Глава 4. Партизанская разведка

Глава 4. Партизанская разведка

[стр. 25 отсутствует]

… зайти в волостное управление и раздобыть там бланки удостоверений личности (персональаусвайс). Волостное управление было закрыто, поскольку был воскресный день. Нам указали дом бургомистра. На пригорке рядом с домом, стояла лошадь, запряженная в легкий возок. Посоветовавшись, вошли в дом На стуле сидел крупный мужчина, в другой комнате я заметил мальчика лет 12–13. Без долгих размышлений Коля достал из кармана пистолет, скомандовал: «Руки вверх». Я в это время проверил ящик стола, достал какие-то бумаги, а раскрыв шкаф, увидел 2 винтовки. В это время у Коли произошел случайный выстрел, мужчина упал на пол, а мальчик сильно закричал. Окна открыты настежь, поэтому на улице все слышно. Я хватаю обе винтовки, Коля с трудом выталкивает мужчину на улицу и укладывает его на возок. Отвязываем лошадь и мчимся к лесу во весь опор. Сзади послышались выстрелы, за нами увязалась машина с немцами. Но на наше счастье она угодила в канаву и застряла, а мы скрылись в лесу. Вскоре мы были в лагере Рацевского леса. Мужчина оказался не бургомистром волости, а старостой соседней деревни. Севостьянов и Салафутдинов его допросили, дали соответствующие наставления и отпустили.

Коянов, мордвин по национальности, был одним из организаторов партизанского отряда под командованием Симдянкина, принимавшим участие в проведении многих боевых операций. Коля был моим хорошим товарищем, много раз мы вместе ходили в разведку. Погиб он летом 1943 года, попав в засаду противника в районе деревни Юриново Толочинского района.

Любопытна история с вражеским гарнизоном в Жукнево. Немцы этого гарнизона вели себя крайне агрессивно по отношению к нам. Они часто устраивали засады и уничтожали одиночных разведчиков и небольшие группы партизан. С Володей Рябининым и Колей Кояноным мы несколько раз выходили на разведку этого гарнизона. Немцы и полицейские, общей численностью до 30 человек, располагались на окраине деревни в школе, обнесенной земляными стенками с амбразурами для стрельбы. Местность, прилегающая к школе, была пристреляна с трех сторон. Уничтожать противника налетом было нецелесообразно, так как мы могли понести большие потери. Пошли на уловку. Зная, что староста соседней с Жукнево деревни Максимково — на службе у немцев, направили туда Володю Рябинина, Колю Яськова и Колю Коянова, которые ходили по деревне, притворившись пьяными. Наша хитрость удалась. Староста на коне поехал в Жукнево и сообщил немцам о трех партизанах. Немцы и полицейские вышли из Жукнево в направлении Максимково. Они подошли к опушке леса, предварительно осмотрев ее в бинокли. Там же, замаскировавшись, лежали в засаде партизаны 1-го отряда Иванова и 5-го отряда Симдянкина. Когда немцы вышли на поляну у опушки леса, партизаны открыли огонь и уничтожили противника. В перестрелке погиб партизан-разведчик Павел Булаев. Оставшиеся в гарнизоне немцы открыли по лесу минометный огонь, а затем ушли в Коханово. Так гарнизон перестал существовать, а для нас открылся доступ к железной дороге Орша-Толочин.

Володя Рябинин, рабочий из Ярославля, после короткой подготовки в Москве в качестве старшего группы, в которую входили Виктор Чистяков и Аркадий Гершман, в октябре 1941 года с самолета был заброшен в немецкий тыл, в район севернее Белыничи для передачи питания к радиостанции, боеприпасов и взрывчатки группе подрывников, оставленной в тылу противника при отходе наших войск. Группу подрывников Рябинин не нашел и начал устанавливать связи с местным населением. Познакомился с партизанами Кирпичем Ивановым, Салахутдиновым. С Володей мы быстро сдружились, вместе выполняли разведывательные задания, а осенью 1942 года в Москве, в Кремле по. лучили ордена Красного Знамени.

18 июня 1942 года группой разведчиков из отряда Никитченко был взорван мост на железной дороге Орша-Могилев в 9 км севернее Шклова. Наблюдение за мостом велось в течение 5 дней. Были выявлены охрана и оборона моста численность и место расположения караула. Подпольщик Скворцов, работавший в Шклове по заданию партизан, сообщил график смены караула и пароль Разведчики, переодевшись в немецкую форму, подошли к мосту, бесшумно сняли часового, заложили тол и взорвали мост. Движение по железной дороге было парализовано на несколько суток.

Виктор Чистяков вместе с Рябининым осенью 1941 года был заброшен в тыл противника, а весной 1942 года он по указанию Рябинина перешел фронт и вышел в расположение войск нашей 4 ударной армии. Доложив начальнику штаба армии обстановку в тылу противника, по его указанию вновь был направлен в тыл к немцам для развертывания партизанской борьбы. Вернувшись из-за линии фронта, встретился с Рябининым, Кирпичем, Ивановым и стал одним из организаторов партизанского отряда. В отряде был разведчиком, принимал участие в подготовке и проведении ряда боевых операций.

