ХОЛОДНЫЙ МАРТ 1953 ГОДА

ХОЛОДНЫЙ МАРТ 1953 ГОДА

О существенных внешних изменениях человека можно судить, когда редко встречаешься с ним в последнее время. В годы войны Павел Судоплатов нередко общался со Сталиным, а потом прекратилась необходимость ходить на доклады — ходили другие. И вот в 1952 году Павел Анатольевич в ранге заместителя начальника Первого (разведывательного) управления МГБ прибыл на доклад к вождю после длительного перерыва. Он вспоминал:

«Я был очень возбужден, когда вошел в кабинет, но стоило мне посмотреть на Сталина, как это ощущение исчезло. Я увидел уставшего старика. Сталин очень изменился. Его волосы сильно поредели, и хотя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы через силу, а паузы между словами были длиннее».

Ему даже показалось, что Сталин прибавил в весе…

И действительно, со слов дочери вождя, Светлана последний раз приезжала к отцу на день его рождения 21 декабря 1952 года. Ему исполнилось семьдесят три года. Как ей показалось, он плохо выглядел в тот день. Жаловался на нехватку воздуха. Из-за этого бросил курить. Однако резкое прекращение курения людьми, длительное время баловавшимися «сизым дымком», а стаж этой нездоровой привычки у Сталина отмеривался половиной столетия, как замечено врачами, приводит к психологическим и физиологическим изменениям. Нарушение обмена веществ идет к отложению жира. Увеличение веса влияет на повышение давления. Вот почему многие замечали в последние недели декабря пятьдесят второго изменения цвета кожи его лица.

28 февраля Сталин, как это было заведено в последние годы, пригласил на ужин четверку наиболее близких соратников: Берию, Маленкова, Хрущева и Булганина. На этот раз они поехали охотно — посмотреть на самочувствие Хозяина.

Дочь Светлана вспоминала, что у отца обычно было лицо бледное, но в последнее время оно приобрело нетипичную красноту, что свидетельствовало о повышенном артериальном давлении. Вина лились рекой, закуси тоже было полно. К утру они разъехались…

Наступил первый календарный день весны.

1 марта 1953 года температура утром была минусовая. Ночью доходила до девяти градусов, днем повысилась на несколько градусов.

— Погода отличная, шеф наверное выйдет на прогулку, — заметил старший сотрудник для поручений подполковник МГБ Михаил Старостин.

— Вполне вероятно, — согласился помощник коменданта дачи Петр Лозгачев.

Осадков не было, хотя было и пасмурно. Сталин целый день не выходил из кабинета. Не потребовал обеда, не смотрел почту и никого к себе не приглашал. Входить к нему без разрешения было запрещено.

— Как же так, надо же покормить Иосифа Виссарионовича, — хлопотала подавальщица Матрена Петровна Бутусова. — Сходите, узнайте, — обращалась она к дежурным офицерам.

Среди охранников начался переполох со сложным вопросом: что делать? Хотя инструкция четко регламентировала действия охраны, позволяя в случае необходимости быть начеку в аналогичной ситуации, тем не менее опять-таки наши российские «карачки», наша ментальность дрожи перед начальством, стояние по стойке «смирно» сдерживали правомерные действия.

И всё же степень подозрения нарастала. Один из дежурных сотрудников решил, что есть повод зайти к вождю — передать почту. В двадцать три с минутами он, открыв дверь и пройдя несколько комнат, вздрогнул от неожиданности: в малой столовой лежал на полу Хозяин в нижней рубахе и пижамных брюках.

Сталин вдруг пошевелился. Поднял левую руку, сделав ею знак, чтобы сотрудник охраны подошел к нему. Он загадочно манипулировал губами, открывал медленно рот, но оттуда не слышалось слов команды или просьбы. Говорить он не мог. Охранник бросил почту и попытался поднять Сталина, но, опешивши, не смог, побежал за старшим наряда. Когда пришли, то никаких движений рукой они уже не зафиксировали. В глазах открытых, холодных и малоподвижных застыли: страх, ужас и мольба, которую вождь не мог высказать, но он прерывисто дышал.

