Глава десятая Фрунзе и Котовский

Глава десятая

Фрунзе и Котовский

1

Политическая деятельность Котовского в двадцатые годы была связана, прежде всего, с проектом создания Молдавской республики. Как вспомнит С. М. Буденный, «…в 1923 году как-то у меня на квартире встретились Г. И. Котовский и М. В. Фрунзе. И за стаканом чая произошел интересный разговор. Г. И. Котовский, не расставаясь с мыслью о создании свободной и независимой республики, вдохновенно говорил: «Только Молдавская республика даст возможность нашему народу побороть тяжелую нужду и с помощью русского пролетариата построить новую светлую жизнь! Хочу об этом написать в ЦК, мечтаю поговорить лично с Владимиром Ильичом Лениным. Я глубоко уверен, что Ленин поймет чаяния молдаван и поддержит нас». Мы горячо одобрили мысль Котовского. Михаил Васильевич Фрунзе дал Котовскому несколько советов».

В конце 1923 года на съезде Советов Киевской губернии Григория Ивановича избирают делегатом на Всесоюзный съезд Советов. Он очень серьезно готовится к предстоящему выступлению в Москве, но в январе умирает Ленин, и тогда комкор обращается за поддержкой к Фрунзе, который рекомендует изложить свои предложения в письме в ЦК партии и дает обещание посодействовать в этом вопросе. В начале февраля 1924 года письмо с предложением создать Молдавскую Автономную Советскую Социалистическую Республику в Приднестровье направляется в ЦК РКП(б), в Москву:

«Румынское правительство создало в Бессарабии режим насильственной румынизации края и национального угнетения; режим белого террора, сопровождающегося пытками средневековья, произвола и грабежа. Сотни, тысячи рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции были расстреляны в Бессарабии под предлогом борьбы с большевизмом. Даже буржуазные элементы этой провинции, смотревшие когда-то на румын как на избавителей от «большевистских ужасов», возмущены румынской администрацией. В прошлом году бессарабские депутаты и сенаторы (между ними тот же Инкулец) в румынском парламенте указывали на ужасы, которые происходят в Заднестровской провинции. С их слов видно, что даже местная буржуазия предпочла бы советский режим румынскому. И действительно, больше чем с уверенностью, на основании личных наблюдений и впечатлений от разговоров с беженцами, можно утверждать, что, исключая крупно-помещичью верхушку, нет ни одного элемента в сельском и городском населении, который бы не добивался освобождения от румынской оккупации и присоединения к СССР.

В целях борьбы с рабочим и коммунистическим движением, а также проявлениями недовольства края, румынское правительство усилило полицию, жандармерию и ввело осадное положение. Край был выделен на особое положение и с 15 октября 1922 года был введен институт бессарабского генерал-губернаторства. На должность генерал-губернатора, непосредственно подчиненного совету министров, был назначен палач-генерал Попович, пользующийся неограниченной властью. Таким образом, Бессарабия докатилась от республики и социальной революции до провинции, подчиняющейся произволу неограниченного владыки. Само собой разумеется, что подобное управление Бессарабией только углубляет враждебность населения к старому королевству Румынии, и мы полагаем, что, в интересах СССР и социальной революции, [необходимо] сделать всё возможное для использования этого настроения».

В конце июля 1924 года Политбюро ЦК приняло постановление «О Молдавской АССР», которым определялось создание Молдавской АССР в составе УССР. Как пишет Г. Ананьев, «…Одесский губком утвердил организационную комиссию, на которую возлагалась вся подготовительная работа по созданию республики. Григорий Иванович вошел в эту комиссию. Он создает группу политработников и топографов для определения границ республики. Выезжает в Балту, Ананьев, Бирзулу, в села Крутые, Кодыма, Липецкое и другие, где выступает перед рабочими и крестьянами, разъясняя суть и значение постановления Политбюро ЦК РКП (б) и призывая единодушно его поддерживать. (…)

6 октября 1924 года в Бирзуле (ныне Котовск Одесской области) начал работу съезд учредителей республики. В клубе железнодорожников делегаты от городов и сел Приднестровья и Одессщины заполнили все ряды, стоят в проходах. Выступающих за создание автономной республики поддерживают дружными аплодисментами. Особенно часто прерывали овациями выступление Котовского…

Съезд принял решение в поддержку создания Молдавской АССР в составе Украины. 12 октября 1924 года на III сессии Всеукраинского ЦИКа было торжественно провозглашено о свершившемся акте — рождении новой республики. Вся полнота власти до созыва I Всемолдавского съезда Советов передавалась в руки ревкома, в состав которого вошел и Г. И. Котовский».

В апреле 1925 года на I съезде Советов Молдавской АССР было принято решение о создании республики. На работу в ее партийные, государственные и хозяйственные органы из 2-го корпуса перешли многие командиры и политработники. Более того, все основные оборотные средства ВПО Котовский передал туда же.

