ОКАЯННЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ

ОКАЯННЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ

Когда Зинаиде Сергеевне перевалило за много лет и она стала свидетельницей такого состояния, когда страна как бы существовала, а вот ощущение Отчизны, Отечества, Родины стало пропадать, она решилась поговорить сама с собой на страницах большой тетради.

1991 год для нее был годом глубокого переосмысления, чем-то напоминающим четырехзначную цифру тоже с единицей на конце, — 1941 год!

«Тогда был враг внешний, — писала она, — Сегодня, через полстолетия, он внутренний. Тогда страну мы не сдали, сегодня сдаем. Только кому в наем? — Вчерашним мгновенно перекрасившимся партократам.

Гибель страны — это всегда трагедия, не столько для покидающей тронные места поверженной элиты, сколько для простого народа. Он унижается больше и больнее, чем обанкротившиеся чиновники, способные к мимикрии.

Благородные труженики переживают период распада своей страны глубже, ярче и без желания быстрой нравственной и идеологической перестройки. Так уж устроен трезвомыслящий человек, понимающий, что все пертурбации, если они проходят наверху, выгодны исключительно только верхам, их затеявшим.

Победа СССР во Второй мировой войне встала костью в глотке Запада. Она привела к новой расстановке сил в Европе и мире. Авторитет Советской России, особенно после войны, стал расти.

В сферу влияния СССР вошли страны всех континентов, объединенные общим порывом — построить справедливое общество. Запад ответил на увеличение влияния стран народной демократии холодной войной, которая привела к поражению советской сверхдержавы и распаду социалистического лагеря.

Мы сегодня виним в этом политиков, а где же были мы, под названием «народ», олицетворяющий «народное правление». Значит, такового правления не было.

Для России князь, царь, вождь, президент — это что-то святое и надолго. Так уж привыкли мы жить, уповая на господина-правителя, которому всецело доверяем, вверяя ему свое благополучие, безопасность и спокойствие.

Но для Запада уже и развала СССР мало. США, как единственная сверхдержава в однополярном мире, стремится к тотальному пересмотру итогов Второй мировой войны и контролю над природными ресурсами планеты. В этих планах особое место уделяется современному огромному осколку Советского Союза — Советской России. И получается так, что результатом мести за Победу во Второй мировой войне — новая война. Она уже идет на многих фронтах современной России.

Начинался распад страны с пяти внутриполитических «операций», к которым подключались на разных исторических этапах данайцы холодной войны. Эти операции шли под названиями: «Репрессии», «Волюнтаризм», «Застой», «Перестройка» и «Реформы». Начнем по порядку: они, эти операции, шли под началом:

— созидателя и стареющего диктатора и тирана Сталина,

— явно бездарного и недальновидного политикана эпохи «оттепели», а скорее «насморка», Хрущева,

— барина и маразматического с жаждой наград генсека Брежнева,

— говорливого, слабовольного и бездарного политика Горбачева,

— часто нетрезвого и злопамятного советского Нерона Ельцина, который с подельниками Кравчуком и Шушкевичем сожгли Большую Страну.

Народ на эти «чудеса» из крови, обмана и притеснений смотрел, как римляне на горящий Рим. Сопротивлялись глупостям и помогали тушить пожар немногие.

Недавно скончавшийся великий антисоветчик и одновременно советский патриот, глубокий философ современности, признанный в мире, Александр Зиновьев писал:

«Должен сказать — я восхищаюсь, как Запад провел всю «холодную войну», с блеском провел и действительно добился перевеса в интеллектуальном отношении над нашими руководящими идиотами».

Сказано жестко, но справедливо.

Любая смута — губительна для государства. Наводить порядок надо тогда, когда еще нет смуты. И получается так, что в России осталось много беспорядка после тех, кто хотел привести ее в порядок.

Кто-то из великих сказал, сейчас не помню: если благородные и мудрые управляют глупыми и низкими, то царит порядок. Если же глупые и низкие управляют благородными и мудрыми, то будет смута.

Плоды смуты никогда не достаются тому, кто ее вызвал. Он только всколыхнул и замутил воду, а ловить рыбу уже будут другие.