О таком состоянии Сталина было доложено по команде, но команд от предупрежденных соратников умирающего вождя — Берии, Маленкова, Хрущева и Булганина никаких не поступило. Только через 4 часа прибыли Берия и Маленков. Они обругали охрану, заявив, что товарищ Сталин спит. Перенесли его на диван и разъехались по домам.

Врачи были вызваны только на следующий день, то есть 2 марта. Они пытались спасти пациента.

Дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминала:

«В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного (академик А.Н. Виноградов, много лет наблюдавший отца, сидел в тюрьме), ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни. Все делалось, как надо. Все суетились, спасая жизнь, которую нельзя было спасти».

В зале находились близкие соратники Сталина — Берия, Маленков, Хрущев, Ворошилов, Каганович. Заскакивал в эту огромную комнату, ставшую тесной от набившегося народа, Василий Сталин и пьяным голосом кричал: «Сволочи, загубили отца…Отравили, от-ра-ви-и-и-ли…»

Берия по несколько раз за дни агонии наклонялся к Сталину и демонстративно громко причитал:

— Товарищ Сталин, здесь находятся все члены Политбюро, скажи нам что-нибудь. Но Сталин уже ничего и никому сказать не мог. Он угасал на глазах.

5 марта 1953 года в 10 часов утра его не стало.

Есть много свидетелей, зафиксировавших конец жизни диктатора. Однако обратимся опять к хрестоматийному признанию его кровинки — дочери Светланы, чью объективность трудно оспорить:

«Отец умирал страшно и трудно. И это была первая — и единственная пока что — смерть, которую я видела. Бог дает легкую смерть праведникам…

Кровоизлияние в мозг распространяется постепенно на все центры, и при здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центры дыхания, и человек умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание возрастает. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемы, губы почернели.

Последние час или два человек медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент — не знаю, так ли на самом деле, — очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившимися над ним.

Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут — это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть, — тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился…

В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела».

О смерти Сталина много написано, да и задача этой книги иная, поэтому остановлюсь только на версии Л. Авторханова из его книги «Загадка смерти Сталина», в которой он утверждает, что вождь был отравлен в результате заговора четверки из высшего советского руководства — Берия, Хрущева, Маленкова и Булганина. Первую скрипку в этом темном деле играл, несомненно, Берия, давно готовивший себя на роль лидера нации.

Вот доводы Авторханова, которые трудно опровергнуть:

— накануне заболевания всю ночь субботы 28 февраля Сталин провел за выпивкой именно с этой четверкой,

— вечером 1 марта охрана Сталина доложила четверке о болезни вождя, но они не стали вызывать врачей, отказались видеться с тяжелым больным и разъехались по домам,

— врачи, которых вызвали слишком поздно, никому не известны, все врачи, которые раньше лечили Сталина, заранее были заменены,

— Берия открыто издевался над умирающим Сталиным, то есть был уверен, что часы его сочтены,

— после смерти Сталина была создана медицинская комиссия для подтверждения диагноза и того, что вождя лечили правильно — это стремление заручиться свидетельством, дабы доказать свои алиби, выдает заговорщиков с головой.

И далее Авторханов размышляет, что дворцовый переворот в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года против Сталина во многом напоминал дворцовый переворот против Павла I и его убийство в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Тогда восстала дворянская элита против жестокого царя, сейчас восстала сталинская элита против «отца и учителя», открыто угрожавшего «детоубийством».

В этом последнем и заключается разница: дворянские заговорщики восстали, чтобы спасти Россию от тирана, а сталинцы — чтобы спасти собственные головы.

Буквально перед самым концом вождя произошел арест ближайшего и многолетнего подручного Сталина — генерала А.Н. Поскребышева. Он с 1934 года заведовал Особым сектором ЦК — личной секретной канцелярией вождя. Поскребышева скомпрометировали шептуны-антисталинцы. И Сталин в параноидальном безумии сам из-под себя выбивал последние опоры, ибо враги ему мерещились повсюду. Это было лучшее оружие у «триумвирата» против своего Хозяина.

После смерти Сталина началось заметание следов.