2

Михаил Васильевич Фрунзе родился 21 января 1885 года в Туркестанском крае и был младше Котовского всего на несколько лет. Схожего в их биографиях вполне достаточно, чтобы провести некоторую параллель. Мать, Мавра Ефимовна, — русская. Отец, Василий Михайлович, — молдаванин. В анкетах будущий военачальник указывал всегда крестьянское происхождение (отец Михаила Васильевича работал фельдшером в городской аптеке). Однако на вопрос о собственно социальном положении всегда писал: «крестьянин-интеллигент».

Отец Фрунзе умер рано, оставив большую семью: двое сыновей и три дочери. После обращения матери Фрунзе в Собрание уполномоченных оба ее сына получили образование за казенный счет. Учился Михаил Васильевич превосходно. Любил охоту, изучал природу края, проявлял задатки ученого. Как подчеркивает Л. Млечин, «собранный им гербарий и по сей день хранится в Ботаническом институте Академии наук в Петербурге». Если старший брат Фрунзе поступил на медицинский факультет Казанского университета, то Михаил Васильевич выбрал экономическое отделение Петербургского политеха.

Млечин абсолютно точен, когда характеризует Фрунзе человеком тонко чувствующим, неравнодушным к страданиям других людей: «Это привело его к революционной деятельности, но помешало получить образование — он окончил только три курса института.

Фрунзе вступил в партию большевиков в ноябре 1904 года. В 1905-м оказался в Ивано-Вознесенске, где два года участвовал в революционной борьбе. Здесь он познакомился с Андреем Сергеевичем Бубновым, который будет у него в Реввоенсовете начальником политуправления.

В октябре 1905 года Фрунзе арестовали. Но власти отнеслись к нему на редкость мягко. Через две недели выпустили с обязательством переехать в Казань и оттуда не отлучаться. Нарушив обязательство, Фрунзе уехал в соседнюю Шую. Он, как заправский охотник, с детства владевший оружием (первым оружием был самодельный пистолет, стрелявший дробью), организовал боевую дружину. Собирался захватить оружейный склад.

17 января 1907 года Фрунзе организовал захват типографии в Шуе, чтобы напечатать революционные листовки. Типография работала на большевиков весь день, отпечатали две тысячи листовок. Эта операция не прошла ему даром. В марте его взяли с оружием в руках, поэтому полиция действовала грубо, ему изрядно досталось ружейным прикладом.

Теперь уже власти взялись за него всерьез.

Фрунзе предъявили целый букет обвинений, среди которых самое серьезное — принадлежность к боевой организации и руководство боевыми выступлениями. Это само по себе грозило ему длительным сроком лишения свободы. Но его еще и обвинили в попытке убить полицейского урядника Никиту Перлова. Фрунзе стрелял в урядника, но промахнулся. Это преступление каралось высшей мерой наказания.

Военный суд Московского военного округа 27 января 1909 года приговорил Фрунзе к «смертной казни через повешение». Но ему повезло с защитником. Тот нашел юридические основания и добился того, что Главный военный суд удовлетворил кассационную жалобу. Дело Фрунзе рассматривалось еще раз. Но 23 сентября 1910 года его вновь приговорили к смертной казни.

Медики полагают, что язвенная болезнь чаще всего является результатом тяжелых стрессов. Стоит ли удивляться, что эта болезнь прицепилась к человеку, который столько времени провел в камере смертников.

Но ему повезло. Командующий военным округом заменил Фрунзе смертную казнь шестью годами каторжных работ. До лета 1912 года он сидел в знаменитом Владимирском централе, оттуда его перевели отбывать наказание в каторжную тюрьму города Николаева Херсонской губернии.

На каторге он был садовником, огородником, научился проводить водопровод, делать ведра, кастрюли и чинить самовары. В сентябре 1914 года его выпустили из тюрьмы».

В августе следующего года Фрунзе бежал из ссылки и работал в Чите по поддельному паспорту на имя Владимира Григорьевича Василенко. Агент справочного бюро статистического отделения губернского переселенческого управления часто печатался в газете «Забайкальское обозрение». Литературно одаренный молодой человек со знанием дела писал о ходе Первой мировой войны. Перебравшись из Сибири в Москву, Михаил Васильевич весной 1916 года поступил на военную службу в 56-ю артиллерийскую бригаду на правах вольноопределяющегося, однако занимался снабжением и был заведующим хозяйственным отделом Всероссийского земского союза при 10-й армии.

В 1918-м Фрунзе — комиссар Ярославского военного округа, а в конце года приказом самого Троцкого его назначают командующим 4-й армией Восточного фронта. Как подчеркивает Млечин, «главком Вацетис возражал против назначения Фрунзе командующим армией, потому что не верил в военные способности партийных выдвиженцев. Михаил Васильевич поступил благоразумно — понимая, как и Троцкий, что он нуждается в военных специалистах, начальником штаба взял бывшего генерала Новицкого.

Новицкий в своих воспоминаниях рассказывал, что первоначально его самого прочили на должность командующего армией, но он настоятельно рекомендовал Михаила Васильевича, обещав помогать ему всячески по военной части. Они работали вместе на Восточном, а затем и на Туркестанском фронте.

До Фрунзе 4-й армией командовал бывший генерал-лейтенант Александр Алексеевич Балтийский. Он сдал Фрунзе должность и остался при нем «для поручений» — фактически в качестве военного советника. Обладая такой сильной командой, Фрунзе сделал минимальное число ошибок и быстро учился у своих военных наставников».