Немцы стремились удержать под контролем рокадную шоссейную дорогу Толочин-Белыничи, соединявшую две стратегические магистрали Минск-Москва и Минск-Могилев. Для безопасности движения своих войск они постоянно держали гарнизоны в Толочине, Друцке, Круглом, Прыганях, Тетерине, Головчине, Белыничах. Разведка бригады в свою очередь стремилась держать в своем поле зрения эти гарнизоны и передвижения гитлеровцев по шоссе.

Изучив разведданные, командование решило разгромить гарнизон в Головчине. Он насчитывал около 100 человек. Вокруг бывшей школы, где размещался личный состав гарнизона, были отрыты траншеи, по углам сооружены дзоты. Рядом со зданием находилась наблюдательная вышка, а часть территории, примыкавшей к школе, была обнесена колючей проволокой. Операцию было решено провести днем с расчетом на внезапность. Утром 25 июля 1942 года партизаны заняли исходные позиции для атаки. Противник был ошеломлен и не сумел оказать организованного сопротивления. Огнем из стрелкового оружия и гранатами было сломлено сопротивление в дзотах. Гарнизон был разгромлен. Большая часть немцев и полицаев была уничтожена, около 20 человек захвачено в плен, остальные разбежались. Партизаны потеряли трех человек убитыми и несколько ранеными. Было захвачено все оружие гарнизона, боеприпасы, продовольствие. По существу, Головчинская операция явилась разведкой боем с использованием кавалерии и мотоциклистов, ключом к успеху явился именно расчет на внезапность. Этот тактический прием широко использовался нами и в дальнейшем.

Через некоторое время гарнизон в Головчине появился вновь, так как был важен для противника как связующее звено между Толочнным и Белыничамм. Ночью 11 сентября 1943 года гарнизон снова был разгромлен. Мне с разведчиками Барчуковым (1-й отряд), Ермаченко и Буяновым (10-й отряд) была поставлена задача снять часовых. Под покровом ночи мы подползли к часовому около школы и бесшумно сняли его, но другой нас заметил и открыл огонь. Мы подбежали к зданию школы, бросили в окна гранаты, а остальное довершили партизаны 1, 10 и 25 отрядов. В этом ночном налете было убито 10 немцев и полицаев, 15 взято в плен, остальные скрылись под покровом ночи. Было захвачено стрелковое оружие, боеприпасы, продовольствие.

Сейчас в Головчине открыт краеведческий музей, над созданием которого много трудился бывший учитель Гузов Василий Дмитриевич. В музее отведено место истории боевой деятельности партизанской бригады «Чекист». Летом 1942 года бригада активизировала свою деятельность и на железных дорогах Москва-Минск, Орша-Могилев. На железные дороги для подрыва вражеских эшелонов выходили небольшие диверсионно-разведывательные группы 17 и 20 июля 1942 года на участке Толочин-Коханово группой из отряда Иванова было уничтожено два вражеских эшелона. 24 июля разведчики из отряда Денисова на участке Шклов-Могилев пустили под откос эшелон противника. Разбиты паровоз и 2 вагона, уничтожено 18 гитлеровцев. 31 июля группа из отряда Суворова подорвала вражеский эшелон на участке Коханово-Троцилово. Разбито 2 паровоза, 18 вагонов. Движение было остановлено на сутки. 20 августа разведчики отряда Ковалева на перегоне Коханово-Толочин подорвали паровоз и 7 вагонов, уничтожили более 100 гитлеровцев. Движение было остановлено на 8 часов.

Николай Иванович Ковалев родился в местечке Староселье Шкловского района. Закончил командный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе и перед началом войны в звании майора был направлен на стажировку в Белорусский военный округ как преподаватель академии. С первого дня войны принимал участие в боевых действиях на Западном фронте. Был ранен в ногу и, избежав плена, добрался до Староселья, где лечился и скрывался у своей матери.

Весной 1942 года в Староселье стоял немецкий гарнизон, и мы с разведчиком Петей Страздиным отправились туда на разведку. Ночью постучались в одну из хат, двери открыла пожилая женщина. Осветив хату фонариком, мы заметили прятавшегося под одеялом мужчину. Подняли его, и я сразу узнал того самого майора, которому передал 23 июля 1941 года пленного немца. Однако на мое приветствие он не отреагировал. Тогда я напомнил ему, при каких обстоятельствах мы с ним встречались на фронте восточнее Браньска. Сначала он все отрицал, но затем, успокоившись признался: «Да, я майор Ковалев, и если вы партизаны, я готов пойти с вами, но у меня еще сильно болит нога». С этими словами он достал с полки сумку из-под противогаза, в которую были уложены котелок, металлическая кружка, ложка и еще кое-какие мелочи. Мы успокоили мать Ковалева, забрали Николая Ивановича, и выйдя из Староселья, пошли к своим лошадям. На одной из них доставили Ковалева в Рацевский лес. Я доложил Кирпичу и Севостьянову о результатах разведки немецкого гарнизона в Староселье и о Ковалеве. Вскоре Николая Ивановича назначили командиром формируемого отряда. Осенью 1942 года вместе с Булановым Ковалев улетел в Москву и к нам не возвратился. При поступлении на разведывательный факультет Военной Академии им. М.В. Фрунзе в 1947 году я вновь встретил Николая Ивановича. Он был уже полковником, старшим преподавателем академии.