Так, министр здравоохранения СССР А.Ф. Третьяков и начальник лечебно-санитарного управления Кремля И.И. Куперин были арестованы и отправлены в Воркуту. А профессор Гусаков, вскрывший тело Сталина, а поэтому знавший еще больше, чем первые два, — внезапно умирает.

Берия тут же отправил подальше от Москвы охрану и обслугу покойника и велел вывезти с «Ближней» дачи все его вещи. Чекист Хрусталев, входивший в охрану Сталина, и, видимо, сыгравший важную роль в его судьбе, ненадолго пережил охраняемого

Вместе с тем, следует добавить, что к этому времени многолетний начальник Управления по охране МГБ, отвечающий, конечно же, и за охрану Сталина, генерал Николай Власик был в декабре 1952 года смещен со своей важной должности и арестован.

Новым начальником охраны МГБ был назначен по совместительству министр госбезопасности Семен Игнатьев. Он был также назначен и комендантом Кремля.

Этими назначениями Сталин пытался лишить Берию какого-либо прямого влияния на охрану своих резиденций. После ареста в 1951 году министра госбезопасности Виктора Абакумова, не подходившего для решения новых задач системы МГБ и когда-то выдвинутого Берией, Сталин назначил на этот пост Семена Игнатьева, заведующего одним из отделов ЦК ВКП(б).

Игнатьев должен был докладывать лично Сталину и получать от него задания. И действительно, ни Берия, а Игнатьев в 1952 году возглавил всю оперативно-следственную подготовку по «Делу врачей» и «Грузинскому делу» о сепаратистах-мингрелах. Не случайно Сталин в конце пятьдесят второго года часто приглашал Игнатьева самого и с группой его заместителей в Кремль и на дачу для обсуждения различных деталей подготовки процессов.

Берия и другие шептуны это видели и боялись нового Абакумова.

С другой стороны есть данные, что этот заговор не был длительно готовившимся заговором. Он возник спонтанно в ходе получения данных о болезни вождя.

Три его соратника задержали сообщение о болезни Сталина для того, чтобы ликвидировать созданный Сталиным расширенный Президиум ЦК КПСС и образовать триумвират для управления страной. Эта узурпация власти триумвиратом произошла в короткий период времени между кровоизлиянием у Сталина, случившемся утром 1 марта, и вызовом к больному врачей через сутки — утром 2 марта 1953 года.

Для разрушения СССР тоже был создан триумвират в лице Ельцина, Кравчука и Шушкевича против Горбачева.

В современной России внешне коллективным органом управления до недавнего времени был «тандем», но к счастью, правил без крови. Сегодня, похоже, бразды правления забирает лидер нации.

* * *

6 марта газеты и радио сообщили о смерти Сталина, последовавшей 5 марта в 21 час 50 минут. Лидия Федоровна услышала печальную весть по радио в рабочем кабинете и тут же позвонила Зинаиде Сергеевне.

— Зина, слышала?

— Что?

— О смерти Сталина!

— Нет.

— Включи радио, — как раз передают.

— Спасибо. Послушаем…

Скоро многие советские люди уже знали, что соратники «позаботились» о государстве, оставшемся без вождя.

Сталин еще бился, как говорится, в предсмертных конвульсиях, а 5 марта состоялось совместное заседание ЦК КПСС, Совета Министров Союза ССР, Президиума Верховного совета СССР. На нем при еще живом диктаторе наследники разделили власть.

Маленков стал председателем Совета министров СССР. Берия, Молотов, Булганин, Каганович стали его первыми заместителями. Берия при этом оставался министром внутренних дел при объединении МГБ и МВД в одно министерство. Молотов возглавил МИД. Булганин стал вместо Василевского военным министром СССР. На этом заседании было признано, чтобы «товарищ Хрущев Н.С. сосредоточился на работе в ЦК КПСС».

Получив такой пост, он в сердцах крякнул: «Ну, я вам покажу кузькину мать. Дорого вы все заплатите за это издевательство надо мной. Что это значит, «сосредоточиться на работе в ЦК. Это ведь явная задвижка. Надо торопиться, но не спеша, чтобы не наломать дровишек, иначе судьба «красного царя», по словам Ленина, «сосредоточившего в своих руках необъятную власть», будет и мне обеспечена моими дружками. Отравят или сбросят с большака на обочину дороги в светлое будущее».