Весной 1919 года Фрунзе вступил в командование Южной группой войск Восточного фронта, а летом был назначен командующим войсками Восточного фронта, затем Туркестанского. В сентябре 1920-го ему поручают возглавить Южный фронт, в декабре — войска Украины и Крыма. За годы Гражданской войны Михаил Василевич был дважды удостоен ордена Красного Знамени: в первый раз за ряд успешных операций против Колчака, а во второй — за разгром Повстанческой армии Махно. В истории он остался как один из наиболее крупных военачальников Красной армии, а также как военный теоретик.

Весной 1924 года Михаил Васильевич назначен заместителем председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам (одновременно являлся начальником штаба Красной армии и начальником Военной академии). В январе 1925-го он уже председатель Реввоенсовета СССР и нарком по военным и морским делам.

Как пишет Д. Волкогонов, «мало кто тогда в деталях знал, сколь большую работу провел Фрунзе для достижения победы на Восточном, Туркестанском, Южном фронтах. Сталин, сам обладавший недюжинной решительностью, поражался спокойной манере руководства этого пролетарского полководца, способного на высшее проявление политической и военной воли. За короткое время пребывания на посту наркомвоенмора Фрунзе очаровал всех глубиной своего интеллекта, новизной подходов к вопросам военной доктрины, реформы вооруженных сил, оперативного искусства в современной войне».

3

Бытующее мнение о том, что М. В. Фрунзе принял решение назначить Котовского своим заместителем, не выдерживает никакой критики. Более того, все факты говорят о том, что Григорий Иванович и сам не собирался покидать свой корпус, по крайней мере в ближайшие годы.

После окончания Гражданской войны Красная армия, как и вся страна в целом, находилась в тяжелейшем состоянии. Уже в начале 1924 года в ходе обследования ее состояния комиссией Центрального комитета партии было установлено, что организованной и обученной армии нет и в настоящем виде она небоеспособна, в связи с чем было принято решение о ее реформировании. Важнейшим элементом этих преобразований явился переход к смешанной системе комплектования (кадровая армия и территориально-милиционные формирования). Первоначально это коснулось стрелковых и кавалерийских соединений, с целью дать необходимую военную подготовку максимальному количеству трудящихся с минимальным их отвлечением от производительного труда. Полностью кадровыми оставались только технические рода войск. Новая система всеобщего обучения военнообязанных при необходимости должна была обеспечить быстрое развертывание более или менее подготовленного боевого состава вокруг кадрового состава дивизий. Например, в дивизиях до 20 % штатов составляли кадровые командиры, политработники и красноармейцы, остальной состав ежегодно, в течение пяти лет, призывался на военные сборы сначала на три, а затем на один месяц в году. Все остальное время военнообязанные работали в сельском хозяйстве и промышленности. Переход к смешанной системе был продиктован сокращением численности Красной армии с 5 миллионов до 600 тысяч человек.

Именно в таких предельно трудных условиях Григорию Ивановичу приходилось командовать своим корпусом, вплотную заниматься архисложными делами коммуны и военно-потребительского общества. Стоит подчеркнуть, что все это огромнейшее хозяйство располагалось рядом с Бессарабией. Более того, создание Молдавской Автономной Республики, к которому лично Котовский приложил немало усилий, только подтверждает отсутствие у него каких-либо видимых причин покидать Украину и родные места. Что же касается назначения Григория Ивановича в Москву, заместителем к Фрунзе, то это не более чем желание его близких людей выдать желаемое за действительное, дабы таким образом объяснить причину его убийства. Однако все гораздо проще, чем можно было бы предположить. И здесь вполне достаточно веских причин, утверждающих об обратном.

Итак, Революционный Военный Совет Республики (РВСР), с 28 августа 1923 года — РВС СССР — высший коллегиальный орган военной власти в Советской стране с 6 сентября 1918 по 20 июня 1934 года. Председателем РВСР являлся нарком по военным и морским делам. Первым, как известно, был Лев Давидович Троцкий (1918–1925); вторым стал Михаил Васильевич Фрунзе (1925); третьим — Климент Ефремович Ворошилов (1925–1934). Количество членов РВСР было непостоянным и составляло, не считая председателя, его заместителей и главкома, от 2 до 13 человек.

«При Фрунзе упростилась схема управления вооруженными силами, — совершенно точно подчеркивает Л. Млечин. — Должность главкома ликвидировали — в мирное время она не нужна.

Еще в феврале 1921 года Всероссийский главный штаб и Полевой штаб Реввоенсовета слили в единый Штаб РККА.

Главное управление РККА занималось повседневными нуждами армии. Инспекторат РККА во главе с бывшим главкомом Сергеем Сергеевичем Каменевым ведал ходом боевой подготовки. По предложению Фрунзе инспекторат был влит в Штаб РККА».