Смешение истины с вымыслом имеет целью коварство, а коварство приводит к смуте.

В 1917 году атака Запада на Россию произошла через керенско-ленинско-троцкистскую революцию с навязанной братоубийственной Гражданской войной.

Во второй половине тридцатых годов СССР, «переболев» революцией, вышел из «красной» купели еще более окрепшим государством. Ответ Запада — развязанная Вторая мировая война, а для нас Великая Отечественная. И опять Советская Россия выиграла войну.

Холодная война принесла победу Западу над своим извечным славянским врагом. Если бы атака на Советский Союз была внешней, то это была бы война в чистом виде. Пусть ведущаяся нетрадиционными средствами, но только война. Если бы была реализована мечта части элиты о реставрации капитализма, то это была бы только революция. Но дело в том, что эти два события сложились в одно. Внешние и внутренние враги Советской России и советского народа сговорились. Свершилась внутренняя революция, а правильнее — контрреволюция. Началась и идет активная фаза войны. Эта война была не замеченна нами. И конца этому не видно…»

* * *

Крах ГКЧП, поражение Горбачева, взлет на популистской катапульте Ельцина, чтобы шлепнуться на парашюте модели «Реформы» в лужу позора из-за непробудного пьянства со своими загогулинами, а потом расстрела Парламента и кровавейшей Чеченская войны — через все эти события прошла Зинаида Сергеевна Журавлева. Она продолжала вести свой дневник-исповедь:

«…Вениамин Сергеевич покинул меня, уйдя «в мир иной» в 1991 году, — переволновался после событий в Белоруссии, в Беловежской пуще — на хуторе Вискули. Это там бандитски, тройкой государственных преступников, по другому их назвать не могу и нельзя, в нарушение существующей конституции было устранено с политической арены одно из великих государств мира — СССР. Сюжет этого спектакля замышлялся на Западе, в частности полит-технологами США, они же расписывали роли для исполнителей и ноты для музыкантов.

Как не стыдно «царю Борису» было говорить, что он, облетев вокруг статуи «Свободы», понял, какое свободное общество построено в США. Это было сказано для мрази, которая крушила памятники. Но в любом государстве много памятников не бывает. Они — отражение конкретной эпохи, и только. Камень, доведенный до скульптуры, — не виноват. Это уже искусство, а оно бессмертно.

В обломанном куске СССР — России взялся за постановку этой драмы амбициозный партократ Ельцин, на самом деле говорят — Эльцин, какая разница. Он и его камарилья и решили довести этот процесс распада до конца. Залоговые аукционы — это первый взрыв под стенами страны, это обман, это воровство государственной собственности. Только таким образом вчерашние «цекисты», а не «чекисты» ограбили страну и встали в строй «реформаторов», выстроив лихую систему «реформы без реформ», но с отсосом огромной массы денег и перевода их на Запад.

Мы здесь живем, существуя, они — там, утопая в роскоши. Заграница для них не чужбина — там их дети, родители, счета в банках, недвижимость, яхты, самолеты, спортивные клубы.

У нас нет оппозиции, она вся прикормлена или властью, или заграничными грантами…»

* * *

Лидия Федоровна и Виктор Павлович слава богу встретили старость во всеоружии. Надоела Москва, дочь Вера и сын Павел помогли продать приватизированную квартиру и купили на родине матери небольшой домик на окраине Крюкова.

Отчий, добротный деревянный дом подожгли какие-то отморозки после смерти родителей. Ничего не удалось спасти…

В Москву ездили редко, копаясь летом в огороде и клумбах, а зимой засиживая в теплой избушке за телевизором. У Виктора было одно увлечение — он приловчился к резьбе по дереву. Часто пропадал в мастерской в горах стружек и липовых заготовок. Свои «произведения искусства» дарил соседям, знакомым, друзьям.

Осень 1993 года заполыхала дракой между двумя ветвями власти, — исполнительной и законодательной. Ельцин нарезал все больше и больше себе царских полномочий, урезая парламентские. Он понимал, что ему нужно застраховаться, стать вождем или царем, чтобы за свои загогулины — глупости, пьянство, экономическую инфантильность, постепенное доведение до распада армии и органов государственной безопасности, намечавшуюся войну в Чечне не могли заставить отчитаться, а то и объявить импичмент грозные парламентарии.