Теперь для Хрущева была видна перспектива его действий. Он нарисовал в мозговых извилинах план действий: первого, кого надо убрать, — это Берия. Но для победы нужен союз с Маленковым. Пока он готовился к похоронам ненавистного ему «красного инквизитора».

Лида и Зина решили вместе пойти попрощаться с вождем и их верховным главнокомандующим во время войны. Они знали, что тело вождя выставлено 6 марта в Колонном зале Дома Союзов.

— Давай пойдем в последний день, чтобы застать и похоронные мероприятия, — предложила Зина.

— Все будет зависеть от того, отпустит ли начальство, а потом хоронить будут уже забальзамированного Сталина в Мавзолее. Я так слышала, — ответила Лида. — Поэтому давай сходим седьмого, а потом на похороны. Говорят, девятого они будут.

— А нас всех желающих отпустили.

— Вы цивильные, а я ведь ношу погоны, мы зависимы от многих факторов, тем более нынешних. Но меня обещали отпустить, — поясняла Лидия Федоровна.

Седьмого марта, выстояв в длиннющей очереди, они пробились в Колонный зал Дома Союзов.

Колонны людские плакали, рыдали, стонали.

В почетном карауле они увидели многих кремлевских небожителей.

Сталин лежал в гробу на высоком постаменте в сени красных знамен, среди роз и вечнозеленых ветвей. Хрустальные люстры с электрическими свечами были затянуты черным крепом. Шестнадцать алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами республик, ниспадали с белых мраморных колонн. Гигантское знамя СССР было склонено над изголовьем Сталина. Перед гробом, на атласе, лежали Маршальская Звезда, ордена и медали Сталина. Звучали траурные мелодии Чайковского, Моцарта, Бетховена.

Когда стали обходить гроб, взорвалась рыданием Лидия Федоровна. Зинаида Сергеевна была молчалива и сурова. Она стала успокаивать подругу.

До метро возвращались под разными впечатлениями. Лида продолжала плакать. Зина хранила гробовое молчание.

— Успокойся. Это должно было когда-то случиться. Умереть — значит присоединиться к большинству. Смерть превращает жизнь в судьбу. Знаешь, подруга, ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор, — настраивала Зина Лидию. — А ты смотрела в погасшее солнце, которое им не было.

— Как так не было, с ним была связана вся наша жизнь, — хныкала Лида.

— Так ты считаешь, что с его уходом и наша жизнь почернеет?

— Лучше не будет…

— А я считаю по-другому. То, что было плохое и страшное, со временем всплывет, и мы еще будем свидетелями грязного закулисья, — так дерзко ответила Зина. — Оно обязательно вскроется.

— Говоришь ты не по-христиански. Человек лежит в гробу.

— А где умершему человеку лежать? Везет только человеку, которому удается уйти из этого мира живым. Но таких везунчиков я не знаю…

Добрались до метро и разъехались, договорившись прийти на похороны 9 марта. Подруги снова пришли, чтобы быть свидетелями похорон. К девяти часам утра Красная площадь была уже заполнена народом. Над входом в Мавзолей начертаны два имени: Ленин и Сталин.

А в десять с небольшим в Колонном зале Дома Союзов Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович и Микоян подняли на руки гроб с телом Сталина и медленно направились к выходу. Траурный кортеж двинулся по Охотному ряду к Красной площади с гробом на артиллерийском лафете. Маршалы и генералы несли на атласных подушечках ордена и медали Сталина. Дойдя до Мавзолея, кортеж остановился. Гроб сняли с лафета и поставили на красный постамент.

Траурный митинг открыл Хрущев. Выступили Маленков, Берия и Молотов и руководители иностранных делегаций. В 11.54 Хрущев объявил траурный митинг закрытым. После чего соратники и зарубежные друзья Сталина занесли гроб в Мавзолей. Далее над Кремлем прогрохотал артиллерийский салют. Перед Мавзолеем прошли в войска, в небе строем пролетели самолеты.