У председателя РВС Фрунзе было две должности заместителя. Один из них (должность введена в 1918 году) через Управление делами РВСР и Всероглавштаб руководил центральным и местным военным аппаратом, координировал его деятельность с работой Главного командования, являлся докладчиком по военным вопросам в партийных и правительственных органах. Другой (должность введена в 1924 г.) занимался вопросами боевой подготовки войск. Всего заместителей с 1918 по 1934 год было восемь: Склянский Эфраим Маркович (22 октября 1918 — 11 марта 1924); Фрунзе Михаил Васильевич (11 марта 1924 — 26 января 1925); Уншлихт Иосиф Станиславович (6 февраля 1925 — 2 июня 1930); Лашевич Михаил Михайлович (6 ноября 1925 — 20 мая 1927); Каменев Сергей Сергеевич (20 июня 1927 — 20 июня 1934); Гамарник Ян Борисович (2 июня 1930 — 20 июня 1934); Уборевич Иероним Петрович (2 июня 1930 — 11 июня 1931); Тухачевский Михаил Николаевич (11 июня 1931 — 20 июня 1934).

Заместителем наркома по военным и морским делам и заместителем председателя РВС СССР Фрунзе был назначен И. С. Уншлих. «…Занимался сокращением и модернизацией центрального военного аппарата, — пишет Млечин. — Уншлихт вырос и учился в Польше. В 1900 году он стал членом партии «Социал-демократия Польши и Литвы». Шесть раз арестовывался, трижды его отправляли в ссылку, в последний раз в 1916 году сослали в ссылку в Иркутскую губернию. После революции Уншлихт — член коллегии Наркомата внутренних дел, председатель центральной коллегии по делам пленных и беженцев. Член ЦК Коммунистической партии Литвы и Белоруссии, народный комиссар по военным делам Литвы и Белоруссии. Когда Красная армия ушла из Вильно и Минска, Уншлихта сделали членом Реввоенсовета 16-й армии, потом Западного фронта.

В апреле 1921 года Иосифа Станиславовича назначили заместителем председателя ВЧК. В августе 1923-го перевели членом Реввоенсовета Республики и начальником снабжения РККА с задачей сократить расходы и раздутые штаты тыловых учреждений. 6 февраля 1925 года он был назначен заместителем наркома и председателя Реввоенсовета и оставался на этом посту до 2 июня 1930 года».

Первым заместителем наркома по военным и морским делам, заместителем председателя РВС в ноябре 1925 года стал М. М. Лашевич (отметим, что должность 1-го зама была введена еще в 1924 году, а назначение на нее состоялось только в ноябре 1925-го, Котовского в живых уже не было, не было в живых и Фрунзе. — Примеч. авт.).

Лашевич — один из старейших большевиков, вступивший в партию в 1901 году. Чтобы понять, что это была за личность, достаточно перечислить должности Михаила Михайловича, которые он занимал хотя бы с 1918 года: с апреля по сентябрь 1918 года — политкомиссар Северного участка отрядов завесы, в августе — ноябре член РВС 3-й армии Восточного фронта, а в декабре 1918 — марте 1919 года командующий этой армии. С 23 марта по 16 августа 1919 года член РВС Восточного фронта. Был членом Реввоенсовета Южного фронта с 11 августа по 19 октября 1919 года. В октябре 1919 — августе 1920 года член РВС 7-й армии Западного фронта, а в июле — августе 1920 года временно исполнял должность командующего этой армии. Затем в августе — ноябре 1920 года член РВС 15-й армии.

Некоторое время работал в президиуме Петроградского исполкома, В 1922–1925 годах — председатель Сибревкома, одновременно член Реввоенсовета Западно-Сибирского военного округа и командующий войсками Сибирского военного округа.

Более того, как пишет Млечин, «Лашевич прошел Первую мировую войну, был дважды ранен. В 1917 году, как депутат Петроградского Совета и член Петроградского комитета партии, сыграл большую роль в переходе войск столичного гарнизона на сторону большевиков. 25 октября его отряд захватил телеграф, Государственный банк, казначейство и почту».

Теперь поставим рядом с этими известными революционерами и старыми большевиками Григория Ивановича Котовского, и сразу же возникает вопрос: а мог ли он быть назначен на такую высокую государственную должность? Ответ очевиден: нет, потому что командир кавалерийского корпуса, по вполне объективным причинам выдвижения наверх, этой должности соответствовать пока не мог. Да и сам он покидать родные края, свой корпус, огромное хозяйство, в ближайшее время, судя по всему, не собирался.

4

«Повесть непогашенной луны», которую написал известный тогда писатель Борис Андреевич Пильняк, вышла в майском номере «Нового мира» за 1926 год. Авторское предисловие только усилило интерес к сочинению, сделав его сенсацией: «Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. В. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видел его раза два. Все это нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нем подлинных фактов и живых лиц».

Млечин так описывает разразившийся после выхода в свет скандал: «Получалось, что руководство партии обвиняется в смерти Фрунзе. Тираж пятого номера «Нового мира» был конфискован. Руководителям редакции пришлось объясняться в ЦК».

Повести Пильняка было посвящено отдельное решение политбюро. Немногие произведения советской литературы удостаивались такого внимания высшего руководства партии и государства.