Вместе с возраставшими боевыми возможностями партизанских отрядов совершенствовалась и наша разведка. Конные разведывательные дозоры бригады действовали в большом отрыве от главных сил. Наши разведчики постоянно находились под Оршей, Шкловом, Могилевом, Круглом, Толочиньцм.

В конце июня 1942 года из Орши от Полины Войтовой и из Шклова от Надежды Ховренковой поступили данные о подготовке немцами карательной экспедиции против нашей бригады. Конные разведчики доложили о выдвижении противника из Шклова и Черноручья в направлении Рацевского леса. Была отмечена выгрузка немцев в Коханово и выдвижение их в сторону Рацево Отряд Никитченко, прикрывавший основной район базирования со стороны Шклова, не вступая в затяжной бой, начал отход на Рацево. Намерение немцев, сосредоточивших около Рацевского леса до 600 человек, заключалось в том, чтобы окружить партизан с трех сторон и уничтожить. Наши отряды заняли оборону на северо-восточной, восточной и юго-восточной опушках Рацевского леса. Развернувшись в цепь, немцы пошли по полю в сторону леса Подпустив их на расстояние 45–50 метров, мы открыли огонь из всех видов оружия. Немцы залегли, но их позиция на поле была более уязвимой по сравнению с нашей, и они начали отход в сторону Дымово. Партизаны атаковали Дымово, гитлеровцы не выдержали и выбросили белый флаг. Это был беспрецедентный случай в партизанской войне. Немцы через парламентеров попросили разрешения убрать с поля убитых и раненых. Подобрав убитых и раненых, они ушли в свои гарнизоны. Партизаны собрали оружие, оставленное противником на поле боя, и захватили в плен, отбившихся от главных сил немцев. Весть о нашей победе в бою под Дымовым быстро разнеслась среди местного населения, партизан приветствовали, поздравляли. Эта победа еще выше подняла моральный дух партизан. Нам, разведчикам, был преподан урок о необходимости сочетать различные методы ведения разведки: наблюдение, осведомление местных жителей и разведчиков-подпольщиков, проживающих в гарнизонах, высылка на дальние дистанции конных разведывательных дозоров.

От Клавдии Милорадовой, разведчицы из состава разведгруппы Западного фронта, действовавшей в районе Крупки, нам стало известно, что в леса южнее Крупки с Большой земли выброшена группа во главе с «Дядей Сашей» для оказания помощи партизанам.

Севостьяиов поставил мне задачу найти эту группу, установить ее состав и задачу, а главное, есть ли у нее связь с Большой землей (штабом партизанского движения). Григорий Николаевич предоставил мне право подбора разведчиков для решения этой задачи. Действовать большой вооруженной группой было нецелесообразно. Я остановил свой выбор на Зине Платоновой — молодой партизанке-разведчице, прибывшей из Шклова в отряд Буланова весной 1942 года. Мы с Зиной и Севостьяновым разработали маршрут, предварительно наметив вероятные районы действий группы «Дяди Саши» и порядок ее поиска. Разработали простую легенду, взяли продукты питания, оружие и двинулись в путь. Необходимо было пройти километров 100, а с учетом поиска и того больше, по районам, обстановку в которых мы еще не знали. Шли проселочными дорогами, по возможности обходя населенные пункты. Правда, это не всегда удавалось. Украдкой через местных жителей выявляли места расположения гарнизонов и полицейских участков. Обходили стороной гарнизоны, расположенные в Волконосово, Друцке, Тетерине, Шепелевичах. Короткие июньские ночи обязывали нас к осторожности. В районе деревень Заозерье, Сомры мы стали встречаться с партизанами. Поняли, что попали в зону, контролируемую партизанами. Остановив двух партизан, мы попросили их указать место партизанского штаба Молодые ребята приняли, конечно, нас за шпионов и повели к командиру. «Дядя Саша» — старший лейтенант Красной Армии Александр Морщинин — находился в глухой лесной деревушке Девеница, что в 30 км южнее Крупки. Он с группой военнослужащих был выброшен в тыл противника для активизации партизанской борьбы и придания ей организованного начала. Связь со штабом партизанского движения «Дядя Саша» поддерживал по радиостанции. За короткое время ему с помощниками удалось объединить несколько отрядов в партизанскую бригаду, которой он командовал до конца 1942 года. Первым комиссаром этой бригады был Сушков Н.К. В конце 1942 года Морщинин улетел в Москву, а бригадой до соединения с частями Советской Армии командовал Жунин, удостоенный звания Героя Советского Союза.

Нам с Зиной было приятно вести разговор с этим человеком. Мы вкратце рассказали о нашей бригаде, командирах, районе действий и некоторых результатах нашей боевой деятельности. Он дал в Москву телеграмму, которая явилась первым донесением в штаб о партизанской бригаде «Чекист».

После возвращения мы с Зиной подробно доложили Кирпичу и Севостьянову о результатах нашего похода, разведывательных сведениях, добытых нами в пути и полученных от Морщинина.

Деятельность партизан летом 1942 года была активной по всей Белоруссии, в том числе и в районах действия нашей бригады. Поток местного населения пополнял ряды партизанских отрядов, для пополнения изыскивались вооружение, боеприпасы. В результате боевых действий диверсионно-разведывательных групп на железных дорогах летели под откос вражеские эшелоны, срывались планомерные переброски войск и техники противника.