Вот и все, что увидели подруги Лида и Зина 9 марта на Красной площади.

Потом они прочтут стихотворение «Последняя ночь» Льва Ошанина, в котором будут такие слова:

В третий день в распахнутые двери

Вся Москва, весь мир все шли и шли.

Третий день пытались мы поверить

В смерть его. И не смогли.

Тихие оркестры отзвучали.

Стоны горя сдержаны в груди.

Эта ночь прощанья и печали

Кончилась. Бессмертье впереди.

Во время похорон подруги узнали о страшной давке в районе Трубной площади, в которой погибло много людей.

— Как нас не угораздило пойти тем маршрутом? — испуганно спросила Лида.

— Бог сберег…

26 июня 1953 года был наконец-то заарканен Никитой Хрущевым его друг, сподвижник по мокрым делам репрессий и серьезный соперник в борьбе за властный трон Лаврентий Берия, обвиненный во многих грехах реальных и мнимых. Обычно часто с ненужными «черными» игрушками выбрасывают ненужную елку. Сообщили об аресту народу только 10 июля.

Скоро были уволены из органов МГБ Лидия и Виктор Малоземовы. Министерство госбезопасности перестало существовать. Начиналась новая нелегкая жизнь в поисках работы.

* * *

Зинаида Сергеевна сочувственно отнеслась к известию о проблемах в семье Малоземовых. Она работала в управлении кадров МПС, а Вениамин Сергеевич Журавлев в то время уже был помощником министра путей сообщения Бещева Бориса Павловича. Работу им обоим нашли быстро. Виктора Павловича устроили почти что по профилю — в 1-й отдел министерства, а Лидию Сергеевну инспектором — в один из отделов управления кадров. Так одна фронтовичка позаботилась о своей фронтовой подруге и землячке.

Говорят, человек прост, если его главной заботой является желание быть тем, кем ему следует быть, то есть честным и отзывчивым. А это, значит, быть естественным.

— Ой, Зина, большое спасибо тебе и Вениамину за наше трудоустройство, — лопотала Лида, как-то возвращаясь с нею в сторону метро после работы.

— Не за что, дорогая. По-другому мы поступить не смогли. Как утверждают, грамм чуткости килограмм валидола бережет. Вас новая власть обидела ни за что, ни про что. Скажу по транспортному тебе: поддержать добрым словом человека, попавшего в беду, часто так же важно, как вовремя переключить стрелку на железнодорожном пути. Всего сантиметр отделяет катастрофу от плавного и безопасного движения по жизни.

— Еще раз спасибо, — коротко повторила Лидия.

В этих словах признательности не было скрытного желания добиться еще больших благодеяний и поспешности в расплате за оказанную услугу, потому что такая поспешность могла стать своего рода неблагодарностью.

Работалось на новом месте Лиде и Виктору с желанием. Их окружали нормальные работяги, прошедшие и войну и другие жизненные университеты. Постепенно заживала рана обиды на новых властителей Союза, выбросивших их на улицу практически без пенсии и других пособий.

Совместная работа заставила встречаться семьями, что еще больше укрепило дружбу. Зина призналась на дне рождения Лиды, что решилась все же написать книгу о войне с Японией.

— Измарала уже листов тридцать своим мерзким почерком. Иногда читаю, и сама не могу разобраться, — подтвердила конкретностью свой замах на мемуарную литературщину гостья.

— Купи машинку. Сейчас много их в магазинах — отечественных. Например, «Москва». Маленькая, удобная, и не будешь разбираться в своих каракулях, — предложила Лида. — Нет, не покупай, я тебе подарю.

— Это лишнее.

— Нет…

На тридцати трехлетие Лида действительно преподнесла подарок Зине с такими словами:

— Хочу, чтобы ты быстрее напечатала рукопись. Судя по твоим рассказам, она должна быть интересна читателю.

Зина осталась довольна подарком, но смутилась его дороговизной, что накладно было для долго не работавшей семьи.

Для Лиды Сталин, как и для бывшего командующего ее 16-й армии под Москвой Константина Константиновича Рокоссовского, он был святой.