Политбюро ЦК ВКП (б) 13 мая 1926 года решило:

«а) Признавая, что «Повесть о непогашенной луне» Пильняка является злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии, подтвердить изъятие пятой книги «Нового мира».

б) Поставить на вид членам редакционной коллегии «Нового мира» Луначарскому и Степанову-Скворцову за помещение в «Новом мире» этого рассказа Пильняка, а тов. Полонскому, как члену редколлегии, ответственному за художественный отдел, объявить строжайший выговор.

в) Предложить т. Воронскому письмом в редакцию «Нового мира» отказаться от посвящения Пильняка с соответствующей формулировкой, которая должна быть согласована с Секретариатом ЦК.

г) Редакционной коллегии «Нового мира» одновременно с письмом тов. Воронского опубликовать свое заявление о том, что, присоединяясь к мнению тов. Воронского, она считает напечатайте этого рассказа явной и грубой ошибкой.

д) Снять Пильняка со списка сотрудников журналов «Красная новь», «Новый мир» и «Звезда» (Ленинград).

е) Запретить какую-либо перепечатку или переиздание рассказа Пильняка «Повесть о непогашенной луне».

ж) Поручить тов. Бройдо пересмотреть договор, заключенный Государственным издательством с Пильняком, в целях устранения из издания тех сочинений Пильняка, которые являются неприемлемыми в политическом отношении.

з) Поручить отделу печати ЦК распространить в то же и на остальные советские издательства.

и) Предложить отделу печати ЦК дать печати закрытую директиву по вопросам, связанным с закрытием «Новой России» и изъятием пятой книги «Нового мира», особенно подчеркнув в ней необходимость строго соблюдать разграничение между критикой, направленной на укрепление советской власти, и критикой, имеющей своей целью ее дискредитировать.

к) Констатировать, что вся фабула и отдельные элементы рассказа Пильняка «Повесть о непогашенной луне» не могли быть созданы Пильняком иначе, как на основании клеветнических разговоров, которые велись некоторыми коммунистами вокруг смерти тов. Фрунзе, и что доля ответственности за это лежит на тов. Воронском. Объявить тов. Воронскому за это выговор».

В сталинской команде повесть Пильняка истолковали как попытку оппозиции опорочить генерального секретаря в разгар борьбы против Троцкого. (…)

До появления повести Бориса Пильняка тоже говорили, что смерть Фрунзе подозрительна. Но сходились в том, что операция была плохо проведена. Нарком внешней торговли Леонид Борисович Красин, которого через месяц после смерти Фрунзе положили в ту же Кремлевскую больницу, написал жене: «Лечиться здесь я все равно не буду — особенно после того, когда Фрунзе наши эскулапы так блестяще демонстрировали свое головотяпство».

В «Повести непогашенной луны» речь фактически шла о заговоре.

Когда Фрунзе скончался, Борис Пильняк был за границей. Вернувшись, узнал о смерти председателя Реввоенсовета, наделавшей много шума, и засел за письменный стол. В с читаные недели повесть была закончена.

Многое Пильняку рассказал редактор журнала «Красная новь» литературный критик Александр Константинович Воронский, давно друживший с Фрунзе. Они вместе работали еще в Иваново-Вознесенске, где Воронский редактировал ежедневную газету «Рабочий край».

Потрясенный смертью Фрунзе, Воронский, похоже, и в самом деле считал, что в этом повинно политбюро, которое настаивало на том, что Михаил Васильевич должен активно лечиться. Уже после выхода повести Воронский писал Горькому:

«С высокими людьми после пильняковской вещи у меня довольно натянутые отношения. Меня обвиняют в инспирации Пильняка. Кое-что он, правда, узнал от меня, но в самом главном я неповинен».

У Пильняка, не имевшего медицинского образования, явно был врач-консультант.

Так уж всегда получается, что молва обывателей оказывается сильнее правды. Смерть Котовского в августе 1925 года ее устами до сих пор носит политический оттенок. Смерть Фрунзе после операции в конце октября все того же 1925-го также считается делом рук Сталина и его окружения. Более того, некоторые современные историки и авторы эти две смерти связывают в единый клубок. Ведь так гораздо сложнее и таинственнее. Но, как порой оказывается, в жизни все гораздо прозаичнее;, чем нам бы хотелось это видеть.

5

Желудочная болезнь у Фрунзе была впервые зафиксирована в 1906 году. Во время своего тюремного заключения во Владимирском централе Михаил Васильевич пожаловался на боли в желудке. В 1916 году ему не очень удачно была сделана операция по удалению острого аппендицита. Спустя время Фрунзе много страдал от болей в желудке, а в годы Гражданской войны ему даже приходилось руководить войсками, не вставая с постели. Диагноз: язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки, со временем проявляла себя опасными кишечными кровотечениями. От лечения Михаил Васильевич просто отказывался и во время страшных болей глотал разведенную в воде пищевую соду.

В 1922 году на тяжесть болезни Фрунзе стали обращать внимание. Центральный комитет партии даже вынес постановление о его лечении. Но Михаил Васильевич продолжал относиться к своему здоровью не совсем серьезно.