И вот этот российский Нерон решил уничтожить законнодействующий Парламент, окружив его «колючкой» Бруно, кстати, запрещенной международными конвенциями по применению в подобных ситуациях.

Вот уж правда, есть дьяволу где порезвиться на русском просторе, — как сказал поэт В. Никитин.

Поиск врагов внутри России продолжался. Теперь у Ельцина и его клики были другие неприятели, обитавшие в Российском парламенте — именно они мешали проводить президенту «реформы»…

Малоземовы пили чай на кухне. Было 21 сентября 1993 года. Когда часы пробили ровно 20.00, Виктор Павлович включил телевизор, чтобы просмотреть новости.

— Лида, скорей сюда. Ельцин будет выступать.

— А что он скажет? Он говорить не научился до сих пор, кроме двух слов «панимаешь» и «загагулина». Очередной выпечет свой блин-указ. Уже их, наверное, за тысячу.

— Наверное

С экрана на него взглянуло недовольное и злое лицо президента. Он зачитал свой очередной указ за № 1400 о ликвидации парламента и разгоне избранных народом депутатов Верховного Совета.

Потом они узнают все подробности.

Внезапное решение Б. Ельцина одним махом ликвидировать во многом оппозиционно настроенный к нему парламент сразу же накалило обстановку в Москве. Провинция не почувствовала запаха крови. Трезвомыслящие же уловили в глазах кремлёвского Нерона отблески большого побоища и пожара.

Для поддержки президента в Москву из других регионов стягивались омоновские орды, разросшиеся до неприличия. Скоро здание парламента было полностью в кольце. На такую дикость мог пойти только человек с больной фантазией, боявшийся ответственности за содеянное предательство в Беловежье.

Итак, в роли оскорбленных оказались народные депутаты. На Руси издавна общественное мнение на стороне битого властью. Сразу же стихийно возникло движение защитников Парламента и Конституции. Не прекращались митинги у Белого дома. Они приобретали уже перманентный характер. В ответ власти Москвы ввели дополнительные отряды омоновцев.

Пространство в районе станций метро «Баррикадная» и «Краснопресненская» покрылось, словно рыбьей чешуей, металлическими щитами стражей порядка.

Кольцо окружения парламента теперь не сужалось, а расширялось. Скоро образовалось уже два кольца — внутреннее и внешнее. Граждан не стали подпускать близко к стенам Белого дома, но их не пугали дожди, холодрыга, резиновые дубинки и автоматы.

Митинговые очаги тлели практически по всему периметру осажденного Белого дома. Стержневым требованием депутатов было элементарное в правовом обществе: предоставить народным депутатам информационное окно на радио и телевидении. Власти его не давали. Продажные теле- и радиорепортёры, словно не замечали другого мнения. Оклопрезидентские шептуны постепенно усиливали влияние и давление на своего кумира, требуя скорейшего разгона Верховного Совета и создания «карманного» парламента из-за возможного реванша.

Отключение света, воды, телефонной связи и других коммунальных услуг ещё больше накалило обстановку. Это создавало взрывоопасную ситуацию внутри осажденной территории, где круглосуточно находились депутаты и защитники парламента. Среди них были студенты, школьники, рабочие, офицеры, казаки, религиозные деятели, ветераны, москвичи, приезжие.

Митинги электризовали толпы. То, что придумала президентская власть, являло верх вандализма и правового кощунства. Даже неудачники «гекачеписты» не додумались до такого варварства — лишить людей тепла и света, воды и связи. Тем более вчерашних соратников Ельцина по развалу Союза.

* * *

Факт остаётся фактом: власти унизили себя очередной глупостью. Кто подсказал «всенародно избранному гаранту» такой сценарий с кровавым исходом? На этот вопрос ответит история.

Здание Белого дома охранялось департаментом охраны. Все они были сотрудниками МВД, однако в отличие от коллег, стоящих по ту сторону баррикад, выказывали лояльность долгу и приказу — охранять парламент. Разве этого не знала исполнительная власть? Знала! А если знала, то почему вела общество к нагнетанию обстановки, провоцированию беспорядков и кровавой конфронтации?

