодексов.

Основные задачи он описывал скорее как премьер, а не как политик: стабилизация жизненного уровня населения, программа антиинфляционных мер — «добьемся 1,5–2 % роста цен в месяц, значит, пойдут инвестиции», стимулирование накопления национального капитала, контроль за деятельностью естественных монополий — «это и обеспечение нормальной конкуренции, и борьба с инфляцией издержек». «Функции государства в его участии в ходе экономических процессов для меня определяются необходимостью решения именно этих первоочередных вопросов. Формы же и средства подсказывает сама российская экономическая жизнь», — закончил он.

17 декабря 1995 года выборы в Думу состоялись. И закончились они (отчасти) сенсационно. Первое место с почти двукратным отрывом от ближайшего конкурента (ЛДПР) заняла КПРФ, набравшая 22,3 % голосов. НДР досталось, как и предсказывал Ельцин, чуть больше 10 %.

Бросок компартии в Думу стал прекрасной иллюстрацией того, как еще не свершившиеся события начинают оказывать влияние на поведение политиков и политических партий. Еще не успев до конца сформировать свое представительство в ведущих парламентских комитетах, опираясь на которое КПРФ смогла бы развернуть законодательное наступление на нынешний политический режим, лидеры коммунистов столкнулись с неожиданной проблемой. Компартия, еще вчера бывшая за гранью политического приличия, неожиданно для себя самой стала респектабельной политической силой, с которой хотят иметь дело и перед которой заискивают.

VI Дума уже в первый день работы реализовала весеннюю мечту 1995 года о создании двух мощных блоков, затирающих политическую мелкоту. Левый мощный блок включал в себя КПРФ и примкнувшее к ней «Яблоко». Правый мощный блок состоял из «Нашего дома — России» и примкнувшей к нему партии Жириновского. «По форме все правильно, а по существу издевательство», — как говорил В. И. Ленин. За исключением НДР вся сколько-нибудь благонамеренная часть политического спектра оказалась где-то на задворках, зато КПРФ, ЛДПР, «Яблоко» прочно и органично интегрировались в двухпартийную систему в качестве главных действующих лиц.

Желание авторов двухблоковой затеи создать владеющие контрольным пакетом цивилизованные партии левого и правого центра было вполне резонным. Оно только не учитывало того обстоятельства, что партийная система существует, чтобы выражать существенные интересы больших групп общества. Но каково общество, таковы и выразители, каковы выразители, таково и общество.

Другое отличие замысла от реализации заключалось в том, что принципиальный водораздел между блоками прошел не там, где задумывали. Хотели западную модель «чуть больше эффективности за счет справедливости — чуть больше справедливости за счет эффективности». Получили оппозицию между «красными» и «белыми».

Возникшая в связи с этим задача консолидировать некоммунистический электорат на предстоящих уже летом выборах президента, казалось бы, сулила блестящие перспективы Черномырдину-премьеру-политику. Когда в премьерской кандидатуре некоммунистическая общественность видит крепость последней надежды, это означает готовность поддерживать ее с мужеством отчаяния. А мужество порой приносит победу.