В 1925 году он только трижды попадал в автомобильные аварии. В одной из них нарком по военным и морским делам выпал из машины на полном ходу и получил серьезные травмы. Затем вдобавок сильно простудился.

«8 октября под руководством наркома здравоохранения РСФСР Николая Александровича Семашко дюжина врачей осмотрела Фрунзе, — рассказывает Млечин. — Они пришли к выводу, что существует опасность прободения язвы, поэтому больному показана хирургическая операция. Хотя некоторые врачи высказывались за консервативное лечение. В частности, в необходимости операции сомневался Владимир Николаевич Розанов.

Рассказывают, будто Розанова приглашали Сталин и Зиновьев, спрашивали его мнение о состоянии Фрунзе. Розанов предлагал отсрочить операцию, а Сталин будто бы просил не медлить: председатель Реввоенсовета нужен стране и партии. Может быть, не стоит обвинять известного хирурга в сервильности и неспособности отстоять свое мнение. (…)

В реальности Фрунзе не только не сопротивлялся операции, а, напротив, просил о ней. Об этом свидетельствуют письма жене, Софии Алексеевне, которая лечилась в Ялте от туберкулеза. Фрунзе посылал ее и в Финляндию, и в Крым, но ничего не помогало. София Алексеевна чувствовала себя плохо, не вставала. (…)

20 октября 1925 года Фрунзе написал жене:

«Я все еще в больнице. В субботу будет новый консилиум. Я сейчас совсем здоров. Боюсь, как бы не отказались от операции».

В следующем консилиуме 24 октября приняли участие уже семнадцать специалистов. Они пришли к прежнему выводу: «Давность заболевания и наклонность к кровотечению, могущему оказаться жизненно опасным, не дают права рисковать дальнейшим выжидательным лечением».

При этом врачи предупредили Фрунзе, что операция может оказаться трудной и серьезной и не гарантирует стопроцентного излечения. Тем не менее Михаил Васильевич, как рассказывал впоследствии профессор Греков, «пожелал подвергнуться операции, так как считал, что его состояние лишает его возможности продолжать ответственную работу».

Иван Михайлович Гронский встретил Фрунзе в Кремлевской больнице, которая располагалась тогда в Потешном дворце:

«Больница, несмотря на ее громкое название, была более чем маленькой. Да и больных в ней, как я узнал, было немного: всего лишь человек десять — пятнадцать.

В небольшой чистенькой комнате — палате на втором этаже, куда меня поместили, не было ничего примечательного: простая металлическая кровать, два или три венских стула, тумбочка и простой стол, вот, пожалуй, и вся обстановка. Поразили меня только, пожалуй, толстенные стены Потешного дворца..

Тройского предупредили, что его, может быть, придется оперировать.

— Ну что же, — сказал ему Фрунзе, — если понадобиться операция, то поедем в Боткинскую больницу вместе.

— Почему в Боткинскую больницу? — поинтересовался Гронский.

— Хирургического отделения в Кремлевской больнице нет, поэтому хирургических больных и отправляют туда.

— А почему вас, Михаил Васильевич, отправляют туда? Требуется операция? Что-нибудь серьезное?

— Врачи находят что-то не в порядке с желудком. То ли язва, то ли что-то другое. Одним словом, требуется операция…

Через день Гронский вновь встретил Фрунзе:

«Он стоял у гардероба, расположенного рядом с лестницей. Он был в тяжелом состоянии. Лицо приобрело необычный темный цвет. Михаил Васильевич получал одежду. Поздоровавшись, я спросил: уж не в Боткинскую ли больницу он собирается?

— Вы угадали. Еду туда. Когда вы приедете, известите. Продолжим наши беседы…»

В своем последнем письме жене он писал: «Ну вот, наконец, подошел и конец моим испытаниям! Завтра утром я переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах.

Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать. Лично я этим решением удовлетворен. Пусть уж раз навсегда разглядят хорошенько, что там есть, и попытаются наметить настоящее лечение.

У меня самого все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо в противном случае как-то трудно объяснять факты моей быстрой поправки после отдыха и лечения. Ну, уж теперь недолго ждать…

Надо попробовать тебе серьезно взяться за лечение. Для этого надо прежде всего взять себя в руки. А то у нас все как-то идет хуже и хуже. От твоих забот о детях выходит хуже тебе, а в конечном счете и им. Мне как-то пришлось услышать про нас такую фразу: «Семья Фрунзе какая-то трагическая… Все больны, и на всех сыплются все несчастья!…» И правда, мы представляем какой-то непрерывный, сплошной лазарет. Надо попытаться изменить это все решительно. Я за это дело взялся. Надо сделать и тебе…»

Операция началась 29 октября после полудня, — продолжает рассказ Млечин. — Оперировал Розанов, ассистировали известнейшие хирурги Иван Иванович Греков и Алексей Васильевич Мартынов, наркоз давал Алексей Дмитриевич Очкин. За ходом операции наблюдали сотрудники Лечебно-санитарного управления Кремля.