А теперь о самом главном — мятеже, путче, восстании — называют по-всякому. Лжедемократы нарекли происшествие мятежом. Малоземов же назвал это событие восстанием против ельцинского агрессивного режима и его Семьи, в состав которой входили Березовский, Гусинский, Смоленский, Ходорковский, Абрамович и другие, обвиненные в разное время в совершении уголовных преступлений. Он считал, что в авантюре, происходившей 3 и 4 октября, повинны обе ветви власти. А в первую очередь пострадали оболваненные и одураченные москвичи и подвижники из провинций, попавшие под ливень омоновских пуль и армейских танковых снарядов.

Слушая передачи телевидения и радио, читая официальную периодику, Виктор приходил к мысли о полной схожести их содержания с вещанием доперестроечного периода, когда хвалебные оды вождям и их политическому курсу являлись обязаловкой. Любая власть платит тем, кто крутит ей музыку. Оппозицию же к голубому экрану правители не подпускали.

В ответ на политическое хамство последняя вынуждена была создавать свои органы информации, которые, естественно, противостояли проправительственным «говорящим головам» и «пишущей братии».

У обывателя всегда существует недоверие к официальным источникам: слишком профессионально они врали, что вызывало у людей протест против неприкрытой лжи. Экономические промахи, рейдер-ская приватизация, астрономические займы и кредиты, популистские обещания, постоянно снижающийся уровень жизни, опротивевшее всем противоборство ветвей власти, опасная суверенизация по рецептам президента — всё это заставляло задавать себе и близким вопрос: куда мы идём?

Ельцин абсолютно не подходил для роли государственного деятеля. Пьяница и самодур, — напишет со временем А.Д. Шутов в своей книге, — он без оглядки промотал наше достояние, накопленное трудом многих поколений, отринул от государства огромные территории в пользу других держав, растерял друзей и союзников, расстрелял законно избранный парламент, лишил страну международного влияния. Чуждый благородства и интеллекта, сострадания к Родине и народу, он отдал их на растерзание грабителям, которые выкачали и продолжали выкачивать из них все жизненные блага и энергию. Такого правителя во веки веков не было ни у одного народа в мире.

Виктору порой казалось, что М. Нострадамус имел в виду Ельцина, когда писал в своих Центуриях:

Из третьих рядов он продвинется в первый,

Опорой ему станет сброд, а не знать. (Ц.9)…

Он власть захватил, как поборник свободы,

Народ обольщенный его поддержал,

Но рухнули им возведенные своды,

И в прах превратился былой идеал.(Ц.5).

Разграблен весь дом, и повсюду несчастья (Ц.9).

«Глядит Богоматерь на нас, будто мы в преисподней,

Паря над землею, похожей на стон и на крик. (Ц.З).

Страна действительно стонала от ельцинских «реформ без реформ» — вселенском ограблении народа. Средства политического оболванивания: газеты, журналы, радио и телевидение — успокаивали общество скорыми подвижками. Президент к месту и не к месту хвастался всенародной поддержкой. Какой? В референдуме принимала участие одна треть населения, а если учесть подтасовки тех, кто считал голоса, то картина «всенародной избранности» сомнительна.

* * *

3 октября зажатые омоновцами с 21 сентября люди решили прорвать кольцо щитов и бронежилетов. Что же сдетонировало автоматно-пушечный огонь, большую кровь и сотни смертей ни в чем не повинных граждан?

Во-первых, многотысячный марш демонстрантов, прорвавших милицейский кордон на Крымском мосту.

Во-вторых, провокационная стрельба еринских снайперов из мэрии по парламенту — искра обернулась пламенем. (Ерин — возглавлял МВД РФ, получил от Ельцина за «подвиги» Героя России, звание генерала армии, а после расстрела парламента был отправлен заместителем Службы внешней разведки. Наверное, контролировать работу разведчиков. — Авт.) Вот она кадровая самодурская чехарда.