Зина придерживалась другого мнения, Сталин — тиран, он повинен в гибели пусть не десятков миллионов граждан, как эту цифру раздували с каждым годом все больше и больше Хрущев и его приспешники, в одинаковой степени, участвовавшие в подписании смертных вердиктов, в десятках тысяч невиновных. Да, были виновные — преступники. Грабители и воры, разбойники и бандиты, предатели и прочая уголовная шушера. Их было большинство. Но даже единичная отнятая жизнь у невиновного человека — это преступление.

Все чаще и чаще с возрастом они сходились в клинче на политические темы, особенно прошлого.

Зина критиковала Сталина, Лида — Хрущева.

На день Победы Малоземовы были приглашены к Журавлевым. Это было в 1965 году. Все пришли с юбилейными медалями «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.»

Зина с Вениамином накрыли со вкусом большой стол, сервированный на шесть персон. Гостями были друзья — бывшие МИИТовцы и сослуживцы по МПС.

Уселись — тосты, здравицы, анекдоты. Потом, как уж принято у россиян, перешли на политический треп людей, мало разбирающихся в хитросплетениях кремлевского двора и внутрипартийной жизни высоких этажей. Получился, как всегда, своеобразно-типичный кухонный ликбез. Здесь тоже произошло разделение взглядов на прошлое страны, ее недавних и нынешних вождей и оценки их деятельности.

Заговорили о Сталине и его видной роли в войне, о тиранских последствиях, им задуманных террористических триллеров тридцатых и сороковых годов, о советской политике, в которой не играют, а только без перерыва тасуют карты.

— Знаете, друзья, существует закон террора: начавшись, он должен разгораться. Иначе, постепенно потухнет. Его пламя задует ветер времени и новых обстоятельств, — высказался один и гостей. — И Сталин действовал в русле этого закона.

Инженер-путеец и преподаватель Рапопорт Лев Борисович поддержала его:

— Взять хотя бы кампанию против евреев. Вспомните, что было: журнал «Крокодил» опубликовал открыто антисемитский фельетон «Пиня из Жмеренки»; «Огонек» в передовой статье «Бдительность и еще раз бдительность», перечислив еврейские имена арестованных врачей, называл их «извергами человеческого рода»; газета «Правда» печатала сообщения «об арестах шпионов в разных городах» с бесконечным рядом еврейских фамилий. Чем же сталинская власть в гонении на евреев отличалась от гитлеровской? У нас в институте стали отсеивать по нацпринадлежности. А вообще, приходят в политику с блестящим будущим, уходят с ужасным прошлым.

— Не загибайте, некорректное сравнение. В Германии Гитлер чистил страну от евреев, как этнического сора, по его разумению. У нас же репрессии к ним применялись исключительно из соображений идеологических. Что мы не встречались с наглыми сионистскими высказываниями, не было бросков грязи в адрес христианства. А церкви, а вера, а священники, кто играл первую скрипку в делах против них в двадцатых годах, — встряла Лидия Федоровна.

— Так, давайте прекратим эти никому не нужные споры, — властно заявил хозяин стола Вениамин Сергеевич. — Не будем акцентировать внимание на богочеловеке. Он был и его нет. Чего толочь воду в ступе. Моя святая святых, как говорил Антон Чехов, — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода — свобода от силы и лжи, в чем бы последние не выражались.

Политика не может существовать без лжи и обещаний. Было много, очень много того и другого. Поговорим лучше о новом симпатичном Генсеке, сковырнувшем зарвавшегося скрытого и недалекого «сталиниста». Чем Хрущев отличался в репрессиях от Сталина? Только количеством жертв. Дать бы ему волю — накромсал бы голов от души. Сегодня, слава богу, пришел степенный человек. На него приятно посмотреть. Внушает, по крайней мере, доверие.

Когда прилично выпили и запели «Катюшу», желание продолжать дискуссии на острые темы прошло само собой. Потекли воспоминания былых военных дорог…

Так и жили Малоземовы и Журавлевы. Работали честно. Старились постепенно. Спорили горячо. Дискутировали события глубоко. Уходили постепенно на пенсии, но не теряли друг друга из виду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.