Фрунзе с трудом засыпал, поэтому операцию начали с получасовым опозданием, пишет Виктор Тополянский. Вся операция продолжалась тридцать пять минут, а наркоз ему давали больше часа. Судя по всему, ему сначала дали эфир, но, поскольку Фрунзе не засыпал, прибегли к хлороформу — это очень сильное и опасное средство. Передозировка хлороформа смертельно опасна. Во время операции использовали шестьдесят граммов хлороформа и сто сорок граммов эфира. Это значительно больше, чем можно было использовать.

Выступая перед правлением общества старых большевиков (председательствовал Николай Ильич Подвойский), нарком здравоохранения Семашко прямо говорил, что причиной смерти Фрунзе стало неправильное проведение наркоза, и добавил, что если бы он присутствовал на операции, то прекратил бы наркоз…

Во время операции у Фрунзе стал падать пульс, и ему стали вводить препараты, стимулирующие сердечную деятельность. В те годы таким средством был адреналин, потому что еще не было известно, что сочетание хлороформа и адреналина приводит к нарушению сердечного ритма.

А сразу после операции сердце стало отказывать. Попытки восстановить сердечную деятельность не дали успеха. Через тридцать девять часов, в пять тридцать утра 31 октября, Фрунзе скончался от сердечной недостаточности».

А дальше, как мы уже знаем, пошли разговоры, была написана повесть, лишь добавившая сплетен и версий на целые десятилетия.

Профессор кафедры судебной медицины Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова Александр Васильевич Маслов профессионально исследовал причины смерти М. В. Фрунзе. В своей книге он авторитетно написал следующее:

«Профессор А. И. Абрикосов, учебник которого является настольной книгой не одного поколения патологоанатомов и судебных медиков, нашел зажившую язву 12-перстной кишки с резко выраженным уплотнением выхода из желудка, т. е. рубцовый дуодено-стеноз — сужение выхода из желудка. Декомпенсированный рубцовый стеноз является показанием к оперативному лечению. Рецидивирующие (повторяющиеся) изъязвления слизистой оболочки желудка и луковицы 12-перстной кишки (синдром Золингера — Элисона) даже в настоящее время, при современных методах лечения и наличия большого количества противоязвенных препаратов, нуждается в хирургическом вмешательстве. Обнаруженное на вскрытии сужение аорты ведет к увеличению нагрузки на сердце, расширению полости его левого желудочка и увеличению (гипертрофии) его мышцы. При недоразвитии страдает кровоснабжение тканей и органов, что приводит, в свою очередь, к тканевой гипоксии (недостаточному снабжению тканей кислородом), особенно важным моментом является недостаточное снабжение кровью самого сердца, и без того перегруженного вследствие недоразвития аорты, и центральной нервной системы. «Ненормально большая зобная железа» ведет к изменению иммунного статуса организма. Таким образом, судя по «Заключению», М. В. Фрунзе был тяжело больным человеком. Состояние больного было резко отягчено грознейшим даже в эпоху антибиотиков осложнением — перитонитом. Недаром хирурги говорят, что порой операцию сделать проще, чем избежать возможных осложнений.

О форме и методике примененного наркоза известно лишь из рассказа Б. Пильняка. «Хлороформатор» применил в качестве наркоза хлороформ, причем «усыпление» длилось в течение 47 минут. Абсолютно нереальное время! Действительно, хлороформ ранее широко применялся для масочного наркоза открытым капельным способом, но при этом больной, без обязательного сочетания с кислородом, получал высокие концентрации хлороформа. Наркозная широта (время применения) хлороформа чрезвычайно мала, поэтому переход от терапевтической дозы к летальной (смертельной) — опасность передозировки при усыплении очень высока. Учитывая тканевую гипоксию, недостаточное снабжение мозга кислородом, снижение иммунитета, вывести больного из наркоза даже в наше время чрезвычайно трудно.

Таким образом, по доступным источникам, следует полагать, что каких-либо объективных данных, свидетельствующих о навязанной М. В. Фрунзе «ненужной» операции, методических погрешностях, допущенных при ее проведении, умышленном умерщвлении полководца не имеется.

Возможно, некоторых разочарует неподтверждение версии об убийстве М. В. Фрунзе. Но истину не опровергнешь, да и хватит крови, ее пролилось достаточно».

Вывод Л. Млечина также достаточно объективен и вполне соответствует исторической истине: «.. Сталин в 1925 году это не Сталин в 1937-м. Иосиф Виссарионович не родился на свет коварным убийцей. Он стал им постепенно. В 1925 году он еще никого не убивал… И уж если ему нужно было от кого-то избавиться, так это не от Фрунзе, а от Троцкого. Однако к решению уничтожить Троцкого он тоже придет через десять лет…»

6

1925 год был годом разгрома Троцкого, а затем конфликта между Центральным комитетом партии и ленинградской партийной организацией. За всем этим, безусловно, следил и Г. И. Котовский.