А дальше москвичи и приезжие, защитники Конституции, бросились на цепи омоновцев, блокирующих здания гостиницы «Мир» и мэрии. Началась настоящая сшибка. Не надо быть опытным следователем, чтобы по следам пуль на стволах деревьев понять, кто и откуда стрелял по людям. Шквал стихии разрастался, превращаясь в вал мести и жестокости.

Вот он, Пушкинский бунт! Он уже начинался разгораться.

Освобождение Белого дома, — писал генерал-лейтенант Н.С. Леонов, — оказалось неожиданным для его сидельцев, у руководства Верховного Совета не было никакой осмысленной и продуманной программы действий.

Потому-то и сорвались с языка у А. Руцкого два лозунга: «На мэрию!» и «На Останкино!» Здание мэрии было рядышком, прямо через улицу, люди видели, что именно туда скрылось большинство омоновцев из разорванного оцепления. Детонатором для штурма мэрии послужили автоматные очереди, прогремевшие из её окон и унесшие жизни первых жертв этого трагического дня.

Распаленные демонстранты, часть из которых была вооружена захваченными автоматами, вместе с защитниками Белого дома ворвались в мэрию, где завязался бой, больше шумный, чем кровавый. Загнав омоновцев на верхние этажи, атакующие большей частью вернулись в Белый дом, а частью, повинуясь приказу идти на Останкино, погрузились на захваченные или услужливо предоставленные грузовики и двинулись в район телецентра.

Итак, подчеркнем, сначала пала мэрия на Калининском проспекте, потом толпа двинулась на телецентр «Останкино», не дающий руководству парламента сказать своё слово от демократической оппозиции. У телестудии собралось много митингующих, просто зевак и любопытных хроникёров «эпохальных» событий. Среди моря негодующих граждан, примерно до 15 тысяч человек, находились и сторонники президента.

Ещё в 16.00 этого дня Ельцин своим очередным выпеченным блином-указом ввел в Москве чрезвычайное положение. Об этом знали омоновцы и спецназовцы, засевшие в телецентре, но не граждане, находившиеся на улице.

Толпа всё настойчивее и злее требовала допустить представителей инакомыслия в телестудию. Вскоре прибыли на грузовиках оборонцы Белого дома во главе с генерал-полковником в отставке А. Макашовым. В момент народного напора на двери «Останкино» «сторожа» телецентра ударили со страха из автоматов и пулемётов. Охранников неожиданно огнём поддержали БТРы, предусмотрительно выставленные Ериным в районе «массовки».

Стремительно летящие трассеры, горящие легковые автомашины и душераздирающие крики раненых являли какую-то дикую и жуткую картину столичной бойни. Стоны, проклятия и зовы о помощи были слышны везде. Люди, одни прятались за деревьями и бордюрными камнями, другие — раненые ползли, третьи — бежали, падая, сраженные пулями.

Потом все рассредоточились, оставив на асфальте, лужайках и кустарниках не один десяток убитых и раненых, просящих пощады у добивающих их омоновцев. Прибывшие на БТРах дополнительные силы Ельцина — подарок МО П. Грачева, — довершили охоту на граждан…

* * *

А на утро начался варварский расстрел парламента.

В 7 часов утра 4 октября 1993 года к Белому дому подтянулся не один десяток единиц армейской боевой техники в основном из двух прославленных дивизий: Кантемировской танковой и Таманской мотострелковой под командованием соответственно генерал-майоров Б. Полякова и В. Евневича. Им была отведена Ельциным роль палачей, чего они делать не хотели. Говорили, что Поляков отказался участвовать в стрельбе «по живым мишеням», Евневич согласился, за что получил Героя России и должность заместителя главнокомандующего Сухопутными войсками Российской армии в ранге начальника управления боевой подготовки.

Огонь вели из орудий танков «Т-80» калибра 125 мм специально подобранные офицерские экипажи за обещание крупных денежных вознаграждений, решение квартирных вопросов и гарантий дальнейшего служебного роста в МВО или центральных округах. В танковом подразделении был представитель президента, обеспечивающий идеологическую обработку военных.

— Не могу я сидеть в такой опасный момент для страны, — заявил Виктор жене. — Поеду в Москву. Повешу ордена и медали.