7 июня 1942 года группа под руководством комиссара 5-го отряда Федора Ивановича Букштынова, в которую входили Анатолий Мачаховский, Антось Хайнацкий, Петр Страздин и Дмитрий Шахмартов на перегоне Орша-Толочин взорвала вражеский эшелон. А 11 июля 1942 года на этом же перегоне группой под командованием Симдянкнна был пущен под откос эшелон гитлеровцев. Взрывали вражеские эшелоны наши группы и на других участках железнодорожных магистралей между Оршей и Крупками и между Оршой и Могилевом.

Разведчик 5-го партизанского отряда Мачаховский Анатолий Романович, Уроженец деревни Багриново Толочинского района, хорошо знавший местность, постоянно оказывал помощь командиру отряда в добывании разведывательных данных. Он принимал участие в диверсиях на железной дороге, использовался в качестве проводника при выходе диверсионно-разведывательных групп на задания, поддерживал связь с подпольщиками Толочина, работавшими по заданию партизан. За свои заслуги он был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом Славы III степени, тремя медалями «За боевые заслуги».

После войны Анатолий Романович занимался общественной работой по патриотическому воспитанию молодежи на примерах партизанской борьбы бригады «Чекист».

К середине лета 1942 года партизанская бригада «Чекист» превратилась в грозную силу, способную наносить значительный урон захватчикам. Население активно помогало партизанам, пополняло их ряды. Но не хватало оружия, боеприпасов, достаточной информации о замыслах и намерениях противника.

Это была главная проблема, которую командование бригады не могло» полной мере решить собственными силами. Нужна была связь с руководством партизанского движения, его помощь в дальнейшем развертывании партизанской борьбы. Командованием бригады было принято решение направить связных — полномочных представителей через линию фронта. Выбор пал на меня и Любу Кривельскую, 17-летнюю комсомолку из деревни Рыжковичи Шкловского района. Это предложение командования мы с Любой приняли безоговорочно и были горды тем, что именно нам было доверено это задание.

Началась короткая подготовка, о которой знали немногие. Вместе с комбригом Кирпичом, начальником штаба Булановым и начальником разведки Севостьяновым обсудили маршрут. Кратчайшим расстоянием от нас до линии фронта было направление на восток, через Смоленск к Вязьме. Но мы понимали, что это сопряжено с большими трудностями перехода линии фронта и выхода в расположение наших войск, так как именно здесь была самая плотная группировка войск гитлеровцев. Было принято решение идти на Сенно, Витебск, Торопец предполагая, что на этом направлении возможны разрывы на фронте, а также в нашу пользу — лесисто-болотистая местность.

Решение оказалось верным. Согласно проработанной легенде, мы с Любой стали братом и сестрой и шли к родственникам в Городок Витебской области, который был на маршруте намеченного нами движения. Нам были выданы удостоверения личности, заполненные на стандартных бланках, и разрешение на посещение родственников. Одеты мы были по-крестьянски, в сумке — по куску хлеба и сала и небольшая сумма оккупационных денег. Под подкладку моего пиджака Олей Леванович были зашиты три куска белого батиста, на которых было напечатано донесение о боевом и численном составе отрядов, входивших в состав бригады, с указанием фамилий командиров и комиссаров, заявка на необходимое вооружение, боеприпасы, взрывчатые вещества. Севостьянов проинформировал и проинструктировал меня дополнительно.

Железную дорогу и автомагистраль Минск-Москва во второй половине дня перешли открыто, через охраняемые переезды, и наши документы выдержали первое испытание. Окрыленные первым успехом, мы прибавили шагу. Немецкие и полицейские гарнизоны обходили проселочными дорогами, намечая в пути в качестве ориентиров следующие населенные пункты. Ночевали где придется: в лесу, в заброшенных сараях, в оставшихся с прошлого года копнах сена.

Однажды, не сумев обойти деревню стороной, мы вошли в нее, и вдруг навстречу нам из-за поворота вышли два полицейских, с белыми повязками на рукавах. Сворачивать было поздно. Люба мне тихонько сказала: «Ты стреляешь в левого, я в правого». Поравнявшись с нами, полицейские на ходу спросили, куда мы идем, а мы, тоже не останавливаясь, назвали следующую по маршруту деревню.

Чтобы попасть на другой берег Западной Двины, нужно было найти переправу, но все лодки у местных жителей были изъяты и содержались под охраной полиции. В одной из деревень, западнее Старого Села, мы нашли переправу около полицейского участка. Дежурил на переправе перевозчик из числа местных жителей, но на другую сторону реки он переправлял только с разрешения полиции. Переправляться ночью вплавь Люба боялась, так как плохо плавала. Под вечер мы подошли к реке, я достал пистолет, чтобы перевозчик видел. Сели с Любой в лодку и приказали везти нас на противоположный берег. Проплыв некоторое расстояние, услышали громкий крик дежурного полицейского «Кого повез?» Перевозчик ответил: «Своих». Сойдя на противоположном берегу поблагодарили перевозчика. Он нам посоветовал как безопаснее двигаться дальше. Железные дороги Витебск-Полоцк и Витебск-Невель мы переходили ночью. В расположении партизанской бригады Шмырева, действовавшей в районе Суража, нам дали проводника, который и вывел нас в расположение советских войск.