В очередном конфликте против Сталина выступил Зиновьев, четко изложив свои взгляды в своей работе «Ленинизм», где напомнил, что Ленин считал новую экономическую политику только лишь стратегическим отступлением, а теория «построения социализма в отдельно взятой стране» ошибочна. Почти через месяц после гибели Котовского Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская подписали «платформу четырех», которая по основным положениям повторяла работу Зиновьева. Это была уже явно опасная оппозиция Сталину и ЦК. Удар по ней будет нанесен только на XIV съезде партии, проходившем в Москве с 18 по 31 декабря 1925 года. Вот как это событие описывает Н. Верт: «Сталин представил отчетный доклад. Он взял на себя роль беспристрастного посредника между «правыми» и «левыми», между Зиновьевым и Бухариным. Зиновьев в очень деликатной форме, без каких-либо выпадов против Сталина отверг предположение, что основная угроза исходит от «левых». Обстановка накалилась, когда Крупская, выступая от имени оппозиции, привела в пример Стокгольмский съезд (1906 г.), где большевики оказались в меньшинстве, и сказала, что большинство не всегда право. Всеобщее возмущение вызвал Каменев, обвинивший Сталина в «диктате», заявивший, что тот не способен осуществлять единство большевистского руководства и что он «против идеи вождя». В одном из своих риторических выступлений на съезде Сталин подтвердил, что только коллективное руководство может привести партию к цели. Отчетный доклад Сталина был принят 559 голосами против 65 (ленинградская оппозиция). Снова был увеличен состав ЦК и Политбюро, куда вошли Молотов, Ворошилов и Калинин.

Сразу после съезда Политбюро поручило комиссии под председательством Молотова навести порядок в ленинградской партийной организации. «Обработав» местные партийные организации, произведя кадровые перемещения ответственных работников, воспользовавшись полномочиями, данными ей съездом, комиссия за один месяц добилась почти единогласного (96 %) одобрения ленинградскими коммунистами линии, принятой на XIV съезде. Зиновьева отстранили от руководства ленинградской партийной организацией и вместо него назначили Кирова, вызванного из Баку».

Думаю, несложно понять, даже из этого краткого рассказа, чем были заняты Сталин и его соратники в 1925 году. Это напряженные месяцы борьбы с людьми из ближайшего окружения Ленина. До командира ли конного корпуса им было дело, когда стоял вопрос удержания власти в одних руках?

В 2008 году вышла в свет монография А. А. Здановича «Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОПТУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)». В этой книге поднят огромный пласт архивных материалов, в том числе и Центрального оперативного архива Федеральной службы безопасности. И среди этой уникальной информации есть весьма любопытная, касающаяся гибели командира корпуса Г. И. Котовского. Черным по белому там написано:

«Чекисты вынуждены были оперативными мерами прикрывать обстоятельства убийства командира 2-го кавалерийского корпуса Г. Котовского. Начальник Одесского отдела ОГТТУ Л. Заковский сообщил Г. Ягоде, что политическим совещанием (в него входил комполит корпуса, начальник особого отдела и военный прокурор. — A.З) постановлено через прессу настаивать на политической подоплеке убийства» (ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5 Д. 17. Л. 58).

И далее: «Следствие по факту гибели Г. Котовского взял лично на себя Л. Заковский, развивавший версию о связи убийцы со спецслужбами Румынии». То есть истинные обстоятельства убийства комкора по каким-то неведомым причинам изначально прикрывались чекистами.

В своей книге Б. Соколов называет некую «экономическую» версию убийства Григория Ивановича: «Сахарный завод давал очень большую прибыль. Начальник охраны завода Мейер Зайдер, пользуясь своим служебным положением, совершил крупные кражи сахара или денежных средств, а Котовский узнал об этом. Приблизительно в два часа ночи к Котовскому приехал старший бухгалтер Центрального военно-промышленного управления и сообщил о результатах ревизии. Возмущенный Котовский решил разобраться с начальником охраны завода. Тогда Зайдер попытался шантажировать комкора. Котовский в ярости бросился на Зайдера с кулаками, а тот с перепугу застрелил Котовского».

Но ближе всего к истине оказалось свидетельство, оставленное начальником штаба корпуса Е. С. Шейдеманом: «Через несколько дней после убийства, просматривая бумаги Котовского, я нашел чрезвычайно характерный документ — письмо Зайдера на имя Котовского. В этом письме Зайдер, в то время работавший на нашем сахарном заводе в качестве начальника охраны и совершивший на заводе несколько краж, обращался к Котовскому с целым рядом наглых требований, в том числе с требованием, чтобы Котовский назначил его администратором сахарного завода. Причем в конце письма он позволил себе прибегнуть даже к угрозам. Получив письмо, Григорий Иванович сказал своей жене Ольге Петровне: «Ну, видно настала пора совсем развязаться с Майорчиком, так как его нахальство начинает превосходить всякие границы». Через три дня после этого Зайдер убил Котовского».

Личность Котовского была настолько известной и колоритной, что его заместители и друзья посчитали своим долгом скрыть от народа неприглядную, безусловно, в их понимании, правду гибели командира. Одно дело — легендарный Котовский погиб в банальной ссоре от рук никому не известного начальника охраны завода. И совсем другое — по указанию разведки Румынии, от руки наемного убийцы. Но парадокс заключается в том, что ни та ни другая версии не прижились. Зато появилась третья, по которой Котовского убили по заданию самого Сталина. Именно эту версию мы можем до сих пор найти в многочисленных публикациях о гибели Григория Ивановича Котовского.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.