— Я с тобой, — ответила Лида.

Он знал, что ее в такой обстановке трудно переубедить.

И вот два бывших фронтовика, сотрудника СМЕРШа, два чекиста, а их бывших не бывает, заковыляли в Москву…

И всё же первую стрельбу начали «бейтаровцы» — переодетые в гражданскую одежду из отрядов Союза ветеранов Афганистана, в том числе, как говорили свидетели, «молодцы из Израиля». Именно они открыли ураганный огонь из автоматов по баррикадам защитников Белого дома — беззащитного гражданского населения.

Спасением от пуль были стены парламента. Люди побежали — несчастных тут же настигали пули. Их трупы видели многие москвичи утром на следующий день.

Все эти картины своими глазами видел Виктор Павлович Малоземов. Правду нельзя скрыть. Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям в центре столицы России прямой наводкой стреляли из орудий, почти как в тире с расстояния 450–500 метров. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москва-реки. Свои люди по своим…Дикость!!!

Виктор Павлович стоял на мосту рядом с поэтом И. Ляпиным и кинорежиссером С. Говорухиным. Последний катал желваки и кричал:

«Мерзавцы, что же вы делаете?

Потом Говорухин напишет:

«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было, как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападающих — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».

Молох ельцинского жестокосердия крушил стены Белого дома. Ударила танковая пушка. Снаряд влетел в окно и разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбужденно закричала. Молодой парень подошел к двум старикам, разговорился с ними. Оказалось, фронтовики-ветераны. Один из них сказал:

— Расстреляли Россию! Можно идти домой. В России начались окаянные дни.

А второй добавил:

— Вот он пример, власть снова обращается с русским народом не как с великим, а как с безответным стадом трусливых и жадных скотов, с которым можно расправиться, как ей вздумается.

К вечеру Белый дом сделался черным от копоти пожаров. Выгорело полностью несколько верхних этажей. Сгорела большая библиотека, вся правительственная документация, направленная на рассмотрение в законодательный орган. Дом стоял мёртвый, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат.

* * *

Президент гордился вместе с силовыми министрами П. Грачевым и В.Ериным стратегическим успехом предпринятого безумия. В газетах запестрели заголовки-плагиаты: «Демократия должна быть надежно защищена!» Эти слова, говорил когда-то В. Ленин о пролетарской революции. Новый вождь не только повторил их, но и защитил свой трон именно таким образом от гнева народа.

Говорят, Нерон от вида подожженного им Рима испытывал сладострастие. А что чувствовали парламентско-президентские нероны, поджигавшие Москву и направлявшие омоновские центурионы то к «Останкино», то к Белому дому? Явно, они думали не о людях, не о перемирии, не о компромиссах, а о своих интересах — корытах, тронах, баксах…

Не волновал их вопрос, что Россия не досчитается многих прекрасных парней и девушек, так нужных для будущего строительства разоренной страны, и что пострадает демократия без кавычек.

Глава государства, не обеспечивший личной безопасности подданных, способствующий расколу общества, а тем более санкционировавший орудийный расстрел граждан, должен предстать перед народным судом или застрелиться.

Американская телекомпания Си-эн-эн загодя удобно расположила телекамеры в ожидании большой крови. Ночью они уже знали о предстоящем штурме, поэтому с разрешения городских властей заняли крыши нескольких высоких зданий напротив Белого дома…

Точно передал атмосферу тех смутных часов по свежей памяти их свидетель, известный русский поэт Георгий Зайцев в стихотворении

«Я видел…», написанном 5 октября 1993 года.

Над Белым домом черные дымы,

И Си-эн-эн показывает миру,

Как танки бьют, как беззащитны мы…

И вся Москва уже — подобна тиру.

Чернеет обожженная душа,

Когда снаряды русского замеса

Взрываются, обыденность круша,

И защищают чьи-то интересы.

Душа черна (расстрелян русский Съезд!)

Как Белый дом, черна и молчалива.

И зреет, зреет яростный протест

Неслыханного русского мотива.

* * *

Данный текст является ознакомительным фрагментом.