В деревне Шейно, под Торопцом, располагалась Северо-западная оперативная группа ЦК КП(б) Белоруссии, которая осуществляла руководство партизанским движением республики, поддерживала связь с партизанскими отрядами и бригадами, оказывая им посильную помощь. Эта группа Центрального Комитета, расположенная в прифронтовой зоне, была передовым пунктом Белорусского штаба партизанского движения.

В первый же день после прибытия нас с Любой принял секретарь Центрального Комитета Компартии Белоруссии Эйдинов Г.Б. Мы ему подробно рассказали об обстановке в районе действий бригады, о ее организационной структуре, боевой деятельности, о связях с местным населением и мероприятиях оккупантов на захваченной территории, проводившейся партийно-политической работе. Доложили разведывательные данные по противнику, которыми располагал штаб бригады, в том числе о дислокации немецкой авиации на авиабазе Балбасово, гарнизонах немцев в Орше, Шклове, Толочине, Круглом и других населенных пунктах, о характере перевозок гитлеровцев по железным и автомобильным дорогам. В присутствии Эйдинова и представителя НКВД капитана Косого был распорот мой пиджак и извлечено донесение, напечатанное на белой ткани. Борис Георгиевич Эйдинов и капитан Косой от души смеялись и восхищались нашей выдумкой. Мы вручили отпечатанную заявку и устно передали просьбу командования бригады об оказании помощи оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами.

Основную работу с нами проводил капитан Косой. Как мы с Любой поняли, он хотел убедиться, не являемся ли мы подставными лицами. В это время по линии немецкого гестапо и абвера уже шла интенсивная подготовка шпионов из числа изменников для заброски их к партизанам и в тылы Советской Армии. Но он очень быстро убедился, что мы — те люди, за которых себя выдаем.

Два дня я писал доклад об обстановке и группировке немцев в зоне действий разведки бригады. Особенно подробно пришлось описать аэродром Балбасово, перевозки немцев на Восточный фронт, и их оперативные резервы, порядок охраны коммуникаций. Для меня это была первая масштабная работа по обобщению разведданных о противнике в обширном районе. Для написания этого Доклада нам предоставили крупномасштабные карты.

Капитан Косой попросил нас с мельчайшими подробностями и временными показателями описать весь маршрут нашего движения с нанесением его на крупномасштабную карту. Мы с Любой поняли, что эти данные необходимы Белорусскому штабу партизанского движения и командованию Советской Армии для их использования в организации разведывательной работы, отправки разведчиков и связных в тыл противника.

Промерив по карте маршрут нашего движения, мы вычислили, что он составил более 300 км, и прошли мы его за 10–12 суток. В среднем мы шли по 30–35 км в сутки. Этот переход по тылам врага стоил нам большого напряжен, моральных и физических сил.

Дали мы капитану Косому и несколько адресов в Орше, Толочине, Шклове и других населенных пунктах, которые можно было бы использовать в качестве конспиративных квартир с надежными хозяевами.

Разместили нас с Любой в деревенской хате, выдали пайки. После кратковременного отдыха началась подготовка к возвращению в бригаду. Нам поручалось в качестве проводников провести большой отряд подрывников в Могилевскую и Минскую области. Это означало те же 300–350 километров по тылам гитлеровцев. В сформированном отряде насчитывалось около 40 добровольцев. Он состоял из отдельных групп подрывников, закончивших краткосрочное обучение. Каждая группа должна была выйти в расположение определенной партизанской бригады или отряда.

Фронт переходили на участке Невель-Городок в разрыве между боевыми порядками немцев. Движение было намечено по маршруту Шумилине, Сенно, Крупки, а далее каждая группа самостоятельно шла в свой район предназначения. Линию фронта перешли удачно, без потерь, несмотря на то, что противник преследовал нас почти на всем протяжении маршрута. У каждого подрывника было по 25–30 кг тола и принадлежностей для подрыва, продовольствие, оружие и боеприпасы. Груз был очень большой, а противник буквально «сидел на хвосте», не давая нам времени для отдыха. Шли днем и ночью, при остановках занимали круговую оборону, питались только сухарями и концентратами. В населенные пункты почти не заходили. Я посоветовал командиру отряда взять повозку с лошадьми, поместить на нее груз, облегчить ребят и тем самым увеличить протяженность переходов. Таким образом нам удалось оторваться от противника.

Вместе с нами в бригаду пришла группа подрывников. Кроме того, вместе с нашей партизанкой Зоей Аладьевой также прибыла группа подрывников. Все это было конкретной помощью Белорусского штаба партизанского движения нашей бригаде. В бригаду также была направлена радистка Клавдия Буракова. Для проведения политико-воспитательной работы среди партизан и пропагандистской работы среди местного населения в бригаду прибыл из-за линии фронта Иван Яковлевич Коньков.

С прибытием большой группы подрывников по инициативе начальника штаба бригады Буланова И.Д. было организовано обучение партизан минно-подрывному делу. Одновременно с обучением активизировалась диверсионная деятельность. На железные дороги выходили группы из состава прибывших подрывников и местных партизан, хорошо знавших местность и обстановку.

Подрывникам из группы М.Горбатенкова совместно с разведчиками бригады за период с 5 июня по 12 сентября удалось пустить под откос 17 вражеских эшелонов, взорвать 5 железнодорожных мостов. Впоследствии весь состав этой группы был награжден орденами и медалями, а Горбатенков был награжден орденом Ленина.

Мы постоянно ощущали недостаток взрывчатки. Эту проблему решали за счет невзорвавшихся бомб и снарядов. Вначале, не имея опыта, к месту подрыва несли бомбу или снаряд, которые использовали в качестве мин, а затем силами комиссара 10-го отряда Гришанова Ф.А. наладили изготовление мин из тола, выплавленного из бомб и снарядов.

В ответ на участившиеся диверсии немцы предприняли ряд мер по охране железных дорог, мостов и складов. По обе стороны железной дороги вырубался лес, устраивались и минировались завалы, дополнительно возводились дзоты на подходах к дорогам, усилился контрразведывательный режим в станционных поселках и деревнях, примыкавших к железным дорогам. От периодических карательных экспедиций с ограниченным привлечением сил немцы перешли к разработке и проведению против партизан крупных операций с привлечением войск, жандармерии, разведывательной и бомбардировочной авиации.

В сентябре-октябре 1942 года против партизан под руководством начальника тылового района группы армий «Центр» генерала Шенкендорфа была разработана и проведена в два этапа карательная операция в районе Орша-Могилев-Борисов. На первом этапе, в сентябре, предусматривалось окружить Рацевский лес и уничтожить партизан бригады «Чекист». На втором этапе, в октябре 1942 года, окружить и уничтожить партизан бригады Жунина в лесах южнее Крупки. Для проведения операции использовались 107-я пехотная дивизия, 286-я охранная дивизия, батальоны «СС», жандармские и полицейские формирования.

В первых числах сентября были получены первые данные о действиях немцев от разведчиков-подпольщиков из Орши, Толочина, Шклова. В Орше выгружались пехота, танки, артиллерия, и войска направлялись в сторону Рацевского леса. В Толочине была отмечена разгрузка пехотных, артиллерийских и минометных подразделений и выход колонны в сторону Рацево. Из Шклова колонна гитлеровцев выдвигалась в сторону Староселья. За колоннами противника велось наблюдение, а конные разведывательные группы бригады по возможности сопровождали их.

К утру 4 сентября немцы заняли почти все населенные пункты вокруг Рацевского леса: Староселье, Рацево, Смоляны, Дымово, Лаговщину, Зубово, Ореховку, Слободу. Рацевский и Казенный леса, где располагались основные силы бригады, были блокированы со всех сторон. Оставалась узкая полоска, идущая с северной стороны леса к железной и автомобильной дорогам Минск-Москва. Немцы, вероятно, считали, что уходить партизаны в этом направлении не будут.

Отряды заняли круговую оборону по опушкам леса. Западнее Староселья, где были обнаружены немецкие танки, наша партизанская артиллерийская батарея в составе двух орудий заняла огневую позицию. На вероятных направлениях возможного наступления были выставлены сильные заслоны. Немцы, наученные предыдущими боями против нашей бригады, продвигались к лесу очень медленно, последовательно занимая один рубеж за другим. Разведчики вели наблюдение за всеми маневрами немцев, проникая в их тылы через промежутки в боевых порядках. Над лесом периодически появлялся разведывательный самолет, который вел разведку и разбрасывал листовки с призывами бросать оружие и сдаваться.

Анализируя поступающие от разведки данные, в штабе бригады пришли к заключению, что атаку немцев следует ожидать утром 5-го сентября. На со вещании командиров отрядов высказывались различные мнения о действиях сложившейся обстановке. Одни предлагали занять жесткую оборону и не допускать немцев в лес, другие — прорываться в западном направлении, переходить через реку Друть в леса южнее Крупки, и, наконец, командованием бригады было принято решение действовать по третьему варианту, суть которого заключалась в следующем. Прикрывая Рацевский лес небольшими по составу заслонами, которые должны были в течение ночи имитировать активность основные силы бригады двумя колоннами вывести из леса к железной дороге Минск-Москва, тщательно замаскировавшись, в следующую ночь перейти железную и автомобильную дорогу на участке Толочин-Орша и уходить в леса южнее Лепеля. Переход дорог осуществить также в двух местах: правой колонной — западнее Коханово, левой — восточнее Коханово. Встреча обеих колонн планировалась в лесу Усвиж-Бук.

С наступлением темноты отряды двумя колоннами двинулись в направлении Галошево-Коханово. Левую колонну в составе отрядов Иванова, Симдянкина, Шамарина вел командир бригады Кирпич, правую — Никитченко, в составе отрядов Клюшникова, Денисова, Ходорнка и Никитченко. Между обеими колоннами шел обоз с ранеными. Связь между колоннами поддерживалась конными разведчиками. Колонны двигались тихо, было запрещено курить, громко разговаривать. В авангарде шли конные разведчики, замыкали колонны группы боевого охранения. Оставленные в лесу заслоны, маневрируя, вели огонь по сосредоточениям немцев. К утру обе колонны бригады без боя вышли в намеченные районы. Отряды под командованием Кирпича заняли небольшой лесок около деревни Симоново, отряды Никитченко — около деревни Ольховка. Оба района находились в непосредственной близости от Кохановского гарнизона и постов железнодорожной охраны. Это смелое решение позволило сохранить главные силы бригады и боеприпасы, которых становилось все меньше.

Начальник штаба бригады был оставлен в Рацевском лесу для встречи отряда Суворова, находившегося в это время на задании. Позднее Иван Дмитриевич, видевший своими глазами действия немцев, рассказал следующее. Рано утром гитлеровцы начали артиллерийскую подготовку. Снаряды рвались в расположении оставленных партизанами лагерей, значит, немцы имели довольно точные данные о нашем расположении. Затем, построившись в цепи, они с трех сторон перешли в наступление, ведя сильный ружейно-пулеметный огонь. Каратели несколько раз огнем прочесали Рацевский и Казенный леса. По просекам шли бронемашины и легкие танки, ведя беспорядочный огонь. Лагеря отрядов были перевернуты. Основные силы бригады ушли на север и, затаившись, ждали в это время следующей ночи для броска через железную и шоссейную дороги. Самолет-разведчик вел поиск партизан над лесами западнее и южнее Рацевского леса, но найти места их сосредоточения ему не удалось.

С наступлением темноты отряды под командованием Кирпича по предварительно разведанному маршруту двинулись к железной дороге. Я с группой разведчиков вывел колонну к железнодорожному переезду в 16 км восточнее Толочин. Уничтожив охрану немцев и выставив правее и левее колонны сильные заслоны, отряды через железнодорожный переезд двинулись к автомагистрали. Немцы открыли по колонне огонь, но основная масса уже перешла железную дорогу. К утру вышли на северную опушку лесного массива Усвиж-Бук. В небе появился самолет-разведчик, однако он не обнаружил партизан, которые рассредоточились в лесу и замаскировались.

Вторая колонна бригады в составе пяти отрядов при попытке перейти железную дорогу восточнее Коханова попала в засаду немцев и, не сумев преодолеть огневой заслон, отошла в перелески. Маневрируя в лесах южнее железной дороги и неся большие потери, 25 сентября эти отряды под командованием начальника штаба бригады ушли в лес в район Ухвалы, южнее Крупки, в зону действий 8-й партизанской бригады под командованием Жунина С. Г. 5 октября в район Крупских лесов прилетел самолет, доставив партизанам оружие, боеприпасы и медикаменты. Этим самолетом вылетели в Москву Буланов И.Д. вместе с Ковалевым Н.И. Командование оставшимися отрядами было возложено на капитана Суворова И.Н. С 10 октября немцы начали проводить карательную операцию в районе, куда вышли после Рацевской блокады наши пять отрядов. Оказавшись в окружении, отряды упорно сопротивлялись, неся большие потери. Погибли командиры отрядов Суворов И.Н., Клюшников Б.Н., комиссар 20-го отряда Массюров. Только в декабре 1942 года в бригаду, которая в это время находилась в Лепельских лесах, из-под Крупок прибыло два отряда под командованием Маркова П.И. и Якимова С.Н. Отряд Никитченко вошел в состав бригады Жунина.

Карательные операции немцев, проведенные против партизан в районе Рацевского и Ухвальского лесов, тяжело отразились на боеспособности бригады. Если бы пять отрядов под командованием Никитченко перешли железную и шоссейную дороги и соединились с основными силами бригады, мы бы не понесли таких больших потерь. Не сумев перейти дороги в намеченное время, нужно было попытаться перейти их в последующие дни, тогда отряды не попали бы повторно в блокаду.

Измотанные в предыдущих боях и переходах, не имея запасов продовольствия, отряды ждали прибытия колонны под командованием Никитченко. Костры разводить запрещалось, не разрешалось также выходить в населенные пункты за продовольствием. Отказала радиостанция, прекратилась связь с Центром. В этих непростых условиях командование приняло решение направить связных через линию фронта, с тем чтобы обеспечить бригаду боеприпасами, оружием и восстановить прерванную радиосвязь.

Ко мне подошли Герасим Алексеевич Кирпич, Григории Николаевич Севастьянов и без лишних объяснений сказали: «Павка, нужно снова сходить за линию фронта, доложить руководству обстановку и постараться доставить в бригаду необходимое оружие и боеприпасы». Я имел уже кое-какой опыт, знал руководство Белорусского штаба партизанского движения, мне был знаком маршрут Движения и возможный характер препятствий, при переходе. В попутчики для выполнения этой важной задачи мне предложили Валю Воробьеву. Валю я знал, она пришла к нам летом 1942 года и выполняла разведывательные задачи. Для нас вновь были подготовлены временные удостоверения на имя Бурнацких Павла и Валентины, брата и сестры, жителей деревни Заборье. Было подготовлено разрешение бургомистра на посещение родственников в Витебске. Короткую легенду мы разработали вместе с Севостьяновым.

Бригада двинулась из Усвиж-Бука в Лепельские леса, а мы с Валей, тепло попрощавшись с Кирпичем, Севостьяновым, Седлецким, — за линию фронта.

Расставание было нелегким. Мы с Валей понимали, какие тяжелые испытания предстоят партизанам бригады, а командование понимало, что ждет нас при переходе фронта. О нашем задании знал ограниченный круг лиц. На этот раз у нас не было никакого письменного донесения для Центра, так как обстановку и наши потребности в оружии и боеприпасах я знал хорошо.

Кирпич и Севостьянов предупредили меня, что через неделю, в качестве наших дублеров, с аналогичной задачей за линию фронта будет направлена вторая пара — Володя Рябинин и Ольга Горбацевич.

По маршруту нашего движения многие деревни были сожжены, разорены между населенными пунктами не было почти никакого движения. Причиной была карательная экспедиция немцев. Двигаться в дневное время по дорогам было опасно, и мы старались передвигаться по тропинкам и перелескам. Отдыхали, как правило в лесу, один из нас спал, другой — бодрствовал. Через Западную Двину переправились на лодке, которую предоставил какой-то крестьянин.

Переход через железную дорогу Витебск-Полоцк оказался сложным и опасным. Вышли мы к ней в полдень. Расположились на опушке леса и стали вести наблюдение. Левее нас находился немецкий сторожевой пост. Через переезд мы не пошли, выбрав место для перехода в другом месте. В полночь мы пропустили патруль и бесшумно перебежали на другую сторону. Послышался шум приближающегося поезда и вдруг раздался взрыв. Случилось непредвиденное совпадение нашего перехода железной дороги и подрыва вражеского эшелона какими-то местными партизанами. Мы с Валей бросились бежать к лесу, но ельник оказался настолько густым, что невозможно было не только бежать, но и даже идти. Со стороны будки послышался лай собаки, раздалась автоматная очередь. Мы ползли по ельнику от железной дороги. Сильный ливень заглушил треск ломающегося ельника, по которому мы ползли. Благодаря этому нам удалось скрыться. С наступлением сумерек мы вошли в какой-то дом, стоявший на окраине деревни, попросили поесть. Хозяева нас покормили, принесли кусок сала, каравай хлеба, несколько вареных картофелин. Видно было, что они с пониманием отнеслись к нашему положению.

Железную дорогу Витебск-Полоцк мы перешли южнее станции Лосвидо под видом местных жителей спокойно, не перебегая, не прячась, на виду немецкого поста. Немец, стоявший на посту, видел нас, но никак не отреагировал, вероятно, такие переходы днем разрешались местным жителям. Но когда мы подошли к деревне, то увидели нескольких полицейских, собиравших молодежь для работ в гарнизоне Лосвидо. Я подошел к старшему полицейскому и показал письменное разрешение бургомистра на наш переход Полицейский что-то подумал и махнул на нас рукой. Как только мы увидели, что полиция вышла из деревни, мы с Валей через поле дошли до леса и быстрым шагом двинулись дальше на восток.

К этому времени у меня на правой ноге сильно воспалилась старая рана. поднялась температура, и я с трудом шел уже два дня. На второй или третий день после перехода железной дороги мы встретили партизан бригады Шмырева, которые нас накормили. Меня они предложили направить в партизанский госпиталь. Мы от этого предложения отказались, поблагодарив за помощь и с их проводником перешли линию фронта.

В направлении Торопца шла грузовая автомашина, груженная каким-то армейским имуществом. Лейтенант разрешил нас подвезти. От боли в ноге и от высокой температуры я погрузился в забытье. Выехали на дорогу-лежневку, которые сооружались на болотистых участках фронта саперами. Разъезжались встречные машины на таких участках с трудом. Вот на таком участке дороги навстречу нам шла классная легковая автомашина «ЗИС-101», на которых ездило высокое начальство. Наш грузовик встал поперек дороги и встречная легковая машина остановилась. Из нее вышел Борис Георгиевич Эйдинов, секретарь ЦК КП(б), ехавший в сторону линии фронта. Он меня сразу узнал. Мы с Валей сошли с машины, и я ему доложил, с какой задачей нас направили. Эйдинов подробно расспрашивал об обстановке во время блокады немцами нашей бригады, о состоянии отрядов и бригады в целом, о причинах отсутствия радиосвязи, настроении партизан, и, главное, о том, в чем в первую очередь нуждается бригада. Я пересказал просьбу командования бригады, особо делая упор на необходимость оружия, боеприпасов и медикаментов. Борис Георгиевич и сопровождавший его товарищ делали записи а блокнотах, просили повторить некоторые цифры.

Я видел, как Эйдинов на каком-то форменном бланке написал записку и в моем присутствии проинструктировал своего водителя, чтобы он доставил меня на станцию Бологое, посадил в поезд на Москву. Сам Борис Георгиевич сел в грузовую машину и поехал к фронту. Валю он захватил с собой в оперативную группу Белорусского штаба партизанского движения. Прибыв в Москву, я явился в Белорусский штаб партизанского движения, располагавшийся в отдельном здании на улице Фрунзе, доложил о прибытии и указаниях Эйдинова. Меня сразу же отвезли в армейский госпиталь, в тот же день сделали операцию на ноге, и я быстро стал поправляться. Недели через две я вышел из госпиталя, разместился в общежитии на Большом Черкасском переулке и еще несколько дней ходил на перевязку. После госпиталя я еще раз докладывал Эйдннову о бригаде и ее нуждах, встречался и беседовал с другими должностными лицами Белорусского штаба партизанского движения.

В Белорусском штабе партизанского движения меня проинформировали о новом месте расположения бригады, районах боевых действий, о выброске на парашютах оружия и боеприпасов, прибытии новой радистки Валентины Антоновны Полещук.

Внимательное отношение к нуждам бригады секретаря ЦК КП(б) Бориса Георгиевича Эйдинова, его быстрая реакция на просьбы, которые не так просто было выполнить в то время, является примером ответственного отношения к своему делу. С таким же вниманием он относился и к решению проблем, возникавших у других партизанских формирований.